Питание - коммуникативный процесс.

Мы видели, что прием пищи имеет для младенца не только сома­тически-обменное значение, но и, кроме этого, он неразрывно свя­зан с чувством защищенности, обращенной к себе любви и заботы, или же с противоположными чувствами. Этот опыт никогда полнос­тью не стирается в последующей жизни. Гёте в " Вильгельме Мейстере" метко заметил, что никому не удается преодолеть первые впечатления своего детства. " Голод" относительно защищенности, любви или признания может так влиять на желудок, как если бы речь шла о питании в буквальном смысле. Часто такой голод люб­ви ведет к чрезмерному приему пищи вплоть до обжорства. В ис­следованиях Cremerius (1968) об этиологии ожирения эта символи­ческая связь играет решающую роль.

Mitscherlich (1961/1962) указывал на то, что перерывы на произ­водстве часто служат не собственно удовлетворению в калориях, а в первую очередь снижению отрицательных эмоций и возбужде­ния, как это обычно испытывается младенцами в связи с приемом пищи.

Вообще прием пищи чрезвычайно пригоден для оживления на­строения и самочувствия, что в аналогичной связи уже пережи­валось в прошлом. О таком опыте сообщает Пруст в своем романе " В поисках потерянного времени". Он описывает свои ощущения при наслаждении куском бисквита и чашкой чая:

" Я поднял ложку ко рту после того, как подхватил ею кусочек пирожного. В момент, когда жидкость с пирожным коснулась моего неба, я вздрогнул от не­обыкновенного переживания, всплывшего во мне. Как гром среди бела дня ме­ня охватило восхитительное блаженство, о происхождении которого я не имел ни малейшего понятия".

Преобладавшее до того у Пруста чувство отчаяния исчезло, и он бросил себя, откуда взялось это ощущение счастья. Он сосредоточился на поиске происхождения этого чувства и в конце концов перед его глазами всплыла счастливая картина из далекой моло­дости: летнее утро, когда тетка угощала его чаем с бисквитами. Все было снова явственно перед ним - летняя дача, соседский сад и Местечко Комбрэ - чудесная картина вновь развернулась перед ним как японский бумажный цветок.

В силу тесной связи еды и настроения, прием пищи не является самым подходящим пунктом для воспитательных мероприятий нравоучений и напрягающих разбирательств. Ибо при неприятных переживаниях " у человека пропадает аппетит", затрудняется и снижается укрепление жизненной силы, которую должен нести с собой каждый прием пищи.

К здоровому питанию относится, наряду с дружеской атмосферой за столом, еда, приготовленная вкусно и производящая зри­тельное впечатление, стимулирующее аппетит.

В институте Бетесда недалеко от Вашингтона проведен инте­ресный эксперимент по оценке психических влияний на аппетит и самочувствие. Для этого эксперимента отобрали добровольцами несколько мужчин, привыкших плотно и хорошо поесть. Они полу­чали в качестве еды все, чего хотели, но должны были потреблять это через шланг в протертом виде; питание проводилось в малень­кой пустой комнате. Эксперимент пришлось очень быстро прекра­тить в связи с потерей аппетита и прогрессирующим похуданием испытуемых.

Подобный эксперимент представляет собой, конечно, край­нюю ситуацию. Но для повседневной жизни из него можно сде­лать вывод, что для здоровья небезразлично, как подаются блюда, и какова внешняя обстановка, в которой происходит прием пищи. Красиво накрытый стол и аппетитно приготовлен­ная пища удовлетворяют не только чувство красоты. Наслажде­ние едой, не уменьшенное, но повышенное внешними момента­ми, полезно и для здоровья. Именно потому, что питание бессоз­нательно связано с упоминавшейся потребностью в любящей заботе, безэмоциональное кормление представляет собой раз­очарование, которое при постоянном повторении может вести к вреду для здоровья.

Kaufmann (цит. По Mueller-Eckhard, 1970) обратил наше внима­ние на то, что различные средства питания указывают на опреде­ленные особенности структуры потребностей. В капитальной рабо­те он классифицировал пищу относительно ее психологического фона. Так, он различает пищу с компонентами уверенности, вызы­вающую чувство защищенности (напр., молоко); пищу с магическим действием, дающую физическое укрепление (бифштекс, кровяная колбаса); пищу, подчеркивающую социальный статус (икра и про­чие редкости); пищу взрослых, которая запрещена для детей (кофе, пиво, вино) и пищу, означающую благодарность или возна­граждение (например, сладости).

Поэтому страсть к лакомствам часто занимает место самовоз­награждения на фоне скуки и недостатка любви. Mueller-Eckharc (1970) удачно заметил, что многие женщины ищут в кондитерских изделиях те сласти, которых им нехватает в любви.

Прием пищи находится не только в тесной связи с потребностью в любовной заботе, он является коммуникативным процессом. Это находит свое выражение уже в том, что прием пищи предполагает регулярную работу других людей. И есть большинство людей предпочитает в обществе. Врач должен учитывать это, когда он требует от больного пожертвовать определенной частью своих гастрономических привычек. Ибо они относятся, как составная часть его жизни, к его радостям, быть может, к немногим радостям. Тот, кто должен ограничивать себя в еде или придерживаться определенной диеты, часто чувствует себя неполноценным чело­веком, отлученным от пиршественного стола полной жизни. Без психологической помощи это может вести к тому, что даже пра­вильно подобранное питание будет действовать неблагоприятно.

Поэтому необходимо постоянно разъяснять больным, почему мы должны требовать от него подобной жертвы. Лучше всего вы­звать у больного воодушевление к достижению этой же цели. Врач должен, предписывая диету, конечно, учитывать также материаль­ные и производственные условия больного. Советы должны быть точными и ясными. Лучше всего указания в письменном виде, вру­чаемые ему не анонимно, а с его фамилией и составленными спе­циально для него замечаниями.

В остальном, рекомендуется всегда расспрашивать больных, приходящих на прием с жалобами на нарушения питания или желудочно-кишечного тракта, об их пищевых привычках. Они могут дать ценную информацию о том, почему в животе тяжесть, аппетит пропал или мучит жгучий голод.