II. Научная новизна исследования и обоснование основных положений, выносимых на защиту

Научная новизна исследования заключается в следующих положе­ниях:

- в работе представлен комплексный историко-философский анализ формирования и развития воззрений В.С. Соловьева на соотношение нравственности и права под влиянием ассимиляции им идей И. Канта и Г.В.Ф. Гегеля;

- показано, что В.С. Соловьев позитивно воспринял кантовскую теорию автономии личности, специфики нравственной регуляции ее поведения, взаимосвязи морали и права в процессе конституирования общественно-политической жизни, вписав эти положения в контекст создаваемой им философии всеединства;

- выявлено, что В.С. Соловьев критически осмыслил разграничение морали, нравственности и права, предложенное Г.В.Ф. Гегелем, синтезируя кантовскую по своим истокам идею моральной автономии с гегелевским подходом к значимости сферы нравственности как опоры социально-политических отношений;

- раскрыта специфика синтеза основоположений теории всеединства и рационально-философских средств анализа автономной жизнедеятельности личности, представленная в ракурсе обоснования Соловьевым добра как «должного отношения всего ко всему» в ключе, намеченном теоретической стратегией Канта;

- анализируются имманентные противоречия предложенного Соловьевым пути построения религиозно и нравственно фундированного общественно-государственного организма, в котором право должно гарантировать основные свободы личности в ключе, предполагаемом гегелевской теорией;

- характеризуется корреляция права и правоприменения с морально-нравственными основаниями существования личности и общества, понимаемая Соловьевым в духе синтеза учений Канта и Гегеля.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Нравственная философия Соловьева, включающая в себя философско-правовые идеи, формировалась на протяжении многих лет его жизни. Можно выделить три периода в творчестве русского философа: первый – с 1874 по 1881, второй – 1881-1889; третий – 1889-1900.

Для характеристики ранних философско-правовых взглядов В.С. Соловьева отчасти представляет интерес работа «Три силы» (1877), характерная вообще отрицанием необходимости какого бы то ни было правового порядка. В качестве первого обстоятельного труда о нравственности и праве можно выделить его докторскую диссертацию - «Критика отвлеченных начал» (1880). В ней впервые намечается существенный переход к философско-правовой тематике. Здесь Соловьев приступает к исследованию природы права, к определению начал нравственности, их роли в жизнедеятельности человека и организации общества. В этот период Соловьев проводит разграничение субъективной и объективной нравственности. Нравственность выводится им в целом из положительной религии и мистического опыта, ибо только христианское откровение санкционирует божественное начало человека, вне веры в которое, нравственность деградирует до субъективной иллюзии. Отстаивая невозможность построения этики без метафизики Соловьев, по сути дела, конфронтирует с кантовской трактовкой автономии морали. Одновременно он апеллирует к положениям «Метафизики нравов» Канта, солидаризируясь с формулой знаменитого категорического императива. Прямых ссылок на Гегеля в «Критике отвлеченных начал» практически нет, ввиду чего определить его влияние на Соловьева достаточно трудно. Позднее, Соловьев подверг перестройке систему взглядов о нравственности и праве, первоначально нашедшую отражение в его докторской диссертации.

Во второй период творчества Соловьев по преимуществу развивает идеи свободной теократии и соединения церквей. Каких-либо существенных философско-правовых работ во второй период Соловьевым написано не было. По всей видимости, разработка идеала вселенской теократии, занимавшая его, препятствовала размышлениям о взаимосвязи нравственности и права в конституировании общественного целого.

Наконец, третий период творчества Соловьева знаменателен такими трудами философа, как «Право и нравственность» (1897), «Оправдание добра» (1897), отчасти статьей «Византизм и Россия» (1895).

Для «Оправдания добра» характерно изменение теоретического взгляда на проблемы нравственности по сравнению с прошлыми сочинениями. Соловьев приходит к заключению об автономии моральной сферы, что говорит о его повороте к кантовскому решению проблемы. Это, в свою очередь, мотивирует его заинтересованность правовой проблематикой. В разработке тематики взаимосвязи нравственности и права отчетливо ощущается и влияние Гегеля. Одновременно, необходимо отметить, что Соловьев остается верен религиозным основаниям своей системы, представляя их в несколько иной совокупности философских координат. Он утверждает, что вера в добро как объективное начало, самостоятельно присутствующее в мире, в нравственный порядок, в Провидение, в Бога имеет первенство по отношению к положительным религиозным воззрениям и метафизическим учениям. Она и составляет то, что именуется им «естественной религией», санкционирующей требования нравственности и права.

Естественную религию, о которой идет речь в «Оправдании добра», Соловьев отличает от положительной религии. Но все-таки естественная религия – это, тоже, своего рода, религия. Поэтому, нельзя категорично утверждать, что Соловьев отрекся от точки зрения, согласно которой, нравственность имеет религиозное содержание. Он говорит о совершенствовании нравственности путем воцарения на земле в будущем идеалов богочеловечества.

В «Оправдании добра» обнаруживается немалое сходство с немецкой классической философией непосредственно в изложении правовых взглядов. Подобно Канту и Гегелю, Соловьев полагает, что в основе права лежит свобода. Дефиниции права, предложенные Соловьевым, перекликаются с кантовскими и гегелевскими. Он видит в праве «свободу, обусловленную равенством». В конечном итоге формулируется достаточно универсальное понятие права, как «требования реализации определенного минимального добра, или порядка, не допускающего известных проявлений зла».

В вопросах построения общественного организма Соловьев придерживается взглядов близких Гегелю. Структурирование нравственности Соловьевым, ее схематизация, разговоры об общем и индивидуальном элементах для нравственности напоминает гегелевскую философию. В согласии с Гегелем, Соловьев рассматривает в качестве позитивного явления и ступени на пути к прогрессу создание государств, называя государство «действительным и могучим» общественным целым. Гегель ниспровергает мораль индивидов, превознося общественные нравы. Соловьев согласен с тем, что развитие человеческой нравственности возможно для лица только в общественной среде через взаимодействие с нею. Однако, в соответствии со взглядами Соловьева, личность не может быть ничтожным элементом общества, так как общество не состоит из «нравственных нулей». Вызывает интерес синтез Соловьевым различных подходов Канта и Гегеля относительно индивидуальной и общественной морали и формирование им своих идей по этим вопросам, да еще и с точки зрения религиозного подхода и особых представлений о роли церкви. Таким образом, в этот период между немецкими идеалистами и Соловьевым в решении проблем нравственности и права были как единодушие, так и расхождение. Резкая критика Соловьевым идеалов вселенской теократии в «Трех разговорах» (1900) свидетельствует о том, что проблема взаимосвязи нравственности и права логически должна была оставаться для него центральной в рассмотрении существования как индивидуальных социально-политических организмов, так и всеобщей истории в целом, актуализируя внимание к наследию немецкой классической философии.

2. Кантовское учение об автономии морали и ее взаимосвязи с правом оказало существенное влияние на формирование воззрений Соловьева, который, однако, синтезирует эту проблематику собственным видением человека и общественной жизни в ключе религиозной философии всеединства.

Признавая значительность категорического императива Канта для нравственной философии и для правовой мысли, русский философ неустанно повторял о необходимости выполнения христианской заповеди любви к ближнему. По сути, это имеет схожий смысл с категорическим императивом и шопенгауэровским девизом «никого не обижать и всем помогать». Подобно Канту Соловьев не принимал деления людей на «своих» и «чужих». Оба философа понимали, что отведение «групповым этикам» определяющей роли в какой-то мере понижает личную ответственность за совершаемые поступки. И немецкий и русский философы желают утверждения универсальных безусловных нравственных принципов. Границами распространения такой нравственности, согласно взглядам данных философов должен стать весь земной шар. Различие заключается в том, что для Канта идеал – это международный союз государств и достижение «Вечного мира». Соловьев же, не останавливаясь на кантовских перспективах, в своих суждениях находит место разговору о воплощении идеалов богочеловечества (возможности каждого человека совершенствоваться до такого уровня) и установлении Царства Божия на земле. В случае, если с помощью духовного преображения человечества, с помощью развития науки и с помощью реализации в жизни христианских принципов нечто подобное и произойдет, - тогда, по мысли Соловьева, всякая потребность в государстве и праве отпадает вовсе. Имманентная противоречивость воззрений Соловьева приводит, однако, к крушению идеала вселенской теократии, а, значит, сам ход его мысли о возможности отказаться от совершенствования нравственно-правовых основ в жизни человечества опровергается им же.

3. Учение Гегеля о морали, нравственности и праве существенно отличается от кантовских представлений. Ввиду этого и восприятие Соловьевым Гегеля имеет свои особенности. Гегель в отличие от Канта и Соловьева, разделяет понятия нравственности и морали. Право и государство (как вершина права в гегелевском понимании) полностью отнесены им к сфере нравственности. В то время как нравственность понимается как всеобщий образ действий, как нравы, мораль представляется как субъективное чувство. Гегель усматривал значение нравственности в том, что она лишает мораль индивидуального субъективизма. Соловьев соглашаясь с тем, что без должной нравственной организации общества уровень индивидуальной морали неизбежно понижается, не разделяет однозначно мнение Гегеля о первостепенном значении коллективной нравственности. Соловьев полагал, что настоящий вопрос - в нравственности осуществленной или неосуществленной, но никак не в нравственности общей или индивидуальной (мораль в узком смысле). Аналогия с Гегелем проявляется в размышлениях Соловьева относительно объективации нравственности. В отличие от Канта, защищающего отвлеченный нравственный закон, Соловьев прилагает усилия к проработке вопросов реализации, воплощения нравственных принципов в жизни. Соловьев, как и Гегель, определяет три формы, в которых проявляет себя нравственность. У Гегеля это – семья, гражданское общество, государство. У Соловьева – семья, народ, человечество (включающее государство, церковь и экономическое общество или земство). Предложенные Соловьевым формы объективации нравственности выстроены почти по той же схеме, что и у Гегеля, несмотря на отличие некоторых элементов конструкций. С достаточным основанием некоторые авторы называют Гегеля этатистом (государственником). В равной степени такую характеристику можно отнести и на счет Соловьева. Однако, как видно, в учении Соловьева не нашлось места понятию «гражданского общества» в привычном понимании. Причина тому следующая: несмотря на множество позитивных аспектов гражданского общества, данный институт представляет собой все-таки разделение людей на корпоративные группы по интересам. Отсюда неизбежность деления людей на «своих» и «чужих». Такое устройство взаимоотношений не вписывается в учение Соловьева, в его идею о всеединстве, не согласовывается с его христиански-универсальным мировоззрением, охватывающем все человечество.

Единодушие и совпадение взглядов Соловьева и Гегеля, однако, проявляется в ряде некоторых других аспектов. Оба философа признают прогресс в нравственности и праве. Они замечают многие позитивные события, произошедшие на протяжении истории, ведущие к несомненному утверждению силы права, а не права силы (к примеру, отмена рабства в Америке и отмена крепостного права в России). Взгляды философов несколько разнятся в том, что Гегель рассматривал современный ему германский мир как полное достижение нравственного идеала и правового порядка, а Соловьев указывал на необходимость решения еще очень многих задач в данном направлении. Путь к формированию правового государства, к утверждению истинного христианства (не только в церковной, но и в светской жизни), к окончательному преображению человечества, - никогда не казался ему простым и близким.

4. В «Оправдании добра», написанном в последний период творческой карьеры Соловьева и воплотившем в полной мере его размышления о дилеммах кантовского и гегелевского учений, русский философ со всей основательностью изложил собственные взгляды на соотношение нравственности и права. «Оправдание добра» - это и есть главное выражение его нравственной философии, первая в России сформированная теоретически этическая система.

Три составляющие добра (как должного отношения всего ко всему) выделяет Соловьев - стыд, жалость и благоговение (религиозное благочестие). Именно на указанных трех элементах базируется добро, возводимое Соловьевым в обязательную категорию определения нравственного смысла жизни. Все остальные возможные добродетели (щедрость, храбрость, вера, надежда, любовь и др.) мыслитель расценивает как различные видоизменения названных первичных трех основ. Благодаря стыду¸ жалости и благоговению реализуется Добро в тех или иных сферах жизни. Третье чувство благоговения (отношения к чему-то превосходящему) рассматривается как способность людей к религиозному почитанию. В конце концов, философом делается умозаключение о том, что осознание зависимости всего происходящего от Абсолюта составляет то, что, собственно говоря, называется естественною религией.

И в отличие от положительной религии от естественной религии, зависят требования нравственности. Поэтому Соловьев относится к естественной религии как источнику нравственных законов, и понимает ее как имманентную нравственному сознанию. Для окончательного торжества Добра и универсальных задач христианства, по учению русского мыслителя, необходимо требуется совершенствование правового механизма. Последний может и должен отвечать актуальному во все времена нравственному принципу уважения человеческой личности. Ни в коей мере непозволительным считает Соловьев отказ вообще от права и от государственного устройства, поскольку в учении Христа и его апостолов не обнаруживается и намека на необходимость такого отказа. А отсутствие в христианском учении упоминания о правовых нормах объясняет Соловьев тем, что земные законы существовали еще задолго до нашей эры и потребности в их повторном создании христианством не имелось. Человечеству был привнесен новый идеал и определено направление дальнейшего совершенствования. А нормы как морально-нравственного порядка, так и права, должны всего лишь соответствовать заданному направлению. При этом, как непреложно требуемые подготовительные ступени к откровению Царства Божия на земле Соловьеву видятся право и государство, а точнее - совершенные право и государство. И он изображает, какими должны быть в его понимании формы объективации нравственности, а также, каким способом должно быть организовано государство, достойное именовать себя христианским.

5. Размышляя о взаимосвязи человека, общества и государства Соловьев непрестанно обращается к положениям учений Канта и Гегеля о взаимосвязи нравственности и права. Существенным моментом в философии Соловьева является то, что он не просто желает воцарения Добра в мире, но показывает каким образом, этот замысел должен осуществиться. Учение Соловьева о нравственности и праве во многом построено на противопоставлении толстовским взглядам, несмотря на то, что прямой критики трудов знаменитого писателя он практически не дает. Сам отказ от какого-либо государственно-правового устройства для Соловьева неприемлем. Общество и государство выступают непременными предпосылками для осуществления конечных христианских идей и понимаются Соловьевым как формы организации людей, в которых проявляют свое значение и нравственность, и право. Однако Соловьев не считает объективные формы организации человечества исключительными источниками создания нравственных и правовых норм. Несомненно, что то или иное человеческое поведение и конкретные поступки могут иметь социальное значение и признание только при сопоставлении с общественным целым или внутри этого целого. Признавая за формами нравственной организации человечества (прежде всего, обществом и государством) способность поддерживать, и даже в какой-то степени регулировать индивидуальную мораль, Соловьев не переходит к тому, чтобы придавать этим организующим силам безусловное значение. Правильнее будет сказать, что общество и государство как коллективные организации, видятся мыслителю как некие оболочки, в которые облекаются, и в которых находят выражение мораль и право. Подобный ход мыслей Соловьева свидетельствует о попытке синтетического осмысления подходов к этой проблеме Канта и Гегеля.

Соловьев предостерегает от недооценки значимости механизма государственного устройства. Разумеется, в будущем, при условии полной реализации заложенных в христианстве идеалов надобность в государственных механизмах отпадет. Но, до указанного момента отказ от государственно-правовых установлений видится ему недопустимым. Понимая, очевидно, тот факт, что до полного воплощения заданных идеалов еще далеко, Соловьев задумывается о конкретной организации государственной власти и способах ее гуманизации. Однако предлагаемый им вселенский проект государства с царем, первосвященником и пророком во главе, т.е. всеми теми лицами, которых соединил в себе Христос, также далек от конкретного решения этой проблемы, о чем свидетельствует финальное разочарование русского философа в идеале слияния светской и религиозной власти во всемирном масштабе.

6. Отправляясь от синтеза воззрений Канта и Гегеля на базе философии всеединства, Соловьев решительно отстаивает взаимосвязь нравственности, права и правоприменения. Естественно-правовые концепции в данной связи ему ближе, нежели позитивистские. Соловьев принимал активное участие в развернувшейся полемике между позитивистами и защитниками естественно-правового направления. Он одним из первых в России начал выступать на стороне синтетической теории, обусловливающей право моралью. Столетием раньше в Европе Кант, а затем Гегель формировали эти идеи. И в том, что в российских ученых кругах, хотя и с опозданием, была осознана значимость естественно-правовых подходов, несомненно, влияние Соловьева.

В философии права Соловьева в центре внимания находится личность с ее неотчуждаемыми правами, и прежде всего, с правом на свободу. Соответствие и согласованность права и правоприменения с нравственными нормами является непременным условием, признаком соловьевского проекта государства. Соответствие права нравственности, по мнению Соловьева, должно достигаться в самых различных сферах – в национальном вопросе, в вопросах наказания преступников, в вопросах экономики. Международные отношения и международное право, как считает Соловьев, вообще должны строиться в русле любви к другим народам, как к своему собственному. Что же касается уголовного права, то Соловьев верил в возможность отмены смертной казни в России. И, как видно, оказался прав. Совершенствование и прогресс в праве, происходившие в период его жизни, он также принимал и признавал. В целом же, значение и смысл учения Соловьева о нравственности как основании правовой регуляции жизни общества состоит в том, что воплощение в жизнь идей христианства, он напрямую связывал с необходимостью совершенствования земных законов, постоянного их приближения к безусловным нравственным нормам.