Наблюдение как базовый метод. Методы беседы, анамнеза.

Теория как система отличается от вероучения тем, что опира­ется на систему фактов. Фактами называют действительные (не­вымышленные) единичные события, явления. Правда, для психолога фактом, интересующим его, сколько угодно может быть и чей-то вымысел (продуктивный или даже бредовый). И здесь важно, чтобы исследователь отнесся к этому как к реаль­ности, которую важно некоторыми средствами, методами зафик­сировать и сделать предметом рассмотрения, обсуждения. Про­тивопоставление факта и вымысла здесь идет как бы в ответ на вопросы: " не выдумал ли сам психолог то, о чем он говорит как о факте? " или " достоверно ли отображает психолог выдумку (образ, душевное состояние) изучаемого человека или подстав­ляет вместо этого свою выдумку? "

Но если факты так важны, то почему мы в первую очередь рассмотрели (глава 3) вопросы о методах построения объектов теории, а не методы сбора, накопления, обработки эмпиричес­кого материала?

То, что воспринимается как факт или проходит недооценен­ным, зависит от того, в контексте какой системы теоретических понятий это " то" воспринимается. Например, многие ощущали, наблюдали, знали, что " слюнки текут" в случае, когда пищи пока еще нет во рту. Но только И.П. Павлов спросил — " Поче­му? " Ведь это явление, казалось бы, не соответствует имеющим­ся научным представлениям о рефлексах. Слюна — это жидкость для обработки пищи. Попала пища в рот — понятно, почему выделяется слюна. А почему, скажем, у лабораторной собаки слюна выделяется уже в ответ на звук шагов служителя, обычно приносящего ей пищу? Звук шагов — раздражитель отнюдь не съедобный. С усмотрения этого факта началось рождение новой области знания — физиологии высшей нервной деятельности. Но сам-то факт был замечен, выделен в связи с рассмотрением его на фоне некоторых традиционных теоретических представлений.

В одном и том же стечении обстоятельств, источнике инфор­мации разные специалисты усматривают отнюдь не одни и те же факты. Например, идет экскурсия по предприятию (сортировоч­ная горка железнодорожного узла). Инженер-электрик отмечает для себя факт удачной разводки электрических цепей пульта уп­равления (заглядывает за его лицевую часть, всматривается). Психолог, замечая, что оператор пульта то и дело вскакивает с места и выглядывает в окно (на железнодорожные пути), предпо­лагает, что на пульте, возможно, не вся нужная информация отображена. Тоже факт, но совсем другой. Психологу и в голову не приходит думать об электрических цепях.

Все сказанное выше о зависимости усмотрения фактов от тео­ретических знаний не умаляет, конечно, роли фактов в науке. Просто полезно знать о взаимной зависимости фактов и объектов теории.

Знания о фактах, представленные в виде научных описаний, результатов измерений, отображений, сделанных с помощью технических средств, входят в состав теории в качестве одного из ее обоснований — эмпирических данных. Но сами факты могут и противостоять теории в том смысле, что надо сообразно им пере­страивать понятийный строй. Теория может выродиться в вероу­чение, если ее сторонники, стремясь ее " подтвердить", выделя­ют согласующиеся с ней факты и не замечают (явление " концеп­туальной слепоты") или отбрасывают " для ясности" те, которые ей противоречат или не вписывается в привычную, любимую доктрину и пр. Сказанным определяется значение методов сбора эмпирических данных.

Эти методы должны, прежде всего, обеспечивать достовер­ность, точность, полноту знаний о фактах. " Рыцарь факта" — акад. И.П. Павлов — называл факты воздухом науки, без кото­рого она оказалась бы без опоры как крыло птицы без атмосферы.

Как отмечалось, и нереалистическое представление исследуе­мого человека об окружающем, искаженное восприятие им дей­ствительности или незнание чего-то могут быть как раз предме­том, в частности, психологии труда. Вот, например, молодая фрезеровщица, только что окончившая курс производственного обучения, добросовестная, старательная (но неопытная). Она аффективно-отрицательно реагирует на новый станок, на кото­ром ей пришлось уже немного поработать. Она говорит мастеру, что ей " все тут не нравится", что-то ворчит, обращаясь к стан­ку, резко от него отворачивается, как бы ожесточенно " ударяя его" и т.п. Поведение малопонятное, " субъективное". Но это ничуть не мешает нам точно, по возможности, полно и достовер­но — и в этом смысле " объективно" — зарегистрировать, научно описать этот факт. А затем можно и поискать вызвавшие его причины. Позднее выясняется, в частности, что у этого станка очень туго ходят рукоятки, особенно рукоятка машинных тис­ков, так что у работницы уже очень болит большой палец правой руки — " свихнулся", как она говорит. Работница еще не знает, что имеет дело с отнюдь не неотъемлемыми качествами нового станка. Затрудняющие ее обстоятельства мастер-наладчик устра­нил за счет регулировок и " взаимоотношения" работницы со станком наладились.

Перестройка, достройка теорий, концептуальных схем в со­ответствии с новыми фактами или уточнение знания, обслужива­ющего практические ситуации, — закон существования научно-практической системы знаний. Это относится и к психологии труда.

Здесь мы не сможем обстоятельно ознакомиться с системой методов психологии и тем более ознакомиться с методиками так, чтобы можно было бы их " взять под мышку" и идти применять. Отсылаем читателя к специальной литературе [68], [87—89], [127-130], [138], [179], [186], [201], [204], [211], [239-241], [293], [299], [324], [377], [408], [416], рискнув дать лишь общеориентирующий обзор основных методов, сопроводив его отдель­ными простыми примерами.

Наблюдение является классическим методом психологии; оно может рассматриваться либо как деятельность, либо как методи­ка, либо как процедура или как метод. Если рассматривать наблю­дение как деятельность, работу, то его можно определить как специально организованное установление фактов, опирающееся на функции органов чувств человека (как субъекта познания) и не предполагающее специального создания условий для провоци­рования изучаемых процессов. В этом смысле наблюдение явля­ется общенаучным средством движения от незнания к знанию. И не только общенаучным, но и " общепрактическим", если бы было такое слово. Очевидно, что многие виды практической (разъяснительной, обучающей, коррекционной, консультатив­ной) работы психолога в области труда ведутся " под аккомпане­мент" (под контролем) наблюдения.

Едва ли когда удастся указать какую-либо научную или прак­тическую профессию, в которой работнику не нужно было бы следить за ходом дела, объектом труда, устанавливать факты, характеризующие этот объект, его состояния, изменения. В случаях, когда работник пользуется инструментами, технически­ми средствами в этих целях, наблюдение все равно имеет место в той или иной форме. Даже " чистый" и глубоко убежденный в исключительности своего занятия экспериментатор не перестает быть в то же время и наблюдателем. Меняется только структура наблюдения (предметом наблюдений могут стать эксперименталь­ная установка, приборы, индикаторы и пр.).

Наблюдение и эксперимент (опыт) как основные общенауч­ные способы движения от незнания к знанию различаются, прежде всего, как известно, по признаку вмешательства субъекта позна­ния в условия возникновения и протекания изучаемых явлений, процессов. Если человек провоцирует, вызывает изучаемые явле­ния, события — это эксперимент, если только использует скла­дывающиеся ситуации — наблюдение. Следует сразу же огово­риться, что признак строгости, корректности способа движения от незнания к знанию не является, вообще говоря, неотъемле­мым качеством эксперимента. Легко убедиться, что экспери­мент, даже обставленный весьма внушительной техникой, может оказаться весьма нестрогим, а наблюдение, наоборот, может быть весьма строгим (если хорошо определены и скрупулезно фиксируются изучаемые признаки исследуемого объекта).

Далее мы пойдем скорее индуктивным, чем дедуктивным путем, а именно начнем с рассмотрения отдельных фактов. Перед нами следующий казус: два шестилетних мальчика бросают вниз (выпускают из рук) с балкона пятого этажа винтовочные пули, которые нашли в песке (" эхо" войны). Что это? Озорство? Нет. Они проверяют гипотезу: пуля ведь, как они знают, " про­бивает". Пробьет ли она железную крышу " Жигулей" (автомо­биль стоит как раз под балконом)? Здесь есть необходимые при­знаки исследовательского эксперимента: сделана попытка создать условия для прямолинейного полета пули и ее столкновения с преградой. Здесь есть движение от незнания к знанию. В резуль­тате опыта выясняется, что " пуля без винтовки" делает только вмятины, а вовсе не пробивает, и т.п. То, что юные " исследова­тели-экспериментаторы" не предусматривают всех последствий своих деяний, в конце концов, более безобидно, чем активность взрослых с ядерными бомбами, эксплуатацией атомных энерго­блоков и пр. Если мы присмотримся к повседневной ориентиров­ке людей в мире, то очень часто увидим жизненные прототипы отнюдь не только наблюдения, но и эксперимента. Крепка ли нить, тут же проверяем путем испытания ее на разрыв. Для выяснения склонностей человека предлагаем ему своего рода мысленный эксперимент — варианты выбора и т.п. Таким обра­зом, наблюдение едва ли более отягощено " низким житейским происхождением", чем, например, эксперимент. В связи с этим необходимо подчеркнуть, что часто приписываемое методу наблюдения свойство " субъективности", " неточности" вовсе не является принципиальным следствием его природы как способа движения от незнания к знанию, как метода добычи знаний. Сколько угодно неточным и даже обслуживающим пристрастие или приобретающим черты жульничества может быть также и эксперимент. Например, электронной вычислительной машине задается программа на сочинение музыки. Затем продукция ма­шины предлагается для прослушивания нескольким музыкаль­ным людям, которые отбирают то, что можно принять за музы­ку. Отсеянные материалы просто отбрасываются без анализа, а в опубликованной статье акцентируется доброкачественная часть продукции машины (как будто ее она отобрала сама) и превозно­сятся соответствующие возможности машинных программ. Есть здесь эксперимент? Есть. Есть пристрастие, субъективизм (в смысле искажения истины)? Сколько угодно (даже если не знать, что статья использовалась для обоснования расширения штатов вычислительного центра). Итак, надо всякий раз судить не по названию метода, а конкретно вникая в суть дела.

Вместе с тем такая отрасль знания, как астрономия, многие годы была наблюдательной, и это не помешало ей заслужить репутацию самой точной и объективной конкретной науки. Как известно, эмпирическим фундаментом теории Ч. Дарвина были факты, полученные и неэкспериментальным методом.

Будет ли наблюдение научным или практическим, это зависит от того, в решение каких задач оно включено. Следует иметь в виду, что практическое наблюдение может быть очень высокого качества по параметрам истинности, объективности, система­точности, полноты, а также напряженности и ответственности деятельности. Так, например, летчик—наблюдатель лесного хо­зяйства проверяет систему альтернатив, гипотез: есть ли призна­ки пожара или нет их. Если есть, то действительно ли это пожар или, быть может, это большой костер, разведенный туристами, или случайный выброс, например дыма на промышленном пред­приятии, и т.п.? Если пожар, то каковы его характер, площадь, координаты? Корректность результатов наблюдения здесь имеет большое и разностороннее значение (экономическое, социаль­ное, ибо пожар — это не только материальные потери, но, воз­можно, и потери человеческого здоровья и жизней).

Практическое наблюдение, проводимое непсихологом, может иметь и психологическое содержание. Например, линей­ный инспектор службы безопасности движения может проверять следующие, буквально человековедческие предположения (по поведению автомашин на дороге): не оказался ли за рулем просто неопытный водитель, или водитель в нетрезвом или возбужден­ном состоянии, или угонщик, не привыкший к данной мацгине, или неопытный, но самоуверенный, потерявший бдительность водитель и пр.

Методист, инспектор отдела народного образования (как бы его ни называли в связи с реформаторско-инновационным зудом некоторых деятелей), присутствующий на уроке учителя, также изучает методом наблюдения, в частности, и некоторые психоло­гические стороны, факторы труда педагога и учебной деятельнос­ти учащихся. А именно, уровень подготовленности, качества ума, личности учителя, его трудовые приемы, состояние внима­ния учащихся и т.д.

Наблюдательская работа описанного рода может быть включе­на в систему научных задач. В этом случае факты, зарегистриро­ванные нашими наблюдателями-практиками, будут иметь науч­ное значение. Более того, может быть специально предусмотрено соблюдение важного принципа " незнания" наблюдателем неко­торых общих гипотез исследования, что может рассматриваться как одно из условий обеспечения объективности исследования в целом.

Наиболее важные результаты наблюдений документируются, отражаются в протоколах, технических записях (видео, кино и т.п.).

Итак, истинность и другие качества получаемого знания — это не автоматический продукт наблюдения, названного науч­ным. Практическое наблюдение, вообще говоря, может быть ничуть не худшим способом движения от незнания к знанию, чем любой другой. Но все же, если мы включаем наблюдение в систему научных или научно-практических задач, это требует придания ему некоторого специфического облика, специфичес­кой организации деятельности наблюдателя.

В отношении наблюдения, включенного в научные задачи, особое внимание важно уделить организации работы наблюдателя, строгости процедур получения и фиксации знаний об объекте. Правда, " платой" за это (и прежде всего за достоверность дан­ных) обычно бывает потеря оперативности и многоаспектности познания. Научное наблюдение по сравнению с практическим обычно характеризуется специально ограниченным, " урезан­ным", парциальным объектом изучения и более длительными временными отрезками, отводимыми для изучения одних и тех же объектов.

Но, когда мы выше говорили о достоинствах наблюдения как средства движения от незнания к знанию, мы фактически имели в виду определенную область его объектов. Ее можно было бы назвать областью макрообъектов. Нельзя отрицать, что задачи проникновения науки в микромир, клеточный или молекуляр­ный уровни изучения живых объектов, проникновения ее в мир атома, его устройство, а также задачи изучения сильно удален­ных космических объектов, изучения процессов превращения ве­ществ и т.п. требуют применения экспериментальных методов. И в психологии также есть проблемы, задачи, которые требуют сложной экспериментальной техники и соответствующих мето­дик. Все это очень важно, но косвенным образом способствует существованию предрассудка о том, что метод наблюдения — это " вчерашний день науки". По отношению ко многим современ­ным задачам это, возможно, справедливо, но что касается задач изучения таких объектов, как личность, труд, субъект деятель­ности, действие, деяние, деятельность, то здесь утрата культуры наблюдения была бы утратой профессиональной культуры психолога (при всех успехах экспериментальных методов в этой области).

Дело в том, что, как хорошо известно, наши органы чувств совершенно не случайно имеют тот, а не иной диапазон возмож­ностей — это есть следствие адаптации к среде. Но среда для человека — это и его социально-контактная, и информационная среда. И в филогенезе, и в онтогенезе человека развитие его восприятия происходит под закономерным влиянием не только предметной (" физической", вещной), но и общественной среды. И если есть основания называть наш глаз " солнечным" в связи с тем, что он сформирован в среде солнечного излучения, то не меньшие основания есть для того, чтобы и глаз, и ухо считать " социальными". Вот почему мы полагаем, что метод наблюде­ния, по крайней мере, в психологии труда, является и историчес­ки, и логически, и по месту, которое он занимает в работе специалиста, базовым по отношению к остальным методам сбора эмпирических данных. Все остальные методы этого рода, как экспериментальные, так и неэкспериментальные, возникают как своего рода полезные деформации метода наблюдения.

А именно, если предметом наблюдения становится не " живая" деятельность, а ее результат, то мы получаем метод анализа продуктов деятельности (под словом анализ здесь тради­ционно имеется в виду, конечно, не просто разложение целого на части, а разбор, изучение, в ходе которого происходят и собственно анализ и синтез представлений: такова уж " стихия" естественного языка).

Если перед нами продукты речевой, вербальной деятельности, выраженные письменно, то соответствующая деформация наблю­дения дает нам опросные методы, контент-анализ текстов. Если вместо того, чтобы очищать факты от их интерпретации, истол­кования в ходе наблюдения, мы, наоборот, сосредоточиваемся на их истолковании, оценивании, то это при определенных усло­виях дает нам метод экспертизы, или метод экспертных оценок. Если вместо того, чтобы избегать вмешательства в ход процессов психики, как это свойственно классическому наблюдению, мы создаем условия, чтобы эти процессы вызвать, то, не переставая выполнять наблюдательские функции, мы оказываемся в роли экспериментатора.

Если условия, которые при этом создаем, организуем, доста­точно привычны для наблюдаемого (и он не замечает, не знает, что оказывается объектом экспериментирования, " кроликом науки"), то перед нами так называемый естественный экспери­мент, и наш наблюдаемый незаметно для себя самого оказывает­ся испытуемым. Если мы создаем искусственную — " чистую" (в смысле максимально свободную от неучитываемых воздействий на испытуемого, хотя на самом деле часто сильно искажающую естественный ход психических процессов) ситуацию, то перед нами лабораторный эксперимент. Но и здесь хороший психолог — специалист-душевед — не оставляет полностью позиции наблюдате­ля, хотя структура наблюдения предмета существенно меняется. Психолог, быть может, следит за самописцами, приборами, репликами испытуемого — пусть по лабораторному телефону и пр. Но если он не теряет позиции собственно психолога, то не утрачивает и функции наблюдателя.

Если объектом наблюдения становятся высказывания чело­века, его устная речь в специально построенном исследовате­лем диалоге (или иной форме общения), то мы имеем в резуль­тате метод беседы (индивидуальной или групповой). Если предмет беседы смещается на биографию, историю личности испытуемо­го, то структурируется метод анамнеза, биографический метод (см. например: [186]).

Итак, описанную выше систему методов можно представить графически в виде своеобразной " ромашки", " цветоложем" кото­рой оказывается метод наблюдения, от которого " произрастают" в виде " лепестков" другие методы сбора эмпирических данных. Если подобного рода схемы помогают вам усваивать материал (помогают построить внутреннее средство ориентировки в наборе перечисленных методов), можете начертить такую схему самосто­ятельно, и ее можно рассматривать как некоторое системное представление множества обсуждаемых методов. Если " цветоло­же" и " лепестки" изобразить в виде кругов, отображающих объе­мы соответствующих понятий (кругов Эйлера [182: 597—599]), то пересечение их будет обозначать частичное совпадение признаков тех или иных методов, включение одного круга в другой — отно­шение " род — вид" и т.д.

Все методы сбора эмпирических данных имеют признаки, свойственные наблюдению. В частности, это пять важных тре­бований: