Совесть

Совесть (как и чувство неполноценности) представляет собой пат­терн нескольких собственных состояний, в частности самоуважения, об­раза Я и проприативного стремления. «Хорошая» совесть не имеет рез­кой конфигурации. Когда наша совесть «спокойна» или «отдыхает», мы продолжаем функционировать нормальным образом, наслаждаясь физи­ческой и моральной гармонией¹. «Больная» или «возмущенная» совесть

' См.: Jenkins С. 1. The significance of conscience // Ethics. 1955. Vol. 65. P. 261-270. i: Зак. 1664

178 Тема 14. Развитие личности

гложет нас и говорит, что мы как-то нарушили предпочитаемый нами стиль существования. Мы должны либо успокоить ее путем рационали­зации, либо принять покаяние и исправиться. Часто совесть объединяет­ся с религиозными чувствами, но не всегда (у нерелигиозных людей тоже может быть чувствительная совесть). На самом деле, мы можем смело сказать, что совесть — норма для каждого человеческого существа (за исключением некоторых «психопатических личностей»). Она является индикатором (чем-то вроде термометра), который говорит нам, что какая-то наша активность разрушает или разрушила важный аспект нашего образа Я.

В психологии совести есть две центральные проблемы: первая ка­сается ее развития, вторая — ее взрослой структуры. В широком смыс­ле, мы можем рассматривать совесть, возникающую в детстве, как совесть долженствования, а зрелую, взрослую форму — как совесть обязатель­ства. Фромм называет первую «авторитарной совестью», а вторую — «гуманистической совестью»¹.

Без сомнения, совесть долженствования (единственная форма, ко­торая есть у ребенка) развивается из родительских ограничений и зап­ретов. Уже в восемнадцать месяцев ребенок испытывает страх и фруст­рацию, когда слышит родительское «Нет!». Сахарница — это «Нет!», те­левизор — «Нет!», грязь — «Нет! Нет!». Эти слова часто сопровождаются какой-то формой наказания. По мере овладения языком ребенок учит­ся слову «должен». Он должен умываться и не должен один переходить улицу. Эти слова — сигналы родительской власти: они предвещают пос­ледующее поощрение или наказание. Конечно, ребенок не знает, почему он должен или не должен. (На самом деле, причины «должен» и «не должен» очень комплексны. В одних случаях «должен» означает: «Ты обожжешься, если подойдешь слишком близко к плите», т.е. тебя нака­жет природа; в других случаях: «Я, твой родитель, накажу тебя, потому что ты меня раздражаешь»; иногда: «Люди в обществе накажут тебя за такое поведение»; и, наконец, санкции за должен могут приписываться Богу, который «накажет тебя, если ты украдешь или не будешь слушать­ся родителей».)

Далее ребенок — с большими трудностями — учится послуша­нию. Конечно, он должен слушаться, когда родители стоят над ним, но постепенно он «интериоризует» внешний голос власти и ведет себя по­слушно (довольно хорошо), даже когда он один. Однако запретная бан­ка с вареньем еще долго соблазняет его, если рядом нет контролирую­щей матери.

' См.: Fromm Е. Man for himself. N. Y.: Holt, Rinehart and Winston, 1947 < Pyc. пер.: Фромм Э. Человек для самого себя // Фромм Э. Психоанализ и этика. М.: Республика, 1993. С. 17-190.>; см. также поучительное описание стадий развития совести в: Peck R.F. et al. The psychology of character development. N. Y.: Wiley, 1960.

Олпорт Г. Развитие чувства Я 179

Моральность, основанная на требованиях взрослого, прочно фикси­руется примерно к шести годам. Ребенок становится «моральным ре­алистом» (Пиаже). Поступки полностью оцениваются по тому, соот­ветствуют ли они установленным правилам или отклоняются от них. Теперь привычка ожидать правил и подчиняться им так хорошо обоб­щена, что даже в игре ребенок (6—12 лет) злится, если игры идут не по правилам.

Нет сомнений, что эта ранняя стадия совести порождена, как утвер­ждал Фрейд, интернализацией племенных и родительских правил. Нару­шение вызывает тревогу и вину, даже если немедленное наказание и не грозит. Для ребенка становится обычным поиск внешнего наказания после того как он сделал что-то плохое, ибо таким образом он надеется восстановить свое психическое и моральное равновесие. И часто он на­казывает себя, переживая муки совести и совершая небольшие косвен­ные поступки возмездия.

В подростковом возрасте юноша сталкивается с новым кризисом. Прежде всего, он решает, что родительские ограничения по большей час­ти дурацкие. Он совершает множество запрещенных поступков, хотя еще может испытывать некоторую вину. Около четырнадцати лет дома и в школе возникают дисциплинарные проблемы, так как молодой человек будет «проворачивать» антисоциальные поступки, если сможет; он еще не хочет опираться на что-то внутреннее, он предпочитает сильных ли­деров и контроль для удержания его в порядке, хотя в то же самое вре­мя он бунтует.

Но постепенно, по мере развития у молодого человека идеального образа Я, негативные аспекты совести долженствования уступают место совершенно иной совести обязательства. Мы говорим, что она «совер­шенно иная», потому что она теперь поддерживается не страхом наказа­ния, а сливается с позитивной структурой проприативного стремления. Молодой человек, выбравший карьеру, знает, что обязан для этого учить­ся, а если не сделает этого, то нарушит выбранный им самим стиль пове­дения. Центр совести постепенно смещается со специфических привычек послушания на проприум. «Чувство» совести в зрелости редко связано со страхом наказания, будь то внешнее или самонаказание. Скорее, это ощу­щение обязательства.

Во взрослом возрасте остается много «долженствований», но теперь они идут от рационального признания последствий и редко ощущаются как дело совести. Я должен подчиняться правилам дорожного движения. Я должен следить за состоянием электропроводки в доме. Я не должен

¹ См.: Bertocci P. A. A reinterpretation of moral obligation // Phil. & Phenomenol. Research. 1945. Vol. 6. P. 270-283; AIlportG. W. Becoming: basic considerations for a psychology of personality. New Haven (Conn.): Yale Univ. Press, 1955. P. 68-74.

180 Тема 14. Развитие личности

показывать ей свои истинные чувства. Но, с другой стороны, я обязан голосовать. Я обязан написать это письмо. Я обязан усерднее учиться. Я обязан поступать хорошо (по моему разумению). Это собственные ценно­стные суждения. Никто меня не накажет, если я не буду жить в соответ­ствии с предпочитаемым мною стилем. Утверждать, что я боюсь будущих мук совести, означает смешивать возможный результат с полностью по­зитивным чувством обязательства¹.

Зрелая совесть — это ощущение долга поддерживать свой образ Я в приемлемой форме, продолжать свою выбранную линию проприативных стремлений, короче говоря, создавать (а не разрушать) собственный стиль бытия. Совесть становится разновидностью общего руководства собой. Акцент смещается с племенного и родительского контроля на самоконт­роль индивидуума¹.

К несчастью, некоторые психологические интерпретации не призна­ют этот переход от долженствования к обязательству. Некоторые авто­ры утверждают, что суперэго — шаблон родительских и племенных пра­вил и наставлений, наложенный на всю жизнь человека. Конечно, есть взрослые, задержавшиеся в своем моральном развитии. Они продолжа­ют страдать от инфантильной вины, неразрешенных конфликтов с ранни­ми детскими авторитетами. Но эта патология совести (не такой уж нео­бычный недуг) не отменяет правил, управляющих ее трансформацией при нормальном ходе развития.