Очень маленькие дети

В большинстве случаев, когда меня просят проконсультировать
очень маленького ребенка (4—5 лет), я почти наверняка знаю, что f
в семье имеются какие-нибудь проблемы, на которые ребенок реаги- i
рует, и что этим объясняется его поведение, вызывающее обеспоко-*
енность окружающих. Тем не менее после первого совместного
занятия мне необходимо понаблюдать за ребенком, когда он один.
Я многое могу сказать о ситуации в семье, наблюдая за ребенком,
пока он занят игрой. Маленькие дети чувствуют себя свободно
во время игр, а некоторые приглашают меня принять в этих играх
участие

Несмотря на то, что многие маленькие дети выражают в игре
некоторые беспокоящие их проблемы и конфликты, одной игровой
терапии недостаточно, чтобы преодолеть трудности в отношениях
ребенка с родителями. Когда я начинаю понимать, что сообщает мне
ребенок о своей жизни, играя или беседуя со мной, наступает время
привлечь к терапии родителей.

Семейная сессия маленьким детям быстро надоедает, и тогда
они ведут себя неспокойно. Но мне нужно, чтобы ребенок был
участником занятия. Один из способов сделать это — попросить
родителей нарисовать картинку, изображающую их проблемы. Я,
насколько это возможно, стараюсь продвигаться от общего к кон-
кретному, поэтому если один из родителей говорит: «Он никогда не
делает того, о чем я его прошу», я предлагаю нарисовать что-нибудь,
чего ребенок никогда не делает. Я предлагаю и ребенку нарисовать
картинку, изображающую то, чего никогда не делает его мать.

__________________ Глава 11. Другие соображения ________________ 303

Мать Поля (5 лет) жаловалась на его отношения со старшей
сестрой и младшим братом. Пока она говорила, мальчик сидел, за-
крыв уши руками. Я попросила ее изобразить на рисунке то, что ее
беспокоит. Поль смотрел, как завороженный, пока его мать рисова-
ла картинку с изображением обеденного стола, вокруг которого
собралась вся семья. Она говорила, что время обеда особенно
беспокойно. Я попросила ее сказать об этом изображению сына на
картинке.

Мать. Поль, я хочу, чтобы ты не дразнил брата и не толкал
сестру, когда мы обедаем. Мы можем побыть вместе только во время
обеда в последнее время (мать одна воспитывала детей, работала и
училась). Когда ты так ведешь себя, они тоже начинают кричать и
толкаться. Я не могу прекратить это и начинаю кричать на тебя.

Поль (в сторону). Кэти всегда толкает меня первая¹

Я попросила мать продолжать, обращаясь к мальчику на кар-
тинке.

Мать. Мне трудно сказать, кто это начинает, Поль. Я только
знаю, что ты часто их толкаешь и дразнишь. Может быть, если бы
ты не делал этого, Кэти тоже не делала бы так.

Я прошу мать рассказать Полю на картинке о том, каким бы она
хотела видеть время обеда.

Мать. Когда мы собираемся вместе, я хочу послушать каждого,
узнать, как дела. Я хочу спокойно побыть с вами. Мне редко удается
побыть с вами в последние дни (начинает всхлипывать).

Я. Расскажите детям на картинке о своих слезах.

Мать. Мне самой плохо, оттого что нет времени побыть с вами.
Я беспокоюсь о тебе, Поль Я знаю, что иногда ты толкаешься пото-
му, что я не уделяю тебе достаточного внимания, но я так устала
сейчас. (Мать Поля громко рыдает. Поль подходит к матери, и она
берет его на руки.)

Поль. Мамочка, ты сказала, что когда кончишь учиться, ты
будешь с нами больше времени.

Мать. Ну, конечно!

Они сели и обняли друг друга. Мы поговорили еще немного.
Позднее мать Поля сказала мне, что напряжение, которое возникало
во время обеда, заметно уменьшилось. Поль взял на себя роль лиде-
ра по отношению к брату и сестре и требовал, чтобы они слушались
мать, которая так много работает.

Дети удивительно охотно откликаются на предложение погово-
рить о картинках Четырехлетний мальчик нарисовал фигуру с от-
крытым ртом, которую он назвал «Кричащая мама». Я попросила
его побыть в роли этой фигуры и покричать. Он начал кричать на

314 В. Оклендер. Окна в мир ребенка _________________

воображаемого мальчика, т е на самого себя. В другой раз я поп-
росила его нарисовать свой дом и рядом с домом человека. Он на-
рисовал свой дом, рядом — большое лицо человека. Уголки рта на
рисунке были опущены. От имени этого человека он рассказал о
том, что происходит в доме, выражая отрицательные эмоции.

Я часто сама рисую на бумаге, мелом на доске или «волшебной
палочкой» то, что дети рассказывают мне. Иногда я рисую большой
портрет ребенка, когда он описывает себя (нередко поглядывая в
зеркало). Иногда я прикрепляю к мишеням для стрел картинки. Ма-
ленький мальчик, который не скрывал раздражения и отвергал даже
самую мысль о том, чтобы приходить ко мне, стал моим другом,
когда я нарисовала свой портрет, прикрепила к мишени и сказала:
«Если ты так сердишься на меня, почему бы тебе не бросить в меня
стрелу».

Когда матери приводят ко мне маленьких детей, я прошу их
вместе с ребенком участвовать в первой встрече, чтобы поговорить
о том, как обстоят дела дома. Обычно в этой беседе мать поднимает
вопросы, затрагивающие ребенка, которые впоследствии можно
прорабатывать во время игры.

Я наблюдала Кении (5 лет), у которого нарушения поведения
проявлялись вспышками гнева, драками с другими детьми, стычками
с окружающими. После трех месяцев занятий раз в неделю (в
некоторых встречах участвовали родители и сиблинги). Я попросила
мать Кении принять участие в начале занятия и обсудить возмож-
ность завершения терапии. Мать сказала, что она довольна поведе-
нием Кении, изменением ситуации в семье. Она считала, однако,
что еще рано кончать занятия, потому что теперь она начала пони-
мать ряд вещей, которых не замечала раньше. Ее беспокоило то, что
мальчик как-будто испытывал необоснованные страхи, которых она
раньше не замечала за маской его агрессивного поведения. Кении,
слушая все это, бессмысленно чертил на бумаге фломастером. Хотя
он ничего не сказал, мы обращались с ним как с участником беседы,
а не как с объектом, о котором идет речь.

Когда мать вышла из комнаты, Поль тотчас же пересел к песоч-
нице с влажным песком. Он сделал большой холм из песка и поса-
дил динозавров на холм и в воду. На сухом песке он поместил тан-
ки, джипы и вооруженных людей. Он разыграл сражение между во-
енными и динозаврами, в котором военные захватили в плен одного
очень большого динозавра, окружив его со всех сторон. Загем он
подвел к динозавру индейца и сказал мне, что индеец —это единст-
венный человек, который динозавра не боится. Я попросила его
побыть в роли этого индейца и поговорить о своем бесстрашии. Он

__________________ Глава 11. Другие соображения ________________ 305

сказал: «Я не боюсь тебя, хотя ты такой большой». Я спросила: «Не
кажется ли тебе временами мир слишком большим, Кении?». Он
широко раскрыл глаза и закивал головой. Мы поговорили с ним об
этом ощущении — быть маленьким в этом ошеломляющем мире.
Раньше он испытывал потребность доказывать всем, какой он боль-
шой. Это занятие проложило путь для плодотворной работы со стра-
хами Кении. Через месяц он был подготовлен к постепенному завер-
шению наших встреч.

Семья

Меня часто спрашивают, как я могу осуществлять терапию в тех
случаях, когда работаю только с ребенком и не имею возможности
вовлечь в психотерапевтический процесс семью. Иногда мы
воспринимаем детей так, как будто они — просто придаток своих
родителей. Ребенок часто служит козлом отпущения в неблагополуч-
ной семье, но от этого он не перестает быть человеком, обладающим
собственными правами Иногда родители указывают на ребенка,
отличающегося от других, как на источник проблем, потому что он
чем-то нарушает комфорт их жизни Я никогда не отказываюсь
работать с таким ребенком, даже если его родители нуждаются в
психологической помощи, но отказываются от нее. Ребенок выража-
ет протест своим поведением, и это заставляет родителей обращать-
ся за помощью. Такому ребенку важно чувствовать, что он может
получить поддержку и может установить отношения с кем-нибудь,
кто рассматривает его как самостоятельную личность и уважает его
право на независимое развитие.

Мой контакт с семьей (после беседы по телефону с одним из
родителей) устанавливается на первой сессии. Редко кто-нибудь из
членов семьи говорит: «В нашей семье у всех есть трудности и всем
нужна терапия». Большинство психотерапевтов согласится с тем, что
взрослые люди в семье выделяют одного человека, с которым связы-
вают все проблемы. Во время первого занятия (в которое обычно не
включаются сиблинги, если только специфические отношения
между ними не являются существом проблемы) я встречаюсь только
с ребенком и родителями Поскольку я часто имею дело с неполны-
ми семьями, на этом занятии может присутствовать только мать.
Первая встреча очень важна. Она дает мне первое впечатление о
ребенке. Она позволяет увидеть проблему — источник беспокойства.
Ребенку становится ясно — иногда впервые, — что беспокоит его
родителей. Он получает возможность познакомиться со мной, оце-
нить меня и то, что я делаю. Кроме того, я могу получить представ-
ление о динамике отношений между ребенком и родителями. Часто
на этом первом занятии я решаю, с какой методики начать терапию.

314 В. Оклендер. Окна в мир ребенка _________________

Я делаю предварительное заключение об участии в терапии одного
ребенка, его матери или отца, их обоих вместе с ребенком или, если
в семье есть другие дети, другие члены семьи (в частности, такие
значимые лица, как дедушки и бабушки), то и всей семьи.

Если я ошибаюсь в своих первоначальных заключениях, это
быстро выясняется. Я продвигаюсь туда, куда меня ведут наблюде-
ния и интуиция, готовая в любой момент изменить направление.

Даже если очевидно, что ребенок служит козлом отпущения в
хаотичной и разлаженной семье, на первом этапе терапии я часто
предпочитаю работать только с ребенком. Сам факт, что ребенок
рассматривается как источник проблем и его поведение вызыва-
ет озабоченность, указывает на то, что ребенок нуждается в под-
держке.

После нескольких занятий начинает более ясно просматриваться
перспектива. В этот момент я могу решить, что пора пригласить на
прием семью. Уже тогда может быть ясно, что если мы не изменим
существующей в семье системы отношений, мы не сумеем добиться
многого, не сможем ослабить причиняющие беспокойство симптомы
или изменить нежелательное поведение. Или я чувствую, что мне
нужно добиться более ясного представления об отношениях в семье,
прежде чем продолжить работу с ребенком.

Когда я осознаю, что настало время пригласить семью на заня-
тия, я обсуждаю это с ребенком. Иногда он категорически отказыва-
ется от общей встречи, сообщая при этом дополнительные сведения
о семейной динамике. Если он поступает таким образом, мы
обсуждаем его возражения, поскольку я понимаю, что постановка
и решение этого вопроса дают важную возможность для развития.
Иногда ребенок настолько боится совместных занятий с семьей, что
оказывается необходимым продолжить индивидуальную работу до
тех пор, пока он не сможет преодолеть свой страх. Впрочем, ребенок
нередко принимает эту идею, иногда даже с удовольствием.

Я наблюдала девятилетнего мальчика по имени Дан в течение
месяца, пока готовилась к семейному занятию. Когда они пришли —
его мать, отец, старший брат, младшая сестра, —Дан спросил, можно
ли ему войти в комнату первым. Он вошел и немедленно начал на-
водить в ней порядок! Он суетился, приводил в порядок полки, рас-
ставлял стулья, взбивал подушки. Потом он объявил, что всё готово.
Когда его семья вошла в комнату, он указал каждому его место,
представил меня своему брату и своей сестре (с родителями я встре-
чалась на первом занятии). Семья, непривычная к такому дирек-
тивному, организованному поведению мальчика, кротко следовала
его указаниям. Когда мы все расселись (его место было рядом со

__________________ Глава 11. Другие соображения ________________ 317

мной), он широко улыбнулся мне, как бы говоря: «Теперь вы може-
те начать».

Я не превращаю семейные сессии в форум для оценки успехов
и поведения ребенка. Я хочу получить некоторое представление о
том, как функционирует семья в целом.

Walter Kempler [20] описывают шесть элементов терапевтиче-
ского вмешательства при выполнении этой задачи: 1) вступительная
беседа с семьей; 2) исследование личных потребностей; 3) уточнение
сообщений; 4) быстрый, живой обмен мнениями; 5) предоставление
времени для отклика и 6) мониторинг семейной беседы.

Семейная беседа дает возможность психотерапевту определить
тип отношений. Я могу начать с любой темы или ждать, пока кто-
нибудь не проявит инициативы. Как правило, один из родителей
говорит что-то вроде: «Мы хотим знать, зачем вам понадобилось,
чтобы мы пришли к вам» или «Дан действительно поразил нас тем,
как он указывал нам, где сесть», или «Дан, кажется, лучше ведет
себя дома». Я прошу, чтобы все замечания были обращены к ребен-
ку, а не ко мне.

Мать. Дан, ты удивил меня тем, как ты указал нам, где сесть.

Дан. Почему?

Я знаю, что он имеет в виду нечто большее, чем «почему». Он
может подразумевать: «Я многое могу, но вы этого не знаете, потому
что никогда ничего не замечаете». Но я пока ничего не уточняю.
Если Дан не откликается, я могу попросить его ответить. Или я могу
попросить его мать сказать еще что-нибудь Дану по поводу ее удив-
ления, чтобы сделать ответ более ясным.

Мать. Да, но ты никогда не делал ничего подобного раньше.
Мне нравится то, что ты делаешь.

Мы начали беседу по крайней мере с двумя участниками. Я
снова могу вмешаться, чтобы опросить отца и других детей, не
возникло ли и у них удивления. Или, подхватив реплику матери, по-
просить ее сказать Дану, каким бы она хотела видеть его дома.
W. Kempler предлагает вопросы типа: «Что бы вы хотели получить
друг от друга? Чего вы друг от друга пока не получаете?» или
«Назовите мне одну из проблем, которые вы хотели решить сего-
дня». В ответ на такие вопросы нечасто услышишь что-нибудь,
отражающее глубину индивидуальных желаний, потребностей или
надежд.

Я стремлюсь расспрашивать о более конкретных вещах. Если
один из взрослых членов семьи говорит ребенку: «Мне не нравится,
как ты относишься ко мне», — я прошу привести конкретный при-
мер, уточнить, чем именно неприятно говорящему отношение

318 В. Оклендер. Окна в мир ребенка _________________

ребенка. Ребенок также может высказывать много общих жалоб.
Если он говорит: «Вы никогда никуда не берете меня с собой», — я
могу предложить: «Скажи им, куда ты хотел бы, чтобы тебя взяли».
На семейных сессиях высказывания должны быть прямо обращены
к тому человеку, которому адресованы. Должно быть ясно, говорит
ли человек о себе или его высказывание относится к кому-нибудь
другому. «Сейчас мне грустно» — это самовыражение. «Дан вызывает
у меня огорчение, когда ведет себя таким образом» — это обвинение,
целиком адресованное Дану. Предлагая матери адресовать замечания
Дану, можно выявить этот смысл и способствовать развитию взаимо-
отношений.

Мать. Дан, я огорчаюсь, когда вижу, что у тебя возникают
трудности в школе.

Я. Пожалуйста, расскажите подробнее.

Мать. Ну, это вызывает у меня такое чувство, как будто я не
выполняю свой материнский долг.

Когда обращение является прямым, выявляются скрытые чу-
вства. Члены семьи начинают видеть друг друга по-иному. Иногда
я предлагаю упражнение для развития прямых коммуникаций.
Например, прошу всех членов семьи по очереди обойти остальных
и высказать каждому, что ему, что ему нравится в нем и что вызыва-
ет неудовольствие.

Walter Kempler выдвигает три принципа, необходимых для пло-
дотворного семейного интервью: не прерывать, не задавать вопросов
(вместо этого давать интерпретацию, которая обычно стоит за воп-
росом), и не «сплетничать» (т. е. говорить, обращаясь прямо к чело-
веку, а не о нем). W. Kempler подчеркивает значение немедленных
и прямых реакций членов семьи. Члены семьи часто перебивают
друг друга, и психотерапевт должен вмешиваться, как только это
происходит. Мне важно решить, когда следует вмешаться в беседу,
а когда наблюдать со стороны. Я должна очень внимательно вникать
в содержание высказываний и чувства, стоящие за ними, выяснять
смысл неопределенных и высокопарных выражений, которые могут
быть непонятны детям. Нужно следить за положением тела, мими-
кой, жестами и дыханием каждого члена семьи, поскольку это путе-
водная нить к прямому познанию того, что с ними происходит. Мне
необходимо определить характер процесса, который разворачивается
перед моими глазами, напоминать присутствующим, что они дол-
жны оставаться в рамках текущей ситуации, а также вовремя понять,
когда следует проработать какую-либо не завершенную в прошлом
проблему. Я должна следить, чтобы общение концентрировалось на
проблеме, не допуская расплывчатости, разбросанности и фрагмен-

__________________ Глава 11. Другие соображения ________________ 319

тарности. Мне нужно быть уверенной в том, что каждое вы-
сказывание ясно и каждое обращение услышано. Я могу попросить
кого-либо повторить обращенное к нему высказывание, чтобы убе-
диться в том, что оно хорошо понято. Например, я спросила мать
Дана: «Что именно вы услышали, когда Дан обратился к вам?».

Во время терапевтической сессии я становлюсь глазами и ушами
для всей семьи. В пылу вовлеченности или за стеной изолирован-
ности члены семьи часто не могут видеть и слышать того, что вижу
и слышу я. Мне нужно направлять внимание на вещи, важность
которых я понимаю, чувствую, а также уделять внимания чувствам,
которые во время сессии возникают во мне самой.

Если из-за неимоверного бедлама, с которым я не в силах спра-
виться, у меня возникает головная боль, я выражаю свои чувства
вслух. Если меня взволновал ответ ребенка, я так ему и скажу. На
занятии такого типа я — часть группы со своими собственными
чувствами, посланиями и реакциями.

Однажды я провела целый день, занимаясь с группой детей и их
родителей. Мы рисовали, лепили, фантазировали. Многие родители
были удивлены откликами своих детей, а дети слушали, как зачаро-
ванные, высказывания родителей. После того как я попросила каж-
дого вылепить что-нибудь с закрытыми глазами, отец одного
мальчика сказал: «Я куб, а на мне большая глыба. Глыба давит на
меня, и мне трудно выдерживать это. Это тяжело и небезопасно. Я
временами чувствую себя так (тихим голосом), как будто что-то
очень тяжелое давит мне на плечи». Его одиннадцатилетний сын
подошел к отцу, дотронулся до него и сказал со слезами на глазах:
«Я не знал этого, папа». Отец посмотрел на сына и они обнялись. У
многих присутствовавших увлажнились глаза, когда они наблюдали
эту сцену.

Слово «общение» используют слишком широко. Часто один из
родителей говорит: «Мы не знаем, как нам общаться друг с другом»
или «Она никогда не разговаривает с нами». Хотя я понимаю, что
общение очень важно и что существует много полезных упражнений
для улучшения навыков общения, подлинные причины лежат гораз-
до глубже. Когда общение представляет собой проблему, я уверена
в том, что чувства, стоящие за трудностями общения, не поняты и
не приняты. Когда нарушения общения объявляются источником
беспокойства, я точно знаю, что кто-то из членов семьи ощущает
себя объектом манипулирования, или бессильным в борьбе, или
находящимся в безвыходном положении. Я также уверена, что
наряду с эмоциями, которые не воспринимаются, существуют и та-
кие, которые даже не выражаются. Общение — это не только милая

320 В. Оклендер. Окна в мир ребенка _________________

цивилизованная беседа. Разговаривать друг с другом нелегко. Чтобы
поддерживать эффективное общение и здоровое взаимодействие,
нужно быть готовым переживать боль, гнев, печаль, ревность, беспо-
койство наряду с положительными эмоциями, которые возникают
при активных, устойчивых, сильных, близких взаимоотношениях.

Ребенок, который говорит: «Мои родители не слышат меня. Они
даже не знают, что я собой представляю», — чувствует, что им пре-
небрегают. Отец, который говорит: «Откуда мне о нем знать? Он
любит играть в мяч, ему больше нравится быть с друзьями, чем
проводить время с нами или за домашними делами. Ему нравится
музыка, он чуть что сердится...», — не имеет ни малейшего пред-
ставления о чувствах, испытываемых сыном. Некоторые родители
соглашаются: «Я просто больше ее не понимаю». Дочь давно
перестала выражать свои чувства родителям, свои заботы, сомнения,
желания. Ее игнорировали, ей отказывали, ее так долго не замечали.
Когда она пытается выразить свои мнения и чувства «здесь и сей-
час», она ощущает неприятие и несогласие, даже если родители
стараются вежливо слушать ее. С какого-то времени она перестала
жить в соответствии с их ожиданиями, с образом, который они сфор-
мировали, —и поэтому они больше ее не понимают.

Семейные сессии представляют психотерапевту арену, на кото-
рой он может выявить различие и сходство позиций членов семьи.
Родители, которые действительно хотят восстановить отношения со
своими детьми, часто испытывают шок, когда открывают для себя,
насколько отдаление их ребенка связано с предубеждением и
неприятием того, что ему нравится или не нравится, его желаний,
его образа жизни, друзей, мнений, планов н будущее, иногда даже
внешности. Им трудно даже видеть, а тем более понять, что он
отдельная неповторимая личность со своими собственными пред-
почтениями. Они могут воспринимать свою дочь, как когда-то
воспринимали ее пятилетней, или считать, что дочь должна быть
похожа на них. Virginia Satir [42] констатирует. «В семьях с нарушен-
ными отношениями трудности связаны с неспособностью признать
различия или индивидуальность. В таких семьях отличаться от
других — значит быть плохим и навлекать на себя неприязнь. Она
полагает, что в таких семьях обнаруживается тенденция на разногла-
сия «смотреть сквозь пальцы» или «сглаживать» их, если они связа-
ны с расхождением в восприятии или мнениях, и что «...семьи с
нарушенными отношениями испытывают трудности при обсуждении
как приятных, так и болезненных тем».

Родители должны научиться ясно сообщать ребенку свою пози-
цию и в то же время понимать и уважать его как отдельную, непов-

__________________ Глава 11. Другие соображения ________________ 321

торимую, имеющую свои права, достойную личность. Это будет
способствовать развитию способностей ребенка, чувства собственно-
го достоинства, независимости и навыков общения. Если родители
начинают воспринимать ребенка во всей его неповторимости и
отдельности, то это создает условия, способствующие познанию
ребенком окружающего мира и преодолению трудностей.

Иногда работа с родителями сводится просто к обучению и ру-
ководству. Многие родители обращаются за конкретными советами,
и я готова давать рекомендации, способствующие снижению напря-
жения в семье. Однако я полагаю, что гораздо более устойчивый ре-
зультат достигается в том случае, если родителям предоставляется
возможность осознать и проработать их установки, реакции и взаи-
моотношения с детьми. Я уже рассматривала многие техники, кото-
рые помогают развитию у ребенка чувства собственного Я. Часто я
отсылаю родителей к книгам, которые, по моему мнению, могут по-
мочь им лучше справляться с родительскими обязанностями. Приве-
ду еще приемы, которые могут очень быстро дать хорошие ре-
зультаты.

• Выделяйте маленьким детям каждый день время для «серди-
тых» занятий. В это время ребенок может говорить обо всем, что в
этот день его рассердило, не встречая возражений, противоречий,
объяснений, уточнений или комментариев со стороны родителей.
Лучше всего такое занятие проводить перед сном: оно не оставляет
у ребенка, как можно было бы думать, плохого настроения.

• Регулярно, каждый или почти каждый день выделяйте время,
которое вы будете проводить с ребенком. Это время должно быть
довольно коротким (20—30 минут) и для сигнала об его окончании
можно использовать таймер. Решение о том, чем занять это время,
пусть принимает ребенок. Матери часто говорят: «Я провожу с ним
много времени». Большую часть этого времени родители, однако, не
уделяют ребенку безраздельного внимания, не отвлекаясь на что-
нибудь еще. Ребенок не может в это время делать то, что он хочет.
Ритуалы перед сном не в счет.

Я иногда говорю родителям, которые заходят в тупик и не могут
добиться желаемых результатов: «Нужно ясно понять, что происхо-
дит, и предпринять усилия, чтобы разорвать порочный круг». Часто
оказываются полезными любые новые формы поведения; даже если
они не приносят пользы сами по себе, они нередко помогают улуч-
шить сложившийся стереотип Введение чего-либо нового может
смягчить ригидность ситуации.

Вновь и вновь я должна напоминать родителям, что их дети —
это не они сами. Многие родители настолько идентифицируют себя

322 В. Оклендер. Окна в мир ребенка _________________

со своими детьми, что им трудно признать, что ребенок — это само-
стоятельный человек. Например, одна мать приходила в ярость от
того, что ее сын был медлительным. Когда она сама была ребенком,
ее мать кричала на нее за то, что она была медлительна. Теперь,
когда медлительным оказался ее сын, она сама должна была кричать
на сына, несмотря на то, что сама она, будучи ребенком, ненавидела
за это свою мать. В такие минуты она как будто становилась и
своим собственным ребенком, и своей матерью одновременно. Осо-
знав, что происходит, она смогла видеть эти сцены в новом ракурсе
и вести себя более адекватно.

Часто родители проецируют на своих детей то, что чувствуют
сами. Дети не только самостоятельные существа, но и по-своему
чувствуют. Одна мать сказала мне: «Я знаю, что Джеки скрывает
свои чувства по поводу того, что он прихрамывает. Я пытаюсь гово-
рить с ним об этом, но кажется, что это не беспокоит его в такой
степени, как должно бы». Конечно, Джеки переживал свою хромоту,
но далеко не так сильно, как (по мнению его матери) следовало бы.
Она, однако, испытывала настолько сильные чувства, связанные с
хромотой сына, что у нее возникли трудности адаптации.