Как бы вы охарактеризовали эволюцию понятия социального капитала за последние 20-30 лет?

СОЦИАЛЬНЫЙ КАПИТАЛ или...«дядя в Brioni», плачущий против очередного «режима, грабящего пенсионеров»...

24.06.2008

У человека, пытающегося разобраться, что же на самом деле обозначает так часто звучащий термин «социальный капитал», очень скоро появляется чувство, что это всего лишь сплав понятий, очень вольно соотнесенных друг с другом. И возникает небезосновательное подозрение, что социальный капитал до сих пор не имеет устоявшегося определения.

Впервые выражение «социальный капитал» появилось у Лид Джадсон Ханифан, в дискуссии по сельским школам в 1916 году. Он использовал этот термин для описания «тех значимых обстоятельств, которые влияют на повседневную жизнь каждого». Ханифан пришел к выводу о необходимости воспитания доброй воли, братства, симпатии друг к другу и умения налаживать социальные отношения среди людей, которые «образуют социальную единицу».

Понадобилось более полувека, чтобы термин начал широко употребляться. Свой вклад в это внесли Джейн Джекобс (1961) – в применении к городской жизни и добрососедству, Пьер Бурдье (1983) – в отношении социальной теории. Затем Джеймс Коулман (1988) ввел эту идею в академическое обсуждение в контексте образования. Однако не стоит забывать и работы Роберта Патнэма (1993, 2000), который сделал социальный капитал популярной темой для политических дискуссий. Тему «социального капитала» в 1999 году подхватил также Мировой Банк.

Это понятие и правда является размытым и неоднозначным. Для экономистов оно важно для понимани я неформальной стороны существования рынка. Политологи связывают этот термин с доверием к власти; специалисты по PR -технологиям предпочитают говорить о капитале репутаций. Для социологов социальный капитал означает, прежде всего, качество социальных связей в таких измерениях как доверие, взаимоуважение, взаимопомощь. Есть еще русское «сплоченность», украинское «згуртован ість», английское – “ cohesion ”, – слова, подразумевающие определенную устойчивость связей, доверие соотечественников один к другому.

В связи с тем, что тяжело найти устоявшееся определение социального капитала, в литературе часто встречаются интерпретации по принципу «от обратного». То есть, исследователи говорят о тех обществах, которые отличаются взяточничеством, взаимным недоверием и неуважением между собой и по отношению к закону, что у них отсутствует или не развит социальный капитал.

Многие согласны с тем, что граждане в странах Восточной Европы менее социально активны, чем на Западе. Причиной этого считается социалистическое прошлое или смесь социалистического наследия и современных социоэкономических и политических условий.

Что же касается социального капитала в Украине, то здесь фиксируется еще и определенное противоречие. Люди мало доверяют государству, однако это не значит, что они автоматически пытаются решать свои практические проблемы в общественных организациях и политических партиях, как это делается в странах Запада. Отсутствие социального капитала, его некоммунитарность, вредит доверию и совместным действиям. Все отношения такого рода у нас ограничены тесным кругом родственников и друзей.

В последние семь лет более 80% респондентов отвечают, что они не относят себя ни к одной общественной организации. Это самый низкий показатель не только в Европе, но и в Латинской Америке. Без малого 80 лет имитации социальной активности и искусственных гражданских организаций отбили у людей желание и даже сформировали отвращение к публичной активности на уровне участия в общественных организациях. В результате, у нас практически нет доверия к институтам, формирующим и аккумулирующим социальный капитал.

Альтернативное объяснение упадка социального капитала состоит в том, что общества в процессе трансформации становятся более индивидуалистичными и более заинтересованными в «поиске идеального «я»». Основными признаками этого являются распад традиционной семейной жизни, и изоляция индивидов в обществе. Эти моменты в жизни посткоммунистической Европы совпадают с теми, которые наблюдаются в развитом мире.

Низкий уровень социального капитала в посткоммунистических странах также связан с распространенностью негативного социального капитала, проявляющегося в коррупции, местничестве и преступности.

Многие граждане не включены в социальную жизнь, или включены в нее временно. Они не готовы совместно противостоять вызовам со стороны коррумпированной власти или асоциальных сограждан. Однако, есть и определенное общественное понимание того, что социальные проблемы необходимо решать за счет инициативы граждан, но почти нет способности и умения это делать.

Гражданам еще только предстоит осваивать новые формы проявления социальной активности, новые способы солидарности коллективных действий, проявлять свою активность не только в кругу друзей или близких, поддерживать создание новых общественных организаций, формирования нового для нас типа культуры – культуры солидаризма, культуры защиты своих прав и свобод.

В нашем новом диалоге мы попытались проследить эволюцию социального капитала в Украине за последние 20-30 лет, вычленить те типы ресурсов, которые люди получают благодаря своим социальным связям.

Мы попытались выяснить, как функционирует социальный капитал в Украине. Как он дополняет рынок своими перераспределительными функциями. Как влияет на накопление человеческого капитала. Почему социальный капитал важен для искоренения бедности, и как он способствует решению проблемы неравенства доходов и укреплению социального единства.

Есть свидетельства того, что сообщества с высоким социальным капиталом меньше страдают от преступности, здоровее, образованнее и лучше развиваются экономически. Почему бы Украине не взять на вооружение их опыт?

Значение социального капитала всегда высоко, но качество – иногда сомнительно

Елена Стяжкина, профессор, доктор исторических наук, писательница

Как бы вы охарактеризовали эволюцию понятия социального капитала за последние 20-30 лет?

Иногда я завидую журналистам и детям. (Детям – чаще). Только они способны задать такой вопрос, над разрешением которого может с утра до ночи биться приличный научный институт и ничего не добиться. «Мама, а почему лужи?» «Понимаешь, сынок, земля устроена таким особым образом, существуют несколько слоев, они разные по плотности, по качествам проводимости, самый верхний слой – почва, но в городах ее уже и не увидеть, в городах – асфальт, а у него…». «Мама! Лужи – потому что дождь!»

Вопрос об эволюции понятия «социальный капитал» - это примерно такая же «детская проблема луж». Чтоб ответить компетентно, надо начать сначала – с отцов-основателей – Пьера Бурдье, Джеймса Коулмена, Роберта Патнема, Френсиса Фукуямы. Наверное, надо обозначить векторы эволюции термина от понимания социального капитала как ресурса, потенции к более практическим, что ли, его воплощениям. Социальный капитал как способность распоряжаться этими ресурсами и потенциями только на основании того, что данный индивид есть членом какой-то социальной группы (сети) и имеет внутри этой структуры репутацию, авторитет, основанный на неких нематериальных факторах.

В этом месте нормальный читатель уже спит, а журналист – злится. Потому что он имел в виду другое. Лужи – потому что дождь.

Кто задумывался о социальном капитале в СССР? Вероятно, такие люди были. В первую очередь, историки, философы, разрабатывавшие проблемы ментальности. Мои любимые – А.Я. Гуревич и М. Попович. Во-вторых, идеологи ЦК. Нравится это кому-либо или нет сегодня, но именно идеологи ЦК занимались созданием социальных капиталов для целых структур, скажем, для отраслей промышленности, социальной сферы, государственного управления (отсюда мифологизация шахтерского труда, бренд «люди в белых халатах» и такое прочее). Внешнее влияние идеологии не означает, что носители социальных капиталов не участвовали в процессе вовсе, но несовпадение стратегий, а, главное, практик применения социальных капиталов было абсолютно очевидным.

На условно неуправляемом уровне также создавались социальные капиталы. Но вряд ли кто-то специально оценивал этот процесс именно в этих категориях. Поэтому на сегодня остается открытым вопрос, например, о том была ли система советского «блата» квази-гражданской сетью. Или стали ли «внутриэлитные партийно-советские браки» стратегией «приумножения социального капитала»?