XXXVIII 6 страница

Кауртал вздрогнул, услышав голос трупа, однако Джирваш стоял неподвижно и безжизненно, сгорбившийся у стены и пригвожденный копьями, которыми был пронзен. Солонцеватый ветер гремел о броню мертвеца стремительно летящей мелкой галькой.
– Джирваш, – произнес Кауртал. Он не боялся. В голосе не было беспокойства. Нет, никакого. Совсем никакого. Обитающий в крови демон не в силах это изменить.
Конечно.
Он с угрожающим участием поскреб ребристыми костяными выростами по боку черепа.
– Джирваш, – повторил Несущий Слово.
Ничего. Просто очередной призрак Калта. Бескожая голова Джирваша наклонилась и упала, ударившись о рокритовую дорогу.
Если это являлось знамением, Кауртал совершенно не представлял, что оно должно было означать. С Несущими Слово на этом проклятом мире едва ли могло случиться что-то более худшее. Никогда еще всеподавляющая молниеносная победа не соседствовала так тесно с затянувшимся мучительным поражением.
Неподалеку раздалось более громкое гудение силовой брони. На краю зрения заплясала тень. Кауртал снова обернулся, чувствуя, как пальцы удлиняются и становятся тверже, а кожа слезает с кривых когтей. Человеческая реакция на тревогу проявлялась в ускоренном сердцебиении и выделении пота от страха, но тело отреагировало, создавая оружие из плоти и переводя его в божественно-убийственную форму. Кости скрипели и вытягивались. Плоть рвалась и преображалась. Это было не мучительно, однако не лишено болезненности.
Он уставился на заброшенный проспект. Чувства обострились и стали чуткими, словно у зверя. Тела лежали так же, как и раньше, а здания стояли безмолвно, будто вбитые в грязь надгробия километровой высоты.
Кауртал, – раздался голос внутри. От неожиданности губы растянулись, обнажив зубы, и воин впервые за несколько месяцев почувствовал, как демон шевелится внутри. Это было медленное ощущение, как будто нечто раздутое двигалось в иле на дне озера. Кровь стала гуще, а костяные выросты, торчащие из брони, отозвались симпатической болью. Он ощущал, как сущность внутри шарит своими чувствами, вытягивая усики сознания и лениво сплетая их обратно.
Мы больше не в пещерах? Это была не совсем речь. Мысли демона формировались в черепе Кауртала лишь немногим медленнее его собственного внутреннего монолога. «Разговор» с существом внутри был прост и трудноуловим – плавная передача образов и понятий по первому же желанию.
Ты спал больше трех месяцев, – отправил Кауртал ответный импульс. – Это поверхность.
Раны вынудили меня умолкнуть в оцепенении.
Была ли в мыслях демона грань оправдания? Кауртал был вполне уверен в этом.
Синий ткач варпа мертв?
Воин вспомнил битву. Бывает боль, которая вползает в разум и остается там так же прочно, как щепка под ногтем. Ощущение того, как колдовская молния рвет саму душу, было именно таким.
Боль стала… откровением. Он смутно помнил, как смеялся и усваивал урок, пусть даже сознание грозило утонуть в милосердном сером тумане. Пусть даже кровь закипела в венах, а вторая душа рухнула в недосягаемую тьму.
Библиарий мертв, – передал в ответ Кауртал. – Уже три месяца в могиле, сражен моей рукой. Я бросил Подземную Войну.
Я голоден.
На поверхности нет крови.
Демон потянулся внутри тела Кауртала, заполняя кости до самых кончиков пальцев рук и ног. От мышечных спазмов пальцы затрепетали, а левое веко начало подергиваться.
Но я голоден, – снова произнес демон. Кауртал лязгнул зубами, когда разумная боль просочилась по челюстной кости.
– Я голоден, – снова повторил демон, на сей раз устами Несущего Слово.
Кауртал подавил дрожь, а затем усмирил и самого симбионта. Это потребовало сосредоточения, но концентрация не позволила демону предъявлять какие-либо притязания на материальное тело.
Каурталу всегда лучше всего помогали математические уравнения. Некоторые из Гал Ворбак молились или же просто отдавались обитающим внутри кожи демонам, позволяя Нерожденным забирать их по собственной воле, однако Кауртал всегда подавлял священного паразита, повторяя длинные, запутанные вычисления. Их перечисление и решение занимало разум, освобождая мысли от страстей существа.
Наши крылья болят, Джерудай.
Они атрофировались. Мы слишком долго пробыли во мраке.
Я голоден.
Хватит. У нас есть долг.
Демон скользнул по венам. Кауртал почувствовал, как тот туго обвивается вокруг позвоночника и облизывает нити нервов по ту сторону глазных яблок.
Что за долг?
Кауртал отвернулся от безголового трупа павшего брата и двинулся прочь по городским руинам.
Долг заставить Легион помнить о нас. Я собираю реликвии всех орденов, которые по…
Неудовольствие демона отозвалось импульсом боли в скрученных жгутах внутренностей Кауртала.
Легионы, гордость, память и братство. Человеческие заботы. Человеческие обязанности. Давай охотиться, питаться и…
Нет.
Он прервал демона с такой же мягкостью и силой, как Нерожденный перед этим перебил его. Рот Кауртала представлял собой изуродованную мешанину керамита и костяных зубов. Он сплюнул кровь на дорогу.
Нет. Для меня это важно.
Руку сбоку рассекли щели. Четыре новых глаза, желтые, как у рептилии, открылись и глянули на мертвый город. Они повернулись в глазницах из керамита и мышц, а затем закрылись и затянулись. Кауртал почувствовал, что еще несколько открывается на лопатках, а еще один – на колене. Они тоже повернулись, уставились, а затем срослись с тягучим и влажным перешептыванием.
В грудной клетке что-то пошевелилось. Еще что-то двигалось в кишках. Он ощутил отвращение демона.
Ты насквозь изъеден раковыми опухолями. Эти черные плоды висят внутри тебя, отравляя тело болезнью. Без меня ты бы умер, Джерудай. Это паломничество на поверхность прикончит тебя.
Солнце до сих пор ядовито, – передал он в ответ.
Я это вижу лучше тебя, хозяин.
Демон что-то сделал внутри груди. Последовало шершавое ощущение густого сока, текущего по внутренностям.
Я могу раздавить эти черные плоды, вырвать их из колыбели плоти и костей и растворить в крови. Будет больно.
Всегда больно.
Помолчи. Дай мне спасти нас от глупости человеческой гордыни.
Кауртал успел сделать три шага, прежде чем в глазах поплыло, и он упал на колени. Данные Легионом органы чувств компенсировали любое головокружение с момента имплантации в смутно сохранившемся в памяти детстве, и дезориентация оказалась незнакомой и неприятной. Воин рухнул на четвереньки, одурманенный, словно пьяница, а что-то змееподобное скользнуло за глазами и начало вгрызаться в плоть разума.
Твой мозг налит гнилью. Чудо, что ты не ослеп.
Кауртал почувствовал, как клыки сжимаются, нарушая безмолвие улицы фарфоровым визгом. Один из когтей сломался о рокрит, но из кровоточащего пальца высунулся недоразвитый новый. Слева, в полуметре от когтистой руки, мертвый Несущий Слово уставился на Кауртала глазными линзами цвета свежего инея.
– Брат, – поприветствовал он труп, ощущая нездоровое желание рассмеяться. Доспех был слишком поврежден болтерами, чтобы остались хоть какие-то намеки на принадлежность к ордену. Значение имели только вырезанные на керамите божественные руны. По крайней мере Кауртал запомнит их и донесет Легиону. В качестве доказательства у него был нож Джирваша.
Мертвый воин посмотрел на него бледными, словно лед, линзами глаз.
– Кауртал, – произнес он. Голос был самим солонцеватым ветром, он складывался из перешептываний и стука пыли о броню. – Ты бросил нас.

Он предпочел быстрый путь, подозревая, что такой выбор наверняка бы сделал всякий Несущий Слово, кому предложили бы столь редкий дар. Каким же лишенным веры трусом надо было быть, чтобы сомневаться перед лицом возможности слиться с Божественным? Он хотел получить такое же благословение, как и Гал Ворбак, а не проводить месяцы в терпеливой молитве.
– Давайте, – заявил он Аргелу Талу и даже запрокинул голову, подставляя горло.
Однако Алый Владыка убрал клинок в ножны и вновь перевел взгляд на поднимаемые статуи.
– Завтра, – произнес воин своим странным двойным голосом. – возвращайся на свой корабль, Джерудай. Подумай над моим предложением, и если захочешь завтра умереть, то я лично убью тебя.
Кауртал исполнил приказ. Оказавшись на борту «Траурной песни», флагмана ордена Извивающейся Руны, он избегал своего отделения и отказался советоваться с кем-либо из братьев. К нему приходил капеллан, который спрашивал разрешения войти в покои для медитации, однако Кауртал отослал воина-жреца, попросив оставить его в одиночестве.
На следующую ночь он совершил телепортацию обратно на «Фиделитас Лекс». Пока оба корабля пребывали на милости волн варпа, подобное перемещение было опасно, однако использование незащищенного десантно-штурмового корабля стало бы бесполезным самоубийством.
Когда визжащая и змеящаяся дымка телепортации рассеялась, Аргел Тал уже ждал. Закутанные в рясы рабы пели и молились, а по краям помещения трудились сервиторы, которые бормотали и регулировали рукоятки архаичных машин с часовым механизмом.
На сей раз Аргел Тал был в шлеме. Кауртал отреагировал на присутствие своего повелителя салютом, приложив кулак к сердцу, хотя и казалось, что они переросли столь обычные формы обращения.
– Вы знали, что я приду, – произнес он.
В ответ Аргел Тал только обнажил меч и зашагал прочь.
Кауртал последовал за ним.

Он вскочил на ноги, широко раскинув крылья и сжимая в руке массивный трофейный болтер. Фигурное дуло целилось в мертвое тело, запрещая трупу двигаться, говорить или подавать любые признаки жизни, которой тот не должен был обладать.
Нерхулум, – безмолвно обратился он внутрь себя.
Я же велел молчать. Думаешь, легко заново сплетать смертную материю? Твоя плоть ослаблена солнцем, и ее воссоздание вызывает у тебя внутреннее кровотечение. Дай мне поработать, чтобы спасти нас, Джерудай.
Несущий Слово стоял посреди улицы, тяжело дыша. Оба его сердца сильно бились.
Ты этого не слышал? – практически выкрикнул он.
Я слышу текучий шепот твоих напрягающихся органов, пораженных раком. Слышу твою награду за то, что ты бросил Легион.
Тут есть что-то живое. Он продолжал целиться из болтера вниз.
Тут нет ничего живого. Опухоли, которыми изъеден твой череп, давят на мозг и играют с сознанием. Не более того.
Это звучало правильно. Верно.
И все же казалось ложью.
После пробуждения демона он стал сильнее. Чувства обострились, они дотягивались дальше. Ни на улице, ни в пустых окнах разбитых жилых шпилей ничего не двигалось. Кауртал чуял угольный смрад коррозии гниющих танков и запах корицы, исходящий от посмертного мускуса давно разложившихся тел. Запах убитого города.
Мертвые мертвы. Они не говорили. Не обвиняли в том, что ты бросил братьев и нарушил свой долг.
Кауртал выстрелил, и шлем разлетелся взрывом осколков и кусков кости.
Мелко, – раздался голос демона. Пусть это слово и не прозвучало, но для разума Несущего Слово оно точнее всего воплощало утомленное порицание демона.
Какое-то мгновение он стоял на дороге, глядя на привязанные к доспеху безделушки и реликвии. Напоминания о павших орденах, оставшиеся после горькой победы и теперь чахнущие, забытые XVII Легионом.
Кто-то должен был это сделать. Кто-то должен был заставить помнить о павших. Восемь лет назад он стоял на одном из кладбищ флагмана вместе с самим Аргелом Талом и видел, как мертвых воинов увековечивают в мраморе и бронзе. Убитых на Исстване, чью жертву помнили и чтили. Где справедливость по отношению к убитым на Калте?
Он предстанет перед Лоргаром и бросит к ногам примарха реликвии погибших орденов. Все прочее не имело значения.

Вскоре после того как Кауртал оставил Джирваша позади, он наткнулся на остов мертвого титана. Говорили, что жрецы Механикума создавали свои боевые человекоподобные машины по образу Бога-Машины – такие же тотемы, как теистические аватары из времен до Старой Ночи – однако «Разбойник» выглядел куда менее величественно в своем жутковатом покое. Мертвая машина лежала в пыли, распростершись на перепаханной земле и полностью утратив связь с родом своих хозяев.
Нетрудно было разглядеть смертельную рану. Лобовая панель «Разбойника», словно рытвинами угрей, была покрыта воронками и трещинами от прошедших насквозь ракет. Скорее всего, командный экипаж не мучился перед смертью. Вспышка пламени, выжженная кабина – и они умерли еще до того, как титан ударился о землю.
Кауртал приземлился на плечо машины, глубоко всадив в изъеденную коррозией броню когти на сапогах. Оттуда открывался хороший обзор на уничтоженную площадь.
Ржавчина глубоко вгрызлась в броню титана, и стало сложно определить его изначальную принадлежность. Земля вокруг павшей громадины была устлана мертвыми воинами из обоих Легионов, но на проспекте к востоку обвалился жилой шпиль, который покрыл землю полуметровым слоем пыли с обломками и присыпал мертвых пеплом.
Беспорядочно расположенные насыпи отмечали места последнего упокоения бесчисленных воинов. Это было ближайшим подобием кладбища из всего, что когда-либо ожидало мертвецов на поверхности Калта.
Нерхулум хранил молчание, предположительно вырезая отравленную плоть из тела Несущего Слово.
Кауртал спрыгнул вниз и зашагал среди грязи и обломков. Его красный доспех до пояса стал серым от пыли, поднимаемой при ходьбе. Первым телом, которое он вытащил из пыльного могильника, оказался Ультрадесантник в кобальтово-синем облачении, и Кауртал уронил труп обратно в сухую грязь. Закружились пыльные вихри, протестующие против непочтительного обращения с павшим.
Второй тоже был Ультрадесантником. Как и третий.
Воин нашел Несущего Слово, однако рука трупа с треском отделилась от плеча при попытке поднять останки. Смахнув пыль, Кауртал обнажил тусклый, посеревший красный керамит, который искал, а также эмблему на нагруднике – казавшееся бледным на темном фоне лицо, которому придали форму печальной маскарадной личины. Орден Железного Занавеса.
Кауртал потянулся к краям маски, готовясь оторвать костяной символ от брони. Несущий Слово с глухим стуком уперся в труп сапогом и потянул.
– Кауртал, – сдавленно произнесло наполовину погребенное тело, словно человек, давящийся пеплом.
Воин выпустил нагрудник, но мертвый Несущий Слово продолжил подниматься. Пыль с шипением сползала с керамита старого доспеха. Кауртал попятился, его когти удлинились, а между деформированных зубов повисли нити едкой слюны. Отступая, он натолкнулся на что-то холодное, пыльное и столь же мертвое.
– Кауртал, – проскрипело существо позади него. – Ты бросил Легион.

Вначале был свет – такой сильный и яркий, что жег, словно кислота. Это был свет в своем наивысшем проявлении, апофеоз понятия свечения, слишком яркий для смертного понимания.
В растворяющем жжении непостижимого сияния у него осталась лишь одна мысль – это смерть.
Наконец свет дал просочиться иному ощущению. Кауртал услышал грохот волн и крики. Крики мужчин, женщин и чудовищ, тонущих и пылающих в океане того же белого пламени, которое грозило поглотить его самого.
Трескучий удар вернул его обратно в комнату. На стенах с неравными промежутками располагались защитные руны и их более частые противоположности – символами призыва – многие из которых накладывались на своих собратьев. Некоторые были отлиты из меди, другие представляли собой лишь глифы, вырезанные ножом на темном железе опорных колонн. Кауртал потянулся к клинку, пронзившему грудь. Пальцы сомкнулись на металле, но он не смог вытащить оружие.
Кауртал зашатался, его взгляд вновь начал блуждать по комнате. Она была наполнена бормочущими людьми-жрецами и скованными астропатами, которые подергивались в заполненных жидкостью саркофагах, вынужденные проводить жизнь в бесконечной дреме, чтобы другие могли пожинать плоды их вечных снов.
Человеческая душа была свечой в бескрайнем океане варпа. Душа псайкера – пожаром, равно опасным и манящим для Нерожденных. Его можно было обуздать. Нет, не то слово, правда? Не обуздать, даже не направить.
Нет, его можно было сделать оружием.
Каурталу никогда не рассказывали об этом. Никто о подобном не говорил, и он чувствовал, что его понимание несовершенно – и все же, как только воин открыл глаза и увидел лязгающие, скрежещущие капсулы с их плененным содержимым, то в тот же миг узнал все.
Узнал, потому что…
…потому что в его голове находилось Нечто Иное, чьи мысли сливались с его собственными. Из ниоткуда, все так же неожиданно, словно удар ледяного копья, пришло знание о вкусе души, бьющейся между зубов, и о том, что ужас лишь добавляет аромату пряности.
Нерхулум, – произнесло Нечто Иное в его сознании. – Ты – слабый носитель, но мы поглядим, чем кончится эта игра.
При попытке заговорить изо рта Кауртала хлынул поток крови. Аргел Тал аккуратным рывком выдернул у него из груди меч, позволив силовому полю клинка кустодия с шипением испарить кровь, запятнавшую металл.
«Это моя кровь», – подумал Кауртал, глядя, как она выгорает в дым. Воин рухнул на колени, снова оказавшись на палубе «Фиделитас Лекс», но каким-то образом продолжая находиться в окружении грохота волн и визга душ.
Он почувствовал, как кожа свободно сползает со звуком рвущейся шкуры. Кости затрещали, раскололись и начали проталкиваться все выше, выше и выше по его телу.
Его вопль слился с прочими криками, и сержант Джерудай Кауртал из ордена Извивающейся Руны умер на палубе флагмана своего примарха.

Мертвые окружали его, нетвердо шагая ногами с подгибающимися коленями и кашляя пылью из респираторных решеток шлемов. У большинства не было никакого оружия, хотя некоторые еще держали ржавые клинки, руководствуясь стойким инстинктом мышечной памяти.
Теперь это невозможно было отрицать. Нельзя было утверждать, будто это галлюцинация из-за внутричерепного давления или дезориентация вследствие облучения. Из грязи продолжали подниматься все новые мертвецы – ни одного Ультрадесантника, только воины в красном. Его собственные братья.
– Кауртал, – хрипели они. Сухие голоса трещали в воксе. – Ты бросил Легион.
Даже мертвецы обвиняли его. Он ответил им встречным упреком, проклиная, исходя пеной и плюясь. Едкая слюна брызгала из клыкастой пасти.
– Легион бросил нас! Я заставлю их помнить о павших!
Первый труп носил капитанский гребень. Там, где некогда сияли чистые синие линзы глаз, теперь яростно таращились дыры.
– Смерть избавит тебя от заблуждения, – выдохнул призрак.
– И от жалости к самому себе, – прохрипел другой.
– Ты бежишь от долга, – капитан ткнул в него трясущейся, гремящей рукой. – Бежишь от того, чего просил Легион.
– И называешь это отвагой, – подковылял еще один труп, голова которого была неестественно наклонена на сломанной шее. – Бежишь, но называешь это отвагой.
– Ты прячешься, но зовешь это доблестью.
– Ты предаешь, но зовешь это справедливостью.
Кауртал заревел на приближающихся восставших мертвецов. С его зубов и черной змеи, ранее бывшей языком, снова полетела слюна. Теперь, когда Нерхулум пробудился, Преображение должно было произойти легче, безупречно переводя тело в божественную форму. И все же он чувствовал, как вялость демона мешает мускулам, а жжение молочной кислоты сопротивляется каждому усилию.
Перестань со мной бороться, – передал он внутрь в приступе паники. Крылья тщетно бились, кости двигались и скользили под кожей.
Ты – слабый носитель.
Голос Нерхулума был таким же резким и неприятным, как боль в напряженных мышцах.
А теперь мы увидим, чем закончится игра.
Первый из мертвых Несущих Слово неуклюже рванулся к его горлу, ломая изъеденные коррозией пальцы о бронированный ворот. В ответ Кауртал убил тварь, повергнув ее наземь костяной лапой и раздавив шлем сапогом.
Они вышагивали по грязи. Некоторые спотыкались, другие пытались перейти с нетвердой походки на нечто, напоминающее бег. Болтер Кауртала гремел и дергался, вгоняя разрывные заряды в ближайших противников. Несущие Слово взрывались и распадались на части. Они падали в пыль и называли его предателем, даже когда оседали иссушенными останками. Это ничего не меняло. Руки поднимались над землей, оставляя за собой пыльный след и вцепляясь в сапоги и поножи. Из-под скребущих пальцев летели искры. Мертвецы надвигались задыхающейся, судорожно хватающей воздух волной.
Кауртал развернулся, пробежал три шага, чтобы пробить плечом дорогу через заслоняющие проход останки, и рванулся в небо, вновь взревев. На сей раз это было опасно похоже на крик о помощи.
Кауртал рухнул обратно в грязь, жестко врезавшись в обломки, покрывающие землю. Шлем ударился о рокрит, окрасив его красным, а холодное острие металлической арматуры пробило ворот, заставив Кауртала давиться ржавым металлом и хватать воздух, которого не было.
Пронзившее гортань железо лишало его возможности позорно закричать. Единственным звуком, который он издавал, было булькающее мычание. Кауртал дергал головой назад, силясь стянуть себя с острия.
Спустя секунду крылья полыхнули огнем, когда до нервной системы дошла причина его падения с неба. Один из мертвых воинов начисто снес со спины одно из крыльев. Кауртал слышал, как работающий силовой меч жужжит, словно насекомое.
Он не знал страха. Не знал страха. Не знал страха.
– Подожди, – прорычал он горлом, в котором пузырилась кровь. Скрежет железа по кости при вытягивании себя на свободу казался еще хуже, чем шлепок удара при падении. – Подожди.
Такой слабый носитель, – снова произнес демон. – Обреченный на предательство. Твоя решимость дрогнула бы. Я должен быть сильным за нас обоих?
Нерхул…
И в этот миг его каким-то образом поглотили внутри собственного сознания. Это казалось своего рода сжатием, замыканием.
Ты предаешь братьев, а теперь собираешься просить меня о помощи? Ты скорее личинка, чем человек, Джерудай Кауртал из Семнадцатого. Не воин, а червь. Я не желаю быть связан внутри столь слабого тела.
Кауртал закричал безо рта и завопил без голоса. Он еще пытался издать крик, когда ходячие мертвецы сжали ржавые пальцы на броне и утянули его в черноту.

Джерудай Кауртал так и не поднялся.
Аргел Тал находился рядом с телом почти час. Он прохаживался по изукрашенному помещению, убрав оружие в ножны и сложив руки поверх нагрудника. От его шагов по решетке пола расходилась дрожь. Сервиторы обладали слишком ограниченным разумом, чтобы обращать на него внимание, а поющие рабы чересчур погрузились в странствия по горячечным видениям, так что только несколько закутанных в рясы рабочих дернулись прочь, когда Алый Владыка бросил взгляд в их сторону. Лицо Несущего Слово не выражало ни злости, ни раздражения, однако после Исствана он замечал, что мало кто из людей в состоянии смотреть ему прямо в глаза. Они чувствовали скрытого в теле демона, который таился по ту сторону взгляда, и вторая душа питалась их страхом.
С Каурталом могло случиться то же самое. Должно было случиться.
Однако сержант Джерудай Кауртал продолжал лежать мертвым на палубе. Аргел Тал не без сожаления слегка толкнул тело сапогом.
– Он мертв, – раздался от дверей комнаты мягкий голос. Слишком мягкий, чтобы его можно было спутать с человеческим, однако слишком звучный, чтобы его можно было назвать слабым. Аргел Тал обернулся к незваному гостю и почтительно склонил голову, как только увидел красную керамитовую броню филигранной работы. – Мертв по-настоящему, иначе говоря.
– Мой повелитель, я не могу этого сделать.
Лоргар Аврелиан, примарх Несущих Слово, отечески положил руку сыну на плечо. В последний раз, когда Аргел Тал видел его умное и сдержанное лицо, татуированное золотой тушью, было покрыто брызгами крови сотен мертвых Гвардейцев Ворона. Теперь же оно было согрето терпеливой улыбкой.
– Ты ступал путями Рая и Ада, сын мой. Ты в силах сделать все, что угодно. Что тебя беспокоит?
Аргел Тал кивнул на тело убитого Кауртала.
– Они продолжают умирать, отец.
– Так этот не первый?
Неожиданно для себя Аргел Тал слабо и горестно улыбнулся.
– Нет. Тринадцатый.
– Понятно, – Лоргар присел на корточки, его черный плащ раскинулся по полу. Примарх с мягкой заботливостью закрыл Каурталу глаза. – Сколько выжило?
– Трое, – признался Аргел Тал.
– Демоны отвергают их как носителей, – предположил Лоргар, вновь поднимаясь на ноги и возвышаясь над своим сыном.
Аргел Тал снова кивнул.
– Одна лишь телесность недостаточно заманчива, чтобы они воплотились. Чтобы вступить в симбиоз, им нужны сильные носители. Умирая, Кауртал бредил, он говорил о Калте и произносил бессмысленные пророчества, пока кровь текла у него между зубов.
От этих слов Лоргар вскинул безупречную бровь, а в уголках его золотистых глаз появился блеск.
– Он видел один из многих путей будущего?
Аргел Тал мог лишь пожать плечами.
– Думаю, да. Похоже, что таким образом демоны испытывают носителей: дают бросить взгляд на еще несбывшееся будущее и смотрят на реакцию воинов.
Несколько мгновений Лоргар молчал, постукивая бронированными кончиками пальцев по книге в кожаном переплете, пристегнутой цепью к бедру. Растянутые, высушенные лица таращились на Аргела Тала в слепом, безвольном ужасе.
– Возможно, смерть стала для сержанта Кауртала благословением. Похоже, что в будущем он мог принять некие глупые решения.
Аргел Тал набрал воздуха, чтобы ответить, и запнулся.
– Отец, – произнес он. – Я не могу этого сделать.
– Ты уже это делаешь. Дай мне трех Гал Ворбак в обмен на тринадцать мертвых, сын мой, и я буду благодарить тебя, пока сами звезды не окончат свое существование ледяными ядрами в пустоте. Мы требуем большего, чем когда-либо заставляли вынести любого легионера. Не станем плакать о слабаках, потерпевших неудачу и оставшихся на обочине.
Аргел Тал умолк, глядя на труп. Он был уверен в Кауртале.
Кауртал, у которого не было мирских и воинских амбиций, он гордился только своей доблестью. Кауртал, который расправился с бессчетными десятками Гвардейцев Ворона на поле боя. Кауртал, который молился, стоя на коленях и бичуя свою плоть за то, что убил недостаточно много, и пел среди мертвецов в часы после Исствана. Под железом его веры, под керамитом Легиона физически ощущалась человечность. Не в отношении человеческой души или способности к милосердию – Кауртал оставил подобные слабости далеко позади. Просто в его сердце присутствовала частица человеческой природы, и Аргел Тал надеялся, что Нерожденных привлечет симбиоз с таким духом. Жестокий воитель, никогда не знавший поражения, обладающий уязвимой душой. Какая пища лучше для детей богов?
– Хотел бы я знать, что он видел, – задумчиво произнес Лоргар.
– Один из выживших видел Калт – войну в туннелях под поверхностью. Другой видел ночь, когда Император подверг нас наказанию. Еще один утверждает, что вообще ничего не видел, и я позволил ему эту безобидную ложь, приняв во внимание, что я заставил его вытерпеть.
Лоргар усмехнулся.
– Думаю, все они узрят то, что видит каждый пророк – обман и метафоры, надежды и обещания, пронизанные призраками истины. Такова природа всех пророчеств.
Аргел Тал не смог возразить. Он махнул группе работников в рясах.
– Пусть подъемные сервиторы уберут это тело, или утащите его сами, если хватит сил, – оба его голоса звучали в диссонирующей гармонии, почти сливаясь, но никогда не становясь единым целым. – Отнесите его в апотекарион, чтобы вынуть геносемя, а остальное сожгите.
Те приблизились, не поднимая глаз – кланяясь, шаркая и бормоча поток почтительных нашептываний в сторону Лоргара.
– Не ищи среди наших лучших воинов, – произнес Лоргар, когда рабы удалились, волоча труп между собой. – Вот что ты делаешь не так.
Сбитый с толку словами, Аргел Тал поднял взгляд на отца.
– Я не понимаю.
– Сын мой, мне нужно две тысячи таких воинов с душами демонов. Две тысячи до того, как мы достигнем Калта через год.
Две тысячи. Две тысячи.
Аргел Тал приоткрыл рот.
– Лорд Аврелиан, я не могу…
– Можешь, – взгляд Лоргара был тверд словно кремень. – Я не хочу бросать на Калт наших лучших воинов. Нам понадобятся самые сильные и лучшие ордены, чтобы проложить себе дорогу по остальной части Ультрамара. Не используй для этой игры нашу лучшую кровь, Аргел Тал. Используй тех, кто ненавидит Ультрадесант до неуравновешенности, до потери здравого смысла и рассудка. Пусть демоны приходят, привлеченные ненавистью в сердцах разгневанных. Эмоции влекут их так же сильно, как преданность. Помни об этом.
– Почти половина Легиона до сих пор молится об уничтожении Тринадцатого, мой повелитель.
– Именно, – кивнул Лоргар. – Воспользуйся этим чувством. Используй их. Мы сможем усовершенствовать процесс позже, до того, как растратим души наших лучших воителей.
В сознании Аргела Тала забрезжило понимание.
– Вам не нужны воины, которые не ведают страха. Вам нужны воины, которые не ведают прощения.
– Превосходно сказано, – наконец улыбнулся Лоргар, – и верно до последнего слова.
Примарх повернулся, чтобы уйти, но задержался. По черному плащу пробежала рябь.
– Та сущность, которая сочла Кауртала неподходящим носителем. Как ее звали?
– Нерхулум, сир. Почему вы спрашиваете?
Лоргар отмахнулся от озабоченности сына.
– Потому что я слышу в песне варпа смех этого существа, а по этой комнате еще гуляют отголоски его могущества. Это интригует меня, Аргел Тал. Разделай одного из раненых в апотекарионе и помести его в оболочку дредноута. Я хочу посмотреть, не получится ли прельстить Нерхулума более могучей наживкой.
К чести Аргела Тала, ему потребовалось несколько секунд, прежде чем он сделал еще один шаг по пути к собственному проклятию.
– Будет исполнено, мой повелитель.
– Если я тебе понадоблюсь, – примарх отвернулся прочь, – то буду на «Завоевателе» вместе с моим братом.