Телеологическое доказательство

Это доказательство является, наверное, самым распространенным. Основывается оно на том, что мир устроен удивительно гармонично и упорядоченно. Но если даже такой простой механизм, как часы, создал некий часовщик, то что говорить о космосе, который гораздо сложнее и гармоничнее… Впервые подобная аргументация встречается уже у Платона, затем ее развивали философы-стоики (Хрисипп) и христианские богословы (напр., свят. Григорий Богослов, Афанасий Великий). Телеологическим (или от целеполагания) это доказательство называется потому, что порядок может создать лишь разумное существо, поставившее перед собой вполне определенную цель. В этом плане телеологическое доказательство гораздо полнее, чем космологическое: если космологическое утверждает лишь факт существования причины существования мира, то телеологическое указывает, что эта причина является к тому же еще и разумной.

Часто встречаются возражения на это доказательство. Одно из самых популярных указывает на несовершенство мира, особенно – на несовершенство человечества, существования зла (т.н. проблема теодицеи, оправдания Бога). Кант в «Критике чистого разума» указал, что это доказательство, которое он также считает замечательным, указывает в лучшем случае на существование художника мира, но не его творца. Однако в 19 в. этот аргумент также стал сходить на нет, поскольку порядок в мире также стали объяснять не божественной премудростью, а законами природы. Но в 20 в. новые научные открытия вновь оживили интерес к этому аргументу. Например, открытие в области генетики показали, что каждый вид живого организма определяется уникальной информацией, записанной в молекуле ДНК, состоящей из огромного числа нуклеотидов, расположенных в строго определенном порядке. Исследование процессов, протекавших после Большого взрыва, привели к выводу, получившему название «антропного принципа», согласно которому «реализуется именно та Вселенная, которая пригодна для человека, и нам следует поразмыслить о тех бесчисленных совпадениях, которые абсолютно необходимы для существования человека и самой жизни. Единственное небольшое отклонение в одном из тысяч важных совпадений резко (возможно, даже полностью) изменило бы Вселенную. Однако абсолютно во всем, начиная от постоянных, определяющих гравитационные, электромагнитные, сильные и слабые ядерные взаимодействия, и вплоть до основных биологических предпосылок мы обнаруживаем, что космос в целом, наше Солнце в частности, и в особенности Земля настолько точно подогнаны к нам, что неизбежно напрашивается вопрос: «А не Бог или кто-то еще с аналогичным именем создал все это, прежде всего имея в виду нас? Это слишком много для совпадения, даже для чуда, чтобы назвать это чистой случайностью»» (П.Девис).

Тема 7

Наука и христианство

Проблема отношения к античной культуре была одной из главнейших для христианских богословов с самых первых веков христианства. Резко отрицательно относясь к язычеству, отцы и учителя Церкви вполне положительно относились к научным открытиям греков и римлян. Возможно, именно такое ученическое отношение к предшественникам послужило одной из причин того, что в христианстве не получили распространения научные исследования: зачем заниматься наукой, если великие греческие ученые уже всё сказали. Наука представлялась полностью законченной (ситуация, схожая с мнением великого английского физика лорда Томсона, также считавшего физику совершенно законченной к концу XIX в.).

Основным источником научных знаний для отцов Церкви были труды Аристотеля. Доверие к его авторитету было столь велико, что его взгляды со временем были объявлены чуть ли не христианскими. По крайней мере, такая ситуация сложилась на западе со времен Фомы Аквинского. Этот великий схоласт исходил из тезиса о непротиворечивости науки и христианства. А поскольку наука в те времена прочно ассоциировалась с именем Аристотеля, то Фома предложил грандиозный проект христианского богословия, изложенного языком аристотелевской метафизики с включением положений аристотелевской физики. Этот проект оказался настолько успешным, что к XVI веку аристотелевские космологические положения стали считаться фактически христианскими. И поэтому любые нападки на аристотелевское учение часто рассматривались как нападки на христианство.

Таков был фон, на котором происходила научная революция XVII века. В современном атеистическом обществе принято считать, что первые ученые – творцы современной науки (Галилей, Декарт, Ньютон и др.) – развивали научные положения в борьбе с церковным учением. Поэтому современная наука, по их мнению, атеистична. Кроме того, утверждают современные атеисты, возникновение науки было связано с переносом интересов с мира идеального, божественного, на мир материальной, так что и в основе научного познания лежит материализм и материалистический, т.е. сенсуалистический, способ познания. Ученые опирались на опыт, а не решали выдуманные идеальные проблемы (типа количества ангелов на конце иглы). И, кроме того, развитие науки было вызвано практическими нуждами человечества. Атеизм, материализм, доверие наблюдению и практика – вот, по их мнению, основания современной науки.

В действительности же первые шаги науки были вызваны совершенно иными, даже противоположными причинами. Западная Церковь признала истинным аристотелевский взгляд на мир. Однако для Галилея христианство не было тождественно с аристотелизмом, с которым он не был согласен по многим положением. Так что возникновение современной науки следует рассматривать в плане борьбы новых научных идей Галилея и его последователей с положениями аристотелевской физики. С точки зрения Галилея, Декарта и др. наука и христианство не противоречат друг другу, но вот аристотелевский способ познания мира научным назвать нельзя. Как христианин, Галилей возвращается к идеям ранних отцов Церкви (прежде всего блаж. Августина) и в них видит основу для создания новой науки. Поэтому конфликт в начале XVII века, конечно, был, но это был конфликт не христианства и науки, а аристотелизма и новой науки. Поэтому, чтобы понять суть научной революции, необходимо сравнить эти две научные парадигмы.

Аристотелевская физика исходила из следующих принципов:

1) Мироздание неоднородно, каждое тело находится на своем естественном месте. Мир конечен, при этом тяжелые предметы, например Земля, находятся в центре вселенной, а легкие, как Солнце, на ее периферии. При этом движение на Земле неидеально, поскольку небесконечно, и лишь планеты и звезды вечно движутся по круговым орбитам в эфире;

2) Физика имеет качественный, нематематический характер. Предметом физики является несовершенный подвижный мир вещей, а математические, особенно геометрические сущности в природе не существуют, но являются лишь продуктами человеческого ума;

3) Полное доверие чувственному познанию. Отсюда следует ряд принципов: а) покой – это естественное состояние предмета, а движение – всегда вынуждено, происходит под действием другого движущегося тела; б) Земля покоится, а все светила вращаются вокруг нее по окружностям;

4) Человек умнее, хитрее природы, может создать то, чего в природе нет.

В противоположность этому взгляду новое естествознание исходило из других положений, главные из которых вытекали из христианского вероучения:

1) Пространство однородно, свойства вещества везде одинаковы. Впервые этот принцип отчетливо высказал кардинал Николай Кузанский в XV в. исходя из того, что Бог выше пространства и времени, и поэтому для Него любое место и момент времени обладают равными значениями. Он же высказал и мнение о бесконечности Вселенной, поскольку она является творением бесконечного и всемогущего Бога;

2) Естествознание математично. Этот принцип Галилей выразил в виде учения о «двух книгах» - Книге божественного откровения и Книге божественного творения. У каждой книги свой язык. Первая написана буквами, вторая – цифрами и геометрическими фигурами: «книга природы написана языком математики». Более точно фраза Галилея выглядит так: «Написана же она (книга природы. – В.Л.) на языке математики, и знаки ее — треугольники, круги и другие геометрические фигуры, без которых человек не смог бы понять в ней ни единого слова; без них он был бы обречен блуждать в потемках по лабиринту»[16]. Эту мысль Галилей заимствовал у блаж. Августина, который указывал на математические основания нашего мира, в свою очередь, ссылаясь на Библию, поскольку есть такое «место Писания, где сказано, что Бог все расположил мерою, числом и весом (Прем. XI, 21)»[17], а отсюда вытекает, что «есть Число без числа, по Которому все образуется»[18].

3) Мир подчиняется законам, которые являются формой Божественного промысла. Античность не знала понятия закона природы, поскольку не знала Творца, сотворившего сей мир по Своему замыслу. Впервые понятие закона природы в физику вводит Р.Декарт, причем сделал он это из богословских соображений: «Из того, что Бог не подвержен изменениям и постоянно действует одинаковым образом, мы можем также вывести некоторые правила, которые я называю законами природы»[19]. Декарт вводит понятие законов природы не на пустом месте. Задолго до него это положение выдвигалось и многими отцами Церкви. Например, свт. Василий Великий в толковании на Шестоднев пишет: «…в сих творениях людьми, имеющими ум, созерцательно постигнутый закон служит восполнением к славословию Творца… и она (сотворенная природа. — В.Л.), по вложенным в нее законам, стройно возносит песнопение Творцу»[20]. Свт. Григорий Богослов также говорит, что существует «Божий закон, прекрасно установленный для всего творения и видимого, и сверхчувственного», и что этот «закон… дан однажды, действие же и ныне постоянно продолжается»[21]. Так что принцип законосообразности природы является вполне христианским. Соединив это положение с предыдущими двумя, первые ученые приходят к выводу о том, что законы природы выражаются на языке математики и действуют одинаково в любой точке Вселенной и в любой момент времени. Современные ученые, отказавшиеся от идеи о божественной причине мира, оказываются в странном положении: они сами не уверены, насколько обосновано их убеждение в существовании законов природы. Действительно, ни один закон природы невозможно проверить на опыте, поскольку он является обобщением на всю Вселенную, да и выражается на языке четкого математического равенства. Поэтому для его открытия необходимо отрешиться от наблюдения, возвыситься мыслью к вечности. Как сказал по этому поводу А.Эйнштейн, «там, где отсутствует это чувство (религиозное чувство, вера в рациональную природу реальности. – В.Л.), наука вырождается в бесплодную эмпирию»[22], и поэтому «в наш материалистический век серьезными учеными могут быть только глубоко религиозные люди»[23];

4) Наука не имеет практической задачи, цель науки - познание мира посредством познания Бога и наоборот, познание Бога посредством познания мира. Какими практическими интересами руководился Галилей, направивший телескоп на небесные светила? Или Ньютон, искавший закон, связывавший всю вселенную посредством единой силы тяготения? Правильнее было бы сказать, что наука продолжала линию средневекового богословия. Дело в том, что в аристотелевской философии было четкое разделение науки на философию, физику и математику. Они не пересекались, поскольку их предметы отличались: философия познает вечное и неизменное, физика – временное и изменяющееся, а математика – некие интеллектуальные абстракции, не существующие в природе. Истинной наукой для Аристотеля являлась, разумеется, философия. В Средние века статус истинной науки получает богословие, которое также своим предметом ставило вечного и неизменного Бога; физика же, хотя и называлась наукой, считалась наукой менее значимой. Творцы науки в XVII в. фактически соединили богословие, физику и математику, и отныне предметом физики также становятся вечные божественные принципы – законы природы, изложенные языком математики. По сути, новая физика является продолжением богословия, точнее – естественного богословия, ставящего задачей познание Бога посредством наблюдения за явлениями мира.

5) Исходя из своей задачи наука формирует и соответствующий метод. Им становится эксперимент, гармоничное сочетание сенсуализма и рационализма, при котором исследователь не полностью доверяет наблюдению, но корректирует его посредством рассуждений. Наука начинается не с доверия опыту, а, наоборот, с некоторого недоверия ему. По выражению В.Гейзенберга, «искажая и идеализируя … факты, он (Галилей. – В.Л.) получил простой математический закон, и это было началом точного естествознания Нового времени»[24].

Таким образом, наука возникает не только не в борьбе с Церковью, но, наоборот, в результате применения некоторых положений христианского вероучения к познанию природы. Поэтому неудивительно, что до начала XIX в. все ученые были людьми верующими. Да и в последующие годы, несмотря на все большее влияние атеистических идей Просвещения, великие ученые, среди которых М.Фарадей, Дж. Максвелл, Г.Мендель, О.Коши, М.Планк и др. признавали справедливость религиозных положений. Например, М.Планк, один из основоположников квантовой механики, говорил: «…мы никогда не встретим противоречия между религией и естествознанием, а, напротив, обнаруживаем полное согласие как раз в решающих моментах. Религия и естествознание не исключают друг друга… а дополняют и обуславливают друг друга»[25].

Христианство было для ученых тем фундаментом, на котором они выстраивали здание современной науки. Именно в христианстве содержатся те положения, которые наукой признаются в качестве недоказуемых самоочевидных аксиом: существование законов природы, математический характер этих законов, познаваемость мира, существование мира, упорядоченность вселенной, однородность пространства и др. Ни одно из этих положений невозможно доказать в рамках науки, но без них существование науки невозможно. По сути, ученый принимает их на веру. Так что вполне прав был блаж Августин, провозгласивший тезис: «Верую, чтобы понимать». Между верой и знанием нет никакого противоречия. Вера в перечисленные принципы, по сути заимствованные из христианства, помогает выстраивать далее здание современной науки. Как пишет американский ученый Ч.Таунс, «эта вера так глубоко укоренилась в сознании ученого, что большинство из нас вообще никогда не думает о ней»[26].

Миф о существовании гонений на ученых в XVI-XVII вв. является всего лишь просвещенческой выдумкой. Ни одного примера преследований ученых, кроме случаев с Дж. Бруно и Г.Галилеем, назвать не могут. Да и в этих случаях все не столь радужно с точки зрения атеиста. Что касается Дж. Бруно, то он был не ученым, а философом-язычником, сторонником пантеизма, еретиком, и именно за свои еретические положения и поплатился жизнью. Это было типичное проявление преследования еретиков, столь характерное для Ренессансной Европы. Конечно, нельзя приветствовать сжигание еретиков на кострах, но и говорить, что это было преследование за научные убеждения, тоже не стоит. По крайней мере, в материалах процесса над Дж. Бруно ни слова не говорится о его так называемых научных положениях. А мысль о бесконечности Вселенной Бруно заимствовал у кардинала Николая Кузанского, который за сто лет до Бруно высказал эту мысль. И никто Николая за это не преследовал.

Что касается Г.Галилея, то здесь несколько иная ситуация. Дело в том, что Галилей выбрал не совсем удачный момент для публикации своего трактата «Диалог о двух системах мира: птолемеевой и коперниковой». В середине XVI в. М.Лютер обвинил католиков в том, что они совсем изменили христианству, стали слишком доверяться науке и философии, в то время как спасается человек, по Лютеру, «только верой». Вкупе с другими обвинениями (индульгенции и т.п.) эти нападки послужили причиной начала кровопролитных реформационных войн. Одним из аргументов для лютеран был факт положительного отношения католиков к работе Н.Коперника. И поэтому, когда реформационные войны затихли и наступил мир, католическая Церковь, не желая идти на углубление конфронтации, не рекомендовала Галилею публиковать свою книгу в защиту коперниковского учения до тех пор, пока тот не сможет полностью и совершенно убедительно доказать свое учение. Галилей же ослушался и опубликовал книгу, в чем и вынужден был покаяться. Кстати, как указывает В.Гейзенберг, правота Галилея в этом споре все же не столь очевидна. С научной точки зрения Галилей все-таки был неправ, ведь Солнце не покоится, да и Земля движется не по окружности, а по эллипсу. Но больше всего Галилей оказывается неправ в нравственной области, не просчитав те последствия, к которым могла бы привести публикация его идей[27].

Тема 8

Православное учение о чудесах

Очень часто в атеистической литературе указывается, что чудо – это событие, которое пока невозможно объяснить, поскольку законы природы, описывающие это явление, еще не открыты. Однако это атеистическое определение чуда можно отбросить как совершенно ошибочное, поскольку оно не столько определяет чудо, сколько утверждает, что чудес не бывает. Поэтому для того чтобы определить, что такое чудо, попытаемся найти такие свойства событий, которые называются чудесными.

1) Прежде всего, чудеса чрезвычайно редки, а некоторые (например евангельские) вообще единичны. На этот факт обращал внимание, например, ньютонианец Кларк, считавший это свойство главным, достаточным в понимании чуда и писавший Лейбницу, что чудо — это просто редко наблюдаемое явление [28]. Лейбниц возражал Кларку, указывая, что в этом случае исчезает различие между чудесным и естественным, ведь и среди естественных событий существуют редко встречающиеся. «В конце концов все тогда будет одинаково естественным или так же одинаково чудесным»[29], — писал Лейбниц. А если чудом считать то, что случается редко, иронически писал еще Цицерон, то и мудрый человек — чудо [30]. Следовательно, редкость – не единственное свойство чудесного события. Это лишь внешняя сторона чудесного явления, и поэтому назовем ее феноменологическим свойством чуда.

2) Необходимым свойство чуда является его необычность. Оно обращает на себя внимание человека, удивляет, поражает его, вводит в состояние недоумения. Примером такого словоупотребления является, например, выражение «семь чудес света». Разумеется, ни египетские пирамиды, ни Колосс Родосский не являются собственно чудесами, но в силу своей поразительности они справедливо были удостоены этого наименования. Можно назвать это свойство чуда психологическим.

3) Чудо потому поражает человека, что оно нарушает привычный ход событий, очень часто даже нарушает казалось бы незыблемые законы природы. Поэтому довольно часто определяют чудо как «явление, противоречащее законам природы». В таком подходе явно присутствует стремление проникнуть в сущность чудесного, поэтому назовем его сущностным свойством чуда. Чудесное явление противоречит законам (или одному закону) природы и именно этим оно и поражает человека. Рассудочный человеческий ум не способен вместить в себя и понять это противоречие, и вывод, который он делает, логичен с точки зрения формальной логики — или-или. Или весь мир закономерен, и чудес не бывает; или весь мир чудесен — наука ложна и не нужна для спасения души.

Таким образом, из трех признаков чуда самым сильным является, конечно, его противоречие законам природы. Поэтому ясно, что понятие чуда невозможно понять, не разобравшись, прежде всего, в том, что такое закон природы.

В предыдущей теме мы установили, что само понятие закона природы является религиозным, и в физике оно появляется как приложение богословских рассуждений к познанию природы. Это своего рода божественное управление миром. Оно может идти по-разному: либо путем постоянного воздействия на него путем задания ему неких законов, постигаемых наукой, либо посредством разового вмешательства в ход событий, что людям будет представляться как некое чудо. В общей картине взаимодействия Бога и мира чудо и закон — не противоположности, а два различных пути воздействия Бога на мир. Разумеется, это предполагает представление о Боге как о личном Существе, а не некоем безличном мировом Разуме, ибо для совершения разового действия, каким является чудо, необходима воля, имеющаяся лишь у личности.

Удивительно, но при внимательном сопоставлении явлений природного мира легко обнаружить, что так называемые всеобщие законы физики совсем не всеобщи и отменяются и нарушаются не просто часто, а также с поразительной закономерностью! Для примера возьмем лишь один, наиболее очевидный случай. Всем известны основные законы физики — три начала термодинамики. Первое начало – или закон сохранения энергии – не соблюдается в современной инфляционной теории возникновения вселенной. Эта теория подразумевает возникновение энергии на самых ранних этапах существования Большого Взрыва. Физик А.М.Хазен пишет: «Можно спорить о гипотезе Большого Взрыва. Однако главное, что она утверждает, есть неоднородность времени, которая особенно велика при возникновении Вселенной. Посмотрите литературу о Большом Взрыве. Несохранение энергии, которое вводит эта модель, стыдливо вуалируется. Возникновение Вселенной - это есть возникновение энергии и энтропии-информации»[31]. Нарушается также и второе начало термодинамики, которое утверждает постоянное увеличение энтропии (или, по крайнее мере, ее неуменьшение) в замкнутой системе, что на обыденном языке означает, что невозможно увеличение порядка и уменьшение беспорядка в мире само по себе. Более всего, разительнее всего свидетельствует об этом нарушении феномен жизни. Вполне можно согласиться с физиком С.Ю. Поройковым, который пишет, что «само явление жизни, не подчиняющееся закону возрастания энтропии в материальном мире, является чудом»[32], и «с позиций информационной энтропии существование молекул ДНК является ничем иным как чудом»[33].

Таким образом, чудо оказывается многогранным феноменом, распознать которое иногда бывает весьма сложно из-за того, что различные свойства чуда не всегда присутствуют в некоем явлении, которое представляется чудесным. Сущностное, психологическое и феноменологическое свойства, каждое истинное в своей мере, становятся более ясными и понятными лишь тогда, когда они включаются в более общий контекст богословского определения, утверждающего, что «чудеса - это поразительные действия или события, имеющие истинную причину вне естественных сил и законов природы, в сверхъестественном действии Божием, совершаемые Богом для достижения тех или иных целей»[34].

Тема 9

Библия и наука

Одним из наиболее сложных вопросов христианской апологетики является проблема согласования текста Библии с современными научными данными. Особенно в этом плане интересен вопрос о шести днях творения, описанных в самом начале Библии. Казалось бы, налицо масса противоречий, сводящихся к одному, главному: слишком малое время существования вселенной в сравнении с современными научными данными. Для решения этого противоречия предлагаются два метода: либо данные науки ошибочны (этот метод применяется в центре «Шестоднев», руководители которого ссылаются на якобы единодушное мнение Отцов Церкви), либо надо иначе понимать понятие дня творения.

Прежде чем ставить вопрос о толковании Шестоднева отцами Церкви, нужно ответить на следующий вопрос: а как появился текст Шестоднева? Как узнал Моисей о тех событиях, которые происходили задолго до него? Неужели Бог просто продиктовал ему эти строки, и поэтому мы должны воспринимать каждую букву в неизменном виде? Вот как отвечает на этот вопрос свт. Григорий Нисский: «Но ты, как бы на горе Синай, оставив внизу многочисленный народ, и превысив других разумением, усиливаешься с великим Моисеем войти в тот мрак созерцания тайн, в котором был он, и видел незримое, слышал неизглаголанное словом, и стараешься узнать необходимый порядок творения»[35]. Иначе говоря, Моисей созерцал то, что невыразимо в словах (возможно, созерцал величественную картину возникновения мира), и, когда выражал это в известных всем предложениях, сделал это на обычном языке, словами, понятными даже пастуху. Разумеется, и речи не могло быть о том, чтобы в этом повествовании употреблялись слова из современного нам научного лексикона.

Учение о творении мира тотчас же вызвал соответствующий вопрос: что делал Бог до сотворения? Ответ, даваемый Августином, хорошо известен: «Это самое время создал Ты, и не могло проходить время, пока Ты не создал времени. Если же раньше неба и земли вовсе не было времени, зачем спрашивать, что Ты делал тогда. Когда не было времени, не было и " тогда"»[36] Эту же мысль Августин повторяет и в других работах, например, в «О граде Божием»: «…Несомненно, что мир сотворен вместе с временем»[37]. Поэтому сам вопрос не имеет смысла. Удивительно, но точно так же отвечают на вопрос, что было до Большого взрыва, современные ученые.

Одним из наиболее дискутируемых вопросов является вопрос о длительности творения. Свт. Василий Великий, говоря о первом дне, в который, собственно, и происходит творение космоса, обращает внимание на то, что о нем сказано не «день первый», а «день един» и пишет: «Посему назовешь ли его днем или веком, выразишь одно и то же понятие»[38]. Блаж. Августин, пожалуй, наиболее подробно из всех отцов рассматривает проблему длительности дней творения. Не отвергая буквального толкования и даже предпочитая его аллегорическому, он все же видит в днях скорее указание на онтологическую сторону процесса, чем на хронологическую последовательность: «Отсюда, в повествовании о творении вещей под днем надобно разуметь форму самого творческого действия, под вечером — завершение его, под утром — начало нового, чтобы не сказать вопреки Писанию, что кроме шести дней создана была еще и тварь седьмого дня, или что сам седьмой день — не тварь; итак, через все дни творения повторяется один и тот же сотворенный Богом день» (О книге Бытия 26). Нам представляется, что это чрезвычайно глубокая мысль - трактовать день творения не во временнó м смысле, а в смысле онтологическом, поскольку в каждый из дней происходит некоторое сущностно новое творение.

Еще одна проблема, которую нужно было решать, связана со странной последовательностью творения: сначала творится свет, а затем – светила. На эту непоследовательность любили указывать атеисты во все времена. В действительности эта «странная последовательность» была объяснена современной наукой в концепции Большого взрыва. Ведь первоначально возникает электромагнитное излучение, а уж затем, через миллиарды лет – светила. Для того, чтобы сделать этот вывод, потребовались серьезные научные открытия в теории поля. И тем удивительнее читать у Василия Великого в Беседах на шестоднев, который задолго до современной физики, объяснившей природу света, примерно те же самые мысли: «Тогда произведено было самое естество света, а теперь приуготовляется это солнечное тело, чтобы оно служило колесницею тому первобытному свету»[39]. Слова, показывающие, что свт. Василий был не только крупнейшим богословом, но и физиком. Последующие рассуждения в главе, посвященной созданию светил, подтверждают наши соображения. Опираясь на доводы разума[40], свт. Василий делает совершенно правильные выводы относительно величины Луны, природы света, исходящего от нее, расстояния ее от Земли и т.п.

Отдельным вопросом является проблема возникновения жизни и отношения к эволюции. Библия однозначно утверждает невозможность самопроизвольного возникновения жизни («и сказал Бог: да произрастит земля зелень…»). Однако со второй половины XVIII века стали распространяться учения, утверждающие самопроизвольность зарождения жизни и получившие " научное" обоснование в эволюционном учении Ч.Дарвина. Несмотря на очевидные несуразности этого учения, в XX веке оно получило огромное распространение, что говорит, скорее, не о его научных достоинствах, а об общем атеистическом настрое общества, выдающем желаемое за действительное. В своем неприятии дарвинизма единодушны все христианские богословы (Зеньковский, Осипов, Кураев, Фиолетов, Хобринк и др.): без признания духовного начала самопроизвольное возникновение жизни и различных видов живых организмов невозможно. Среди аргументов обычно называют и невозможность случайного соединения различных атомов в молекулу ДНК (что противоречит хотя бы теории вероятности), и дальнейшего соединения их в простейшие микроорганизмы (это невозможно вне клетки), и последующего возникновения всего многообразия видов (это учение Дарвина так и остается недоказанной гипотезой: не обнаружены промежуточные виды, не показано, почему филогенез повторяет онтогенез, необъяснимыми с точки зрения теории естественного отбора являются особенности многих и многих животных видов и др.). Однако, будучи едиными в своем отрицании дарвинизма, христианские богословы тем не менее часто занимают различные позиции во взглядах на действительный характер возникновения видов: одни богословы считают, что эволюционный процесс, ведомый Святым Духом, мог иметь место и действительно длился сотни миллионов лет (А.Кураев, И.Барбур, Г.Муравник), другие же считают, что эволюционизм в корне противоречит христианству (С.Вертьянов, Г.Моррис, Б.Хобринк, Д.Сысоев).

Особняком стоит вопрос о возникновении человека. К настоящему времени в христианской апологетической литературе нет полного согласия относительно того, как именно был сотворен человек исторически и как понимать слова Библии об этом - буквально или иносказательно. Однако не подвергается сомнению, что теория о возникновении человека из обезьяны не выдерживает никакой критики, хотя бы потому, что в этой теории присутствует круг в доказательстве: считается, что человек из обезьяны произошел в результате ее трудовой деятельности, и одновременно признается, что труд есть " сознательно осуществляемый процесс" и как таковой наличествует только у человека. Самая главная сложность, на которую никак не отвечает наука, - это вопрос о возникновении сознания. Предположение об эволюционировании человеческого сознания в результате трудовой деятельности приводит к очевидно расистским выводам, поскольку существуют разные степени цивилизационного развития народов.

Тема 10

Православное учение о душе

Одним из наиболее острых вопросов апологетики является вопрос бессмертия души. Следует отметить, что вопрос бессмертия души у отцов Церкви и в философии неизбежно связывался с проблемой существования и нематериальности души: если душа существует, то она нематериальна и, следовательно, бессмертна. Поэтому аргументы противников христианства всегда сводились к доказательствам того, что душа не существует, а является лишь совокупностью неких проявления телесной организации человека, т.е. иллюзией. Однако в этом рассуждении имеется логическая несообразность: " иллюзия есть там, где что-либо только психическое принимается за нечто вне-психическое" (С. Франк), но тем самым существование самой сферы психического, т.е. души, не подвергается сомнению. Факт существования души, как любой онтологический акт, не может быть строго рационально доказан, он познается как некая очевидная данность. Существование души постигается не чувствами, а " умным видением", ибо " подобное познается подобным", и чувства постигают лишь материальную природу. Поэтому самопознание, умение " внимать себе" (Втор. 15, 9) лучше всего свидетельствуют о существовании души. Так же как в существовании своего тела не может сомневаться человек, испытывающий телесные боли, так и душевные страдания чаще приводят человека к признанию наличия у себя души.

Однако христианское богословие признает и некоторую ценность рациональных доказательств существования и бессмертия человеческой души. Этих доказательства можно разделить на три группы.

а) Доказательство от жизни. Душа сообщает организму целостность и жизнь; неодушевленное тело не имеет в себе жизни и подчиняется только законам физики. Согласно 2-му началу термодинамики, энтропия может только возрастать, а в живых системах наблюдается обратный процесс. Ответ на эту проблему искал еще Э.Шредингер в книге «Жизнь с точки зрения физика», но его предположение о существовании некоего закона, противоположного 2-му началу термодинамики, не подтвердилось;

б) Доказательство от мышления. Если бы не было души, мышление не было бы возможно. В мышлении можно выделить два элемента: самопознание и познание внешнего мира. Самопознание возможно только для простой сущности: глаз не может видеть сам себя, а ум может сделать объектом своего ползнания сам себя. Следовательно, ум прост, он являет собой и объект, и субъект, что возможно только в том случае, если ум – нематериален. Познание внешнего мира тоже возможно лишь в том случае, если существует некая простая познающая сущность, которая соединяет в простом понятии многообразие чувственных восприятий. Если бы существовало только тело, то познание было бы лишь отражением внешнего мира. Получив на входе множество разнообразных перцепций, тело обрабатывало бы их и выдавало бы на выходе тоже соответствующее множество элементов. Кант назвал это «единством апперцепции». А простое единство, очевидно, не может быть материальным.

в) Доказательство от нравственности. Человек – это нравственное существо, а значит, обладает свободой выбора. Тело подчиняется детерминистическим законам природы. Если бы души не существовало, человек не мог бы быть объектом нравственных суждений, его нельзя было бы наказывать или награждать. Следовательно, человек не может состоять лишь из тела, в нем существует также и душа - источник свободы. Кроме того, человек часто вступает в конфликт со своим телом, он может вредить телу и т.п. Если бы не было души, не были бы невозможны самопожертвование, пост и т.п., тем более было бы невозможным самоубийство;

Все эти доказательства основываются на признании души нематериальным, духовным началом. Однако есть и иная точка зрения, высказанная свт. Игнатием (Брянчаниновым), согласно которому душа - это некая тонкая телесность, и ее бессмертие обусловлено Божественной благодатью. По мнению свт. Игнатия, если душа духовна, то она бессмертна по природе, следовательно, она не сотворена и существовала до рождения человека. А это – платоновское учение о переселении душ, ничего не имеющее общего с христианством. Восточная православная Церковь никогда не соглашалась с этим взглядом, а на западе впервые эту мысль высказал Декарт, развивший учение о двух субстанциях. Кроме того, Библия говорит о явлении ангелов людям, а ангелы могли являться людям лишь в том случае, если ангелы телесны, но телесность их тонкая, ее видеть человек может лишь тогда, когда Бог даст ему способность видеть эти тела. Ссылается свт. Игнатий и на множество отцов Церкви, утверждавших, что душа есть тело. Данные науки, по его мнению, также свидетельствуют о телесности души, поскольку соединяться может лишь подобное, а в человеке душа соединена в единую сущность с телом. И, пожалуй, самое главное, в Библии сказано, что Бог есть дух, следовательно, душа не есть дух. Если бы душа была духовна, то она была бы одной природы с Богом, а это пантеизм.

Свт. Феофан Затворник признал это утверждение ошибочным. По мнению свт. Феофана, это мнение следует назвать " ультраматериализмом, или материализмом, вышедшим за свои пределы". Во-первых, душа сотворена по образу Божию, поэтому она тоже духовна, как и Бог, хотя ее духовность тварная. Ошибка понимания Библии свт. Игнатием состоит в том, что в Писании сказано, что Бог есть дух, но не сказано, что только Бог есть дух. Во-вторых, свт. Феофан не находит у отцов Церкви поддержки мнению свт. Игнатия. Наоборот, указывает он, подавляющее большинство отцов считали, что душа духовна. И, в-третьих, ссылки на науку беспочвенны, поскольку наука не может заниматься исследованием души, поскольку объектом научного исследования является лишь материальная реальность. Поэтому учение свт. Игнатия не имеет опоры в святоотеческих творениях, основывается на слишком буквальном прочтении некоторых мест Библии и на доверии к ошибочным научным теориям XIX века (учение о теплороде и эфире). Однако, несмотря на столь непримиримую полемику виднейших богословов XIX в.и на очевидную, по моему мнению, правоту свт. Феофана, в современной русской православной Церкви учение о природе души не догматизировано, и дозволяется соглашаться с мнением как свт. Игнатия, так. И свт. Феофана.

Тема 11

Отношение христианства к человеческому телу

Часто считается, что в учении о человеке Церковь прежде всего говорит о душе, из чего делается вывод, что душа - главное в человеке, а телом необходимо пренебрегать. Действительно, ведь тело смертно, а душа бессмертна, поэтому и делается вывод о том, что заботиться необходимо не о том, что и так умрет и разрушится, а о вечном – о душе. Смысл жизни - в спасении души, достижения богообщения, одним из средств этого является молитва, опять же духовное действие. Но что же тогда получается, что тело - это нечто случайное и вторичное, второстепенное, не главное? Некоторые христиане даже делают отсюда вывод, что тело нужно уничижать, морить его голодом, не заботиться о нем, не лечить во время болезни и т.п. Но для чего же Бог творит человека, имеющего не только духовную, но и телесную природу?

Прежде всего обратим внимание на то, что в христианстве главным для нас является не некий абстрактный трансцендентный Бог, а воскресший Христос. Бог стал человеком во плоти. Человеческая и божественная природы соединились во Христе. Один только этот факт заставляет нас обратить особое пристальное внимание на телесную природу человека и понять ее особое значение в жизни человека. Поэтому и апостол Павел пишет: «Не знаете ли, что тела ваши суть храм живущего в вас Святаго Духа, Которого имеете вы от Бога, и вы не свои? Ибо вы куплены дорогою ценою. Посему прославляйте Бога и в телах ваших и в душах ваших, которые суть Божии» (Кор.6.19-20). Апостол четко указывает на достоинство нашего тела, которое оказывается не могилой, не темницей (как считали античные платоники и пифагорейцы), а храмом Святого Духа. Следовательно, оскверненный храм, храм, в котором мерзость запустения, - не место для обитания Святого Духа. Поэтому когда говорится о поклонении «в душах и в телах», то это надо понимать в том смысле, что мы должны сохранять в достойном виде всю полноту нашего естества - и духовную и телесную. Свт. Григорий Палама указывал на то, что человек, имеющий тело, обладает более высокой природой, чем ангелы, ведь душа человека имеет те способности, которых нет у ангелов, - прежде всего способность оживотворять неживую материю: «…только одно умное и разумное естество души обладает и умом, и словом, и животворящим духом; только оно одно, более чем нетелесные Ангелы, было создано Богом по образу Его» (Сто пятьдесят глав, 39).

В человеке телесная и духовная природы соединены неразрывно. Поэтому когда мы говорим о спасении души, то понимаем, что оно достигается целостным человеком путем нашей жизни в теле. Человек живет в теле несколько десятков лет, затем после смерти он навечно попадает в тот мир, который он заслужил при своей жизни. Простое сравнение: несколько десятков лет жизни в теле определяют вечное обитание души! Жизнь в теле настолько важна, что она определяет все наше спасение.

Для пояснения приведу евангельскую притчу о милосердном самаритянине. Объясняя заповедь «возлюби ближнего твоего, как самого себя», Господь говорит притчу о самарянине - человеке, который был по сути язычником, не имел истинной веры в Бога, а к избитому человеку, валяющемуся при дороге, отнесся с любовью. И по этой причине он ближе к Господу и более достоин спасения, чем священник и левит из израильского народа, которые имели истинную веру, но не проявили любви к израненному человеку и прошли мимо него.

А что такое любовь? В любви самое главное самопожертвование. Жертва же имеет смысл тогда, когда есть чем пожертвовать. Душа бессмертна, ею мы не можем пожертвовать. А тело смертно, и им можно пожертвовать. И высшая любовь – жертвование своей жизнью: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (Ин. 15, 13). Именно такое понимание любви показано в притче о милосердном самарянине. Он проявил истинную любовь к израненному человеку: пожертвовал своим временем, деньгами и др. Любовь должна быть деятельной. Нельзя любить человека только на словах, в душе, не делая в подтверждение этой любви ничего. А для того чтобы человек имел возможность творить деятельную любовь, ему дано тело. Тело - это инструмент, которым он может выполнить заповедь: «Да любите друг друга». Ведь без тела душа ничего не может сделать.

Если смысл христианской жизни в деятельной любви, то тело должно быть нормальным достойным орудием этого действия. Как говорил свт. Феофан Затворник, «тело есть ближайшее орудие души и единственный способ обнаружения ее вовне в настоящем мире» (Начертание христианского нравоучения, С. 325-326). Поэтому человек может творить добрые дела тогда, когда он имеет крепкое, здоровое тело. Преп. Максим Исповедник в «Главах о любви» пишет: «Оберегающий тело свое от наслаждения и болезни имеет в нем соработника для служения лучшему» (I, 21).

Аскеза на уровне ненависти к своему телу христианством отрицается. Этот соблазн христианство перебороло еще в самом начале своего существования в виде ересей гностицизма и манихейства. Логика этих ересей весьма проста: если Бог есть дух и Он благ, то противоположное Ему есть зло; тело не есть дух, значит, оно есть зло. А поскольку со злом необходимо бороться, то надо подавлять тело со всеми его желаниями и потребностями. Согласно же христианскому учению, у зла нет своей сущности, оно возникает вследствие свободного волеизъявления человека, зло есть действие, направленное против воли Бога. Ни душа, ни даже тело не есть зло, ибо оба они сотворены Богом. Ненавидя свое тело, люди не прославляют храм Духа Святого, а унижают его, совершая, таким образом, грех. Конечно, душу надо ставить ее выше тела и чтить ее больше, чем тело. Преп. Максим Исповедник замечает: «Если душа лучше тела и несравнимо лучше мира сотворивший его Бог, то предпочитающий душе тело и Богу созданный Им мир ничем не отличается от идолослужителей» (Главы о любви, 1, 7).

Человек должен стремиться иметь здоровое тело. Как этого достигнуть? Вывод вполне очевиден – вести здоровый образ жизни, правильно питаться, заниматься физкультурой.

К сожалению, многими людьми пост понимается как доказательство аскетической ненависти к своему телу. Но на самом деле смысл поста совсем иной – не в нанесении вреда своему телу, а именно в том, чтобы возвысить свою душу над телом. Тем более что главное в посте все-таки не отказ от определенной пищи, а большее внимание к духовной жизни. Но даже и в вопросах питания пост никоим образом не направлен на нанесение вреда телу. Более того, пост полезен для здоровья человека. Временный отказ от животной пищи помогает человеку очистить свой организм, избавиться от избыточного веса и т.п. Полезность поста с медицинской точки зрения также отмечалась отцами Церкви. Так, свт. Василий Великий пишет о посте: «Приимите его, больные: это матерь здоровья. Приимите его, здоровые: это охранитель вашей телесной крепости» (О посте, беседа 2-я).

Христианство - это единственная религия, которая уделяет столь важное внимание телу. Только христианство утверждает, что Бог настолько возлюбил мир, что стал человеком, облекся в человеческое тело. Все иные религии говорят, что Бог где-то вне нашего мира, а человек живет в этом мире как в темнице, страдает в этой юдоли зла и ждет не дождется того момента, когда он от этого мира освободится. Но тогда какой смысл в человеческой жизни? Зачем Бог сотворил этот мир? Зачем Он дал человеку тело? Ни мир, ни тело в этом случае не имеют смысла, смысл имеет лишь мир духовный. Почему бы тогда не окончить свою жизнь поскорее? Лишь христианство дает ответ на эти вопросы. Лишь в христианстве и мир, и тело человека наделяются огромным смыслом – таким, что даже после конца мира будет новое небо и новая земля, человек вновь обретет свое тело – преображенное, бессмертное, потому что это будет царство победившей любви.

Тема 12

Проблема свободы человека

Тесно примыкает к проблеме теодицеи и чрезвычайно многоплановый вопрос о свободе человека. Как совместить христианское учение о свободе человека с учением о всемогуществе и промысле Божием? Не принижает ли христианство человека, называя его «рабом Божиим»? Почему некоторые христиане сознательно отказываются от свободы, давая монашеский обет послушания? Выходит, свобода — это грех. Тогда почему Бог сотворил человек свободным? Значит, Бог отвечает за грехи человека и т.п.

Говоря о предопределении, нужно сказать, что безусловно, Бог знает все, что с нами будет, знает все времена, находясь Сам вне времени. Бог сотворил мир вместе со временем, поэтому для Него нет ни прошлого, ни будущего, для Него все сейчас. Бог над временем. Это основа христианского учения. И прошлое и будущее Богу известно так же, как и настоящее. Но предвидеть не означает заставлять. В Боге есть знание о моем будущем. Но я-то его не знаю. Поэтому предвидение Бога не отменяет нашу свободу.

Существование свободы не противоречит тому, что православные называют себя рабами Божиими. Говорят, что поскольку одна из наиболее значимых ценностей - это послушание, а человек, который хочет полностью посвятить свою жизнь служению Богу, идет в монастырь, дает обет послушания, то он отказывается полностью от своей свободы, как бы говорит, что свобода – это плохо. Но это только кажущийся поверхностный взгляд, потому что в этом взгляде присутствует неправильное понимание того, что такое свобода. Еще в первые века христианства на вопросе о свободе человека сломался Пелагий и создал свою ересь. Свобода, по Пелагию, это способность выбора, т.е. возможность поступать так, как хочется. Человек всегда стоит перед выбором, и поэтому он свободен. Следовательно, никто и ничто не может заставить человека быть грешником или праведником – ни Бог, ни Церковь, ни общество – только он сам отвечает за свои грехи. Спасается, таким образом, человек по своей воле и своим заслугам. Но блаж. Августин, а впоследствии и преп. Максим Исповедник, обнаружили ошибку Пелагия в определении свободы. Пелагий, как и современные защитники свободы, обращают внимание только на внешний уровень свободы, на ее проявление. А блаж. Августин и преп. Максим обращают внимание на сущность свободы. И поэтому правильнее было бы сказать, что свобода - это не просто выбор, а наоборот, выбор есть лишь у свободного существа. Выбор – это не сущность свободы, а ее проявление, следствие. Свобода же лежит глубже уровня выбора.

Например, у Бога нет выбора между добром и злом, согрешить Бог не может, но при этом любой христианин знает, что Бог абсолютно свободен. Почему? Потому что Он ни от кого и ни от чего не зависит. Он есть Сущий. Он существует в силу Своей собственной природы. То есть свобода - это бытие в самом себе. Полная независимость. Самобытие. Свобода, таким образом, противопоставляется не насилию, а зависимости. Так определят понятие свободы многие философы. Бог абсолютно свободен, потому что Он творец, от Него зависит все, Он же ни от чего не зависит. Человек, сотворенный по образу Божию, несет в себе эту частичку Божественной свободы, и поэтому человек тоже имеет свободу, которая в тварном мире проявляется как возможность выбора.

Человек свободен, ибо он несет в себе образ божественной свободы. Но человек злоупотребил этим даром свободы, воспротивившись воле Божией в акте грехопадения. С тех пор в человеке существуют две свободные воли: природная, неповрежденная грехом, истинный образ Божий, и греховная, гномическая (преп. Максим Исповедник), влекущая нас ко греху. Последнюю волю обычно принимают за собственно свободу человека, что и ведет к многочисленным проблемам. Задача христианина — преодолеть гномическую волю, отказаться от греховной свободы в пользу свободы истинной. Истинная свобода — это независимость, неподчиненность ничему, — этой свободой обладает только Бог; человек имеет лишь свободу греховную — свободу выбирать, что показывает зависимость человека от вариантов выбора, т.е. его несвободу. Чтобы стать действительно свободным, человек должен «обожиться», стать подобным Богу, и отказаться от зависимости от других вещей. В этом и состоит смысл монашеского послушания — акта в высшей степени свободного, показывающего превосходство человека над всеми мирскими, тварными вещами. Называя себя «рабом Божиим», христианин приобретает истинную свободу.

С одной стороны, человек по своей сущности свободен, как образ Божий, а с другой - он живет в мире и от этого мира зависит. И поэтому в этом мире он не свободен. Свобода выбора у него есть, но не всегда он может ее осуществить. Как правило, он может ее осуществить в очень небольшом диапазоне, и этот диапазон обычно лежит в сфере нравственных понятий. Я не могу отменить законы тяготения, законы электричества, они вечны, неизменны, зависимы от Бога, а не от меня. Нравственные же положения - это и есть сфера проявления моей свободы. Поэтому истинно свободен тот человек, который знает свою собственную природу и может действовать в соответствии с ней.

Возьмем для примера пост, который можно назвать упражнением в свободе. Пост - это одно из очень важных христианских установлений, которые показывают человеку, что он должен собой владеть. Он должен уметь показать, что не все тобою владеет. Есть ситуации, когда человек должен показать, кто в доме хозяин – душа или тело. Вот почему в философии дается определение свободы, как возможности действовать по своей собственной природе, а не по внешней.

По этой же причине отказ от греха дает большую свободу, потому что грех, как правило, совершить легче, грех, как известно, приятен. А совершить нравственный поступок тяжело, так же как всегда тяжело собой владеть, заставить себя слушаться, иметь ту самую сильную волю. И поэтому свобода может быть только там, где есть знание того, как надо поступать.

Человек - это образ Божий, и чтобы познать себя, надо познать Бога. Поэтому путь к свободе - это путь к Богу. Рабство в Боге - это истинная свобода. Это кажется пародоксальным. В Евангелии говорится: познаете истину, и истина сделает вас свободными. Господь сказал: «Я есть путь и истина и жизнь». То есть познайте Бога, и Бог сделает Вас свободными. Или в другом месте: «Где дух Господень, там свобода». То есть когда человек знает, как он должен поступать, тогда он будет поступать в соответствии с истиной.

Человек свободен, когда он знает, как надо поступать. Тот, кто познал эту истину, становится свободным. Поэтому более свободен монах, давший обет послушания, а не атеист, который делает то, что захочет. Ведь на самом-то деле атеист делает не то, что хочет он, а то, что хочет его тело. А тело подчиняется законам природы, в которой свободы нет. Есть мир материальный, в котором нет свободы, а есть мир духовный, к которому принадлежит наша душа, в котором и есть свобода. И, возвышаясь над миром материальным, слушая свою душу и господствуя душой над своим телом, человек действительно становится более свободным. В этом смысле, где дух Господень, там свобода. И в этом как раз сущность греха, когда тело господствует над душой, низшее владычествует над высшим.

Послушание Богу делает человека более свободным. Чтобы пояснить эту мысль, можно привести следующий пример. Ученый тоже исходит из признания того, что в мире существует нечто высшее - законы природы, над которыми он не властен. Если человек будет считать, что ему в мире всё подвластно, то он ничего не сможет сделать, и природа над ним просто, так сказать, посмеётся. Если же он признает, что есть законы, которые нельзя изменить, а можно лишь их познать, то он станет более свободным, если применит на практике эти законы. «Свобода – это познанная необходимость». Скажем, если человек вдруг вообразит, что он умеет летать, как птица, и прыгнет с обрыва, то он разобьется. Если же он честно признается, что он летать не может, но может узнать смысл законов тяготения и законов аэродинамики, то тогда он сможет применить эти знания на практике, построить самолет и в конце концов полететь. Такое понимание известно многим философам и ученым. Многие философы (стоики, Спиноза, Гегель, Маркс) разделяли подобное мнение, правда, в более узком виде: считая, что в мире действуют только необходимые разумные законы, они вывели формулу «свобода — это познанная необходимость».

Христианство включает в себя этот научный взгляд, но христианское понимание мира гораздо шире. Кроме мира материального, подчиняющегося законам природы, установленным Богом, есть мир духовный, у которого тоже есть свои «законы» - прежде всего нравственные принципы, понимаемые в христианстве как заповеди. Их тоже нужно познавать. И, зная нравственные заповеди и поступая согласно им, человек тоже становится более свободным, - подобно тому, как ученый, познавший законы природы. В этом смысл евангельской фразы «Познаете истину, и истина сделает вас свободными». Иначе говоря, свобода – это познанная истина. А тот, кто истины не знает, всегда будет рабом – в данном случае рабом греха. Хотя будет полагать, что действует свободно. А тот, кто поступает в соответствии с христианскими заповедями, будет действительно свободным.

Тема 13

Вопрос о смысле страдания праведников (теодицея)

Одни из наиболее сложных вопросов философской апологетики относятся к учению о человеке. Наибольшую известность получил вопрос о смысле страдания праведников, получившая в XVII в. именование теодицеи (оправдания Бога). По словам Д. Дидро, «ни одна проблема не породила столько атеистов, как проблема теодицеи». Суть проблемы сводится к следующему. Если Бог действительно всеблаг, всемогущ и всеведущ, то это не согласуется с эмпирическими фактами. Ведь если Он всеведущ, то Он знает о страданиях праведников, и особенно невинных детей; если Он всеблаг, от Он должен избавить людей от этих страданий; если Он всемогущ, то может это сделать. Но страдания, несмотря на это, существуют. Значит, Бог или не всеблаг (Абсолют, превосходящий добро и зло, — учение Шеллинга), или не всемогущ (манихейское двубожие), или не всеведущ (аверроизм, деизм). Но поскольку, согласно истинному христианству, нельзя отрицать благость, всемогущество и всеведение Бога, то, следовательно, Бога нет — факт страданий в мире несовместим с Его бытием.

Эта апория действительна для любой монотеистической религии, в которой Бог мыслится ответственным за все, происходящее в мире, поскольку мир полностью подчиняется Ему. В дуалистических религиях манихейского плана, в которых мир полагается совершенно независимым от Бога, эта апория не возникает, но и истинного учения о Боге эти религии, разумеется, не дают. Христианство причиной существования страданий видит относительную самостоятельность тварного мира, свободную волю человека, и прежде всего — первородный грех. Проявив непослушание Богу, наши прародители отделили себя от Бога — источника всякой жизни, и ввергли тем самым себя в царство смерти. Но поскольку Бог по Своему человеколюбию на оставил человечество, то его состояние после грехопадения стало «бытием в смерти», что немыслимо без страданий, сопровождающих любое умаление жизненного начала. Бог, конечно, мог бы избавить человека от страданий, но в этом случае Он нарушил бы свободную волю человека и, таким образом, лишил бы человека человеческого начала. Поэтому, не лишая человека его свободы, Бог по Своему человеколюбию Сам стал Человеком, страдал, умер и победил смерть, показав тем самым человечеству путь, по которому оно может вновь вернуться к Богу, к истинной жизни, избавив тем самым себя от страданий.

Зло – не от Бога, а от нашей свободы. Человек сотворен по образу Божию, сотворен свободным. Если бы Бог лишил человека его свободной воли, то тогда бы он лишил человека его сущности, и человек перестал бы быть человеком. Поэтому, если человек остается человеком, то он может выбирать между добром и злом. А если он выбирает между добром и злом, то он может выбрать и зло. Иначе он не человек, иначе он не свободен. Таким образом, Бог не отвечает за зло творимое в мире, а отвечает за это лишь человек.

Но есть и еще очень важный фактор, без учета которого это объяснение происхождение зла в мире становится еретическим. Ведь примерно так же думал и Пелагий. Необходим еще и догмат о грехопадении.

Всем известно, что первородный грех состоял в том, что Ева съела плод с древа познания добра и зла и дала есть Адаму. А вот в чем сущность этой истории, можно понять, если разобраться, почему Бог дал человеку заповедь «от дерева познания добра и зла не ешь от него, ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертью умрешь». Причину данного запрета можно понять, если задуматься над смыслом слова «познание». В Ветхом Завете под познанием подразумевалось не знание в обычном смысле слова, а как бы «обладание». Для ветхозаветного человека, как и для античного, а также и для христианина знание - это обладание истиной, единение с ней. Если человек познал истину, то он как бы стал единосущен с ней. Отсюда мы можем понять смысл первой заповеди, данной человеку: он должен помнить, что он не творец мира, а творение. Мир был сотворен для человека и дан ему весь целиком, что символически выражено в фразе «от всякого дерева в саду ты будешь есть». Ему было дано в распоряжение все, кроме нравственного критерия. Адам и Ева должны были понимать, что критерии нравственности, критерии добра и зла не в них, а в Боге. Тем самым указывается, что именно добро и зло являются самыми важными понятиями для человека: он всё может делать по своему усмотрению, кроме того, что относится к области нравственности. И когда наши прародители съели этот плод, нарушили данный им запрет, то они как бы сказали: «Мы есть критерий добра и зла. Добром является не то, что говорит нам Бог, а то, что мы сами выбираем».

Вызывает сложность вопрос изгнания Адама и Евы из рая. Чтобы понять это, надо осознать, каковы были последствия грехопадения для человеческой природы. Человек, ослушавшись Бога, сделал шаг от Него. Бог есть жизнь, следовательно, человек, сделав шаг от жизни, тем самым сделал шаг в сторону смерти. Фактически, ослушание Бога есть акт самоубийства. Именно поэтому человеку было сказано «ты умрешь, если съешь плод с древа». Поэтому же «с грехом смерть вошла в мир». Есть ли место для смерти в раю, в Царствии Божием? Безусловно, нет. Поэтому изгнание не было в буквальном смысле изгнанием. Человек стал смертным, его сущность стала иной по сравнению с природой Царствия Небесного, поэтому человек просто не мог оставаться в раю. Это было бы нарушением гармонии Царствия Божия. Нарушение заповеди привело к изменению существа человека. Природа человека изменилась, и место его обитания должно быть другим. Именно поэтому и мир изменился. Изменился человек, и место обитания его изменилось вместе с ним, потому что мир был создан для человека, под человека. Рай, конечно же, не изменился, но мир тварный изменился. Вот интерпретация догмата о грехопадении. И в этом случае становится понятно, почему Бог не может прекратить в мире зло и страдания. Первородный грех стал возможен потому, что человек был и остается свободным.

Но что же получается, Бог изгнал человека из рая и ничего не делает для того, чтобы вернуть его обратно? Может быть, уже настало время простить человечество за первородный грех? Но здесь получается парадоксальная ситуация. С одной стороны, Бог не может вернуть человека в рай, потому что для этого необходимо полное исправление человека, человек должен стать фактически святым, как Адам до грехопадения. Но люди продолжают грешить и исправляться не собираются. А Бог насильно сделать человека безгрешным не может, потому что тогда Он сделал бы человека несвободным существом, и человек перестал бы быть человеком. Но, с другой стороны, Бог не может и мириться со столь бедственным положением человека и хочет его спасения. И тогда Он Сам становится человеком, умирает и воскресает, побеждает смерть. Христос Сам становится безгрешным Адамом и говорит нам, что наше спасение возможно, что Он простил нас, Сам искупил наши грехи, а от нас требуется только одно – поверить во Христа, что Он действительно Сын Божий, пострадавший и воскресший за нас. То есть Бог решил неразрешимую для нас задачу: не нарушив нашу свободу, вновь открыл для нас врата рая. Поэтому говорить, что Бог ничего не делает для того, чтобы избавить нас от зла и страданий, это значит ничего не понимать в христианстве.

Но остается еще один вопрос. Мы говорили пока только о зле, но не о страдании. Что такое страдание? Это всегда некоторое состояние неправильности. Нарушение заповеди послушания Богу в раю, отказ от Бога, стал отказом от жизни и шагом в сторону смерти. Поэтому закономерно появились и страдания. Любой человек понимает, что болезнь и сопровождающие ее боли есть симптом смерти – если не лечиться, то болезнь окончится летальным исходом. Почему сказано было, что мужчина будет зарабатывать хлеб в поте лица своего, а жена будет рожать в муках? Не надо понимать это как жестокое наказание за непослушание. Это не наказание, а, скорее, констатация факта, потому что человек сам избрал этот путь, он сам отошел от жизни, поэтому и сам покинул рай.

Важно понять, что Бог для нашего спасения и блага использует наши же ошибки. Бог не творит зло, чтобы использовать его как некоторый инструмент во спасение. Такое понимание было бы разновидностью манихейства. Но Бог использует наши же собственные ошибки для нашей же пользы. Именно в этом плане можно говорить, что страдание есть путь к спасению. Бог не столь бессердечен. Он Сам стал человеком и Сам пострадал, не только телесно, но и душевно, ведь его предали и ученики, и весь богоизбранный народ. Он испытал все страдания, которые только можно представить себе, - и телесные и душевные. Поэтому Бог - не отстраненное существо, равнодушно смотрящее, как Его тварь страдает.

Очень часто считается, что Бог посылает нам страдания в наказание за какие-то наши грехи. Даже апостолы так думали и в парадоксальной форме задали Христу вопрос о человеке, слепом от рождения: «…кто согрешил, он или родители его, что родился слепым?» Как мог согрешить тот, кто еще не родился? «Иисус отвечал: не согрешил ни он, ни родители его, но это для того, чтобы на нем явились дела Божии». Так что страдания имеют некую иную причину, а не есть просто наказание за грех. В Библии есть книга, которая полностью посвящена проблеме страданий. Это книга Иова. Праведный Иов не соглашается с тем, что он страдает за какой-то свой грех. Но друзья ему постоянно говорят: «Ты страдаешь, значит ты согрешил». Иов же говорит: «Пусть Бог мне ответит, за что я страдаю. Я чист перед Богом». И Бог ему открывается и говорит: «Перепояшься как муж», - то есть приготовься к поединку, если ты считаешь себя равным Мне. И дальше Иову в этом поединке Бог задает несколько вопросов, суть которых сводится к одному: «Ты говоришь, что в мире многое плохо. Но ты можешь создать хотя бы такой же мир? Не лучше, хотя бы такой же?» - «Нет», - отвечает Иов. - «Но если нет, то о чем ты тогда говоришь?» И когда Иов понимает и соглашается, принимает мир таким, каков он есть, то есть понимает, что критерий добра и зла в мире не он, Иов, а Бог. И тогда все возвращается в прежнее состояние. Именно в этом состояло грехопадение, когда Адам сказал: «Я - критерий добра и зла». Именно в этом состояло прощение Иова, когда он сказал: «Да, не я, Иов, критерий, а Бог». Поэтому зло и страдание в мире есть необходимое следствие настоящего мира, испорченного первородным грехом. И мы должны принимать мир таким, каков он есть, благодаря Бога за всё, что Он сотворил и сделал для нашего спасения.

Тема 14

Историческая апологетика

Несомненную важность для православной апологетики имеет доказательство историчности ветхозаветных и новозаветных событий. Большой вклад в этот раздел апологетики в XX веке внесли В.Марцинковский, прот. Г.Каледа, еп. Кассиан (Безобразов), Дж. Макдауэлл и др. В исследованиях этих авторов показано, что Библия является не только священной книгой, но и замечательным историческим свидетельством, по достоверности не уступающим, а даже превосходящим другие источники. Об этом говорит, прежде всего, и древний возраст ветхозаветных и новозаветных рукописей, значительно превосходящий возраст других, обычных исторических трактатов, и гораздо меньшее количество расхождений в различных библейских списках по сравнению с небиблейскими. Это вытекает, и из того, как ветхозаветные иудеи относились к своим священным книгам: система переписывания и хранения была отработана до мелочей и очень тщательно контролировалась. Об этом говорят и новейшие археологич