Трудового действия: феномен

ВРАБАТЫВАЕМОСТИ В ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ]¹

Личностный поступок необходим тогда, когда в ходе решения челове­ком собственных повседневных проблем происходит непредсказуемая (вне­запная) катастрофа — утрата понимания этих проблем (и реальности в це­лом), которая прекращает процесс их решения, делает его невозможным. <...>

Вот возвращается из-за границы на Родину с одним только узелком последний в роде князь Мышкин. Еще не зная о богатом своем наследстве, он собирается же чем-то жить, что-то делать. «Трудиться как-нибудь хотел», — отвечает он на вопрос опытного человека, а тот, подивившись («О, да вы фи­лософ»), продолжает спрашивать. Действительно, понимает ли князь, что та­кое труд? «А впрочем... знаете за собой таланты, способности, хотя бы неко­торые, то есть из тех, которые насущный хлеб дают?» И князь показывает на пробу свое блестящее умение каллиграфического письма (для психиатра — эпилептоидная черта, подаренная князю автором вместе с собственной болез­нью) так, что бывалый человек поражен: «Да вы, батюшка, не просто каллиг­раф, вы артист, а?»². Не просто каллиграф, но Мастер.

«Все мы вышли из гоголевской " Шинели"», — сказал когда-то Ф.М.Достоевский. Маленький герой петербургской повести тоже был кал­лиграф, писарь. «Служил он в некоем департаменте, — замечает А.Н.Ле­онтьев в своей последней, но и проспективной книге, — чиновником для переписывания казенных бумаг, и виделся ему в этом занятии целый раз­нообразный и притягательный мир. Окончив работу, Акакий Акакиевич тотчас шел домой <...> и принимался переписывать бумаги, которые он принес домой, если же таковых не случалось, то снимал копии нарочно,

' Петухов ВВ. Природа и культура. М.: Тривола, 1996. С. 98—102.

² Достоевский ФМ. Идиот // Поли. собр. соч.: В 30 т. Л.: Наука, 1973. Т.8. С. 24, 30.

33 Зак. 2652

514 Тема 6. Строение индивидуальной деятельности человека

для себя, для собственного удовольствия»¹. Ученый как бы предчувство­вал, что сегодня подобные состояния будут называть аутотелическими (самоцельными), характеризующими состояние врабатываемости, вовле­ченности в деятельность², но подытожил сухо: «Произошел сдвиг одного из главных мотивов на обычно совершенно безличные операции, которые в силу этого превратились в самостоятельную деятельность, в этом каче­стве они и выступили как характеризующие личность»³. Мы же, восполь­зовавшись этим замечанием как подсказкой (в гештальпсихологическом смысле), продолжим, что подлинно трудовая операция не может быть без­личностной, поскольку в ней, как в капле воды океан, представлена внут­ренняя мотивация деятельности. Точнее, деятельность направляется мотивом, раскрывается в целях составляющих ее действий и может быть исследована даже на уровне отдельных конкретных операций.

Действительно, по характеру работы вообще, особенно в экстремальных условиях, можно определись наличие и понимание внутренней мотивации: трудится человек ради процесса (т.е. собственно трудится) или нет. Что же все-таки делать, если жизненные планы неожиданно рухнули и человек, сам невиновный, оказался на каторге, да не в прошлом, а уже в нынешнем веке? Независимо от обстоятельств сохранять себя в профессии, не имеющей здесь собственного смысла, но в принципе дающей насущный хлеб.

Следующий пример мы берегли для окончания статьи, где появятся красивые фразы вроде: Развитие личности есть полет культурного пред­мета... А приведем сейчас, в начале. Иван Денисович Шухов, зэк Щ-854 (из которого вышел для нас другой великий русский писатель), мастер-каменщик, в середине дня (так уж случилось) приступает к своей профес­сиональной работе на новом, еще не известном ему месте.

Планирование действия требует полной концентрации внимания на его цели — представлении о результате, который должен быть достигнут. «И не видел больше Шухов ни озора дальнего, где солнце блеснило по сне­гу, ни как по зоне разбредались работяги. <...> Шухов видел только стену свою — от развязки слева, где кладка поднималась ступеньками выше по­яса, и направо до угла, где сходилась его стена и Кильгасова». Распределе­ние рабочих обязанностей и выполнение привычной автоматической опера­ции не мешают сознательному проникновению в предметное содержание действия, вплоть до аффективного сопричастия с ним. «Он указал Сеньке, где тому снимать лед, и сам ретиво рубил его то обухом, то лезвием <...> Работу эту он правил лихо, но вовсе не думая. А думка его и глаза его вы-чуивали из-подо льда саму стену <...> Стену в этом месте прежде клал

' Леонтьев АЛ. Деятельность. Сознание. Личность. М.: Политиздат, 1977. С. 184.

² См. об этом: Дормашев ЮМ., Романов ВЛ. /7сихология внимания. М.: Тривола,
1999. С. 245—252.

³ Леонтьев АЛ. Цит. соч. С. 184—185.

Петухов В.В. [Планирование и исполнение трудового действия...] 515

неизвестный ему каменщик, <...> а теперь Шухов обвыкал со стеной, как со своей». Как бы объединяя состоявшееся прошлое с необходимым буду­щим, происходит детальный учет пространственно-временных условий про­цесса труда: «Вот тут — провалина, ее спрямить за один ряд нельзя, придет­ся ряда за три, всякий раз подбавляя раствора потолще. Вот тут наружу стена пузом выдалась — это спрямить ряда за два», — а затем и нехитрый расчет социальных условий, допускающий облегчение доли своего напарни­ка за счет других: «И разделил он стену невидимой метой — до коих сам будет класть от левой ступенчатой развязки и от коих Сенька направо до Кильгаса. Там, на углу, рассчитал он, Кильгас не удержится, за Сеньку ма­лость положит, вот ему и легче будет»¹.

Подробно описано поначалу, как захватывает Шухов мастерком ды­мящийся раствор, как бросает его ровно под шлакоблок, как аккуратно шлепает каждый из них на место, где тот лечь хочет (ведь шлакоблоки раз­ные, не один в один), подравнивает, боком мастерка подбивает — «пошла ра­бота», все быстрей и быстрей, мороза не заметно... «Оглянулся Шухов. Да, солнышко на заходе. <...> А разогнались, лучше не надо. Теперь уж пятый [ряд] начали — пятый и кончить. Подровнять. <...> А там ящик [раство­ра] новый только заделан! Теперь — класть, выхода нет: если ящика не выб­рать, завтра <...> раствор окаменеет, его киркой не выколупнешь. — Ну не удай, братцы! — Шухов кличет». Несколько «лишних» носилок раствора в конце дня — вот изменение условий, когда продолжение трудового процес­са становится испытанием, а его завершение — состоянием «потока», вра-батываемости в деятельность со всеми его характеристиками.

«Быстро — хорошо не бывает. Сейчас, как все за быстротой погнались, Шухов уж не гонит, а стену доглядает». Таково единство действия с его созна-ванием. «Сеньку налево перетолкнул, сам — направо, к главному углу. <...> А оттуда, с угла — глядь, у Сеньки вроде прогибчик получается. К Сеньке кинулся, двумя кирпичами направил.<...> Подносчики, подбросчи-ки — все убегли вниз, в растворную, делать им больше тут нечего». Здесь и сейчас, в самоцельном трудовом процессе обретает спокойную силу, как креп­нет в вере, маленький человек, чует, что и с бригадиром своей работой сравнял­ся. «Смеется бригадир: — Ну как тебя на свободу отпускать? Без тебя ж тюрь­ма плакать будет! — Смеется и Шухов. Кладет». Уже свободен он — в чувстве уверенности в себе, полного контроля с немедленными обратными связями, когда в сознании остаются лишь результаты конкретных операций, и — в по­нимании внутренней мотивации собственной деятельности. «Шлеп раствор! Шлеп шлакоблок! Притиснули. Проверили. Раствор. Шлакоблок. Раствор. Шлакоблок... Кажется, и бригадир велел — раствору не жалеть, за стенку его — и побегли. Но так устроен Шухов по-дурацкому, и за восемь лет лагерей ни­как его отучить не могут: всякую вещь и труд всякий жалеет он, чтоб зря не

¹ Солженицын А.И. Один день Ивана Денисовича // Роман-газета. 1963. № 1. С. 25.

516 Тема 6. Строение индивидуальной деятельности человека

гинули. Раствор! Шлакоблок! Раствор! Шлакоблок! — Кончили <...>! — Сень­ка кричит. — Аида!» Достойное окончание работы близко самовознагражде­нию, чувственному наслаждению, в котором Мастер точен и сдержан. «А Шу­хов, хоть там его сейчас конвой псами трави, отбежал по площадке назад, глянул. Ничего. Теперь подбежал — и через стенку, слева, справа. Эх, глаз — ватерпас! Ровно! Еще рука не старится».

Но не все еще: главная особенность деятельности человека есть сохра­нение культурных средств — орудий труда. «— Беги, я сейчас! — Шухов машет. А сам — в растворную. Мастерка так просто бросить нельзя. <...> Заначить, так заначить. В растворной все печи погашены. Темно. Страшно. Не то страшно, что темно, а что ушли все, недосчитаются его одного на вахте, и бить будет конвой. А все ж зырь-зырь, довидел камень здоровый в углу, отвалил его, под него мастерок подсунул и накрыл. Порядок!»¹

¹ См. Солженицын А.И. Цит. соч. С. 28—30.

Кольцевая регуляция и уровни построения движений