Бог и человек

Итак, Бог есть творец всего; сперва он по своей благости со­здал субстанции вселенной, подлежащей сотворению, затем по своему величию предрешил наделить дарами каждую из них со­образно их положению. Из этих субстанций именно природу че­ловека он подчинил разумной воле. Ибо не потому человек есть воля, что он есть именно воля, а потому что он есть разумная воля. В самом деле, уничтожь разумную волю — и человека не будет. Но не наоборот, так что если ты уничтожишь человека, то не будет и разумной воли; ведь она обнаруживается не только в человеке, но и в ангеле, и в самом Боге. Здесь с необходимостью следует рассмотреть, что эта человеческая воля имеет от приро­ды, а что — от дара. Но если яснее ясного, что она имеет по природе то, что она есть субстанциальная воля, остается спро­сить, откуда у нее свобода. Ибо говорят не просто «воля», но — «свободная воля». Следовательно, если она имеет в своем подчи­нении только то, что она есть воля, но не то, что она свободна, остается признать, что если она свободна, а это нелепо отрицать, то свобода дарована ей как дар ее творца. И различие между при­родой и свободным выбором будет таково, как если бы челове­ческая воля получила в свое подчинение не только то, что она есть, но и то, что она является свободной.

Однако поставленный вопрос до сих пор не решен. Ибо из предыдущих доказательств сделан вывод, что всемогуществен-нейшая божественная воля, которая не сковывается и не удержи­вается никаким законом, должна была создать волю, подобную себе, которая бы управлялась вечными законами своей создатель­ницы, никакой силой не отвращалась бы от делания того, чего

желала, и не побуждалась бы к деланию того, чего не желала. И что бы она ни предпочитала делать, либо благо, либо зло, она не уклонялась бы от наимудрейшего наставления своей создатель­ницы, которая все движения свободной воли, будь то правиль­ные или извращенные, предусматривала бы надлежащим обра­зом. Ибо не следует полагать, что творец вселенной сделал ра­зумную волю рабской. Разве разум не присущ человеку субстан^ циально? Кто осмелится сказать это, коль скоро имеется истин­ное определение человека: человек есть разумная субстанция, способная к восприятию мудрости! Следовательно, что удиви­тельного в том, что человеческой воле по ее природе присуща свобода, коль скоро не удивительно, что ей свойственен разум? Или каким образом природа могла бы стать рабской волей, кото­рой за заслугу послушания обещана эта будущая свобода, если бы не было стремления к греху? Ибо Бог никоим образом не разрушил то, что сотворил в природе, но некоторые природные блага, которые он создал, он изменил к лучшему, так что он не отнимает от них то, что сделал, а присоединяет к ним то, что хотел прибавить.

Примером является тело человека до греха, которое было спер­ва одушевленным, затем должно было стать одухотворенным за заслугу послушания, без всякого вмешательства смерти. Почему сперва одушевленное? Разве лишь потому, что телу еще недоста­вало того, что к нему должно было быть прибавлено вследствие соблюдения заповеди, то есть одухотворенности, и поэтому из-за того, что ему чего-то недоставало до совершенства природы, оно было одушевленным, а из-за того, что не было ничего, чего бы ему недоставало, оно должно было бы стать одухотворен­ным. Исходя из этого, можно подумать, что изначальная воля человека по своей природе была сотворена свободной; к ней, од­нако, нечто было бы добавлено, если бы она пожелала подчи­ниться заповеди Бога; дабы (как одушевленное тело могло уме­реть, поскольку оно еще не было совершенным, так и свободная воля, которая доселе с полным основанием была одушевленной, ибо она смертна, и могла грешить, поскольку еще не была совер­шенной) ее непременно преисполнило совершенство свободы после соблюдения заповеди, покуда ее полностью не покинет стремление к греху, каковой и будет эта будущая воля, которую Господь наш Иисус Христос намеревается даровать почитающим его. Но чтобы усилить это доказательство, мы использовали тот

довод, который ведет от меньшего к большему. Коль скоро мы по природе обладаем свободным ощущением в наших телесных глазах, дабы пользоваться их светом для того, чтобы было види­мым достойное уважения или безобразное, что удивительного, если бы Бог подчинил человека такой воле, которая пользова­лась бы своей природной свободой честно, если бы она не греши­ла, или порочно, если бы она грешила? Итак, почему бы в нашей душе не действовать тому, что от природы действует в нашем теле, тем более что свобода необходима будет там, где есть ра­зумность? Ведь человеческая воля по своей сущности является разумной. Следовательно, она по своей сущности является сво­бодной.