К вопросу о дефиниции моральных ценностей

В русском языке, как известно, имеются два слова, очень часто употребляемых как синонимы, - мораль и нравственность. В этике наблюдались прецеденты разведения этих понятий, однако, в большинстве случаев этому не придавалось принципиального значения. В тех учениях, где эти понятия разделялись, как, например, у Гегеля, обращалось внимание на простой, но чрезвычайно важный для морального бытия факт различия бытующей, сущей нравственности и долженствующей, идеальной. Это разделение, очевидно, связано определённым образом с противоречием слова и дела, сущего и должного, «официально-идеологического» и повседневно психологического.

Этот факт несомненный. А, с другой стороны, конкретные моральные феномены всегда представляют собой единство должного и сущего, поэтому при жёстком разделении морали и нравственности, как обозначенных сфер должного и сущего, трудно оценить нравственно или морально подобные явления.

В дальнейшем мы будем придерживаться традиции русскоязычной этики и употреблять понятия «мораль», «нравственность» и производные от них как синонимы. Существуют различные определения морали^[31]. Мораль, с аксиологической точки зрения, можно определить как совокупностей ценностей добра и зла, а также соответствующих им форм сознания, отношений, поступков.

Дать адекватное реальное определение ценности через родовидовые отличия невозможно уже потому, что ценности являют собой «новый аспект мира»^[32], который не сводим к материальным объективным и субъективным качествам, отношениям, сущностям, данных нам в ощущениях и других формах чувственного познания. Но что же всё-таки есть ценность как таковая? Определение ценности является проблемой в современной философии^[33]. Сейчас нет общепринятого определения ценности, даже нет единой классификации этих определений. Так, чехословацкий философ М. Варош в своей книге «Введение в аксиологию» выделил три важнейших типа дефиниций ценности, разделяющихся по типу мировоззрения:

1. Абсолютистские определения, согласно которым ценности есть феномены в чистом психологическом поле. Главным направлением в таком понимании ценностей предстаёт феноменология.

2. Объективистские определения, которые рассматривают ценности как объективно сущие качества, вне зависимости от рефлексии сознания.

3. Реляционистские определения, по которым ценности являются свойствами субъект-объектных отношений^[34].

По данной классификации наше понятие ценностей относится ко второму – объективистскому – определению.

Современный польский философ Т. Стычень пришёл к выводу, что проблема определения ценности ещё не решена. С его точки зрения в истории философии можно выделить следующие три основных типа определений ценности:

1. Натуралистические, или эмпирические, теории считают ценностями полезные свойства вещей.

2. Феноменологические теории утверждают, что ценности есть чистые абстракции, полагаемые интуицией.

3. Эмотивистские концепции признают невозможность дать определения ценностям, поскольку они не относятся к области познания^[35].

С нашей точки зрения доля истины есть во всех отмеченных здесь трёх основных типах теорий ценностей. Действительно, эмотивизм прав в том, что дать исчерпывающего определения ценностям невозможно. Но мы разделяем и утверждение феноменологии о значении интуиции в познании ценностей. Значительный элемент натурализма также присутствует в нашей концепции, поскольку ценности для нас есть, прежде всего, определённые объективные качества, свойственные даже природным вещам. Правда, мы принципиально подчёркиваем и различие между натуральными свойствами вещей и их ценностями, - отождествлять их, значит совершать натуралистическую ошибку, отмеченную Дж. Муром. Как известно, Дж. Мур понимал под «натуралистической ошибкой» отождествление добра, которое является «единственным в своём роде» с другими предметами^[36]. Мы распространяем понятие «натуралистической ошибки» на отождествление любой моральной ценности добра или зла с иными, не ценностными свойствами.

Существуют и другие подходы к определению ценностей, как, например, у Ральфа Бартона Перри ^[37] , у Уильямса Франкена ^[38] . Содержательный анализ данных подходов можно найти в книге С.Ф. Анисимова «Введение в аксиологию»^[39].

В российской науке в последние десятилетия также появились новые исследования по понятию ценностей. Так, Д.А. Леонтьев определяет ценность через междисциплинарный подход, основную проблему которого он усматривает «в выработке общего, единого определения и контекста употребления этого понятия, в котором нашли бы место разные его трактовки»^[40]. Для решения поставленной проблемы Д.А. Леонтьев использует димензиональный метод, который он сознательно заимствует у В. Франка^[41]. При таком подходе задача видится в том, чтобы «построить общее пространство разных определений и увидеть за разными взглядами частные проекции сложного многомерного объекта – каким ценность, вне самого сомнения, является – на разные плоскости его рассмотрения»^[42].

Д.А. Леонтьев выдвигает следующие оппозиции к которым могут быть сведены имеющиеся на сегодня подходы к понятию ценности:

1. а) Ценность есть атрибут чего-то.

б) Ценность есть объект или предмет как «нечто ценное само по себе»^[43].

2. а) Ценности есть конкретно «значимые для субъекта и/или удовлетворяющие его потребности предметы, его окружающие»^[44].

б) Ценности есть особые абстрактные сущности.

3. а) Ценность есть индивидуальная реальность.

б) Ценность есть надындивидуальная реальность.

4. а) Онтологизация природы надындивидуальных ценностей.

б) Социологизация природы надындивидуальных ценностей.

5. а) Субъективные или индивидуальные ценности действуют только через сознание.

б) Субъективные ценности действуют и помимо сознания.

6. а) Ценности есть нормы, эталоны, стандарты, которые требуются соблюдать.

б) Ценности есть «жизненные цели, смыслы и идеалы, несводимые к однозначным предписаниям и задающие только общую направленность деятельности»^[45].

Проделав исследование отмеченных оппозиций, автор приходит к заключению, что «анализ этих оппозиций позволил в рамках некоторых из них обосновать предпочтение одного из двух полярных решений, основываясь на критериях логической непротиворечивости и эвристической ценности понятия, а в рамках других зафиксировать реально существующую двойственность, точнее множественность аспектов бытия ценностей, из которой вытекает проблема соотношения или связи разных аспектов между собой»^[46].

Д.А. Леонтьев предлагает позитивную конструкцию междисциплинарного понятия ценности, которая характеризуется множественностью форм существования ценностей. С точки зрения автора ценности, во-первых, есть общественные идеалы. При этом «следует различать реальные ценности социума и идеалы, формулируемые в виде идеологических конструкций»^[47]. Идея становится идолом, если предстаёт в значении «чего-то, что хотели бы иметь все»^[48]. Ценности как идеалы не сводимы к продукту «некоего общественного договора». «Напротив, они укоренены в первую очередь в объективном укладе общественного бытия данного конкретного социума и отражают практический опыт его жизнедеятельности»^[49]. Во-вторых, ценности предстают как «зафиксированные в культуре предметные воплощения». При этом автор считает, что «культура есть именно реализованная, осуществлённая, воплощённая ценность, а не сама ценность как таковая или «факт + ценность»^[50]. В-третьих, ценности существуют в форме личностных ценностей. Личностные ценности «представляют внутренний мир личности, являясь выразителем стабильного, абсолютного, неизменного»^[51].

Междисциплинарное понятие ценностей, развиваемое Д.А. Леонтьевым, получило признание у других учёных. Так, основываясь на учении о трёх формах бытия ценностей как социальных идеалов, предметно воплощённых ценностей и личностных ценностей, социолог Л.А. Беляева провела исследование модернизации системы ценностей населения России в 90-е годы XX века^[52].

Отдавая должное проделанному Д.А. Леонтьевым исследованию и соглашаясь со многими его положениями, мы в то же время не можем всецело принять его понятие ценностей. С нашей точки зрения, некоторые выводы данного анализа требуют корректировки. Так, анализируя первую оппозицию, Д.А. Леонтьев приходит к выводу, что ценности есть объекты или предметы «в самом широком смысле этого слова». Как мы видели, ценности как объекты у Д.А. Леонтьева являются идеалами, культурой. Понятию же ценности как атрибута «уже не найдётся места в нашей объёмной реконструкции этого понятия»^[53]. Подход к ценности как атрибуту Д.А. Леонтьев считает устаревшим: «Суждение о ценности каких-либо объектов как их атрибуте, в отвлечении от субъекта оценочного суждения, могли быть объектом философского дискурса в античные времена и даже во времена Дюркгейма, но сегодня это было бы некорректным^[54]. Д.А. Леонтьев считает, что «проблематика ценностных суждений в этике сегодня опирается на понятие оценки, не претендующее, в отличие от ценности, на объективность. В психологии же за последние десятилетия в достаточной мере разработан понятийный аппарат, опирающийся на понятие смысла»^[55].

Но мы согласны с мнением С.Ф. Анисимова, что «представление о предмете аксиологии только как о теории оценок кажется нам необоснованным… Но общее философское понятие ценности как категории может рассматриваться в обобщённом содержании, отвлечённом от конкретных субъективных оценок»^[56]. Этика и психология в XX веке, действительно, много внимания уделили субъективным аспектам ценностей, а именно их оценке, смыслу. Но это не исключает того, что за данными оценками и смыслами есть нечто объективное, что также может быть познано.

Признание ценностей за определённые объекты с необходимостью заставляет автора во второй оппозиции склониться к мнению, что «понятие ценности описывает особую реальность, не выводимую из потребностей. Ценность не вторична, она обладает особым статусом среди множества других окружающих человека предметов»^[57].

Мы вполне согласны с Д.А. Леонтьевым, что ценности обладают вышеотмеченными свойствами, что они не выводимы из потребностей. Мы согласны и с критикой автором позиции, которая понимает ценности как значимые для субъекта и удовлетворяющие его потребности предметы. Действительно, при такой трактовке ценностей, понятие ценности «не содержит ничего нового по сравнению с понятиями потребности и интереса, лишь раскрывая одну из граней функционирования последних»^[58]. Но мы не согласны с тем, что ценности есть особые абстрактные сущности. Отождествление сущностей с определёнными ценностями было в своё время предложено Н. Гартманом^[59]. И такая точка зрения имеет под собой определённое основание, ибо ценностный слой бытия можно отнести к его сущностному слою, как и,, напротив, сущности характеризуются определёнными ценностями. Однако ценности не предстают сущностями, и уже потому, что определённой ценностью обладает и всякое явление, хотя не всякое явление существенно. Сущность характеризует определяющее и общее в объекте и субъекте, а ценность – особенное и единичное в них.

С нашей точки зрения, ценность есть определённое объективное качество, которое может являться субъекту и как значение, но которое не сводимо к значению.

Мы согласны с мнением Д.А. Леонтьева, высказанным им при разборе третьей оппозиции, что ценности могут быть индивидуальными и надындивидуальными, но как опять же определённые качества. Но мы не согласны с тем, что «единственно продуктивной в научном плане альтернативой будет выступать социологическая интерпретация надындивидуального характера ценностей»^[60]. Д.А. Леонтьев делает жёсткое заявление: «Таким образом, онтологизация и абсолютизация надындивидуальных ценностей выводит понятие ценности за пределы научного, в том числе философского анализа»^[61]. В защиту социологизации ценностей автор приводит мнения Л. Витгенштейна, П. Сорокина, М. Вебера о невозможности научной теории об абсолютных ценностях, и о том, что суждения об относительных ценностях можно представить на языке фактов. Но разве учение Платона об идеях, обладающих свойствами абсолютности и объективности, не является философским? А учение Гегеля об абсолютной идее – это не философский анализ?

Нам кажется, что Д.А. Леонтьеву приходится признать лишь социологическую интерпретацию надындивидуальных ценностей потому, в частности, что он признал ценности за особые сущности. Но тогда, если их онтологизировать, это идеи Платона или божественные сущности, о которых действительно нельзя создать научное учение. Если же мы их признаём за надындивидуальные качества, то по природе своей они могут быть и онтологическими и социологическими.

Мы согласны с мнением Д.А. Леонтьева, высказанным при анализе четвёртой оппозиции, что «социальные ценности трансцендентны индивидуальному сознанию и деятельности и, безусловно, первичны по отношению к индивидуально-психологическим ценностным образованьям»^[62]. Но мы не можем согласиться с выводом, который с необходимостью следует из социологизации ценностей, что общечеловеческие ценности, «обобщающие конкретно-исторический опыт совокупной жизнедеятельности человечества», имеют относительно недавний исторический срок, «насчитывающий не более столетия»^[63]. С нашей реалистической точки зрения ценностями, в том числе моральными, обладают не только субъекты и объекты социума, но и объекты природы. Несомненно, что есть специфические ценности социума, человека, и очень многие положения сторонников социологизации ценностей относятся именно к подобным ценностям.

Обращаясь к исследованию Д.А. Леонтьева, надо признать справедливым его решения пятой оппозиции, что субъективные ценности действуют и помимо сознания. Но вызывает возражение отождествление ценностей с идеалами. С нашей точки зрения, идеалы, нормы являются лишь субъективной формой осознания ценностей или же могут предстать одним из видов ценностей.

В книге С.Ф. Анисимова «Введение в аксиологию» также рассматривается проблема определения ценности. Как справедливо замечает С.Ф. Анисимов: «Самая трудная проблема в аксиологии – дефиниция категории ценности, центральной в этой теории. Тут – наибольшие расхождения, в зависимости от мировоззрения теоретика»^[64]. Своё понятие ценности С.Ф. Анисимов развивает в рамках субъект-объектного подхода. Он определяет ценность как «положительное значение объекта для человека с точки зрения того, насколько он способен удовлетворить какую-либо потребность, возникшую в его жизнедеятельности»^[65]. Ценность возникает в структуре «ценностного отношения», которое является субъект-объектным отношением. Только в таком отношении появляются значение и значимость, которые двояко детерминированы: с одной стороны,, свойствами предмета, а с другой стороны, – свойствами (потребностями, интересами, целями) действующего субъекта. С.Ф. Анисимов занимает жёсткую позицию, что «объективно, вне связи с потребностями человека, предметы сами по себе не являются ценностями»^[66]. Дело в том, что в головах людей возможны два вида субъект-объектных отношений: 1) познавательные и 2) ценностные отношения. Отношения первого вида дают понятие о предмете как он есть «в себе»; второго – понятие о значении предмета для кого-то, «для нас». С.Ф. Анисимов соглашается с мнением психологов, что в сознании отражаются не только предметы действительности, но и их значения для нас^[67].

Мы уже отметили, что с нашей точки зрения ценности, как особые объективные качества, нельзя отождествлять со значениями. Ниже мы вернёмся к этому положению. Сейчас же скажем, что кроме классификации бытия, где оно подразделяется на два вида – «бытия в себе» и «бытия для другого» - возможны и его другие классификации. Так бытие «в себе» может предстать как бытие элементов системы, где каждый элемент выполняет определённую роль в отношении системы. Подобные объекты включены как в системные отношения, так и в причинно-следственные отношения. Но «бытие в себе» может предстать и как самобытие отдельной вещи, отдельного объекта и субъекта, как единственных, неповторимых, цельных. Это «бытие для себя», говоря гегелевским языком. Несомненно, что все виды бытия взаимосвязаны между собойжду собой, как отдельные аспекты бытия. Бытие вещи как единственной и единой, с нашей точки зрения, и предстаёт ценностным бытием. И чтобы осознать объективные ценности,, субъекту необходимо приложить определённые усилия по отношению к собственному сознанию и избавиться от эгоизма, от потребительского отношения к миру. Надо вынести за скобку своего сознания, редуцировать, всё то, что мешает воспринимать вещь, как она есть для себя, т.е. в её уникальности, единственности, самоценности.

В качестве примера, разъясняющего отмеченную теоретическую позицию, приведём следующий пример. Митрополит Антоний Сурожский в одной из своих бесед ссылается на книгу Чарльза Уильямса «Канун для всех святых»^[68]. В этой книге есть фантастический рассказ о женщине, которая погибла в авиакатастрофе, и душа которой оказалась на берегах Темзы, где эта женщина не раз гуляла при жизни. Когда она была жива, то с брезгливостью и ужасом отшатывалась от вод этой реки, видя их замутнёнными, чудовищно загрязнёнными. «Но теперь у неё нет тела и у неё нет этой физической реакции на эти воды; она видит их такими, какие они есть: именно таковы должны быть воды реки, протекающей через большой город и уносящей всё, что город сбрасывает в реку на её пути к морю. Она видит эти воды как таковые. И потому что она принимает их такими, она начинает сквозь слои густоты видеть дальнейшие слои меньшей густоты, большей прозрачности. Она видит этот поверхностный загрязнённый слой, затем ниже – ещё большую прозрачность, глубже – большую чистоту, дальше и дальше. Так что, переходя от одного слоя к следующему, она обнаруживает, что сердцевина реки состоит из воды, не из отбросов, грязи; там – вода! И вглядываясь ещё глубже, она видит совершенно особенную воду; и в сердцевине этой воды, которая стала частью человеческой истории, так сказать, человеческой жизни, видит воду первозданную, сотворённую Богом воду, совершенно чистую, прозрачную; и в самой сердцевине этой воды сверкающий поток, - это та самая вода, которую Христос дал самарянке. Почему она это видит? Потому что в этот момент она совершенно отрешена от себя; у неё нет физического тела, которое мешало ей видеть эти воды, как они есть, а не такими, каковы они по отношению к ней»^[69]. Вот нечто подобное надо проделать каждому индивиду по отношению к собственному сознанию, чтобы адекватно воспринять самоценность другого субъекта или объекта.

Итак, как с нашей точки зрения можно определить ценность? «Ценность» сопричастна, по крайней мере, вербально, с понятием «цены». Но цена связана с оценкой, и сама предстаёт производной от ценности и в то же время относительно свободной от неё. Так, предмет может иметь цену, не обладая достаточной ценностью, что ярко демонстрирует вещевой рынок. Мы согласны также с утверждением, что ценность нельзя отождествлять со стоимостью^[70]. Стоимость есть среднестатистическая характеристика производственных отношений, а ценность – индивидуальная характеристика отдельных объектов и субъектов.

Ценность есть значение объекта для субъекта? - Это определение, как интуитивно кажется, несомненно «ближе» к сущности ценности как таковой. Понимание ценности как значения довольно распространено в аксиологии и на этом вопросе следует остановиться подробнее. Понятие «значение» может использоваться в «широком» и «узком» смысле слова. В «широком» смысле значение не всегда связано с субъектом, оно возникает, как пишет С.Ф. Анисимов, «объективно в любом типе отношения: между явлениями, предметами; между предметом и его свойством; между процессами природы; в отношениях причинно-следственных, функциональных, логических, познавательных и т.п.»^[71]. В «узком» смысле слова значение возникает в субъектно-объектных отношениях, в которых «одним из контрагентов значащего отношения выступает судящий человек»^[72].

С нашей точки, зрения, ценность нельзя отождествлять со значением ни в «широком», ни в «узком» смысле этого слова, хотя ценность может предстать значением и в первом, и во втором смыслах. Но когда в аксиологии определяют ценность как значение, то именно в «узком» смысле как субъектно-объектное отношение. Мы уже отметили ряд аргументов против подобного определения ценности. Ещё неокантианцы обратили внимание на ту важную роль, которую играют ценности при выборе субъекта, будь то выбор в материальной или в духовной деятельности. Однако это не является основанием для отождествления ценности и значения. Ценность не тождественна значению уже по причине своей трансцендентности, и потому определённой независимости от субъекта, в то время как значение, так или иначе, субъективно. Кроме того, значение феномена для субъекта может оказаться разной валентности, различной качественной и количественной значимости, что как раз определяется соотношением оцениваемого с определённой ценностью.

Другой аргумент против отождествления ценности с субъектным значением выдвигался Н.О. Лосским и другими аксиологами^[73]. Они отмечали, что в таком случае ценности будут зависеть от степени их исполнения субъектом, однако опыт свидетельствует и о ценности того, что принципиально в определённых условиях не может быть выполнено, как и о ценности того, что уже исполнено. Можно добавить к вышесказанному, что ценностью может обладать и то, что не имеет никакого значения для субъекта.

В качестве аргумента против понимания ценности как значения выдвигается и утверждение, с которым, с нашей точки зрения следует согласиться, что в таком случае понятие ценности не отражает ничего специфического, нового по сравнению с понятиями потребности, интереса. И, собственно, нет необходимости ни в особом аксиологическом подходе к действительности, ни в особой науке о ценностях. Действительно, отождествление ценности и значения приводит к чрезмерной субъективации ценностей, когда не замечается их объективная самоценность.

Ценности, конечно, могут восприниматься субъектом и как определённые значения. Более того, религиозная этика может признать ценности и за определённые значения объектов для Бога, который является Абсолютным Субъектом миротворчества. И подобное субъектно-божественное значение для человека, как субъекта социального, личностного творчества является как объективное качество.

Ценностьесть значимость? Понятие значимости, как и понятие значения может использоваться в «широком» и «узком» смысле слова. «Значимость – количественная характеристика значения – по степени силы, выраженности значения: более значимое, менее значимое»^[74]. Значимость в «широком» смысле слова может характеризовать объективное значение объектов для объектов и т.п. В «узком» смысле слова значимость приложима лишь для субъект-объектных отношений и выражает значение объекта для субъекта. Значимость характеризуется знаком места, чинностью, рангом, что связано с определённой иерархией вещей и предметов и что, несомненно, входит в их самоценность. Однако ценности обладают и другими чертами, поэтому отождествлять ценность и значимость, с нашей точки зрения, также не правомерно.

Итак, мы приходим к выводу, что дать адекватного определения ценности невозможно. Здесь мы согласны с мнением многих аксиологов, что ценности, в том числе моральные, автономны, не редуцируемы к иным природным, социальным или личностным феноменам, и что относиться к ним иначе, значит совершать «натуралистическую ошибку»^[75]. С нашей точки зрения можно дать следующее рабочее определение ценности: ценность есть особое качество, которое связано с объектами и субъектами, и характеризует их единственность, единство, их место во всеобщей взаимосвязи. Моральные ценности, соответственно, определяются как особые свойства объектов и субъектов, характеризующие их единственность, единство, их место в мире с точки зрения добра и зла. Приведенное определение ценности ориентируется на некоторые её существенные свойства, которых, конечно, значительно больше у реальных ценностей.

Мир ценностей, естественно, не сводим только к моральным ценностям. Что составляет сущность, содержание моральных ценностей, отличающих их от иных видов ценностей – это одна из первых «логически» проблем, связанных с аксиологическим анализом морали.

Ценности можно проклассифицировать различным образом, положив в основание разные критерии, как это демонстрируют уже классические теории аксиологии. В марксистской этике также существовали различные типологизации ценностей. Было предложение исходить из различия их функций, когда выделяются ценности жизни и культуры, которые, в свою очередь, подразделяются на материальные и духовные, а к последним присовокупляются ценности социально-политические^[76]. Примером духовных ценностей являются ценности моральные, эстетические, научные.

Существовало предложение системной классификации ценностей на основе деятельностного подхода, очень популярного в марксистской философии в своё время, когда выделялись различные виды ценностей в зависимости от определённых сфер и аспектов человеческой деятельности^[77].

В работе В. Брожика «Марксистская теория оценки» приведено семь примеров типологизации ценностей. Во-первых, ценности подразделяются по функциям на материальные и духовные. Во-вторых, в зависимости от субъективных представлений ценности делятся на «действительные» и «воображаемые», или «концептуальные», или, как модификация данной типологии, производится деление ценностей на оперативные, воображаемые и объективные (предложение Ч. Морриса). В-третьих, ценности делятся на первичные (или ценности блага), вторичные (или ценности продуктов деятельности человека) и третичные (ценности средств коммуникаций) в зависимости от происхождения и характера выполняемых функций. В-четвёртых, исходя из генезиса потребностей, ценности можно подразделить на априорные и апостериорные, которые, в свою очередь, допускают более дробное членение. В-пятых, существует типология ценностей «временная», разделяющая их на «настоящие», «прошлые» и «будущие». В-шестых, с точки зрения цели ценности можно выделить как финальные и инструментальные, когда последние выступают как средства создания финальных ценностей. В-седьмых, по предмету ценности можно подразделить на утилитарные, эстетические, моральные, правовые, религиозные и т.п.^[78]

В. Брожик справедливо отметил определённую историческую и методологическую ограниченность, относительность всякой типологизации ценностей, в том числе и самой типологии типологий.

Если следовать классификации В. Брожика, то в данном исследовании нас будут интересовать ценности определённой предметности – моральные ценности - и среди них, прежде всего финальные, а не инструментальные. Далее, нас будут интересовать среди отмеченного выше типа моральных ценностей и «прошлые», и «настоящие» и «будущие», в равной степени как априорные, так и апостериорные. Аналогично мы будем иметь в виду под моральными ценностями и первичные, и вторичные, и третичные, так же, как под класс исследуемых нами ценностей будут «подходить» ценности и действительные, и возможные.

Таким образом, данное исследование является исследованием, прежде всего, моральных ценностей как форм добра и зла; особое внимание при этом будет обращаться на позитивное в их содержание, т.е. на добро. Нормы, принципы и другие элементы морали будут анализироваться, по большей части, как необходимые инструменты реализации моральных ценностей, имеющие свои специфические черты.

Предметные ценности, в свою очередь, отличаются друг от друга: а) по природе, б) по сущности, в) по содержанию, г) по форме существования, д) по способу реализации, е) по уровню, ж) по системно-структурной организации. Сущность и специфика того или иного вида ценностей и определяется отмеченными выше их особенностями.

По своей природе ценности добра и зла являются особыми качествами, не тождественными природным свойствам, сущностям, отношениям. Согласно хрестоматийным определениям, свойство есть сторона предмета, обусловливающая его различие или сходство с другими предметами и проявляющаяся во взаимодействии с ними, отношения же есть момент взаимосвязи этих явлений.^[79] Эти философские дефиниции совпадают с толкованием значения этих слов в современном русском языке, когда под «свойством» понимается «качество, признак, составляющий отличительную особенность кого-чего-нибудь», ^[80] а под «отношением» – «взаимную связь разных величин, предметов, действий».^[81]

Отличительной чертой свойства является его определённая «субстанциональность», «вещность», т.е. непосредственная связь с конкретным предметом. Отношение также связано с предметами, но, во-первых, эта связь опосредована и потому не отождествляема столь жёстко как свойство с определёнными предметами, а, во-вторых, оно – отношение – всегда предполагает множество предметов, ибо является моментом взаимосвязи.

Рассматривая диалектику связи «свойства и отношения», с нашей точки зрения, следует признать иерархичность, «многослойность» этой связи, а также онтологическую первичность свойства над отношением. К. Маркс был прав, когда писал, что «свойства данной вещи не возникают из её отношения к другим вещам, а лишь обнаруживаются в таком отношении».^[82]

Мораль, с одной стороны, неразрывно связана с определённой «материей», с реальным бытием, с жизнью, в отвлечении от чего она может существовать лишь как реальность сознания, как специфическая его форма. В этом, собственно, и состоит отмеченная М. Шелером интенциональность морали, который, однако, думается, неверно связывал подобную интенциональность лишь с личностной, субъективной интенциональностью, что является чрезмерным ограничением данного объективного свойства моральных ценностей. С другой стороны, и объект также нельзя всецело отделить от его нравственных качеств. Эта органическая связь моральной ценности и её вещного субстрата отмечалась и ранее, в частности, мы находим это положение у Спинозы, французских просветителей, Гегеля, Вл.С. Соловьёва и др.

Несомненно, что для развития этики огромное значение имело учение Канта об автономии морали как «несводимости» её к природным или социальным феноменам, ставшее методологическим принципом познания морали как самостоятельного, специфического явления. Мораль, действительно, не может быть редуцирована «без остатка» к иным явлениям, в том числе и к «материальным носителям» моральных качеств. В то же время мораль ни в коей мере не имеет той «потусторонней», абсолютно независимой от материального мира трансцендентальности, которая связывается с учением Канта об автономии морали, мораль органично связана с миром материальным, являясь его своеобразной формой, значимостью.

Объект ^[83] также нельзя отделить от его морального эпифеномена, качества – моральной ценности, равно как нельзя и отождествлять его с той или иной конкретной моральной ценностью и совершать правильно подвергнутую критике Муром «натуралистическую ошибку». Верно, что моральное благо характеризует определённое материальное благосостояние, но не верно, что материальное благосостояние и есть моральное благо как ценность. И это станет очевидным при анализе прочих свойств моральных ценностей.