Томский государственный педагогический университет

В.П. Бойко

К вопросу о формировании купеческих капиталов в обрабатывающей промышленности Западной Сибири (конец XVIII–XIX в.)

До недавнего времени история промышленности России и отдельных ее регионов была в центре внимания советской исторической науки, хотя интерес к этой проблеме возник еще в дореволюционный период. Например, известный сибирский историк П.А. Словцов отмечал низкий уровень развития сибирской промышленности и главной причиной такого «запустения» считал отсутствие здесь подготовленных кадров и медленность оборота вложенных сюда капиталов[1]. По мнению известного публициста середины XIX в. И. Завалишина, главной причиной отставания Сибири в промышленном развитии являлся низкий уровень образования и культуры сибирского населения[2]. Мнение названных авторов во многом разделяла сибирская администрация, которая определяла основные причины отставания обрабатывающей промышленности от других отраслей хозяйства следующим образом: «Промышленность не могла привлекать капиталы главным образом в силу того, что здесь нельзя ожидать скорых и значительных барышей, как от торговых оборотов или от золотого промысла»[3]. Подобная точка зрения стала «проходной темой» в трудах многих историков, экономистов и публицистов как дореволюционного периода, так и в первые десятилетия советской власти (см., например, ряд статей в «Сибирской советской энциклопедии»). Обоснование ее было сделано на основе элементарного силлогизма: если промышленность Сибири была ничтожна по своим объемам и значению, то изучать ее нет особой необходимости. В советское время сюда добавился еще и идеологический принцип, обоснованный тем, что раньше в Сибири господствовала «самая настоящая дикость», которую новый строй блестяще преодолевает.

В настоящее время интерес к проблемам промышленности, в том числе и обрабатывающей, не отличается активностью и позитивным настроем. Мы связываем этот феномен не только с постиндустриальным этапом развития страны, но и с особенностями формирования современного отечественного капитала, который стремился и стремится к сверхприбылям через присвоение национальных богатств самыми грубыми и быстрыми способами. Время кооперативов и малых предприятий было в стране мгновением, которое промелькнуло, не оставив заметного следа ни в экономике, ни в сознании общества и ее отдельных представителей. В связи с этим не было сделано социального заказа на анализ истоков региональной промышленности, причин ее успехов и неудач, хотя в свое время вышло немало трудов по истории промышленности, ее движущих сил и перспектив.

Одним из первых историков, кто затронул в своих трудах проблемы обрабатывающей промышленности Сибири, применяя эффективные для того времени марксистские методы исследования, был Д.И. Копылов. В ряде статей он показал объемы и уровень развития сибирской обрабатывающей промышленности в конце XVIII – первой трети XIX вв., выявил основные районы ее размещения, её техническую оснащенность, применение здесь наемного и принудительного труда. Заслугой Д.И. Копылова можно считать характеристику кожевенной промышленности как градообразующей составляющей г. Тюмени, определение роли обрабатывающей промышленности в других городах и местностях Западной Сибири[4]. Как прекрасный знаток истории Сибири, он не мог пройти мимо выдающихся людей в этой отрасли, хотя это и противоречило официальной позиции в отношении буржуазии. Например, он сделал содержательные очерки некоторых купеческих династий, среди которых выделялась династия Корнильевых. Истоки ее капиталов автор видит в приближенности родоначальника династии Якова Григорьевича (крещенного калмыка) к сибирскому генерал-губернатору М.П. Гагарину, известному мздоимцу, после казни которого дела Я.Г. Корнильева пошли резко в гору. Его потомки стали крупнейшими предпринимателями Сибири XVIII – начала XIX вв., слыли большими оригиналами и местными меценатами, основателями и владельцами типографии, где выходил один из первых в России и первый в Сибири журнал «Иртыш, впадающий в Иппокрену». Видимо, неслучайно из их рода (по материнской линии) вышел великий русский ученый и общественный деятель Д.И. Менделеев[5].

Выдающийся вклад в изучение обрабатывающей промышленности Сибири и Дальнего Востока внес Г.Х. Рабинович, который посвятил этой проблеме отдельные статьи, часть своей монографии и направил на ее решения усилия своих учеников. Ценность и новаторство его работ заключаются в широком охвате территории исследования, которая включала в себя не только всю Сибирь, но и Дальний Восток, аналогичные явления на Урале и в Европейской России, рассматривание изучаемых процессов на основе богатого и оригинального фактического материала, включение сибирских процессов в контекст российской и мировой истории[6]. Сильной стороной трудов Г.Х. Рабиновича следует признать и показ изучаемых явлений в динамике, с выделением при этом особенностей промышленного производства в конце XIX в., в первое десятилетие XX в., в предвоенный и военный периоды российской истории, хотя они и были объединены тогда в эпоху империализма. Выводы, к которым пришел в своих трудах Г.Х. Рабинович, по форме были в русле марксистского учения о промышленном перевороте, закономерной монополизации капитала, «зловредной» сути российской буржуазии, но серьезное исследование предпринимательства как позитивного фактора социально-экономического развития страны и отдельных ее регионов началось в Сибири именно с его трудов, значение которых еще до конца не оценено.

Созданная Г.Х. Рабиновичем научная школа получила свое дальнейшее воплощение в творческой деятельности В.А. Скубневского. В соавторстве они опубликовали несколько работ по истории сибирской буржуазии и ее роли в развитии региональной обрабатывающей промышленности[7]. В дальнейшем В.А. Скубневский сосредоточил свои усилия на изучении истории рабочего класса в обрабатывающей промышленности Сибири[8], но после выхода первого тома фундаментального коллективного труда «История рабочего класса Сибири» (Новосибирск, 1982) и трехтомной «Хроники рабочего движения в Сибири», созданных с его участием, эта тема была практически полностью «закрыта» для дальнейших исследований. Свою роль, конечно, сыграла кардинально изменившаяся социально-политическая ситуация в стране, но в ближайшей перспективе рабочее движение и его результаты вряд ли привлекут такое внимание исследователей, которое наблюдалось прежде.

Естественным и плодотворным был после этого переход В.А. Скубневского к изучению широкого спектра проблем социальной истории, включающего историю купечества, предпринимательства, отдельных отраслей хозяйства и персоналий делового мира, прошлое населенных пунктов и городов Сибири и многого другого, что попадало в поле зрения этого плодовитого (около 400 работ), но в то же самое время глубокого, тонкого и оригинального историка. Ряд крупных работ написан им в соавторстве, и его вклад в них не номинален, как это часто бывает, не дополняет текст его более молодых коллег, но составляет основу их совместных трудов, придает им академичность и убедительность. Это касается как проблем истории обрабатывающей промышленности, так и более общих вопросов сибирской истории[9].

Если В.А. Скубневского можно, на наш взгляд, отнести отчасти к соратникам Г.Х. Рабиновича, то В.Н. Разгон относится скорее к его первым (по старшинству и результатам) ученикам. При характеристике сибирской обрабатывающей промышленности дореформенного периода он выделяет два основных пути генезиса и эволюции в них капиталов. Первый подразумевал перерастание собственника мелкого кустарного производства во владельца капиталистически организованного предприятия (кожевенное, свечное, мыловаренное производство). Второй путь предполагал внедрение торгового капитала в промышленное производство, его постепенное перерастание в промышленный капитал и получил наибольшее распространение в тех отраслях обрабатывающей промышленности, которые развивались преимущественно в форме крупных мануфактур (бумажная, стекольная, текстильная, винокуренная отрасли)[10]. Оба пути развития сибирской обрабатывающей промышленности в XVIII – первой половине XIX в. подтверждены и проиллюстрированы В.Н. Разгоном достаточно большим и оригинальным фактическим материалом, а его выводы вполне убедительны и современны. В реальной предпринимательской практике и сознании купечества указанного периода все более утверждался взгляд на промышленное дело как на долговременное потомственное занятие. Значительная часть предприятий, создаваемых купцами в обрабатывающих отраслях промышленности, предназначалась для обслуживания их торговых интересов. Само участие купцов в промышленном предпринимательстве носило во многом спорадический характер, а организованные ими предприятия отличались низким уровнем технической оснащенности[11].

Внесли серьезный вклад в изучение рассматриваемой проблематики и не остались без внимания научных кругов работы Б.К Андрющенко, Г.А. Бочановой, М.А. Барсуковой, А.М. Мариупольского и некоторых других авторов, которые подводили итоги изучения обрабатывающей промышленности в XX в., дали её общую и отраслевую характеристику в пореформенный период в русле, прежде всего, марксистской теории, сделали оценку её эффективности и наметили перспективы развития[12]. На первый взгляд, складывается мнение, что история обрабатывающей промышленности достаточно полно изучена, и тема не имеет исследовательской перспективы, но это далеко не так.

Горизонты исследовательских проблем нашего прошлого могут существенно расширить применение современных методов исследования, привлечение ранее неизвестных источников информации, знание и эффективное использование достижений предшественников в изучаемой отрасли исторических знаний. Весьма продуктивным, на наш взгляд, может быть анализ истории обрабатывающей промышленности Сибири не только с точки зрения размещения предприятий на территории региона (географический фактор), оценки эффективности их работы (экономический фактор), но и с позиций психологической, ментальной и в целом социокультурной характеристики объекта исследования. Например, причинами возникновения и развития кожевенной промышленности в ряде сибирских городов являлось их удачное расположение между рынками сырья и сбыта продукции, обеспечение отрасли техническими и рабочими кадрами, конъюнктурой рынка и т.д. Владелец предприятия по обработке животноводческого сырья должен был предусмотреть «безотходную» технологию его переработки и пути последующей реализации произведенной продукции. Сибирский купец, как правило, учитывал традиции, господствовавшие в том месте, где он открывал свое дело. В этой связи отметим, что кожевенная промышленность была сферой, куда активно внедрялся и эффективно действовал старообрядческий капитал. Старообрядцы не могли напрямую выполнять государственные подряды и поставки, избегали торговать некоторыми «греховными», с их точки зрения, товарами (водка, вина, кофе, сначала даже чай, табак и др.) и предпочтение отдавали традиционным отраслям предпринимательства, прежде всего промышленному производству. Кроме этого, важным стимулом в открытии предприятий по выпуску свечей, мыла, разных сортов кож был престиж имени или фирмы. В связи с более тесными связями кожевенного производства с торговлей, большим вложением сюда капиталов, более явным проявлением указанных выше особенностей рассмотрим эту отрасль подробнее.

В конце XVIII в. лидирующие позиции в кожевенном деле всей Сибири принадлежали Тюмени. Тюменские купцы занимались кожевенным промыслом в силу близости степной зоны юга Западной Сибири, где успешно занимались кочевым скотоводством коренное население. Русское население также имело большое количество скота и лошадей. Сбыт произведенной продукции осуществлялся на горных заводах Урала, на местных ярмарках, большие партии выделанных кож закупали торговцы чаем, которые использовали эти кожи в качестве упаковочного материала.

Подавляющее большинство владельцев кожевен принадлежало к «старой вере», и работа в этой отрасли стала не только семейной, но и фамильной традицией. В 1791 г. к ним относились купцы второй гильдии П.М. Башарин с четырьмя сыновьями и 60-летний С.И. Прасолов тоже с четырьмя сыновьями, которые имели по несколько кожевенных предприятий. Среди купцов третьей гильдии выделялись 5 представителей рода Решетниковых, в семьях которых насчитывалось 27 членов, 2 многочисленных семьи старообрядцев Барашковых, семьи И.Д. Тонких, А.К. Щетинина и других[13]. Косвенными доказательствами принадлежности названных предпринимателей к старой вере являются многодетность и принадлежность к неразделенной большой патриархальной семье. Такая семья на некоторое время обеспечивала предприятие фактически бесплатной рабочей силой, здесь происходили обучение детей навыкам коммерции и производства, включение их в торгово-промышленную деятельность с раннего возраста.

Аналогичные обстоятельства были главными причинами развития кожевенного промысла в окружном городе Тара. Здесь кожевенные заводы принадлежали купцам Нерпиным, Д.А. Пяткову, А.А. Носкову и некоторым другим. Во второй половине XIX в. кожевенным производством здесь занимались уже другие купцы: А.Ф. Айтыкин, Н. Лоскутов, А. Медведчиков, Н. Машинский, А. Верещагина и некоторые другие. Предприятия были небольшие, техника достаточно примитивная, производительность низкая – 1, 5–2 тыс. кож в год[14]. В то же время, нельзя упрощать производственные процессы, которые требовали не только сырья (кож), но и различных материалов. Например, в описании кожевенного завода коммерции советницы К.Ф. Нерпиной упоминается, что завод располагался в трех деревянных корпусах, рабочих нанималось 15–20 чел. и выделывалось 2, 5 тыс. кож. Для их обработки закупалось 7 пуд. рыбьего жира, 175 пуд. осиновой золы, 275 куб. саженей дров, 1450 пуд. извести, а также много пудов ржаной муки, соли, талового корья и других средств очистки и обработки кож[15]. Технология отрасли была традиционна, но, как это всегда бывает, у одних качество продукции было много выше, чем у остальных, что обеспечивало лучший сбыт и добрую славу производителям. Заказы на различные материалы давали возможность окрестным крестьянам заниматься промыслами по их заготовке и транспортировке на заводские дворы, а также получать дополнительный доход, сдавая кожи забитого ими скота.

В дореформенном Томске ведущее место в обрабатывающей промышленности занимало также кожевенное производство. Довольно крупные предприятия по обработке кож открыли томские купцы Михаил Шумилов (представитель старинного старообрядческого рода) и Иван Серебренников, специализировавшиеся на производстве кож только для упаковки чая. Томские мещане Федор Кудрин, Андрей Сидоров, Афанасий Круглыхин, Алексей Колмогоров, Николай Кокшаров, Алексей Еренев и Яков Кутлин имели более широкий ассортимент своих изделий, обеспечивая подошвенной, яловой и хромовой кожей сапожников, сыромятной и черной юфтевой – шорников и экипажников, производя, конечно, кожу для упаковки тюков с чаем[16]. Из числа этих мещан вышло несколько известных в Томске купцов.

Дела самого крупного в дореформенном Томске кожевенного заводчика М.И. Шумилова, совмещавшего торговлю с промыслами, шли неплохо. С 1819 по 1824 г. он числился в купцах третьей гильдии, с 1824 по 1839 г. – во второй, а затем перешел в первую купеческую гильдию с представлением в 1841 г. вместе с супругой к званию потомственных почетных граждан. В 1840-е годы завод Шумилова обрабатывал 5 тыс. кож и имел оборот 17500 тыс. руб. сер. В 1854 г. обороты его завода расширились и на нем выделывалось около 8 тыс. кож[17].

Особое место в кожевенном производстве Томска занимал завод почетного гражданина Степана Сосулина. В середине XIX в. на нем обрабатывалось 3 тыс. кож на сумму 10270 руб. сер., причем ассортимент и качество продукции здесь были выше, чем на остальных предприятиях подобного рода. То же самое можно сказать о мыловаренном и салотопенном заводах Сосулина[18]. Откупа, а потом и золотопромышленность, давали средства для более совершенного производства и найма квалифицированных мастеров, что тешило самолюбие их владельца и являлось, как и в других случаях, одной из причин появления в Западной Сибири целых хозяйственных комплексов местных «олигархов», где все должно было быть самым лучшим.

Во второй половине XIX в. ведущее место в кожевенной промышленности Сибири продолжала занимать Тюмень. Здесь сложились целые купеческие династии, которые передавали свой бизнес из поколения в поколение. Крупнейшими из них были Решетниковы, Колмогоровы, Кочневы и другие[19]. Отличительной чертой тюменской кожевенной промышленности было не только следование патриархальным традициям, во многом связанным со старообрядчеством, но и внедрение машинного производства (паровых двигателей для барабанных промывательных машин и насосов), применение передовых технологий, рекламы и выставок для утверждения на сибирском и российском рынках.

Аналогичные процессы наблюдались и в Томске. Наследник А.Л. Еренева расширил и модернизировал производство, и в 1890-е гг. завод, существовавший с 1823 г., выделывал 9 тыс. кож на сумму 36 тыс. руб. при 20 рабочих. Заведение И.А. Еренева, известного томского благотворителя, при гораздо меньшем числе работников действовало столь же э ффективно, сколько более крупные предприятия купцов П.А. Бронникова (70 рабочих, 48 тыс. руб. оборота) и Я.А. Пермитина (40 рабочих и 38 тыс. руб. оборота). Полученное по наследству кожевенное предприятие Я.Е. Ульянова было сравнительно небольшим (1, 5 тыс. кож на 8 тыс. руб. при 12 рабочих) и являлось дополнением к основному занятию этого купца – торговле[20].

Надо сказать, что капиталы в сибирском кожевенном производстве составлялись не только за счет организаторских, коммерческих и производственных талантов владельцев предприятий. Нужно было иметь многолетнюю привычку к атмосфере, которая окружала это производство в прямом и переносном значении этого слова. С детства нужно было вникать в тонкости кожевенного дела, знать поставщиков сырья и скупщиков продукции, привыкать верно оценивать товар с первого взгляда или прикосновения («на ощупь»), его вида и запаха. Между тем воздух в производственных помещениях, как отмечалось в газете, «наполнен парами и миазмами до такой степени, что возбуждает тошноту и положительно невыносим для непривычного человека»[21]. Города, где были такие производства, имели свои особенности, и одна из них – образ купца-прасола, купца традиционного типа, который охотно внедрял новшества в производство, но туго шел на изменение своего образа жизни и бытового уклада.

Другой особенностью формирования капиталов в кожевенной промышленности следует считать то обстоятельство, что здесь не произошло отделения торгового капитала от промышленного, и поэтому большинство заведений возникало не как самостоятельные предприятия, а как придаток к более крупному, в большинстве случаев торговому делу. Тем не менее обладание промышленным заведением придавало купеческим капиталам устойчивость, и, как правило, купцы, торговавшие продукцией этих заведений, чаще передавали свое дело наследникам, чем купцы, занимавшиеся только торговлей.

Особое место в формировании купеческих капиталов в Западной Сибири занимала винокуренная промышленность. В дореформенный период все предприятия этой отрасли принадлежали государству, которое сдавало их в аренду откупщикам. В первой половине XIX в. винные откупа западносибирского региона обеспечивались вином в основном с Успенского казенного завода близ Тюмени, с Керевского винокуренного завода в 60 верстах от Томска и с Екатерининского казенного завода в Тарском округе Тобольской губернии.

Откупная система имела ряд особенностей, главной из которых было предоставление возможности скопить значительные капиталы всей цепочке производителей и продавцов водки. К ним относились не только сами откупщики, то есть лица, которые брали подряд по продаже вина на определенной территории в оговоренные сроки по фиксированной цене, но и их управляющие, доверенные лица, специалисты-винокуры, сидельцы в винных лавках и трактирах. Другой особенностью откупной системы была высокая степень коррумпированности этой отрасли, когда представители местной администрации смотрели на откупщиков как на «дойную корову», а те, в свою очередь, не могли представить свою деятельность в рамках закона и подписанных ими договоров. Составленные в отрасли значительные капиталы большей частью утекали в Европейскую Россию, некоторая часть оставалась в Сибири и вкладывалась в винокурение и виноторговлю, золотопромышленность и бесследно исчезала в тратах на роскошную жизнь.

В середине XIX в. была введена модернизированная система откупов – акцизно-откупные комиссионерства, и винокуренные заводы стали сдаваться в аренду или продаваться частным лицам. Например, одно из крупнейших предприятий винокуренного производства Западной Сибири – Керевский винокуренный завод – с 1854 г. арендовал губернский секретарь Булашевич, а в 1860 г. он перешел во владение томскому первой гильдии купцу Б.Л. Хотимскому. В 1864 г. на этом заводе производилось 780500 ведер спирта в полугаре на 580500 руб. при 150 рабочих, занятых в производстве[22]. Показательно, что до сдачи этого завода в аренду на нем содержалось в качестве рабочих до 850 ссыльно-каторжных, а произведенной продукции было меньше. Купцы Хотимские играли значительную роль в экономике края в 60–70-е гг. XIX в., но рискованный характер предпринимательства в избранных отраслях (винокурение и золотопромышленность), перемещение капиталов в другие регионы и укрывательство от кредиторов привели их к банкротству. В 1882 г. было объявлено о банкротстве Хотимских с распродажей их имущества как несостоятельных должников[23].

Переход от откупной продажи вина к акцизной привел к увеличению числа винокуренных заводов и, соответственно, увеличению числа купцов, занимавшихся винокурением. «Уничтожение винных откупов в Сибири, – писал сибирский публицист И. Левитов, – имело большое значение для развития винокуренного производства. Так, в 1867 г. в Сибири было 4 винокуренных завода, а в 1884 г. их стало 28, и государственный доход о т продажи вина сильно увеличился»[24].

По мнению А.М. Мариупольского, подтверждающего выводы И. Левитова, акцизная реформа не только дала блестящий результат в увеличении доходов государства от винокурения и виноторговли, но и создавала благоприятные условия для развития частной винокуренной промышленности[25].

Одним из главных стимулов расширения винокуренного производства были довольно обширный рынок сбыта продукции и самые высокие среди всех отраслей предпринимательства прибыли, что, в свою очередь, вызывало среди винозаводчиков острую конкуренцию. К.А. Колокольников, непосредственно наблюдавший этот процесс в крае, писал: «Выход в винозаводчики был весьма затруднителен. Кроме значительного капитала, необходимого на приобретение завода и необходимого для него сырья, топлива и найма рабочей силы, нужно было преодолеть традиционные бюрократические рогатки, и вдобавок с начала 80-х гг. остро чувствовалась конкуренция»[26]. По мнению К. Оланьона, хорошо знавшего экономическую ситуацию в Сибири в конце XIX в., местные винозаводчики, чтобы оградить себя от конкуренции, «устраивали небольшие синдикаты с целью поддержания цен на водку»[27]. В Сибири термин «синдикат» тогда еще не применялся, и союз винозаводчиков назывался винной стачкой. Самым распространенным приемом устранения конкурентов было резкое снижение цен на водку, а затем, оставшись монополистами, винозаводчики резко повышали цены на спиртные напитки. Первое такое соглашение было заключено между отставным чиновником А. Поклевским-Козелл, почетным гражданином М. Корчемкиным и омским купцом В. Кузнецовым. В 1865 г. они смогли сконцентрировать в своих руках более 70% всей виноторговли Тобольской губ. Позднее, в 1880-е гг., была заключена подобная стачка между томскими винозаводчиками, где, судя по всему, ведущую роль играли также отставной чиновник К.П. Платонов и его компаньонка – чиновница Е.И. Судовская[28].

Отличительными чертами предпринимательства в сфере винокурения следует считать своеобразный состав винозаводчиков, где выделялись уже названные и иные чиновники и члены их семей, которые могли обеспечить бюрократическое прикрытие деятельности своих компаний, представители крупного торгового капитала, которые сравнительно недавно переселились в Сибирь и были здесь людьми, не адаптированными к местным патриархальным нравам. В их числе были как русские купцы (братья Королевы – ростовские купцы, Вытновы – из вязниковских крестьян, А.Н. Пастухов – из крестьян Кунгурского уезда Пермской губ. и др.), так и многие представители купечества из евреев: Хотимские, Фуксманы, Бейлины, Каймановичи, Ицыксоны и др.

Методы предпринимательства в этой области были более изощренными и жесткими, требовали мобилизации всех сил и средств, в том числе и игнорирование местных традиционных нравственных устоев, что зачастую вело к конфликтам с местным обществом и даже с местными властями. Например, стачка 13 томских винокуров закончилась их судебным преследованием и осуждением на различные сроки тюремного заключения.

Развивая рыночные отношения в крае, где находились винокуренные заводы, создавая рынок, прежде всего, производимого здесь хлеба, их владельцы способствовали повышению цен на хлеб, что вызывало недовольство местного населения. Как сообщалось в отчете томского губернатора за 1880 г., «в неурожайные годы винокуренные заводы становятся истинным злом для населения, возвышая и без того высокие цены на хлеб и лишая тем бедных возможности приобретать его соразмерно своим средствам»[29]. Позднее о таком же явлении писали в «Памятной книжке Томской губернии»: «Несмотря на неурожай и повышение цен на хлеб, винокуренные заводы не только не сократили своего производства, но даже значительно его увеличили, еще более повысив цены на хлеб»[30]. Скупка хлеба сопровождалась зачастую разными приемами обмана крестьян, вынужденных продавать его перекупщикам и заводским приказчикам по ценам ниже рыночных. На винокурах и виноторговцах лежит немалая вина и за различные изощренные способы сбыта своей продукции, что вызывало массовое спаивание русского и аборигенного населения Сибири, ухудшение его физического и нравственного здоровья. Для покрытия издержек далеко не совершенного производства, в целях увеличения прибыли, в винокурении Западной Сибири использовались привычные для российской действительности методы: низкая зарплата, ненормированный рабочий день, вредные для здоровья условия труда и т.д. Тем не менее отрасль достигла определенных успехов, и большинство предприятий (13 из 20) могут быть отнесены к началу 90-х гг. XIX в. к фабрично-заводским, а их владельцы – к представителям промышленного капитала, так как большая часть их капиталов была вложена в промышленность, прежде всего, в винокурение.

Таким образом, в обрабатывающей промышленности Западной Сибири в изучаемый период наблюдался количественный рост купеческих капиталов, который привлекал в отрасль специалистов для обслуживания внедряемых в производство машин, применял новые технологии и модернизировал экономические и социальные отношения. Модернизационные процессы активно влияли на формирование у купцов новых качеств, они вынуждали их отказываться от традиционного купеческого мышления и заставляли вкладывать свои капиталы не только в торговлю, которая давала быструю, но ненадежную прибыль, но и в промышленность, которая придавала солидность и стабильность семейному делу. Эти выводы основаны на основе анализа предпринимательства в традиционной для Сибири кожевенной промышленности, где капиталы формировались преимущественно «снизу» и в винокурении, которое невозможно было без крупного первоначального «взноса» в дело, возможности обеспечить относительную безопасность своего бизнеса и достижение целей, при использовании всех доступных для себя средств.