Этика гуманистическая и этика авторитарная

Если мы, в противоположность этическому релятивизму, не отказы­ваемся от поиска объективно значимых норм поведения, то какие крите­рии этих норм мы можем найти? Тип критериев зависит от этической системы, нормы которой мы изучаем. Так, критерии авторитарной этики в корне противоположны критериям гуманистической этики.

В авторитарной этике власть определяет, что хорошо для человека, и устанавливает законы и нормы его поведения. В гуманистической эти­ке человек сам является и законодателем и исполнителем норм, их фор­мальным источником или регулятивной силой, и их содержанием.

Употребление термина «авторитарный» вызывает необходимость уточнить смысл понятия авторитета. С этим понятием связано много не­доразумений из-за того, что мы часто альтернативно противопоставляем диктаторский, или иррациональный, авторитет отсутствию всякого авто­ритета. Такая альтернатива ошибочна. Действительная проблема заклю­чается в том, с какого рода авторитетом мы могли бы иметь дело. Гово­ря об авторитете, какой из двух мы имеем в виду: рациональный или иррациональный? Источник рационального авторитета — компетент­ность. Человек, авторитет которого основан на уважении, всегда действу­ет компетентно в выполнении обязанностей, возложенных на него людь­ми. И ему не надо ни запугивать людей, ни вызывать их признательность с помощью каких-то неординарных качеств; постольку, поскольку он ока­зывает им компетентное содействие, его авторитет базируется на рацио­нальной почве, а не на эксплуатации, и не требует иррационального благо­говения. Рациональный авторитет не только допускает, но требует оценкк

¹ Time and Eternity. A Jewish Reader. N. Y., 1946.

Фромм Э. Психоанализ и этика 217

и критики со стороны подчиняющихся ему; он всегда временен, его при­емлемость зависит от его действенности. Источник же иррационального авторитета — власть над людьми. Эта власть может быть физической или духовной, абсолютной или относительной, обусловленной тревогой и беспомощностью подчиняющегося ей человека. Сила и страх — вот те подпорки, на которых строится иррациональный авторитет. Критика ав­торитета в данном случае не только недопустима, но попросту запреще­на. Рациональный авторитет основан на равенстве лица, облеченного вла­стью, и подчиненных, которые отличаются между собой только степенью знаний или мастерства в определенной области. Иррациональный авто­ритет по самой своей природе основан на неравенстве, включающем и неравенство ценностей. Термин «иррациональная этика» применяется в случае иррационального авторитета, следуя современному употреблению термина «авторитарный» в качестве синонима тоталитарной и антидемо­кратической системы. Читатель скоро увидит, что гуманистическая эти­ка не несовместима с рациональным авторитетом.

Авторитарную этику можно отличить от гуманистической по двум критериям: один из них — формальный, другой — содержательный. Рас­сматриваемая формально, авторитарная этика не признает за человеком способности познать добро и зло. Нормы, заданные авторитетом, всегда превалируют над индивидуальными. Такая система основана не на зна­нии и разуме, а на осознании субъектом своей слабости и зависимости от авторитета и благоговении перед ним; подчинение авторитету происходит в результате применения последним неограниченной власти; его решения не могут и не должны подвергаться сомнению. Рассматриваемая же со­держательно, авторитарная этика отвечает на вопрос о смысле добра и зла с точки зрения интересов власти, а не интересов индивидов; она по суще­ству эксплуатативна, несмотря даже на то, что индивиды могут извлекать из нее значительные для себя выгоды, как в плане психического, так и ма­териального благополучия.

И формальный и содержательный аспекты авторитарной этики хо­рошо видны в генезисе этических суждений у ребенка и в нерефлексиро-ванных ценностных суждениях у взрослых. Основания нашей способно­сти отличать добро и зло закладываются в детстве: сначала по поводу физиологических функций, а затем и относительно более сложных вопро­сов поведения. Прежде чем ребенок научится разумному различению до­бра и зла, у него вырабатывается чувство хорошего и плохого. Его цен­ностные суждения формируются в результате дружественных или недружественных ответов на его поведение людей, играющих первосте­пенную роль в его жизни. При понимании полной зависимости ребенка от заботы и любви взрослого не вызывает удивления тот факт, что выра­жение одобрения или неодобрения на лице матери является достаточным, чтобы «научить» ребенка отличать хорошее от дурного. В школе и в об­ществе действуют подобные же факторы. «Хорошо» то, за что хвалят;

218 Тема 3. Человек как субъект деятельности

«плохо» то, за что сердятся или наказывают либо официальные власти, либо большинство друзей. В самом деле, страх перед неодобрением и же­лание поощрения являются самой мощной или даже единственной моти­вацией для морального суждения. Это сильное эмоциональное давление не дает возможности ребенку, а затем и взрослому критически усомнить­ся: благо ли на самом деле то, что провозглашается как добро, для него самого или для авторитета. Возможные в данном случае альтернативы станут очевидными, если мы рассмотрим оценочные суждения, относя­щиеся к разным вещам. Если я говорю, что этот автомобиль «лучше» то­го, то самоочевидно, что «лучший» автомобиль значит лучше служащий мне, чем другой; здесь хорошее и плохое подразумевает полезность для меня той или иной вещи. Если хозяин считает свою собаку «хорошей», то он имеет в виду те качества собаки, которые удовлетворяют его. Ска­жем, она может быть хорошей сторожевой, охотничьей или ласковой соба­кой. Вещь называется хорошей, если она хороша для человека, который пользуется ею. Тот же самый критерий применим и к человеку. Хозя­ин считает работника хорошим, если он полезен ему. Учитель называет ученика хорошим, если он не мешает на уроках, послушен, почитает его. Так же и ребенка называют хорошим, если он послушен. Но ребенок мо­жет быть и шалунишкой, и обманщиком, однако если он угождает своим родителям, подчиняясь их воле, то он «хороший», тогда как «плохой» — это тот, кто своеволен, имеет собственные интересы, неугодные родителям.

Очевидно, что формальный и содержательный аспекты авторитарной этики неразделимы. Если бы власть не желала эксплуатировать подчи­ненных, не было бы необходимости управлять на основе страха и эмоцио­нального подавления; она могла бы поощрять рациональность суждений и критицизм — но в таком случае рисковала бы обнаружить себя неком­петентной. Именно потому, что интересы власти поставлены на карту, она предписывает послушание как главную добродетель, а непослушание как главный грех. Самым непростительным грехом с точки зрения автори­тарной этики является бунт, подвергающий сомнению право авторитета устанавливать нормы и его главную догму, что эти нормы создаются имен­но в интересах народа. Но даже если человек согрешил, он может вернуть себе доброе имя ценой признания вины и принятия наказания, как сви­детельство признания превосходства и власти авторитета над собой.

Ветхий завет, рассказывая о начале человеческой истории, приводит пример авторитарной этики. Грех Адама и Евы нельзя объяснить, исходя из одних только их действий. То, что они вкусили от древа познания добра и зла, не было злом само по себе. В сущности и иудейская и христианская ре­лигии согласны в том, что способность различать добро и зло — это осново­полагающая добродетель. Грехом было непослушание, вызов авторитету Бога, который испугался, что человек, «став одним из Нас, познав суть доб­ра и зла», сможет «вкусить также и от древа жизни и жить вечно».

Фромм Э. Психоанализ и этика 219

В гуманистической этике, так же как и в авторитарной, можно выде­лить формальный и содержательный критерии. Формальный базируется на принципе, что сам человек, а не отчужденная от него власть, может опреде­лять критерий добродетели и порока. Содержательный основан на принци­пе, что «добро» есть то, что является благом для человека, а «зло» — то, что вредит ему. Единственный критерий этической ценности — это благопо­лучие, благоденствие человека.

Различие между гуманистической и авторитарной этикой иллюст­рируется при подходе к трактовке слова «добродетель». Аристотель ис­пользовал термин «добродетель» для обозначения некоего «наивысшего» качества — качества деятельности, посредством которой реализуются спо­собности, свойственные человеку. Парацельс, например, употреблял поня­тие «добродетель» как синоним индивидуальных характеристик вещи, а именно, ее особенности. Камень или цветок обладают каждый своей доб­родетелью, своей комбинацией присущих им качеств. Аналогично и доб­родетель человека — это определенное множество качеств, характеризую­щих человека как вид, добродетель же каждого отдельного человека — это его уникальная индивидуальность. Он «добродетелен», если реализо­вал свою «добродетель». В противоположном смысле понятие «доброде­тель» употребляется в авторитарной этике. Там добродетель означает са­моотречение и послушание, подавление индивидуальности, а не ее полную реализацию.

Гуманистическая этика антропоцентрична. Разумеется, не в том смыс­ле, что человек — центр вселенной, а в том, что его ценностные, равно как и всякие другие, суждения и даже его восприятия коренятся в особеннос­тях его существования и значимы только в их свете. Поистине человек — «мера всех вещей». Гуманистический принцип заключается в том, что нет ничего более высокого и более достойного, чем человеческая жизнь. На это обычно возражали, говоря, что сущность морального поведения в том и состоит, чтобы соотноситься с тем, что трансцендентно человеку, а от­сюда, что система, которая признает исключительно человека и его инте­ресы, не может быть по-настоящему нравственной, так как человек в этой системе стал бы просто изолированной и эгоистической личностью.

Этот аргумент, обычно приводящийся для того, чтобы опровергнуть человеческую способность — и право — постулировать и оценивать нор­мы, действенные для его жизни, базируется на ошибке, ибо принцип «доб­ро есть то, что хорошо для человека» вовсе не полагает суть природы че­ловека в том, что эгоизм и изолированность для него благо. Этот принцип не означает, что человеческие цели могут быть осуществлены в государ­стве, изолированном от всего мира. Напротив, сторонники гуманистиче­ской этики были убеждены, что одной из характерных особенностей че­ловека является то, что он может реализовать себя и найти свое счастье только в связи с другими людьми, в солидарности с ними. При этом лю­бовь к ближнему не трансцендентный по отношению к человеку фено-

220 Тема 3. Человек как субъект деятельности

мен, а его врожденное качество, которое он способен излучать. Любовь не есть некая высшая сила, нисходящая на человека, или налагаемая на не­го обязанность; она его собственная сила, связывающая его с миром, кото­рый тем самым становится подлинно его миром.