Александр Пыжиков 9 страница

Все это стало предметом разговора на октябрьском (1957 г.) пленуме ЦК КПСС, который рассмотрел вопрос «Об улучшении партийно-политической работы в Советской Армии и Флоте». Пленум проводился в расширенном составе, в его работе приняли участие кроме членов и кандидатов в члены ЦК, членов Центральной ревизионной комиссии КПСС, командующие Военных округов, флотов, члены военных советов, а также ответственные работники Министерства обороны СССР. С докладом на пленуме выступил секретарь ЦК КПСС М. А. Суслов, в прениях приняло участие 27 человек. Осудив курс Минобороны на ослабление влияния КПСС на Вооруженные Силы СССР, участники пленума сделали вывод: Г. К. Жуков вел линию на отрыв Вооруженных Сил от партии, на ослабление партийных организаций и фактическую ликвидацию политорганов Советской Армии, на уход ее из-под контроля ЦК КПСС, на превращение Советских Вооруженных Сил в вотчину Г. К. Жукова.

На пленуме осуждение политики Г. К. Жукова происходило в контексте резкой критики и прямых нападок на министра обороны. Выступающие один за другим говорили о создании культа Г. К. Жукова, который насаждался при содействии подхалимов и угодников, приводя в подтверждение различные примеры. Говорилось, что на одной из страниц учебника-пособия для воинов Советской Армии, где рассказывалось о героизме воинов, членов партийных организаций Ленинграда в защите города и отмечалась роль К. Е. Ворошилова и А. А. Жданова, Жуков на полях написал: «Чепуха! Никакой роли Ворошилов в защите не играл, Жданов также. Оборону Ленинграда организовывал и обеспечил маршал Жуков». Говорилось о потере Жуковым элементарного чувства скромности; в доказательство приводилось свидетельство того, что Жуков поручил купить и в целях личной рекламы поставить в музей Советской Армии картину, представляющую такой вид: общий фон — горящий Берлин, Бранденбургские ворота. На этом фоне вздыбленный конь топчет знамена побежденных, а на коне величественно восседает Г. К. Жуков. Подчеркивалось сходство этой картины с известной иконой «Георгий Победоносец»[271].

Много говорилось и о произволе, преследовании офицерских и генеральских кадров со стороны министра обороны. Так, на одном из учений Жуков после десятиминутного пребывания в штабе армии снял с должности трех генералов, одного вообще уволил из армии. Генерал Ковройский, впервые представ перед Жуковым, был снят за то, что при докладе употребил предлог «до», сказав, что потери составляют «до 13%», на что министр тут же возмутился неточностью данных[272].

Член Президиума ЦК КПСС Н. Г. Игнатов в своем выступлении отметил, что произвол иногда перерастал в преступление, и рассказал такой эпизод: «В Таллине в один из домов в соседнюю квартиру с контрадмиралом пришел матрос, служивший в военном флоте. Контрадмирал в категоричной форме потребовал матроса покинуть помещение. Матрос исполнил приказание, но заметил, что контрадмирал поступает неправильно, после чего тот догнал матроса и выстрелом из пистолета ранил его. Дело дошло до Жукова, который рассмотрел данное преступление и принял решение уволить контрадмирала с флота и установить ему пенсию в сумме 1500 руб. в месяц»[273]. Или другой пример: Инструктор политотдела артиллерийской бригады Московского военного округа подполковник Барабанов допустил незначительный проступок. В этом не разобрались достаточно глубоко и применили к нему строгие меры взыскания. Будучи морально подавленным, Барабанов покончил жизнь самоубийством, оставив записку: «В моей смерти прошу никого не винить. Я стал жертвой режима Николая Палкина, дурака Жукова». Когда о самоубийстве Барабанова доложили Жукову, он написал резолюцию на донесении: «Проверить морально-политические качества всех политработников соединения»[274].

Обвинения в адрес Г. К. Жукова коснулись и его роли в Великой Отечественной войне. В частности, ему были предъявлены претензии за ошибки в начальный период войны, когда он, являясь начальником Генерального штаба, допустил, как отмечалось, серьезные промахи, повлекшие за собой крупные потери летом и осенью 1941 года. Прямым виновником Жуков был назван в провале разгрома Демьянской группировки противника, а успех войск под командованием Жукова в Берлинской операции был расценен как нежелание уступать «пальму первенства»[275]. Особенно категоричен в этом плане был И. Х. Баграмян, который сказал: «Я знаю Жукова давно, он всегда стремился к личной славе и власти. Он человек особого покроя в вопросах тщеславия. Он просто больной человек. Властолюбие сидит у него в крови. У Жукова было много заслуг, но и не меньше наград. Пожалуй, больше, чем он их заслуживает». После чего заключил, что Жуков виноват в ошибках 1941—1945 годов не менее Сталина, на которого нельзя перекладывать всю вину[276].

В выступлениях ораторов на пленуме настойчиво делался акцент на стремлениях Г. К. Жукова к неограниченной власти. В подтверждение ссылались на предложение Жукова заменить председателя КГБ и министра внутренних дел военными работниками, которых он лично рекомендовал бы из состава Министерства обороны. Подчеркивалось, что перед пленумом Президиуму ЦК КПСС стало известно об издании Жуковым приказа об организации под Москвой особой военной школы, где должны были обучаться около 2 тысяч слушателей, в которую предлагалось зачислять людей со средним образованием, завершивших военную службу, срок обучения устанавливался в 6—7 лет, тогда как в военных академиях — 3—4 года. Школа ставилась в особые условия: кроме полного государственного содержания слушателям — рядовым солдатам должны были платить стипендию до 700 рублей, а сержантам — до 1 тысячи рублей. Как утверждали выступавшие, Жуков не счел нужным проинформировать ЦК КПСС о создании этой школы, о ее существовании знали только три человека — Г. К. Жуков, начальник Генерального штаба генерал армии С. М. Штеменко и начальник школы генерал Мансуров. Ораторы задавались вопросом о назначении этой школы, намекая на далеко идущие планы министра обороны.

Г. К. Жуков на пленуме выступал дважды. И если первый раз пытался противостоять шквалу обвинений, обрушившихся на него, то в конце концов вынужден был сдать свои позиции. Вот текст его последних слов в качестве министра обороны СССР: «Настоящий пленум для меня был большой партийной школой. К моему глубокому сожалению, я только здесь ощутимо осознал значение тех ошибок, которые были допущены мною в руководстве Вооруженными Силами, особенно за последнее время, тех политических ошибок, которые были мною допущены как членом Президиума, как членом ЦК.

Критику по моему адресу, сделанную на пленуме, я признаю правильной и рассматриваю ее как товарищескую, партийную помощь лично мне и другим военным работникам правильно понять линию партии в вопросе руководства армией и флотом, в вопросе правильного воспитания личного состава Вооруженных Сил. Я искренне благодарю за эту, хотя и горькую, но объективную критику, проникнутую тревогой нашего Центрального Комитета за наши Вооруженные Силы.

Я считаю неосновательным и ненужным останавливаться на ряде выступлений и давать по ним справки. Если Центральный Комитет будет интересовать тот или иной вопрос, он может потребовать ответ в любое время.

Предлагаемые меры взыскания. Некоторые товарищи говорили, что я уже был один раз выведен из ЦК при жизни Сталина в 1946 году и что я не понял необходимости исправить те ошибки, за которые был наказан тогда.

Товарищи! Я не мог признать и не признал правильным вывод меня из ЦК, не признал правильными те обвинения, которые были мне предъявлены.

Сейчас другое дело, я понимаю ошибки, я их в процессе пленума глубоко осознал и даю слово Центральному Комитету полностью устранить имеющиеся у меня недостатки»[277].

Сегодня можно лишь догадываться о причинах, побудивших маршала Г. К. Жукова выступить на пленуме с покаянной речью. Одно бесспорно: в нашей истории Г. К. Жуков не первый и не последний из руководителей высокого ранга, которые ценой собственного унижения пытались или сохранить себе жизнь, как это было при Сталине, или с наименьшими потерями выбраться из-под мощного пресса аппаратных интриг.

29 октября 1957 года пленум ЦК КПСС принял постановление «Об улучшении партийно-политической работы в Советской Армии и Военно-Морском Флоте», в котором подчеркнул, что «главный источник могущества нашей армии и флота состоит в том, что их организатором, руководителем и воспитателем является Коммунистическая партия — руководящая и направляющая сила советского общества». В постановлении приводилась ленинская цитата о том, что политика военного ведомства «ведется на точном основании общих директив, даваемых партией в лице ее Центрального Комитета и под его непосредственным контролем»[278].

Пленум ЦК КПСС отметил, что Г. К. Жуков нарушал ленинские, партийные принципы руководства Вооруженными Силами, проводил линию на свертывание работы партийных организаций, политорганов и Военных советов, на ликвидацию руководства и контроля над Советской Армией и ВМФ со стороны партии, ее ЦК и правительства, потерял партийную скромность. Г. К. Жуков был выведен из состава Президиума ЦК КПСС.

В принятом постановлении пленум ЦК обязал Военные советы, командиров-единоначальников и политорганы армии и флота поддерживать более тесную связь с местными партийными комитетами, обкомами, крайкомами и ЦК компартий союзных республик. Предложил в соответствии с Уставом КПСС проводить заслушивание в партийных комитетах докладов начальников политорганов о политической работе в воинских частях. ЦК КПСС признал целесообразным в состав Совета обороны СССР ввести начальника Главного политического управления Советской Армии и Военно-Морского Флота. В целях усиления партийного контроля за подбором и расстановкой руководящих военных кадров было решено расширить перечень должностей командующих и политработников, утверждаемых ЦК КПСС, то есть ввести их в партийную номенклатуру[279].

Смещение Жукова положило начало серьезным сокращениям в Вооруженных Силах страны. Это соответствовало провозглашенной КПСС политике мирного сосуществования с западными странами. Такое отношение к армии вызывало резко негативную реакцию со стороны военнослужащих, офицерского корпуса — участников Великой Отечественной войны, — считавших себя незаслуженно обиженными. Увольнение в запас вызывало потоки жалоб. Только в 1958 году Министерством обороны было получено около 10 тыс. писем. Офицеры писали об отсутствии у них уверенности в завтрашнем дне, выражали недовольство отменой многих льгот для военнослужащих, прекращением награждений орденами за выслугу лет, снижением размера пенсий и пособий, введением подоходного налога. Настроения, преобладающие в офицерской среде, хорошо выражены в письме подполковника Харандина (Прибалтийский военный округ), направленном в ЦК КПСС: «Трудно себе представить более неопределенное положение, чем нынешнее положение офицеров Советской Армии. Когда мы после школьной скамьи выбирали себе профессию, то мы думали, что посвятим ей всю жизнь. Прослужив в армии по 18—19 лет, мы оказались у разбитого корыта. О какой пожизненной профессии может идти речь… когда офицером играют, как оловянным солдатиком, а потом вообще выбрасывают за борт. И все прикрывают громкой фразой " этого требует Родина"»[280].

После октябрьского (1957 г.) пленума ЦК КПСС не прекращалось преследование и самого Жукова. Центральная пресса, обращаясь к военной тематике, не упускала случая высказать недоброжелательное отношение к бывшему министру обороны. Так, «Известия» 17 октября 1961 года опубликовали репортаж своего спецкора «Атомная подводная лодка в плавании», где говорилось: «…Г. Жуков отрицал значение технического прогресса, развития техники для вооружения армии и флота. Он утверждал, что ракета дура, а штык — молодец, считал флот архаическим пережитком, нужным лишь для праздничных парадов». В «Красной звезде» в статье «Канны на Днепре» маршал М. Захаров вспоминал: «Создавалась довольно напряженная обстановка. В этих условиях, координировавший действия 1-го и 2-го Украинских фронтов Маршал Советского Союза Г. К. Жуков не сумел организовать достаточно четкого взаимодействия войск, отражавших натиск врага и был отозван Ставкой в Москву»[281].

Эти и другие многочисленные нападки вынудили Жукова обратиться с письмом к Хрущеву и Микояну. В нем он писал: «Какие только ярлыки не приклеивали мне, начиная с конца 1957 года и по сей день… Мне даже не дают возможности посещать собрания, посвященные юбилеям Советской Армии, а также парадов на Красной площади. На мои обращения по этому вопросу в ЦК партии и в ГлавПУР мне отвечают: " Вас нет в списках". Никита Сергеевич и Анастас Иванович, поймите в какое положение я поставлен»[282]. В этих строках — боль героя-полководца Великой Отечественной войны, внесшего ощутимый вклад в победу над фашистской Германией. Все его несомненные боевые заслуги были мгновенно перечеркнуты, когда авторитетная фигура Жукова стала помехой в установлении тотального партийного контроля над армией, в укреплении единоличного лидерства Хрущева.

Таким образом, за короткий срок из состава Президиума ЦК КПСС были выведены, освобождены от высших должностей Г. М. Маленков, Л. М. Каганович, В. М. Молотов, Н. А. Булганин, К. Е. Ворошилов, Г. К. Жуков, Д. Т. Шепилов, М. З. Сабуров, М. Г. Первухин. Их места заняли выходцы из партаппарата, Секретариата ЦК, руководители крупных партийных комитетов. Корреспондент «Франс-пресс», анализируя обстановку в высших эшелонах власти в начале 1958 года, утверждал, что у Хрущева нет какой-либо оппозиции[283]. Тем не менее возникал вопрос — а не могло ли также поступить с самим Хрущевым обновленное руководство партии. Принц Филипп Эдинбургский, супруг королевы Елизаветы II, спросил у Н. С. Хрущева во время его посещения Великобритании в 1956 году: «Господин Хрущев, вы много путешествуете. Не опасаетесь ли, что в один прекрасный день, когда вы будете далеко, соберется Центральный Комитет партии и сместит Вас с Вашего поста?» На что Н. С. Хрущев ответил, что таких опасений не испытывает[284]. Но в жизни так и получилось.

Система власти после 1957 года, получив четко выраженную партийную направленность, приобрела новые штрихи. Заметно усилилось значение общественных организаций, и прежде всего профсоюзов и комсомола. Им отводилась важная роль в коммунистическом строительстве, именно в этот период они оказались вмонтированными в общую партийно-государственную иерархию. Достаточно сказать, что Председатель ВЦСПС В. Гришин являлся кандидатом в члены Президиума ЦК КПСС, а первые секретари ЦК ВЛКСМ А. Шелепин и В. Семичастный поочередно в 1958 и 1961 годах возглавили одно из самых могущественных ведомств СССР — Комитет государственной безопасности.

Для целостного представления функционирования партийных органов в качестве единственно системообразующей властной силы имеет смысл обратиться к деятельности Бюро ЦК КПСС по РСФСР. На этом примере можно со всей полнотой раскрыть сущностные черты партийного руководства, его влияния на различные стороны общественной жизни. В рассматриваемые годы РСФСР не имела своей коммунистической партии, как остальные союзные республики. Руководство партийными организациями на территории РСФСР осуществлял ЦК КПСС. XX съезд партии в рамках расширения прав союзных республик особое внимание уделял проблемам партийного руководства в Российской Федерации. Как отмечалось в отчетном докладе ЦК КПСС, в состав РСФСР входило 78 краев, областей, автономных республик, каждая административная структура отличалась разнообразием условий и особенностей, что поднимало значимость организации партийной жизни в республике. В этих целях ЦК КПСС считал целесообразным создание Бюро ЦК КПСС по РСФСР[285].

Создание этого органа организационно было оформлено постановлением ЦК КПСС от 27 февраля 1956 года. В нем признавалась целесообразность совмещения должности председателя Бюро ЦК партии по РСФСР и первого секретаря ЦК КПСС. Определялся состав Бюро, куда вошли три секретаря ЦК КПСС, первые секретари обкомов КПСС наиболее крупных областей России — Московской, Ленинградской, Горьковской, Свердловской, а также руководитель Совета Министров РСФСР. В марте 1956 года было принято решение и о структуре нового органа, состоящего из семи отделов: партийных органов; сельскохозяйственного; промышленно-транспортного; науки, школ и культуры; пропаганды и агитации; административного; торгово-финансового[286]. Отделы представляли собой подразделения с определенным количеством штатных единиц. Так, промышленно-транспортный отдел состоял из 89 работников, отдел пропаганды и агитации — 41, отдел науки, школ и культуры — 33. Во вновь образованный Комитет партийно-государственного контроля Бюро ЦК КПСС по РСФСР и Совета Министров РСФСР включалось 270 должностей. Эти штатные единицы выделялись из состава соответствующих отделов ЦК КПСС[287]. Деятельность ЦК КПСС по РСФСР находила отражение в выпусках «Справочника партийного работника», где его документы публиковались наряду с решениями ЦК КПСС. За 1956—1957 годы в «Справочнике партийного работника» было помещено 22 постановления Бюро, свидетельствующих о его работе по самым различным направлениям.

Одно из главных мест в деятельности Бюро ЦК КПСС по РСФСР как партийного органа занимала прежде всего работа, проводимая в области идеологии. Это ключевое направление партийной жизни широко представлено в материалах заседаний нового органа ЦК КПСС. Их изучение свидетельствует о сведении идеологической деятельности Бюро к диктату строго определенных установок, основанных на признании одной-единственной теории — марксизма-ленинизма. В результате вся идеологическая работа неизменно подчинялась пропаганде этого тезиса, попытки поставить под сомнение те или иные положения, отойти от строго обозначенной линии сразу же пресекались, получали негативную оценку[288].

В соответствии с этим Бюро ЦК направляло свой идеологический отдел на борьбу со всякими отступлениями от линии партии. Это можно проиллюстрировать на примере Тульского механического института. Комсомольцы-пятикурсники провели диспут на тему «Коммунизм и сегодня», в ходе которого. по мнению бюро Тульского обкома КПСС, имели место «нездоровые, политически незрелые высказывания отдельных студентов: пессимистические нотки, стремление изобразить действительность в искаженном виде». Бюро ЦК КПСС по РСФСР особенно возмущало то, что студенты позволили себе «во всем сомневаться», а одна студентка заявила, что не считает Н. С. Хрущева компетентным в вопросах литературы и искусства, упрекала его в отсутствии скромности, выражала неудовлетворение по поводу ограниченной свободы слова. Как показала жизнь, именно такие люди, как эта студентка, были дальновиднее руководителей партийных комитетов, которые на июньском (1963 г.) пленуме ЦК КПСС восхищались мудростью Н. С. Хрущева по вопросам литературы и искусства.

Бюро ЦК КПСС по РСФСР этот диспут квалифицировало как полный провал идейно-воспитательной работы в вузе, оторванность преподавателей, партийного и комсомольского руководства от жизни молодежи. То, что партком, кафедры философии и политэкономии разрешили обсуждение вопросов, «заведомо уводящих от правильного обсуждения темы», оценивалось как проявление «политической близорукости и беспринципности». Заведующий кафедрой, который не дал отпора «ошибочным» взглядам студентов, пытался увидеть положительное явление в самом стремлении студентов самостоятельно разобраться в сложных проблемах общественно-политического характера, был освобожден от работы; снят с должности и декан факультета, руководители института получили партийные взыскания[289].

Подобные акценты прослеживаются в целом ряде решений ЦК КПСС по РСФСР. Важные обобщения относительно идеологической работы содержались в постановлении «О серьезных недостатках в преподавании общественных наук в высших учебных заведениях г. Саратова». В документе подчеркивалось, что изучение марксистско-ленинской теории в ряде вузов поставлено неудовлетворительно, без действенного влияния на коммунистическое воспитание студентов. Отмечалось, что в ходе преподавания общественных наук не давалось должного отпора буржуазной идеологии, не учитывалось, что империалистическая реакция использует деятельность ревизионистов, которые извращают марксизм-ленинизм, пропагандируют «нейтральное» отношение к империализму, стремятся подорвать единство социалистического лагеря и веру трудящихся масс в коммунизм. Как отмечалось в постановлении, некоторые преподаватели истории КПСС не критически восприняли ряд ошибочных статей журнала «Вопросы истории», смазывали принципиальные разногласия между большевиками и меньшевиками по основным вопросам революции в России, неправильно освещали историю борьбы с троцкистами; в преподавании общественных наук имелись факты вульгаризации марксистско-ленинской теории, не раскрывались присущие капитализму антагонистические противоречия, не убедительно показывались преимущества социалистической системы и даже допускались элементы приукрашивания капитализма[290].

В рекомендациях Бюро ЦК предлагалось на совещаниях преподавателей общественных наук вузов в обязательном порядке освещать вопросы, связанные с постановлением ЦК КПСС «О журнале " Вопросы истории" [291]. Любое несогласие с положениями этих решений рассматривалось как аномалия, проявление действенной критики вызывало раздражение.

Антисоветским, клеветническим, к примеру, было расценено одно из выступлений на профсоюзной конференции одного из заводов в г. Норильске, в котором содержалась резкая критика в адрес партийных органов. Этот случай стал предметом специального рассмотрения в Бюро ЦК КПСС по РСФСР. Было признано недопустимым, что после «антисоветского» выступления только двое ораторов дали ему отпор. Особое внимание обращалось на «ошибки» при выборах заводского комитета профсоюзов, когда на 13 мест было выдвинуто 16 кандидатур, из них только трое коммунисты, причем, все они по разным причинам оказались забаллотированными. В итоге в профсоюзном комитете не осталось ни одного коммуниста, хотя на предприятии почти каждый десятый работающий был членом КПСС. В постановлении Бюро ЦК отмечалось, что часть трудящихся слушала заграничные радиопередачи, пересказывала почерпнутую оттуда информацию, распространяла обывательские слухи. Именно с этим обстоятельством связывалось появление в Норильске рукописных листовок, где сообщалось о создании негласной организации молодежи «Сигнал» и распространялся призыв вступать в эту организацию. Бюро ЦК приняло организационные меры — освободило первого секретаря Норильского горкома КПСС от занимаемой должности[292]. Аналогичные оценки получили митинги на ряде предприятий. Куйбышева и Каспийска Дагестанской АССР, прошедшие по итогам июньского (1957 г.) пленума ЦК КПСС. Собрания, направленные на осуждение антипартийной группы В. М. Молотова, Г. М. Маленкова, Л. М. Кагановича, вышли за рамки этого вопроса, на них звучала критика многих проблем советского общества. Бюро ЦК КПСС по РСФСР квалифицировало эти события как демагогические, антисоветские. В то же время признавалось, что критические выступления отчасти объясняются острой социальной напряженностью в этих городах, серьезными перебоями в торговом и бытовом обслуживании населения[293].

Бюро ЦК КПСС по РСФСР осуществляло руководство средствами массовой информации, контролировало, по существу, все стороны деятельности редакций печатных органов республиканского, краевого, областного уровней, устанавливало тиражи изданий, число штатных единиц, утверждало главных редакторов, определяло размеры гонораров. Только специальным решением Бюро ЦК разрешалось издание любого печатного органа, выходившего на территории Российской Федерации. В 1956 году постановлением ЦК КПСС обкомам и крайкомам партии было предоставлено право самостоятельно разрешать издание, финансирование многотиражных газет на предприятиях, стройках, вузах с количеством работающих или учащихся не менее двух тысяч человек, в объеме — две полосы половинного формата «Правды» и периодичностью — один номер в неделю[294].

Бюро ЦК КПСС строго следило за тем, чтобы газеты не открывались без его решения. В 1959 году было подвергнуто критике руководство «Роспотребсоюза», которое без надлежащей санкции дало указание местным органам потребкооперации об издании своих газет, в итоге более чем в 20 краях и областях России вышли газеты потребкооперации. Несмотря на безупречность опубликованных материалов, была признана недопустимой инициатива редакции газеты «Магаданская правда», начавшей регулярный выпуск специальной «газеты-эстафеты», посвященной подготовке к XXI съезду КПСС[295].

Особое внимание уделялось содержанию материалов и корреспонденций, публикуемых печатными органами. Постоянно критиковалась за серьезные ошибки газета «Советская Россия». В 1960 году в двух ее номерах были опубликованы статьи об условиях содержания заключенных в исправительно-трудовых колониях[296]. Бюро ЦК КПСС по РСФСР посчитало, что редакция допустила серьезную ошибку, опубликовав подобный материал, где поднимался не подлежащий обсуждению в печати вопрос; как отмечалось, газета поставила под сомнение политику партии и правительства в вопросах перевоспитания преступников и правонарушителей, развернула разносную критику основных принципов и методов советской исправительно-трудовой системы. Признавалось ошибкой главного редактора газеты то, что он не посоветовался с отделами Бюро[297]. Показательно отношение к факту публикации газетой «Советская Чувашия» (23 августа 1959 г.) фотоснимка кукурузного поля колхоза им. Ленина Врунарского района. Снимок, сделанный ранней весной, был помещен в газете в период предшествующий уборке урожая и тем самым создавал искаженное впечатление об истинном положении дел. Эта незначительная ошибка была расценена в качестве «враждебной провокации», «антипартийной вылазки» против передового хозяйства. Бюро ЦК с удовлетворением отметило, что главный редактор республиканской газеты был снят за игнорирование и дискредитацию передового опыта возделывания кукурузы[298].

Таким образом, сказанное относительно содержания идеологической работы, ее методов, используемых Бюро ЦК по РСФСР, подводит к пониманию ряда существенных моментов. Прежде всего, такое положение в области идеологии делало невозможной практику сопоставления различных мнений, точек зрения, ведения дискуссий для выработки наиболее оптимальных решений. Именно в этом состоит суть подлинной политической деятельности, реализуемой через общественно-научную жизнь, средства массовой информации, партийные и профсоюзные организации. Но существовавшие в тот период условия полностью исключали применение таких подходов в идеологической работе. Курс на безусловное соблюдение выдвинутых в высших эшелонах власти установок приводил к невозможности использования политических методов руководства. В свою очередь, консервация общественной жизни, отсутствие реальных предпосылок для развертывания подлинно политической работы объективно подталкивала партийные органы к административно-командным методам ведения дел. Исходя из этого, в значительной мере может быть объяснен ярко выраженный хозяйственный уклон в деятельности партии, ее органов, в том числе и Бюро ЦК по РСФСР.

Можно утверждать, что именно для решения вопросов хозяйственного строительства и задумывался новый орган. Как указывалось в постановлении ЦК КПСС об образовании Бюро, оно создавалось для «конкретного руководства работой республиканских организаций, областных, краевых партийных, советских и хозяйственных органов и более оперативного решения вопросов хозяйственного и культурного строительства»[299]. Нетрудно заметить, что уже здесь закладывалось административно-хозяйственное понимание назначения Бюро ЦК. Такой вывод подтверждает и структура его отделов, основанная на отраслевом принципе. Так, промышленно-транспортный отдел имел сектора: тяжелой промышленности, машиностроения, транспорта и связи, лесной, бумажной и деревообрабатывающей, текстильной и легкой, пищевой и рыбной промышленности, коммунального хозяйства и стройматериалов[300]. Вместо сектора тяжелой промышленности в дальнейшем создавались два новых: химической, нефтяной и газовой, металлургической и угольной промышленности[301]. В отделе науки, школ и культуры устанавливались должности инструкторов по живописи, музеям, театру, детской и юношеской литературе и т. д.[302]. Аналогичным образом была построена структура и штаты Комитета партийно-государственного контроля Бюро ЦК по РСФСР, который состоял из 15 отраслевых отделов.

Отраслевой принцип получил свое развитие в 1962 году, когда по решению ноябрьского (1962 г.) пленума ЦК КПСС вместо существующего Бюро ЦК по РСФСР создавались Бюро ЦК по руководству промышленным производством РСФСР и Бюро ЦК по руководству сельскохозяйственным производством РСФСР[303]. Акцент на хозяйственные проблемы преобладал даже при рассмотрении вопросов партийной жизни. К примеру, в постановлении Бюро ЦК КПСС по РСФСР «О работе Чувашского обкома КПСС» (1962 г.) поднимались сугубо хозяйственные вопросы, связанные с непроизводительными потерями, недостаточным использованием производственных мощностей и оборудования, неустойчивым выполнением плановых заданий и т. д., упоминалось даже то, что менее 1% коров переведено на беспривязное содержание, а на крупногрупповом бесстаночном содержании находилось лишь 60% откормочного поголовья свиней. Вопросы партийной жизни, чему, собственно, и должно быть посвящено постановление, полностью отсутствовали[304]. То же самое можно сказать и в отношении постановления «О работе парткома Челябинского тракторного завода» (1959 г.)[305] и других.

На заседаниях Бюро ЦК КПСС по РСФСР постоянно поднимались вопросы сугубо хозяйственного характера: проблемы уборки урожая, увеличение производства яиц, мяса, молока, кукурузы и изготовления инкубаторов, запчастей для различных видов техники и т. п. Практиковалось рассмотрение даже таких вопросов, как принятие предложения Ставропольского крайкома КПСС о передаче земельного участка и построек исправительно-трудовой колонии Управления МВД для организации краевого научно-исследовательского института сельского хозяйства или о надстройке и реконструкции зданий Первого медицинского института в г. Москве[306].