Основные аспекты изучения эмоций

Пытаясь выделить основные аспекты психологического изучения эмоций, прежде всего определим их, обращаясь, как часто бывало в курсе, к двум основателям отечественной психологии — С.Л.Рубинштейну и А.Н.Леонтьеву. Для этого представим простую схему: П (потребность) — Д (деятельность), связанные между собой, и в ее центр поставим Э (эмо­ции). Получим схему: П — Э — Д, которая позволит дать два определе­ния эмоций: одно — по С.Л.Рубинштейну, другое — по А.Н.Леонтьеву. Так, Рубинштейн берет первые две части схемы, т.е. связывает определе­ние эмоций с потребностями: эмоция есть психическая представлен-ностъ (отражение) актуального состояния потребности. Напротив, для Леонтьева принципиальна связь второй и третьей частей схемы, т.е. роль эмоций в деятельности. Деятельность, как нам известно из темы 6, имеет сложное строение и включает отдельные действия, которым дает­ся, в частности (см. тему 3), следующее генетическое определение. Дей­ствие есть процесс, мотив и цель которого не совпадают, а значит объяс­нение различных действий, составляющих совместную трудовую деятельность людей, требует понятия смысла действия. Смысл есть пони­мание (осознание) отношения мотива к цели. Впрочем, мотивы могут и не осознаваться, выполняя однако смыслообразующую функцию, и смыслы должны быть как-то представлены в сознании (и шире — в психике). Эмоция и есть психическая представленность (отражение) смысла, ко­торый образуется мотивом. Отсюда, в частности, следует, что изучение эмоций суть путь к познанию смысловой и — далее — мотивационной сферы субъекта (личности). Поскольку же мы различаем природного, со­циального, культурного субъектов, то нам понятно, почему видов смыслов обычно выделяют три: для природного индивида — биологический смысл (чаще его называют значимостью), для социального — разумный (сознательный) смысл, и, наконец, для культурного — собственно лич-

426 Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоций

постный смысл. Каждый из них может быть психически представлен в соответствующих классах эмоциональных переживаний.

Впрочем, основные аспекты изучения эмоций не связаны с упомяну­тым различением потому, что чаще всего они исследуются как формы приспособления к окружающей среде, т.е. особенности природного инди­вида. Мы выделим здесь три основных аспекта: а) эмоции как психичес­кие явления; б) эмоции как психотелесные состояния и в) эмоции как процессы, когда исследуются стадии их протекания.

Эмоция как психическое явление. Первые описания и объяснения психических, сознательных явлений, в том числе — чувствований¹, мы находим в классической психологии В.Вундта (см. тему 2). Как извест­но, Вундт выделяет в структуре психического (сознательного) явления две стороны: объективную и субъективную. Казалось бы, эмоциональные яв­ления относятся только ко второй, но это не так. Эмоция есть всегда от­ношение к чему-то, т.е. имеет свой предмет, или, по Вундту предметное представление, а это — объективный элемент сознания. Предметность эмоций — одно из принципиальных положений при их изучении: даже если конкретная эмоция кажется «беспредметной», то следует искать и находить соответствующее ей представление. Субъективная же сторона эмоций (часто именуемая переживанием) выполняет в структуре явления особую функцию: чувствования синтезируют объективные элементы со­знания — ощущения и представления, обеспечивая тем самым их организованность в единое целое.

Психическое явление можно назвать феноменом, а данный термин является центральным понятием в одной из философских школ прошло­го века. Попытаемся изложить существо феноменологической теории эмоций, предложенной французским философом, писателем, драматургом, общественным деятелем Жаном—Полем Сартром². Прежде всего заме­тим, что понятие «феномен» (в том числе — психический) не имеет стро­гого определения: феномен суть то, что само себя объясняет, как бы захватывая нас в реальной жизни. Философ предлагает представить, что мы можем пребывать в разных — рациональном и иррациональном — мирах. В первом, привычном для нас, действуют законы логики, рассуж­дения, основанного на фактах причинно-следственных связей. Второй же

¹ Так сложилось, что при изучении эмоций в психологии и других науках термины
«аффекты», «эмоции», «чувства», а также «страсти», «желания», «стремления» и т.д., с
одной стороны, часто не совпадают по своим значениям, а с другой — разные термины
могут означать одно и то же. Так, нам представляется, что сегодня вполне допустимо
переводить термин Вундта «чувствование» как просто «эмоция» и то, что он называет
сложным чувством — аффективный процесс — называть эмоциональным. «Зашумлен­
ность» терминологии объясняется, пожалуй, феноменальным разнообразием эмоций, а
это связано с тем, что за ними лежат более глубокие образования субъекта (личности) —
потребности и мотивы.

² См. Сартр Ж.-П. Очерк теории эмоций // Психология эмоций. Тексты / Под ред.
В.К.Вилюнаса, Ю.Б.Гиппенрейтер. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1984. С.120—137.

Петухов В.В. Основные аспекты изучения эмоций 427

мир — магический, безразличный к логике, причинной связи объектив­ных фактов. Эмоциональное сознание, по Сартру, есть сознание мира, а эмоция есть превращение мира в иррациональный, когда рациональный мир слишком труден, его требования невыполнимы, и мы не можем ос­таваться в нем. Эмоция не терпит отлагательств, она есть то, что не дока­зывают, но во что верят. Вот один из эмпирических примеров Сартра: в тридцати шагах от себя за оконным стеклом мы видим незнакомое, пугающее нас лицо. Возникающий при этом страх не имеет рациональ­ных оснований: ведь еще неизвестно, чье это лицо, к тому же оно пока за окном и, наконец, в тридцати шагах от нас, а страх между тем уже воз­ник, и именно он разрушил логическую детерминацию. Таковы же пра-религиозные понимания событий в «первобытных» обществах, не разли­чающие естественного и сверхъестественного. Например, туземец немедленно связывает постигшее его бытовое несчастье (скажем, ушиб, перелом ноги упавшей во время бури балкой) с наказанием, пришедшим от своего мистического «оракула». В беседе с исследователем он призна­ет объективные причины события: дул сильный ветер, балка подгнила, но не отказывается и от своего «объяснения», задавая особый для европей­ца вопрос: «Но почему эта балка попала именно на мою ногу?» Тем са­мым эмоциональное «сопричастие» с оракулом суть магический феномен, сразу представляющий в сознании индивидуальность, уникальность, про­исшедшего именно со мной.

Эмоция как психотелесное состояние. Эмоция есть не только психическое переживание, но состояние всего организма. Специален воп­рос о причинно-следственной связи психических и телесных изменений при возникновений эмоций. Во всяком случае, эмоциональные состояния имеют ряд внешне наблюдаемых проявлений, в частности, выразительных движений, которые изучал еще Ч.Дарвин (см. следующие статьи). Внеш­ние выражения эмоций разделяют обычно на три группы:

а) поведенческие, к которым относят изменения в мимике, пантоми­
мике, а также речедвигательную активность («вокальную мимику»): темп
и тембр речи, интонационные модуляции, длительность пауз и т.п.; в сво­
их поведенческих выражениях эмоции выполняют экспрессивную и —
шире — коммуникативную функцию, являясь средствами невербального
общения;

б) физиологические и вегетативные изменения — как наблюдаемые
внешне — дыхания, сердцебиения, кровенаполняемости сосудов, потовыде­
ления, диаметра зрачка и т.д., — так и фиксируемые приборами — биорит­
мов мозга, электрического сопротивления кожи и др.; с изучением этих
изменений связана проблема объективной индикации эмоциональных со­
стояний;

в) биохимические изменения — выброс адреналина в кровь, функ­
циональные, а в стрессовых ситуациях и структурные изменения внутрен-

428 Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоций

них органов; собственно, с изучения этих изменений и начиналось иссле-дование стресса, эмоциональной напряженности.

Изучение внешних выражений эмоций актуально и для научно-экс-периментальных исследований, и для психотерапевтической практики, Так, существует проблема поиска показателей, индикаторов эмоций среди их многочисленных объективных (чаще всего, физиологических) корреля­тов: ведь корреляция психических и телесных событий еще не означает их причинно-следственной связи. Среди надежных показателей наличия эмоций выделяется кожно-гальваническая реакция КГР — падение электросопротивления кожи. Многие студенты-психологи хорошо помнят, как перед началом практического демонстрационного занятия по данной теме отвечающий за аппаратуру лаборант, с сомнением поглядывающий на приглашенного «наивного» испытуемого («а хорошо ли выражена егс КГР, ведь индивидуальные различия достаточно широкие?»), вдруг гром­ко хлопал в ладоши, и испытуемый, как и все вокруг, резко вздрагивал (кстати, ощущение «мурашки по коже» есть субъективный эквивалент КГР), а лаборант, смотря теперь по прибор, оставался доволен («КГР хоро­шая, опыт можно проводить»). Однако отсюда следует, что КГР может быть показателем (коррелятом) ориентировочного или оборонительного рефлекса, а не собственно эмоции, и поэтому в строгих научных экспери­ментах этот индикатор привлекают наряду с другими, сравнивая (корре­лируя) их между собой, что повышает надежность результатов.

Приведем пример такого эксперимента, проведенного в 1960-е гг. в школе О.К.Тихомирова, в котором было впервые выделено и объек­тивно изучено явление «эмоционального решения задачи»¹. Испытуе­мые решали шахматные задачи-головоломки, достаточно трудные для них; при этом фиксировалось три вида активности: а) речевые выска­зывания испытуемых — предложения по решению задачи (метод «рас­суждения вслух»); б) движения глаз, обследующих поле шахматной дос­ки и в) КГР — возможный индикатор эмоций. Проведя эксперимент, экспериментаторы совместили все три вида активности во времени и ус­тановили совпадение: а) в речи — характерных междометий вроде «Вот—вот!», «Сейчас», «Ага!» — типичных признаков предвосхищения инсайта; б) в движениях глаз — резкое сужение зоны ориентировки, что является признаком эвристики, т.е. эффективного сокращения зоны по­иска вариантов решения с возможностью выделить верный вариант, и в) в электросопротивлении кожи (КГР) — его падение. Это совпадение трех характерных показателей и позволило авторам утверждать о явле­нии «эмоционального решения задачи», которое предшествует собственно решению (хотя и не всегда гарантирует его). Иными словами, эмоция вы­полняет здесь функцию эвристики — эффективного (но рискованного) приема решения мыслительных задач.

¹ См. Тихомиров O.K. Психология мышления. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1984. С. 89-93.

Петухов В.В. Основные аспекты изучения эмоций 429

В психотерапии о возможности регуляции эмоциональных состоя­ний через овладение их телесными выражениями было известно еще У.Джеймсу (см. далее). Эта возможность становится принципом в теле­сно-ориентированной терапии В.Райха, активно используется в гешталь-ттерапии Ф.Перлза и др.

Эмоция как процесс. Аффективный (эмоциональный) процесс как сложное чувствование был описан еще Вундтом. Однако проблема возник­новения и становления эмоции во времени, самой очередности стадий соот­ветствующего процесса была поставлена У.Джеймсом. В своей гипотезе об этих стадиях Джеймс явно противоречил обыденной интуиции. Его едино­мышленником был физиолог К.Ланге, предложивший «сосудодвигатель-ную теорию» эмоций. Теория Джеймса—Ланге стала базовой для обсужде­ния указанной проблемы и имела в прошлом веке сложную судьбу.

Развернутое изложение Джеймсом собственной теории эмоций помещено ниже, в вопросе 3. Мы же выделим только главную мысль. Спросим себя: как появляется эмоция? Конечно, ее вызывает какое-то внешнее, эмоциогенное событие, ситуация, и эмоция, сопровождаемая сво­ими различными телесными проявлениями, возникает в ответ. Тот, кто не отделяет психическое от телесного, уточнит, что они возникают вместе, как единство. Если все это так, то Джеймс предлагает парадоксальный ход: периферические телесные (например, поведенческие, физиологичес­кие) изменения предшествуют появлению эмоции как психического пе­реживания. Вот известные парадоксы Джеймса: «Мы боимся, потому что бежим от опасности», «Мы печалимся, потому что льем слезы». Конечно, в житейском представлении — все наоборот. Но Джеймс настаивает именно на следующей очередности стадий возникновения эмоции: вос­принимаемое событие — периферические телесные изменения — их осоз­нание — эмоция. Тем самым, эмоция, по Джеймсу, есть результат осозна­ния периферических телесных изменений.

Не будем оценивать теорию Джеймса сразу: выделить в ней существенное позволяет ее строгая, подчас резкая критика. Следует раз­личать критику этой теории со стороны физиологов и психологов. Так, физиологи, изучая телесный субстрат возникновения эмоций, назвали те­орию Джеймса—Ланге «периферической» и противопоставили ей «цент­ральные» теории, согласно которым источником эмоциональных пережи­ваний являются изменения в мозговых, лобно-лимбических структурах, называемых иногда «эмоциональным мозгом». Периферическая (в том числе, по Ланге, сосудодвигательная) теория подвергалась и эксперимен­тальной критике: в опытах с высшими животными им перерезали про­водящие пути от периферии к центру, а эмоции у них все же возникали. Впрочем, П.К.Анохин показывал односторонний характер как перифери­ческих, так и центральных теорий, которые не позволяют раскрыть ис­тинный механизм центрально-периферических отношений в возникнове-

430 Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоций

нии эмоций, связанный с формирование «акцептора действия» (см. его статью к вопросу 3).

Психологическая критика теории Джеймса—Ланге была скорее уточняющей, расширяющей ее понимание. Так, швейцарский психолог Э.Клапаред¹, с одной стороны, подчеркивал, что в этой теории эмоция выступила не как причина телесных изменений, но как их результат и тем самым предложено ее объективное объяснение, но с другой стороны, выделял следующую проблему. Если эмоция есть осознание изменений организма, то почему она сознается именно как эмоция, а не как органи­ческие переживания? Клапаред модифицировал теорию Джеймса—Ланге с помощью введенного им различения чувства и эмоции. Чувства, по Клапареду, есть первичные оценки воспринимаемого, они присутствуют в любом психическом процессе и имеют исключительно адаптивный ха­рактер, отличая полезное от вредного. Эмоции же есть вторичные образо­вания, которые часто бывают неадаптивными, и у субъекта в принципе есть возможность их избежать. Так, человек, идущий по темному лесу (или, добавим, глухому переулку), обязательно испытывает чувство опас­ности (с возможной установкой на бегство), но может сдержать эмоцию страха. Тем самым последовательность стадий возникновения эмоций выглядит теперь так: воспринимаемое событие — его чувственная оцен­ка — органические реакции — эмоция. Интересно, что в указанном при­мере Клапаред допускает и такой вариант (как бы пересматривая один из парадоксов Джеймса): от чувствуемой опасности можно спастись бег­ством, избежав неадаптивной эмоции (чаще говорят — аффекта) страха. Во всяком случае отметим, что если Клапаред дополнил, расширил связь между воспринимаемым событием и периферическими телесными изме­нениями, то в дальнейшем изучалась связь между этими изменениями и характером возникающей эмоции, зависящим от их осознания.

В 1960-е гг. американский исследователь С.Шахтер² проводил эксперименты, известные теперь как опыты с «нарушением обратной связи». Рассмотрим типовую ситуацию такого эксперимента (их вари­антов было немало). Желающих приглашали участвовать в испытании действия нового лекарства, как-то влияющего на эмоциональную сферу. На самом деле им давали безвредный препарат, который на недолгое время вызывал периферические телесные изменения — учащение дыха­ния, сердцебиения и т.п., и просили внимательно следить за возникаю­щими эмоциональными переживаниями, записывая их. После приема препарата испытуемые распределялись по группам, находившимся в раз-

¹ См. Claparede E. Feelings and emotions // Reymert M.L. (ed.). Feelings and
emotions.Worcester, 1928. P. 124-138. Еще раз отметим условность терминологии: «чув­
ства» и «эмоции» в концепции Клапареда имеют собственные значения, заведомо отлич­
ные от значений тех же слов в других материалах данной темы.

² См. Schachter S., Singer J.E. Cognitive, social, and physiological determinants of
emotional state // Psychol. Review. 1962. 69.

Петухов В.В. Единство эмоционально-волевой регуляции деятельности 431

ных комнатах. В каждой группе был помощник экспериментатора: для испытуемых — один из них, а на самом деле — такой же мнимый, как и общая инструкция. Для каждой из групп помощники экс­периментатора задавали своим поведением разные «образцы» для осоз­нания идентичных органических изменений. Так, в одной из комнат помощник изображал, например, гнев, рвал бумагу, предоставленную для записей, был раздражителен и агрессивен, а в другой — такой же «ис­пытуемый» вдруг испытывал беспричинную радость, дружелюбие, эйфо­рию, складывал из бумаги голубей, запуская их по комнате. Результаты эксперимента состояли в том, что у большинства (около двух третей) настоящих испытуемых возникали эмоции, соответствующие образцам. Подчеркнем: телесные изменения были одинаковыми, а эмоции — раз­ными. Среди различных объяснений полученных результатов (скажем, внушаемостью, конформностью испытуемых) нам важен главный вы­вод: характер возникающей эмоции зависит от процесса осознания пе­риферических телесных изменений.

Таким образом, старинная теория относится не только к исследова­нию эмоционального процесса, но и к его коррекции. Пусть, например, вы испытываете грусть. Приведем цитату из К.Ланге, в которой слышится голос не столько физиолога, сколько психотерапевта: «Устраните уста­лость и вялость мускулов, пусть кровь прильет к коже и мозгу, появится легкость в членах, и от грусти ничего не останется»¹.

В заключение еще раз заметим, что экспериментально изучаются, как правило, те эмоции, что роднят человека с животным, причем в основ­ном — негативные. Это понятно: именно они затрудняют регуляцию по­ведения социального индивида, требуют коррекции. Преобразование же эмоциональной сферы в ходе собственно личностного развития, в котором участвуют различные виды психотерапии, вызывает все больший интерес и к позитивным эмоциям: если природные аффекты проявляются спон­танно, то личностные чувства имеют сложное строение, и их адекватное выражение требует освоения собственно человеческих средств.

¹ Цит. по: Рубинштейн С.Л. Основы общей психологии: В 2 т. М.: Педагогика, 1989. Т. И. С.157.