Осстания рабов и демократическое движение в Риме во II-I ВВ. До Н. Э. 3 страница

Перев. С. А. Жебелева.

1. Имеются в виду аграрные законы, принятые в 367 г. до н. э. по предложению Лициния и Секстия.
2. Тиберий Семпроний Гракх принадлежал к знатному плебейскому роду Семпрониев. Отец его занимал высшие должности в государстве.
3. Оптиматы - название это происходит от латинского optimus, что означает лучший - политическая группировка, выражавшая интересы нобилитета, аристократии.
4. Курия и форум - здесь противопоставляются места заседаний сената и народного собрания.
5. По римской конституции того времени диктатор назначался при чрезвычайных обстоятельствах самое большее на полгода и обладал всей полнотой власти в государстве.
6. Об Аристонике см. прим. № 1 на стр. 74.
7. Публий Корнелий Сципион. Эмилиан Африканский Младший был консулом в 147 и 134 гг. до н. э. После победы над Карфагеном пользовался большой популярностью.
8. Авентинский холм - один из семи холмов, на которых расположен город Рим (Капитолийский, Палатинский, Эсквилинский, Авентинский, Квиринальский, Делийский, Виминальский).

№ 34. РЕФОРМЫ БРАТЬЕВ ГРАКХОВ В ОЦЕНКЕ ПЛУТАРХА
(«Тиберий Гракх», 8-21)

Плутарх (родился в 46 г. н. э. в Херонее в Беотии) сын богатых родителей, образование получил в Афинах; неоднократно ездил в Рим, где выступал публично. В эпоху Траяна получил звание консуляра, был провозглашен почетным гражданином Афин. При Адриане исполнял должность прокуратора. Умер Плутарх в 126 г. н. э. Таковы основные события его жизни.
Плутарх написал 227 сочинений, из которых дошло до нас около половины. Наибольший интерес представляют его «Сравнительные жизнеописания», в которых параллельно излагаются биографии греков и римлян. Задачей труда Плутарха, по его собственным словам, было показать историческую правомерность завоевания Греции Римом. Плутарх считает, что биографический жанр может дать гораздо больше, чем историческое сочинение. В биографии Александра Плутарх пишет: «Часто незначительный поступок, слово или шутка лучше обнаруживают характер человека», поэтому он уделяет много внимания моральным качествам того или иного героя и значительно меньше - ходу исторических событий. Большое влияние оказали на него эллинистические теории, в которых содержалось обоснование и прославление монархии. Плутарх очень суеверен, он сообщает бесконечное количество всяких примет, доверяет предсказаниям оракулов.
Плутарх разделяет взгляд своей эпохи на рабов и проповедует, что нужно относиться к ним гуманно. Он пишет: «В отношениях с домашними рабами ни одну из страстей не надо укрощать в такой мере, как гнев». Конечно, не надо думать, что Плутарх был противником рабства, наоборот, он был типичным рабовладельцем своей эпохи, видевшим в «чутком» обращении с рабами более верное средство для извлечения из них большей пользы. Эти воззрения Плутарха целиком согласовались с политикой императоров эпохи Антонинов, которые запрещали убивать и жестоко наказывать рабов.
Характеристики исторических деятелей у Плутарха носят субъективный характер, поэтому к сообщаемым им сведениям нужно относиться критически.

Отнятую у соседей во время войны землю римляне частью продавали, частью обращали в государственную собственность, давали в пользование неимущим и бедным гражданам, платившим в государственную казну небольшой оброк. Когда богатые стали увеличивать оброк и выгонять с земли бедных, был издан закон, запрещающий владеть более чем 500 югерами земли (1). Это постановление, сдержав на некоторое время алчность богатых, помогло бедным, которые продолжали оставаться на сданной им в аренду земле и обрабатывать свою часть, полученную каждым с самого начала. Позже богачи при посредстве подставных лиц стали арендовать участки бедняков сами, и в конце концов уже открыто заняли большую часть участков. Тогда бедняки, выгнанные со своей земли, перестали охотно принимать участие в походах, небрежно относились к воспитанию своих детей, так что скоро по всей Италии стал ощущаться недостаток в свободнорожденных людях, она была наполнена рабами-иноземцами, при помощи которых богатые, выгнав граждан, обрабатывали свои поместья. Друг Сципиона, Гай Лелий (2), пробовал помочь беде, но вследствие протеста со стороны оптиматов испугался поднявшегося шума и отказался от своей попытки...
Будучи назначен народным трибуном, Тиберий Гракх тотчас же принялся за осуществление того же плана, [что и Лелий]... Брат Тиберия, Гай, в одном из своих сочинений рассказывает, что Тиберий, отправляясь в Нуманцию (3), проездом черев Этрурию видел запустение страны, видел, что ее обрабатывают или пасут на ней стада чужеземные рабы-варвары, и ему тогда запала мысль о реформе, послужившей источником бесчисленных бедствий для обоих братьев. Впрочем, сам народ зажег в Тиберии большую энергию и честолюбие, побуждая его своими надписями в портиках, на стенах и на надгробных памятниках вернуть беднякам общественную землю.
Тем не менее Тиберий не сам составил проект своего закона, но воспользовался в этом деле советами граждан, отличавшихся своими нравственными качествами и пользовавшихся славой; в числе их были понтифик Красс (4), юрист Муций Сцевола (5), бывший тогда консулом, и Аппий Клавдий, тесть Тиберия. И, кажется, никогда еще не составлен был проект закона более кроткого и мягкого против такой несправедливости и такого корыстолюбия. Их следовало судить за непослушание, оштрафовать и отнять у них ту землю, которой они пользовались противозаконно. Между тем, по закону Тиберия, им приказано было уйти, получив вознаграждение, с тех земель, которыми они владели несправедливо, и передать их нуждающимся в помощи гражданам. Богачи и собственники, движимые своим корыстолюбием, относились с ненавистью к закону, гневались на законодателя, хотели выступить его соперниками. Они пытались убедить народ не принимать закона, так как Тиберий хочет ввести передел земли с целью нарушить государственный порядок и вызвать общую сумятицу. Но богачи не достигли своей цели. Тиберий боролся за свой прекрасный и справедливый проект с таким красноречием, что оно могло бы представить в красивом свете и плохое дело. Тиберий был опасным и неодолимым, когда он в присутствии народа, окружавшего трибуну, говорил в защиту бедных; «Дикие звери, - говорил Тиберий, - рыскающие по Италии, имеют норы и логовище для ночлега, те же люди, которые сражаются и умирают за Италию, имеют только воздух и свет. У них нет постоянного места жительства, с детьми и женами ведут они бродячую жизнь; полководцы уговаривают солдат сражаться с врагами за могилы предков и храмы, а у скольких римлян нет ни отчего алтаря, ни могил предков! Солдаты сражаются и умирают за чужую роскошь и богатство, солдаты, которых навывают владыками вселенной, а между тем у них нет ни одного клочка собственной земли».
... [Противники Тиберия], отказавшись сами говорить против него, обратились к одному из народных трибунов, Марку Октавию... близкому другу Тиберия. Из стыда перед ним Октавий сначала отказался; но когда многие оптиматы стали усиленно просить его, он, как бы уступая их настояниям, выступил против Тиберия и стал откладывать проведение закона... Раздраженный этим, Тиберий взял обратно свой закон и предложил другой, еще более приятный для народа, но уже более суровый для тех, кто попирал его права. Он потребовал, чтобы они оставили те земли, которыми владели в обход прежних законов. Почти ежедневно происходили споры на трибуне между Тиберием и Октавием... Тиберий видел, что вносимый им закон задевает и Октавия, который владел большими участками общественной земли. Он просил его прекратить сопротивление, обещая заплатить ему из своих средств, далеко не блестящих, стоимость земли. Когда Октавий и на это не пошел, Тиберий издал эдикт, по которому запрещалось всем должностным лицам ставить что-нибудь на голосование до тех пор, пока не вынесено будет постановление относительно предложенного им закона... Тогда богачи сняли свои богатые одежды и стали ходить по форуму в жалком и приниженном виде. Между тем тайно они злоумышляли против Тиберия и подговаривали людей, которые убили бы его...
Когда наступил день для голосования и Тиберий стал приглашать народ, богатые утащили урны, что произвело большое смятение. Правда, сторонники Тиберия могли, опираясь на толпу, прибегнуть к насилию, и они побуждали ее к этому, но бывшие тогда консулами Манлий и Фульвий, бросившись к Тиберию, со слезами держали его за руки и просили отказаться от своего намерения. Так как он не представлял еще себе всех будущих ужасов, то, из уважения к Манлию и Фульвию, спросил их: что же они приказывают ему делать? Они ответили, что не способны дать ему совет, а рекомендуют и просят передать дело на рассмотрение сената. Тиберий был убежден ими поступить так. Сенат собрался, но не мог ничего сделать, так как богатые имели в нем большую силу. Тогда Тиберий прибег к мере незаконной и неблаговидной - отрешить Октавия от его должности: иначе он не мог довести свой закон до голосования (6). Сначала Тиберий на виду у всех просил Октавия, говорил с ним ласково, брал его за руку, прося согласиться уступить народу, требующему справедливого, народу, который получит в таком случае малое за великие труды и опасности, [им понесенные], Октавий отклонил просьбу. Тогда Тиберий заметил Октавию, что невозможно миновать войны, коль скоро оба народные трибуны, обладающие равными полномочиями, расходятся во мнениях в делах столь важных; что он усматривает одно только средство - это, чтобы один из них сложил свою должность. Он предложил Октавию сначала дать народу высказаться путем голосования о нем, о Тиберии, обещая, что, если граждане решат, он немедленно откажется от должности и станет частным человеком. Октавий не соглашался; тогда Тиберий сказал, что, если он, подумав, не переменит свое решение, он сам проведет голосование относительно его, Октавия.
На этом Тиберий тогда и распустил народное собрание. На другой день, когда оно собралось снова, Тиберий, взойдя на трибуну, снова пытался подействовать на Октавия путем убеждения. Когда тот остался непреклонным, Тиберий внес предложение лишить Октавия звания народного трибуна и предложил гражданам немедленно подавать голоса. Триб было 35. 17 подали свои голоса; оставалось подать еще одной трибе, и тогда Октавий должен был стать частным лицом. Тиберий сделал перерыв, снова стал упрашивать Октавия, обнимал и целовал его на глазах народа, горячо упрашивая не доводить себя до бесчестья, а на него, Тиберия, не навлекать обвинения в столь тяжком и печальном политическом акте. Говорят, Октавий не оставался вполне неумолимым и недоступным к этим просьбам. Его глаза наполнились слезами, и он долго молчал. Но когда он посмотрел на собравшихся богатых собственников, он, повидимому, из уважения к ним и страха прослыть в их глазах бесславным, храбро пошел на все ужасы и советовал Тиберию поступать, как он хочет. Когда, таким образом, предложение Тиберия было утверждено народом, он приказал одному из вольноотпущенников стащить Октавия с трибуны... Когда его насильно стали тащить, это зрелище возбудило еще большую жалость к Октавию. Народ бросился к нему, но сбежавшиеся богачи отвели тех, (которые хотели схватить Октавия). Октавий спасся с трудом, скрылся и таким образом убежал от толпы. Но у верного его раба, стоявшего впереди и защищавшего его, выкололи глаза, и все это происходило против воли Тиберия, который, узнав о происходящем, очень быстро прибежал на шум.
После этого аграрный закон был утвержден, и для разбора и раздела земли избраны были три лица: сам Тиберий, его тесть Аппий Клавдий и брат Гай Гракх... Спокойно, без какой-либо помехи, Тиберий исполнил свою обязанность... Всем этим оптиматы были недовольны; они боялись усиления влияния Тиберия и поносили его в сенате. Он просил себе, по обычаю, палатки на казенный счет, чтобы жить в ней во время раздела земель. Ему ее не дали... На расходы ему назначили ежедневно по 24 асса (7). Все это было проведено по предложению Публия Назики (8), который питал к Тиберию беспощадную вражду; сам Назика владел очень большим количеством участков казенной земли и был разочарован тем, что должен был отказаться от них. А страсти народа стали разгораться еще сильнее. Внезапно умер один из друзей Тиберия, причем на его теле появились подозрительные пятна. Народ стал кричать, что здесь имело место отравление... Этот случай побудил Тиберия еще более возбуждать страсти народа. Он надел траурное платье, вывел перед народом своих детей и просил народ позаботиться о них и об их матери, так как сам он отчаялся в своём спасении.
После смерти [пергамского царя] Аттала Филометора (9) пергамец Евдем предъявил его завещание, по которому римский народ назначался наследником царя. Тиберий, в качестве трибуна, внес законопроект, по которому царские деньги, после того как они будут доставлены, должны пойти на приобретение земледельческих орудий и пособий для граждан, получивших земельные участки...
Друзья Тиберия, видя, что враги его угрожают составить заговор против него, полагали, что ему следует выставить свою кандидатуру на должность народного трибуна на следующий год. Тиберий, в свою очередь, старался склонить на свою сторону народ новыми законами: он предложил уменьшить срок военной службы, предоставить народному собранию право аппелировать на решения судей, назначавшихся тогда из сенаторов, и прибавить к ним такое же число судей из всадников. Вообще он всячески старался уменьшить силу сената... Во время голосования было заметно, что противники Тиберия одерживают верх - собрался не весь народ. Тиберий распустил народное собрание и приказал ему собраться на следующий день...
Сначала дело шло блестяще для Тиберия. Когда он прибыл [в народное собрание], народ тотчас встретил его радостными криками, радушно принял его, когда он всходил на трибуну, и столпился вокруг него, чтобы никто незнакомый не мог приблизиться к нему...
[Но когда началось голосование], никакого результата оно не дало из-за шума, поднявшегося в крайних рядах, [где происходила толкотня]. В это время сенатор Фульвий Фланк стал ва видном месте и, так как его нельзя было расслышать, стал делать Тиберию знаки рукою, что он хочет наедине что-то сказать ему. Тиберий приказал народу расступиться, Флакк с трудом добрался до Тиберия и объявил ему, что во время заседания сената богатые оказались не в состоянии склонить консула на свою сторону и потому решили сами убить Тиберия и подготовили для этой цели многих рабов и своих друзей.
Когда Тиберий рассказал об этом своим сторонникам, последние немедленно, подпоясали свои тоги и стали ломать копья прислужников, сдерживавших толпу, передавать их друг другу, чтобы тем самым показать, что они обломками их будут защищаться против нападающих... Тиберий коснулся рукою головы, указывая этим на грозившую ему опасность, голоса его нельзя было расслышать. Противники его, увидав это, побежали в сенат и там объявили, что Тиберий требует себе царской диадемы, что знаком этого и было то, что он коснулся своей головы. Все пришли в смущение. Назика, [бывший тогда верховным понтификом], просил консула [Публия Муция Сцеволу] притри на помощь государству и уничтожить тирана. Консул кротко заметил, что он не будет действовать насилием и убивать кого-либо из граждан без суда, но если народ, под влиянием убеждения со стороны Тиберия или принуждения с его стороны, постановит что-либо противозаконное, он, консул, не утвердит этого постановления. Тогда Назика сказал: «Так как должностное лицо предает государство, все желающие притти на помощь законам следуйте за мною». С этими словами... он пошел по направлению к Капитолию... Некоторые из сопровождавших его несли взятые из дому дубины и палки, другие с обломками и ножками скамей, сломанных бежавшею толпою, шли на Тиберия, причем били ими защищавшихся. Началось общее бегство и резня. Кто-то схватил Тиберия за его тогу. Он сбросил ее, побежал в одной тунике, споткнулся и упал на груду убитых раньше него. Когда он хотел встать, его первым, на глазах у всех, ударил ножкою скамьи Публий Сатурей один из сотоварищей Тиберия по должности. Второй удар нанес Люций Руф. Из прочих его приверженцев пало свыше 300 человек, пораженных деревянными обломками или камнями, но ни один не был поражен железом.
Это, как повествуют, было первое, после свержения царской власти, восстание, разрешившееся кровавым убийством граждан. Все остальные [восстания], хотя и не незначительные и по ничтожным причинам возникавшие, оканчивались взаимными уступками: оптиматы боялись народа, народ уважал сенат. Повидимому, и тогда Тиберий без труда дал бы себя уговорить и еще-легче уступил бы своим противникам, не доводя дело до убийства и ран: ведь у него приверженцев было не более 3000 человек. Но, кажется, движение против Тиберия произошло скорее из-за раздражения и ненависти против него со стороны богатых... Ясное доказательство этому - те кровожадные и противозаконные надругательства, которым подвергся его труп... Вместе с другими трупами его бросили в реку...
Сенат, заискивая пред народом, не противился теперь разделу земли и предложил выбрать вместо Тиберия другое лицо... Народ же был раздражен смертью Тиберия и явно выжидал удобного времени выступить мстителем за него.

(Плутарх, Гай Гракх, 4-18).

Гай Гракх внес два законопроекта: первый воспрещал выставлять свою кандидатуру на государственные должности тому, кто лишен был народом права занимать их, второй предоставлял народу право привлекать к суду должностное лицо, изгнавшее гражданина без суда. Первый закон направлен был против Марка Октавия, исключенного Тиберием из числа народных трибунов, второй касался Попилия, изгнавшего, в качестве претора, сторонников Тиберия. Попилий, не дождавшись суда, бежал из Италии. Первый же закон сам Гай взял обратно, объявив, что он не хочет причинять неприятностей Октавию, склоняясь на просьбы своей матери Корнелии...
Из законов, которые предложил Гай в угоду народу и с целью подорвать авторитет сената, один касался основания колоний и распределения общественной земли беднякам, другой имел в виду солдат, которым Гай предложил выдавать казенную одежду, не вычитая стоимости ее из солдатского жалованья, а также не зачислять в ополчение лиц моложе семнадцатилетнего возраста. По третьему закону италийцы должны были получить одинаковые права с римскими гражданами. Хлебный закон приказывал продавать бедным хлеб по дешевой цене. Судейский закон лишал сенаторов значительной части принадлежавшей им власти... К числу трехсот судей из сенаторов Гай прибавил триста всадников.
Когда народ не только принял судейский закон Гая, но и разрешил ему набрать судей из числа всадников, его власть стала до известной степени властью единоличной, так что и сенат стал спокойно выслушивать его советы. А советовал Гай всегда, что, по его мнению, надлежало делать. Так, например, вполне благоразумным и прекрасным предложением его было предложение относительно хлеба, посланного из Испании пропретором Фабием (10). Гай убедил сенат продать хлеб и вырученные деньги отослать в города, [откуда он был собран], а Фабию сверх того предъявить обвинение в том, что он делает власть Рима тяжелой и невыносимой для населения. За это Гай снискал себе великую славу и расположение в провинциях. Затем внес предложение выслать колонии в города, провести в них дороги, устроить продажу хлеба.
...Когда наступили консульские выборы... консулом был избран Гай Фанний [Страбон], Гай же выбран был во второй раз народным трибуном, хотя он и не выставлял своей кандидатуры и не искал звания трибуна; сам народ приложил старание, [чтоб он был трибуном]. Так как Гай видел, что сенат относится к нему враждебно, Фанний же неэнергично и без особого расположения [поддерживает его], он снова привлек на свою сторону народ новыми законопроектами. Он внес предложение послать колонии в Таревт и в Капую и дать латинам права римского гражданства. Сенат испугался, что с Гаем совершенно нельзя будет бороться... и старался соперничать с ним в угождении народу во вред своим интересам. В числе сотоварищей Гая по трибунату был Ливии Друз... К нему и обратились знатнейшие из граждан и советовали ему вступить в борьбу с Гаем, ополчиться на него вместе с ними, но не прибегать к насилию и не противиться народу...
Гай предложил вывести две колонии и послать в них наилучших из граждан... Ливии же хотел основать 12 колоний и в каждую из них послать по 3000 неимущих граждан и нашел в этом поддержку сената. Сенаторы ненавидели Гая, как льстеца, за то, что он, распределив землю между бедными, приказал каждому из них вносить оброк в государственное казначейство, а Ливии, хотя он и не брал этого оброка за наделы, пришелся сенаторам по сердцу...
Народ стал вполне верить в расположение к нему Друза, в его справедливое к нему отношение... Когда Гай уехал в Африку для основания там колонии, Друз, в отсутствие его, еще более старался привлечь на свою сторону народ, привязать его к себе...
Вернувшись в Рим, Гай прежде всего переехал с Палатинского холма в место, расположенное ниже форума и населенное по большей части низшим и бедным классом. Собрался отовсюду народ, но сенат убедил Фаиния прогнать всех, кроме лиц, имевших право римского гражданства... В своих товарищах по должности Гай возбудил негодование по следующей причине. Народ собирался смотреть на форуме гладиаторов. Большинство должностных лиц устроило вокруг платные места. Гай приказал сломать их, чтобы бедные могли со своих мест смотреть бесплатно на зрелище. Так как никто не исполнил его распоряжения, Гай дождался ночи, предшествующей зрелищу, собрал всех бывших у него на постройках рабочих, сломал места для зрителей и таким образом сделал на другой день места свободными для народа. Народ увидел в Гае энергичного человека; зато сотоварищей по должности Гай оскорбил своею решительностью и насильственным образом действий. Поэтому-то Гай и не получил должности трибуна в третий раз; хотя голосов за него и было подано очень много, но его сотоварищи при провозглашении и объявлении имен избранных, поступили нечестно и по-мошеннически. Впрочем, это вопрос спорный...
Когда консулом стал Опимий... он намеревался уничтожить законы Гая. В этот день, после того как Опимий принес жертву, один из его ликторов Квинт Антиллий... был убит... Народ был смущен этим убийством, но настроение вождей [обеих партий] было противоположное. Гай был раздражен и бранил своих приверженцев за то, что они дали противникам его давно ожидаемый повод к жалобам. Опимий же ухватился за него и побуждал народ к мести.
Начавшийся тогда дождь заставил всех разойтись. Рано утром консул созвал заседание сената... Сенаторы постановили и приказали консулу Опимию спасать государство всеми имеющимися в его распоряжении средствами, чтобы уничтожить тиранов. Консул приказал сенаторам взяться за оружие, а каждому из всадников привести утром двух вооруженных рабов...
Рано утром [сторонники Гая], угрожая и крича, бросились занимать Авентинский холм. Гай не хотел вооружиться, но, как бы собираясь идти на форум, вышел в тоге, привесив к поясу небольшой меч...
Гай, как говорят, хотел итти убеждать сенат... Но, Опимий спешил дать битву... Никто не видел, что Гай принимал в ней участие. Возмущенный происходящим, он ушел в храм Дианы и там хотел убить себя. Однако наиболее преданные ему его друзья... воспрепятствовали ему сделать это: они оставались при нем, отняли меч и заставили его бежать...
Во время бегства противники преследовали Гая и настигли его около деревянного моста. Двое из друзей советовали ему бежать далее, сами же остановили преследующих Гая и вступили с ними в бой пред мостом, никого не пропуская, пока не были убиты. Вместе с Гаем бежал и его раб Филократ. Все, как бы во время состязания, подбадривали друг друга, но никто не пришел на помощь Гаю, не хотел даже, несмотря на его просьбы, дать ему коня, - преследующие были уже близко. Гай все-таки едва-едва успел бежать в священную рощу Фурий и там погиб, причем Филократ сначала убил его, а затем заколол себя самого... [Трупы погибших в битве]- их было 3000 человек - были сброшены в реку; их имущество было конфисковано. Женам погибших запрещено было носить траур по ним, а жену Гая, Лицинию, лишили даже ее приданого...
Народ тогда находился в подавленном состоянии и пал духом, но немного спустя он показал, какую горячую любовь питал он к Гракхам. Он поставил посвященные им статуи на видном месте, сделал священными те места, где они были убиты, приносил им начатки всех плодов. Многие даже ежедневно приносили им жертвы и ходили на те места, как бы в храмы богов...

Перевод взят из «Хрестоматии» под ред. В. В. Струве, т. II, изд. 1936 г.

1. Имеется в виду закон Лициния и Секстия (см. прим № 1 на стр. 89).
2. Гай Лелий - народный трибун 151 г. до н. э. Составил проект аграрного закона, но не пожелал выдвинуть его на обсуждение, за что получил прозвище «Мудрого».
3. Нуманция - город в Тарраконской Испании. В 133 г. после долгой осады был захвачен Сципионом Эмилианом.
4. Публий Лициний Красс Муциан был другом Тиберия Гракха. В 131 г. до н. э. исполнял должность консула.
5. Публий Муций Сцевола был консулом в 133 г. до н э.
6. Народный трибун Марк Октавий по римскому законодательству имел право наложить запрет на законопроект, внесенный Тиберием Гракхом.
7. Асс - мелкая медная монета в Риме.
8. Публий Корнелий Сципион Назика - противник программы Гракхов, исполнял должность консула в 138 г. до н. э. Во время вторичных выборов Тиберия Гракха был великим понтификом.
9. См. прим. № 2 на стр. 76.
10. Квинт Фабий Максим Сервилиан подавлял первое сицилийское восстание рабов, в данное время исполнял должность пропретора Испании, с которой собирал громадные подати.

№ 35. ВЫСТУПЛЕНИЕ И ГИБЕЛЬ БРАТЬЕВ ГРАКХОВ
(Веллей Патеркул, II, 2, 3, 6, 7)

Beллей Патеркул - официальный историограф времени Тиберия. Он был родом из Капуи, большую часть жизни провел на военной службе. Дослужился до высших должностей в империи. «Римская история» Веллея Патеркула доведена до 30 г. н. э. В апологетических тонах говорит он о времени правления Августа. В высшей степени неодобрительно он отзывается о движении Гракхов, которые, по его словам, «повергли государство в смертельную опасность». Эту тенденциозность автора, в изображении мощного демократического движения, возглавленного братьями Гракхами, следует иметь в виду при чтении данного документа.

Сдача Манцина вызвала сильные раздоры в государстве. В самом деле, сын славнейшего и выдающегося мужа Тиберия Гракха, внук по матери Публия Африканского, Тиберий Гракх, по инициативе которого в его квесторство заключен был договор [с Нуманцией] (1), теперь, то тяготясь тем, что выполненное им дело теряет силу, то боясь перемены суждения [о нём] и наказания, будучи избран в народные трибуны, и оставаясь человеком во всех отношениях безупречным, в полном расцвете духовных сил и с самыми чистыми намерениями, украшенный, наконец, столькими добродетелями, сколько выпадает на долю смертного при совершенстве природы и доброй воли, он в консульство Публия Муция Сцеволы и Люция Кальпурния сто шестьдесят два года тому назад разошелся с людьми благонамеренными, обещал всей Италии права гражданства; вместе с тем он издал аграрные законы, при всеобщем стремлении к устойчивому положению, он смешал все высокое с самым низким и подверг все государство в крайнюю смертельную опасность. Он лишил власти своего коллегу Октавия (2), стоявшего за общее благо, и учредил коллегию триумвиров для распределения земель и выведения колоний, введя в ее состав себя, своего тестя Аппия и брата своего Гая, тогда еще совершенно молодого человека.
Тогда Публий Сципион Назика, внук того, который получил от сената титул: vir optimus, сын того цензора, который построил портик на Капитолии, правнук Гнея Сципиона, дяди знаменитого Публия Африканского, не занимавший в то время никакой должности и одетый в обычную тогу, хотя и был близким родственником Тиберия Гракха (3), но отдавал предпочтение интересам родины перед родственными связями и все, что не было полезно для общего блага, считал ненужным, также и для частных лиц (за эту добродетель он первый из всех заочно был возведен в сан великого понтифика). Он стоял на первых ступенях верхней части Капитолия, перекинув через левую руку край своей тоги, и призывал следовать за собой всех, кто хочет сохранить государство в безопасности. Тогда оптиматы-сенат и лучшая и большая часть всаднического сословия, - а также не участвующий в пагубных планах народ - бросились на Гракха, стоящего на площадке Капитолия среди толпы своих приверженцев и призывающего к себе население почти всей Италии. Он побежал и на спуске с Капитолийского холма был убит обломком скамьи. Так была прервана преждевременно его жизнь, которую он мог бы провести с большой славой. Это было началом пролития крови граждан в Риме и безнаказанного применения оружия. С этого времени насилием было нарушено право и прежний лучший строй жизни; раздоры граждан, обычно разрешавшиеся в прежнее время соглашением, теперь стали разрешаться оружием, и военные действия стали начинаться без основательных причин, но в зависимости от того, сколько они сулили выгод. И это неудивительно. Ведь в подражание примерам люди никогда не останавливаются на том, с чего начали, но, вступив на какую угодно узенькую тропинку, прокладывают себе путь для выхода на обширнейшее пространство, и если хоть раз собьются с правильного пути, неизбежно дойдут до пропасти, и никто не считает для себя постыдным того, что было выгодно для другого.
Затем по прошествии десяти лет такое же безумие, которое проявил Тиберий Гракх, охватило брата его Гая, похожего на него как всеми добродетелями, так и этим заблуждением, а по своим дарованиям и красноречию даже намного его превосходившего. Несмотря на то, что он, ведя совершенно спокойный образ жизни, мог бы быть первым человеком в государстве, он не то для отомщения за брата, не то для закрепления в своих руках царской власти, по примеру брата, вступил в должность трибуна, и, выставив еще гораздо больше и более крайних требований, он обещал право гражданства всем италикам, хотел распространить их почти до самых Альп, распределял земли, затрещал кому-либо из граждан иметь более пятисот югеров земли, - что когда-то было предусмотрено и законом Лициния (4) - устанавливал новые торговые пошлины, заполнял провинции новыми колониями, передавал суды от сената всадникам, постановил раздавать гражданам хлеб, не оставил ничего в покое или в мире, ничего не оставил незатронутым, наконец, ничего не сохранил в прежнем состоянии; мало того, он продлил свои полномочия трибуна на следующий год. Консул Люций Опимий, который подал в должность претора во Фрегеллы (5), преследовал с оружием в руках как его, так вместе с ним и Фульвия Флакка из бывших консулов, награжденных триумфом, стремившегося к таким же ошибочным целям, которого Гай Гракх номинально поставил триумвиром на место брата Тиберия, а на самом деле сделал соучастником своей царской власти, и убил того и другого. Одно только было сделано Опимием беззаконно, это то, что он за голову - не то что именно Гая Гракха, - а вообще за голову римского гражданина хотел уплатить деньги, хотел выдать золота, равного ей по весу. Флакк был убит вместе со старшим своим сыном на Авентине, где стоял вооруженный и призывал народ к сражению. Гракх же спасался бегством, но увидав, что неминуемо будет захвачен людьми Опимия, подставил шею рабу свому Евпору, который выручил своего господина и с неменьшей решимостью покончил с самим собой. В этот день удивительная преданность Гаю Гракху была проявлена со стороны римского всадника Помпония. Он, подражая Коклесу, удерживал на мосту подступавших к нему врагов, а потом пронзил себя мечом. Как раньше тело Тиберия Гракха, так теперь тело Гая по исключительной жестокости победителей было сброшено в Тибр.
Таков был исход жизни детей Тиберия Гракха, внуков Публия Сципиона Африканского, при жизни их матери, дочери Африканского, такова была смерть этих мужей, дурно воспользовавшихся своими прекрасными дарованиями. Если бы они добивались степени гражданского достоинства, то само государство предоставило бы им при полном их спокойствии то, что они предпочли получить через мятеж. К этой их ярости прибавилось еще одно исключительное по своим размерам преступление: в самом деле Опимием был убит также и один юноша, выдающейся красоты, не переступивший еще и восемнадцатого года жизни, непричастный к отцовским преступлениям, именно сын Фульвия Флакка, которого отец послал для переговоров...
...Вскоре затем началось суровое следствие над друзьями и клиентами Гракхов. Но Опимий, человек вообще безупречный и влиятельный, был впоследствии осужден общественным мнением по воспоминаниям о такой его жестокости и не встретил со стороны граждан никакого снисхождения. Такая же ненависть общественных судей обрушилась заслуженно на Рупилия и Попилия, которые в качестве консулов свирепствовали по отношению к друзьям Тиберия Гракха...
Среди законов Гракха я самым гибельным считаю, пожалуй, тот, в силу которого он вывел колонии за пределы Италии.