Джон мильтон

ПОТЕРЯННЫЙ РАЙ (ОТРЫВОК)

На царском троне, затмевавшем блеск

Сокровищниц Индийских и Ормузских

И расточительных восточных стран,

Что осыпали варварских владык

Алмазами и перлами, сидел

Всех выше — Сатана; он вознесён

На пагубную эту высоту

Заслугами своими; вновь обрёл

Величие, воспрянув из глубин

Отчаянья; но ненасытный Дух,

Достигнутым гнушаясь, жаждет вновь

Сразиться с Небом; опыт позабыв

Печальный, дерзновенные мечты

Так возвещает: " — Божества Небес!

О Власти и Господства! Ни одна

Тюрьма не может мощь навек замкнуть

Бессмертную! Пусть мы побеждены,

Низвергнуты, и все же Небеса

Утраченными почитать не должно,

И силы вековечные, восстав

Из этой бездны, явятся вдвойне

Увенчанными славой и грозней,

Чем до паденья, твёрдость обретут,

Повторного разгрома не страшась.

По праву и закону Высших Сфер

Главенствуя, всеобщим утверждён

Избраньем, я отличьями в боях

И совещаньях трон мой заслужил.

Он бедствиями закреплён за мной,

Дарованный мне вами добровольно,

И незавидный. В Небе — высший ранг

С почётом высшим сопряжён; питать

К нему возможно зависть; но Вождю,

Чьё старшинство служить ему велит "

Щитом для вас и ставит в первый ряд

Противу Громовержца, наградив

Наигорчайшей долей вечных мук,

Кто позавидует? Где выгод нет

Желанных, там отсутствует раздор.

Никто не жаждет первенства в Аду,

Никто свои страданья не сочтёт

Столь малыми, чтоб добиваться больших

Из честолюбья; потому союз

Теснее наш, согласие прочней,

Надёжней верность, чем на Небесах.

При этом перевесе мы вернём

Наследье наше. Именно в беде

Рассчитывать мы вправе на успех,

Нас в счастье обманувший. Но какой

Избрать нам путь? Открытую войну

Иль тайную? Вот основной вопрос.

Обдумавший ответ — пусть говорит! "

Едва он смолк, державный царь Молох

Поднялся; изо всех бунтовщиков

Сильнейший и свирепейший, сугубо

Взбешённый пораженьем. Он себя

Мнил силой богоравной и скорей

Согласен был бы не существовать,

Чем стать слабей. Надежду потеряв

На равенство, утратил с нею страх,

Геенну и Предвечного презрел

И нечто — хуже Ада, так воззвал:

" — Стою за бой открытый! Не хвалюсь

Коварством. Козни строить не мастак.

Вольно хитрить, когда охота есть

И время. Не до хитрецов сейчас;

Они, рассевшись, будут сеть плести

Уловок, а несметные ряды

Воинственных изгнанников Небес

Неужто прозябать обречены

В ярме постыдном, в вечной тьме тюрьмы

Тирана, царствующего затем,

Что мы бездействуем? Нет! Ополчась

Огнями Ада, яростью борьбы,

Неодолимо все проложим путь

К высоким башням Неба; обратим

В оружье грозное снаряды пыток:

Пусть на Его всесильный гром в ответ

Гремит Геенна! Против молний мы

На Ангелов Его извергнем смрад

И чёрный пламень с той же силой; Божий

Престол зальём чудовищным огнём

И серой Пекла — тем, что Он для нас

Назначил. Но, быть может, смелый план

Вам не в подъем и даже мысль страшна

О взлёте на такую крутизну

И штурме неприступных вражьих стен?

Но осознайте, ежели прошло

Оцепененье от снотворных вод,

Испитых вами в озере забвенья,

Что наша суть природная, состав

Эфирный нас влечёт в родную высь.

Паденье Ангельскому естеству

Несвойственно. Когда жестокий Враг

Висел над арьергардом наших войск

Разбитых и, глумясь, в пучину гнал, -

Кто не восчувствовал: как тяжело,

Как трудно опускали нас крыла

В провалы Хаоса; зато взлетим

Свободно. Вы боитесь? Если гнев

Могучего Противника опять

Мы вызовем и Он, ожесточась,

Измыслит средства, гибельней стократ,

Чтоб нас добить, — чего страшиться здесь,

В Геенне огненной? Что может быть

Прискорбней, чем, утратив благодать,

Терпеть мученья, в бездне пресмыкаться,

Где негасимый пламень вечно жжёт

Рабов безжалостного Палача,

Склоняющих угодливо хребты

Под пыткой, под карающим бичом?

А если Он замучит нас вконец,

Мы уничтожимся, исчезнем вовсе.

Чего тогда бояться? Почему

Мы жмёмся и Тирана разъярить

Колеблемся? Свирепо нашу плоть

Эфирную Он обратит в ничто;

Но разве, перестав существовать,

Мы счастливей не будем? Разве впрок

Бессмертье истязуемым рабам?

Но если Ангельское бытие

Пресечь нельзя и наше естество

Божественно воистину, тогда

И в худшем случае для страха нет

Основы. Прежний опыт подтвердил,

Что Небо мы способны сотрясти,

Вторгаясь непрерывно, и Престол,

Хотя и неприступный, и самой

Судьбою предназначенный Царю

Небесному, тревожить. Пусть победа

Немыслима, зато возможна месть! "

Он кончил, сдвинув брови; жгучий взор

Взывал к отплате, к битве, что богам

Одним под силу. Тут, насупротив,

Поднялся Велиал; он кротким был

И человечным внешне; изо всех

Прекраснейшим, которых Небеса

Утратили, и с виду сотворён

Для высшей славы и достойных дел,

Но лжив и пуст, хоть речь его сладка,

Подобно манне; ловкий словоблудец

За правду выдать мог любую ложь,

Мог исказить любой совет благой,

Столь мысли низменны его. Во зле

Искусный, он ленив и празден был

В деяньях чести, но, умея слух

Пленять, красноречиво молвил так:

" — О Духи! Я стоял бы за войну

Открытую, и ненависть моя

Не меньше вашей— Но призыв к борьбе

Немедленной меня разубедил

Особенно, надежду на успех

Сомнением зловещим омрачив.

Ныне широко

Врата отворены; могла бы рать

Огромная, свободным, вольным строем,

Знамёна боевые развернув,

С растянутыми флангами войти

В проем, — с повозками и лошадьми.

Теперь оттуда, словно из жерла

Плавильни, бил клубами чёрный дым

И пламя рдяное. Глазам троих,

Стоящих на пороге Адских Врат,

Предстали тайны пропасти седой:

Безвидный, необъятный океан

Тьмы самобытной, где пространства нет,

Ни ширины, длины и высоты,

Ни времени; где пращуры Природы, -

Ночь древняя и Хаос, — в шуме битв

Немолчных безначалие блюдут

Исконное, сумятицу, нелад

И существуют лишь благодаря

Отсутствию порядка. Вечный спор

Здесь четверо соперников-борцов

Заядлых: Сухость, Влажность, Холод, Жар, -

О первенстве ведут и гонят в бой

Зачатки-атомы, что под гербы

Различных кланов строятся; легко

Вооружённые и тяжело,

Проворны и медлительны, остры

И гладки, неисчетны, как пески

Бесплодных почв Кирены или Барки,

Вздымаемые стычкой вихревой,

Чтоб ветров невесомые крыла

Отяготить; и верх берет на миг

Та сторона, где атомы в числе

Чуть большем накопятся; а судья

Их распрей — Хаос, как бы ни решал,

Лишь умножает смуту, что ему

Опорой служит; правит рядом с ним

Арбитр верховный — Случай. На краю

Пучины дикой, — зыбки, а быть может -

Могилы Мирозданья, где огня

И воздуха, материков, морей,

В помине даже нет, но все они

В правеществе зачаточно кишат,

Смесившись и воюя меж собой,

Пока. Творец Всевластный не велит

Им новые миры образовать;

У этой бездны осторожный Враг,

С порога Ада созерцая даль,

Обмысливал свой предстоящий путь:

Ведь не пролив же узкий переплыть

Ему придётся! Нестерпимый шум

Губительный ошеломлял его,

Подобный (если малое сравнить

С большим возможно) рыку батарей

Осадных гаубиц, когда Беллона

Обширный город обращает в прах;

И если б даже рухнул небосвод

И элементы вздыбленные шар

Земной сорвали бы с его оси,

Возникший грохот не был бы сильней

Того, что слух Врага теперь терзал.

Вот наконец он, крылья распустив

Подобно корабельным парусам,

От почвы оттолкнулся и взлетел

С клубами чадными, и много лиг

Преодолел отважно, оседлав

Летучий дым; но вскорости клубы

Развеялись под ним и седока.

Оставили в бескрайной пустоте.

Напрасно он размахивал вовсю

Громадными крылами; как свинец

Сорвался в пропасть, падая стремглав,

И десять тысяч фатомов успел

Отмерить он, и падал бы сейчас,

Когда бы, на беду, могучий взрыв

Из тучи, проносившейся вблизи,

Насыщенной селитрой и огнём,

Опять скитальца ввысь на много миль

Не взвил; безумный вихрь затих, и он

Погряз в трясине вязкой — ни вода,

Ни суша. Через топкий этот край

С натугой путник двигался вперёд,

Где лєтом, где пешком; ему годны

Весло и парус. Так пересекал

Болота, горы и пустыни Гриф,

Преследуя упорно Аримаспов,

Что золото украли у него,

Хоть россыпи он зорко сторожил.

Подобно Грифу, стойкий Сатана

Одолевал болота и хребты,

Стремясь вперёд сквозь множество стихий -

Разреженных, и плотных, и густых,

И твёрдых; пробивался головой,

Руками, крыльями, ногами; он

Летел, нырял, пускался вплавь и полз.

Вдруг бесконечно-дикий, зычный вопль

Он услыхал: нестройных криков гул,

Смешенье смутных звуков, и туда

Бесстрашно повернул, дабы взглянуть:

Какие сонмы Духов или Сил

Здесь, в глубочайшей пропасти, царят

Средь шума этого, и разузнать

Надёжный путь из тьмы к пределам света.

Внезапно перед ним престол возник

Владыки Хаоса; его шатёр

Угрюмый над провалами глубин

Раскинут широко; второй престол

Ночь занимает, с головы до пят

Окутанная тёмной пеленой, -

Наидревнейшая изо всего,

Что существует; рядом с ними Орк,

Аид и Демогоргон, чьё нельзя

Прозванье грозное произносить,

А там — Смятенье, Случай и Молва,

Раздор тысячеустый и Мятеж

Вопят, кричат и спорят вразнобой.

К ним обратился храбро Сатана:

" — Вы, Духи или Силы, Нижней Бездной

Исконно правящие: Хаос, ты,

И ты, несозданная Ночь! Пришёл

Не как лазутчик, тайны распознать

Владений ваших, и не свергнуть вас;

Негаданно в пустынный здешний край

Забрёл я, ибо к свету верный путь

По вашей мрачной области пролёг.

Я в одиночку, без проводника,

Во мгле плутаю; не могу найти

Рубеж, где ваше царство темноты

Граничит с Небом. Там, невдалеке,

Возможно, есть места, не столь давно

Отобранные Деспотом у вас.

Туда стремлюсь я; укажите мне

Дорогу, — вас сторицей награжу,

И если мне Захватчика изгнать

Удастся из отторгнутой страны,

Её верну в первоначальный мрак,

Под вашу руку (в этом цель моя),

И знамя древней Ночи водворю.

Вся прибыль — вам, себе — оставлю месть! "

Анарх — старик с изменчивым лицом,

Забормотал: " — Ты мне знаком, чужак;

Ты — Ангелов могучий верховод,

Восставщий на Властителя Небес

И побеждённый. Да, я видел все

И слышал. Многочисленная рать

Подобная беззвучно не могла

Сквозь бездну потрясённую лететь,

Обрушиваясь, падая стремглав,

А мириады яростных полков

Из распахнувшихся Небесных Врат

Победоносно хлынули вослед,

Преследуя повстанцев по пятам.

Здесь, на границе царства моего,

Я восседаю, силясь уберечь

Ту малость, что ещё подвластна мне,

Но распри ваши даже ей грозят.

Держава древней Ночи из-за них

Ущерблена: сперва отторгнут был

Обширный Ад, чтоб вам тюрьму создать.

Теперь Земля и Небо — новый мир, -

Подвешены на золотой цепи,

Над нашими владениями, там,

Где легионы рушились твои.

И знай, коль ты намерился туда:

Опасен путь, хотя и не далёк.

Ступай, спеши! Разруха и разор,

Бесчинство и крушенье — любы мне! "

Не тратя ни мгновенья на ответ

И радуясь тому, что берег моря

Его скитаний близок, Сатана

Со свежей силой взмыл одним рывком,

Как пирамида пламени, в простор

Пустынного пространства, проложив

Дорогу средь враждующих стихии,

Кишевших вкруг него. Не претерпел

Такие беды Арго, между скал

Смыкающихся проходя Босфор;

Не худшим испытаниям Улисс

Подвергся, левым бортом обогнув

Харибду, чтоб кормило повернуть

К соседней водоверти. Но вперёд,

С трудом, упорно Сатана летел,

Одолевал упорно и с трудом

Препятствия; когда их превозмог,

И с помощью его произошло

Паденье Человека, — страшный путь

Преобразился дивно: Грех и Смерть,

Вослед, с произволения Небес,

Над бездною широкую стезю

Немедля проторили. Клокоча,

Пучина терпеливо сносит мост

Длины безмерной: от Гееннских недр

До рубежей вновь созданного мира;

По той тропе шныряют Духи Зла

Вперёд-назад, чтоб соблазнять людей

И их карать нещадно, исключив

Хранимых благосклонностью Творца

И добрых Ангелов от искушенья.

Но вот своё влиянье проявил

Блаженный свет, забрезжив от зубцов

Небесных башен; отблеск заревой

Проник в глубины хмурой Ночи. Здесь

Природа зачинается уже;

Отсюда Хаос, как разбитый враг,

Поспешно отступает; он притих,

И глуше бранный гул его звучит.

Все меньшие усилья Сатане

Потребны для полёта; он теперь,

В мерцанье сумерек, совсем легко

Скользит по успокоенным волнам.

Так радостно заходит в порт корабль,

Рангоут потеряв и такелаж,

В борьбе со штормом. Крылья распластав

Широкие, в разреженной среде,

Почти воздушной, — видит Сатана

Просторы эмпирейские Небес, -

Квадратных или круглых, — не понять,

Столь широки они. Пред ним опал

Высоких башен, блещущий сапфир

Зубчатых стен его былой отчизны,

И рядом — мир повис на золотой

Цепи, подобный крохотной звезде

В сравнении с Луной. Лелея месть

Неутолимую, проклятый Дух

Торопится туда в проклятый час.