Задачи и методология изучения образов лидеров

Так же как в исследовании образов власти, а возможно, даже в боль­шей степени, изучение образов реально действующих политиков требует от исследователей поиска методологии, позволяющей учесть не только рациональные, но и неосознаваемые уровни восприятия лидеров.

Здесь подводных камней даже больше,, если учесть, что в нашей политической культуре лидерство до сих пор сохраняет некий оттенок сакральности. Так, мы нередко получали отказы респондентов, особенно старшего возраста, дать ассоциации лидера с тем или иным животным или запахом, что воспринималось ими как нечто неприличное в отноше­нии «такого большого начальника».

Другая проблема возникает в отношении достоверности ответов, полученных на основе вопросов, заданных «в лоб», вроде вопроса: «Если выборы будут завтра, будете ли вы голосовать за X.?» Такие вопр осы, которые регулярно задаются гражданам в ходе избирательных кампаний, не могут служить достаточным основанием для прогнозирования реаль­ного электорального поведения. Мы высказывали убеждение, что подоб­ная информация об электоральных предпочтениях носит рациональный, а точнее рационализированный характер, между тем как электоральный выбор основан наряду с рациональными и на неосознаваемых установ­ках. Методология исследования, которую мы разработали, была направлена прежде всего на возможность улавливания именно этого слоя реакций избирателей, многие из которых складываются задолго до выборе^8.

* Образы российской власти от Ельцина до Путина / Под ред. Е. Б. Шестопал М.: РОССПЭН, 2008. Гл. 8.

Таким образом, в своей методологии мы исходили из того, что нам _необходим инструментарий, который позволил бы, с одной стороны, вы­явить «идеальный прототип» российских лидеров, зафиксировав пред­почтения граждан на рациональном уровне. С другой стороны, мы иска­ли способ измерить их неосознаваемые установки на лидеров. Нам представляется оптимальным двухступенчатый анализ: вначале анализ данных рационального и бессознательного уровней, а затем сравнение их между собой. При этом если есть рассогласование этих двух рядов дан­ных, то его можно интерпретировать как определенную неконгруэнтность образа, что может стать барьером восприятия и неблагоприятно для ли­дера.

Для исследования лидеров мы также соединили количественные и качественные методы, делая акцент на качественных. Сразу оговоримся: мы не ставили перед собой задачу получения эмпирических данных, репрезентативных для всей страны. Не было у нас и задачи выявить специфику восприятия в отдельных регионах. При построении выборки мы исходили из стандартов, принятых для качественных исследований. Так, для получения достаточно надежной информации нам было доста­точно получить не менее 20 интервью по одному политику. Как правило, мы значительно перекрывали эту цифру для надежности. Выборка была при этом сбалансирована по полу, возрасту, образованию, а в ряде иссле­дований мы включали такое основание, как различие респондентов по их политическим предпочтениям (левые—правые). На разных этапах нами было получено разное количество интервью:

I 1993 г. — 200 интервью;

' 1996 г., апрель — 240 интервью;

1996 г., сентябрь — 240 интервью;

1997 г., март — 240 интервью; \ 1998 г., февраль — 300 интервью;

1998 г., октябрь — 100 интервью; I 1999 г., ноябрь — 240 интервью;

2000 г., март — 140 интервью;

2000 г., октябрь — 210 интервью; р 2001 г., сентябрь — 80 интервью;

2003 г. — 640 интервью;

2006 г. — 240 интервью.

При этом исследования по преимуществу проводились в Москве, но также в Иркутске, Смоленске, Иванове, Владимире, Воронеже, Томске, Новгороде Великом, Ростове, Саратове, Калининграде, Челябинске, Уфе, Кемерове, Дагестане и ряде других регионов.

Процедура исследования представляла собой проведение фокусированных интервью с предъявлением респонденту последовательно трех черно-белых фотографий политиков. Выбор визуальных в отличие от

вербальных стимулов (когда называется лишь фамилия политика) представляется нам более эффективным для наших задач методом, так как позволяет получить ответы даже в том случае, если респондент не узнает политика, но может ответить на вопросы о том, что ему в данном чело­веке нравится или не нравится, и дать ассоциации. Кроме того, мы исхо­дим из того, что большая часть информации о политиках в настоящее время приходит к гражданам по телевизионным каналам и имеет визу­альный характер.

Необходимость работы именно с тремя объектами обусловлена тем что респонденту необходимо время для того, чтобы освоиться с методи­кой, и нередко в конце исследования мы просили дать сравнительные характеристики всех трех политиков.

Выбор фотографий был достаточно сложной задачей. Мы работали с фотопортретами, выполненными профессиональными фотожурналиста­ми, в которых сочетались репортерская точность изображения с фикса­цией характерных деталей личности политика. При этом мы отбраковы­вали те фотографии, в которых содержались «подсказки» в виде некоторой карикатурности изображения и выпячивания отдельных деталей в виде излишней полноты фигуранта или особенностей прически и т.п. Глав­ными критериями отбора были узнаваемость политика и то, что наш соавтор М. Новикова-Грунд называла системой «дифференциальных при­знаков» политика, отличающих его от других в восприятии граждан¹.

Черно-белый характер изображения диктовался использованием ас­социаций с цветом. Нам необходим был стимульный материал, который не оказывал бы на восприятие дополнительного воздействия.

Использование фокусированного интервью с каждым респондентом по отдельности в отличие от обсуждения в фокус-группе обеспечивало максимально индивидуализированные ответы респондентов, на которых не оказывало давление групповое мнение.

Объекты оценки были выбраны из списка, который содержал на разных этапах и повторяющиеся фамилии (так, на протяжении всех этапов ис­следования в список включались 5-6 ведущих политических лидеров, в том числе президент Ельцин, лидеры крупных партий, председатель правительства), и новые фигуры, добавлявшиеся в силу изменения поли­тической конъюнктуры. В общей сложности были получены данные по более чем тридцати политикам на всех этапах исследования. Наряду с российскими политиками — президентами, кандидатами в президенты, депутатами Думы, лидерами партий, губернаторами — для сравнения были исследованы образы украинского и белорусского президентов, а также президента США Дж. У.Буша и французского премьера Ж. Шира­ка.

В соответствии с нашей методологией мы включили в опросник 2 типа вопросов: первый был направлен на фиксацию рациональных

оценок политиков. Этот тип вопросов выявлял узнаваемость лидера, намерение голосовать за него, то, что в нем нравится и что не нравится, а также, зачем, по мнению респондента, данному политику нужна власть.

Второй блок вопросов фиксировал ассоциации с животным, цветом,.запахом, литературным героем².

Обработка материалов велась как с помощью шкалирования оценок.респондентами личностных качеств лидеров, так и с помощью политико-психологического анализа высказываний отдельных респондентов с пос­ледующим выделением рациональных и бессознательных уровней в их •оценках властных фигур. Нами были построены три основные шкалы восприятия личностных качеств политиков.

По шкале привлекательность — непривлекательность политика выявляются повторяемость, знак и соотношение положительных и отри­цательных качеств, доля отрицательных и положительных оценок по отношению к общему числу названных качеств. По объекту оценок вы­деляются:

■ внешность (одежда, манера поведения) и телесные характерис­тики (здоровье—болезнь, конституция, полнота—худощавость, вредные привычки, маскулинность—фемининность, возраст, тем­перамент, физическая привлекательность);

■ морально-психологические особенности (характер, отдельные черты личности, речевые обороты и этические оценки политика);

■ чисто политические, профессиональные и деловые качества (по­литические ориентации, организаторские способности, лидерский потенциал).

По шкале сила — слабость выявляется доминирующая тенденция ^приписывания силы и/или слабости в отношении внешности, телесных характеристик, психологических особенностей, моральных качеств, по­литических и деловых качеств. Так же оцениваются и полученные бес­сознательные ассоциации.

Шкала активность — пассивность имеет отношение к исполнению властных полномочий, к внешним проявлениям, к тем образам, с кото­рыми респонденты ассоциируют политика. Эта шкала применялась по такой же схеме, как и две предыдущие: ответы кодировались, и подсчи-тывалось процентное их отношение к числу всех ответов по данному политику.

После кодирования ответов респондентов и создания базы данных Результаты обрабатывались с помощью пакета статистической и социо­логической информации SPSS.

Если исходить из того, что образы российских лидеров мы можем изучать и со стороны их собственно личностных проявлений, и со сто­роны их отражения в сознании рядовых граждан, то перед исследовате-

лями встает вопрос о том, как соотнести эти отражения с реальными личностями. Здесь возникает две сложности методологического плана. Во-первых, как выявить подлинное, а не декларативное отношение граж­дан к лидерам. В России этот вопрос осложнен еще и тем, что респон­денты бессознательно стремятся подстроиться к принятым в обществе «правильным» ответам, которых от них «ожидает» интервьюер. Во-вто­рых, возникает вопрос: какими показателями следует пользоваться, что­бы замерить подлинное отношение к лидерам, то, что в них нравится и что не нравится?

Ответ на первый вопрос мы видим в том, чтобы помимо собственно рациональных оценок и мнений по возможности учесть бессознательные реакции граждан на личности лидеров. В поиске же адекватных показа­телей подлинного отношения к лидерам мы исходили из ряда теорети­ческих положений. Так, нас интересовала не личность лидера как тако­вая во всех ее человеческих проявлениях, а публичная сторона личности политика, т.е. те аспекты поведения лидеров, о которых могут судить и эксперты, и неспециалисты. Это сужает поле исследования до наблюда­емого поведения. Объектом же исследования выступает не столько сам политик, сколько его публичный образ.

Исследование этого образа проводится через его восприятие гражда­нами, т.е. имеет отраженный характер. Как показали наши предыдущие исследования³, это отражение в целом носит вполне адекватный харак­тер. Несмотря на то что формирование образа политика в сознании граж­дан не основано на четкой и полной информации рационального харак­тера, они тем не менее обладают психологически точным инструментом для прочтения образа политического лидера, позволяющего им сделать если не полностью рациональный, то во всяком случае эмоционально приемлемый для них выбор.

Не менее важен вопрос о том, есть ли у граждан свой набор требова­ний, а значит, и набор ожиданий, в отношении политиков, исполняющих разные политические роли. Каким должен быть губернатор, президент, депутат, мэр, министр? Если мы измеряем интеллект в психологических тестах, то знаем, каким должно быть значение коэффициента интеллекта, чтобы человека не считать дебилом или, напротив, считать гением. А вот какими должны быть показатели восприятия политика как компетентно­го, честного или внешне привлекательного, отличаются ли по этим пара­метрам президент, губернатор, мэр и т.д., мы пока не знаем. Этот вопрос возникает именно потому, что психолог, когда он использует тест, знает нормативы. А политические психологи или социологи пока оценивают свой объект «на глазок».

В случае если мы интерпретируем полученные данные как замеры образов политиков в массовом сознании, возникает не менее сложная проблема интерпретации, касающаяся природы тех сдвигов, которые

наблюдаются в оценках политиков. Проводя такого рода измерения в _течение нескольких лет, мы фиксировали отклонения в количественных значениях тех или иных оценок личности практически у всех ведущих политических деятелей. Социологические опросы, проводимые ФОМом, ВЦИОМом и другими службами изучения общественного мнения, также доказывают перепады в оценках одного и того же качества у политика в динамике. Совершенно неясно, как эти сдвиги оценивать. Ведь в редких случаях сами политики давали для этого повод.