Интервью мексиканской газете «Эксельсиор», 1985 г.

Фидель на своем видавшем виды «паккарде» возвращался с одного из заданий, связанных с покупкой и перевозкой боеприпасов. На одном из поворотов, уже на улицах Мехико, к его машине неожиданно проявила интерес федеральная полиция. Это случилось впервые, раньше такового не бывало. Интуиция подпольщика подсказала ему, что такой интерес не случаен. В считанные секунды нужно было найти ответ на главный

в данной ситуации вопрос: что уже известно властям? А затем уже решать, как, кто и почему. Вопросы не праздные, так как арест был неизбежен: в багажнике лежали вещественные доказательства подрывной деятельности – бикфордов шнур, патроны

с порохом, взрывчатка, оружие. Сопровождавший Фиделя человек и сам он были доставлены в отделение, где полицейские скрупулезно переписали содержимое багажника и паспортные данные владельца «паккарда». Кроме того, при осмотре одежды арестованного в верхнем кармане пиджака была найдена записка с номером телефона.

На этом маленьком клочке бумаги, кроме телефона, больше ничего не было: ни имени,

ни числа, ни места, с которых обычно и начинается расследование. Бумажку, однако, приобщили к делу. Впоследствии Фидель много размышлял о том, что если ты подпольщик, нельзя пренебрегать даже такой мелочью. Спустя тридцать лет после этих событий, когда Фидель отвечал на вопрос газеты «Эксельсиор» о мексиканском периоде своей жизни, в голосе его скользила горечь: «Я, кстати, был очень озабочен тем, что

у меня в нагрудном кармане нашли бумажку, тогда как я всегда считал себя аккуратным

во всем и вообще строго соблюдал правила конспирации. Никогда не носил при себе никаких компрометирующих документов. Однако на сей раз у меня в верхнем левом кармане была пиджака была бумажка с телефоном. Откуда она там взялась? Ее мне положил один товарищ за два или три дня до этого, в последнюю минуту перед расставанием, это были данные, которые он должен был мне передать. Эта деталь как-то выпала у меня из памяти. Там был телефон одного дома, где мы прятали оружие, несколько десятков единиц. В этом арендованном доме жил товарищ, которого никто

не посещал».

Это как раз тот дом по улице Инхеньерос, где проживал Рене Бедиа. Самый надежный склад наиболее ценного оружия, и потерять его было бы страшным ударом!

И вот – такая промашка!

«Я очень волновался несколько дней, потому что видел, с какой тщательностью федеральная полиция расследовала все до последней детали, до последнего следа.

На основании тех или иных деталей она раскрыла, например, один из загородных домов, где как раз в то время тренировались одна из наших групп. Полиция связала бумажку, найденная у одного человека, схемки, найденные у другого, добавила к этому полученные от кого-то за месяц до того сведения о передвижениях в таком-то месте, которым до этого не придавала значения, она связала все это и таким путем раскрыло дело. Так она шла по разным следам, и арестовала других товарищей… Я подумал: очень возможно, что, имея номер телефона, они станут искать дом по адресу и найдут оружие. Нам очень повезло, так как это был единственный след, по которому они не пошли, возможно, подумав, что это был номер телефона какой-нибудь девушки или что-то в этом роде – номер телефона без имени и без адреса. Это был как раз тот дом, в котором хранилось оружие, дошедшее до Кубы».

Пусть для тебя, читатель, это останется психологической загадкой той дуэли, которую вели между собой вождь кубинской революции и начальник Федеральной полиции Мексики Гутьеррес Барриос.

«К нашему счастью, Гутьеррес Барриос был человеком порядочным, очень вежливым и восприимчивым. Он выполнил свой долг – взял нас под арест и допросил.

В сущности, он не применял к нам жестких методов, хотя некоторые полицейские и пытались на нас нажать и нагнать страху, угрожали применением силы, если мы

не откроем им необходимую информацию. Однако, как мне представляется, произошло весьма любопытное: они сразу заметили, что мы – революционеры… люди с идеалами, определенными взглядами, убеждениями, честные, революционно настроенные…

Аресты и допросы имели место, но враждебности к себе арестованные

не чувствовали. Не было и ненависти. «И мне кажется, что с того момента, как Барриос ощутил убежденность, твердость, даже выдержку и мужество этой группы людей, он смотрел на них с уважением и даже в какой-то мере понимал справедливость нашего дела и побудительные причины нашей борьбы. Держался он очень вежливо, очень корректно. Довел расследование до конца, кстати, талантливо, вникая в мельчайшие подробности».

Почему Гутьеррес Барриос не пошел по следу телефонного номера, обнаруженного в кармане Фиделя? Вопрос этот интересен сам по себе. И вряд ли можно найти на него однозначный ответ. Изучение документов, имеющих прямое и косвенное отношение

к аресту группы повстанцев в Мексике, позволяет мне выдвинуть несколько предположений, которые, быть может, прольют свет на происходившее. Более подробных сведений у автора этой книги нет.

Гипотеза первая. Этот номер телефона выпадал из той концепции, которая уже сложилась у следствия на момент ареста Фиделя. Все началось именно с него. Может быть, и сама эта концепция создавалась на основе неоднократных доносов секретных служб, которые следили именно за Фиделем. А об этом доме знали лишь два-три человека, включая самого Фиделя. Причем связующим звеном этих «двух-трех» был сам Фидель, остальные не были знакомы друг с другом, даже если знали, что такой дом существует. Но тем не менее совпало так, что один из знавших об этом доме – Хесус Рейес – как раз в это время исчез. Почему? Тоже арестован или похищен? Это, несомненно, настораживает, но тот факт, что полиция так и не докопалась до дома на Инхеньерос, убеждает, что Хесус Рейес чист. Знали об этом доме только Рене Бедиа, Хесус Рейес и Фидель, но у Хесуса Рейеса не было прямого выхода на Рене Бедиа. И все же, куда делся Хесус Рейес и почему именно в этот момент?

Кроме того, этот телефон никогда не отвечал, из дома никто не выходил, туда тоже никто не входил. Не возникало никаких поводов для подозрений.

Гипотеза вторая. Федеральная полиция устроила проверку имевшихся в ее распоряжении доносов, изучила жизнь тех, на кого они писались, и узнала координаты и маршруты передвижения конспираторов. Нельзя считать случайностью тот факт, что принадлежавший Фиделю «паккард» модели 1951 года с номером IV-55-655 остановили именно в тот момент, когда в его багажнике лежали компрометирующие владельца предметы. По правилам конспирации к дому на улице Иньхеньерос не подъезжала ни одна из машин постоянного пользования, включая фиделевский «паккард».

Гипотеза третья. Она основана на протоколах допросов арестованных повстанцев и хозяйки дома на Эмпаран, 49. Эти документы после победы революции 1 января 1959 года были переданы в дар Революционному правительству Кубы.

Все показания арестованных фиксировались по единой схеме, установленной прокуратурой. Это скупые по форме и строгие по содержанию ответы на вопросы анкеты, заверенные личными подписями арестованных. В руках историка эти пожелтевшие от времени страницы обретают новое дыхание, рождают мысли, будоражат воображение. Ведь среди арестованных – такие люди, как Фидель Кастро, Эрнесто Че Гевара, Сантьяго Ирцель Гонсалес, Мария Антония Гонсалес. Их записи нельзя читать без трепета, поскольку речь идет о драме, когда дело всей их жизни висело на волоске, не говоря уже

о судьбе революции. И это при любом для повстанцев исходе! А удачным можно было считать только один исход – формирование первого контингента, ядра вооруженных сил революции. И вдруг – открытое столкновение с полицией которое несет международные обязательства перед таким же субъектом международного права, перед страной, с которой установлены дипломатические отношения.

Эти документы примечательные еще и тем, что помогают понять реальные трудности, которые испытывали Фидель и его соратники, почувствовать их жертвенность, кристальную чистоту помыслов, их титанический труд во имя идеала. Словом, то «безумство храбрых», когда люди – одни по доброй воле, другие по зову сердца или внутреннему убеждению не мыслят своего личного счастья без счастья народа, без борьбы за честь и достоинство Родины, которая оказалась под властью тирана.

Вот в моих руках совсем короткие, на одной страничке, показания одного из первых рядовых отряда – Сантьяго Ирцеля. Он кубинец, ему двадцать девять лет, по специальности – техник-рентгенолог; в Мексику прибыл из Майами, легально, по туристическому паспорту, на машине друга Оскара Родригеса. Обнаруженное при нем оружие носит в целях самообороны от агентов Батисты, которые действуют по личному приказу диктатора. Кроме того, он считает, что это оружие может принести пользу и Движению, которое возглавляет Фидель Кастро. На ранчо Санта-Роса он находился потому, что встретил там своих соотечественников, которые и предоставили ему жилье. Это все, чем интересовалась федеральная полиция.

Другой документ. Мария Антония Гонсалес сообщает, что она уроженка Гаваны, состоит в законном браке с мексиканцем, домохозяйка, постоянно поддерживает связь со своими соотечественниками: на адрес дома приходит корреспонденция – письма, журналы, газеты, денежные переводы на имя тех, кто покинул родину как политэмигрант. И еще: по политическим соображениям она находится в оппозиции к режиму Батисты; проживающие в ее доме политэмигранты объединены принадлежностью к Движению

26 июля. Эта группа намерена освободить Кубу от тирании. Уже год, как знает Фиделя Кастро; он лидер Движения. Об оружии ей известно, что оно необходимо для самообороны от агентов Батисты, засланных в Мексику для физической расправы над политическими оппозиционерами. В ее доме бывает Эрнесто Гевара; она состоит в дружеских отношениях с его женой – Хильдой Гадеа; ей известно, что Гевара и Фидель встретились в США.

В протоколе содержатся ответы на вопросы, которые не имеют прямого отношения к аресту Фиделя: с Ласарой (Пенья - руководитель кубинских профсоюзов рабочих-табачников, коммунист.) Пеньей лично не знакома, знает его только портретам и фотографиям, знает также, что он является лидером рабочих-коммунистов; никогда не слышала об ((Alianza Popular Revolucionaria Americana) - Американский Народно-Революционный Альянс, созданный Ласаро Пеньей.

) АПРА и никогда не заостряла внимание на (Айя-де-ла-Торре, Виктор Рауль - перуанский политический деятель, антиимпериалист.) Айя-де-ла-Торре.

Эти два сообщения о Ласаро Пенье, Айя-де-ла-Торре и (члены АПРА (см. выше).) апристах, судя по характеру протокола, были ответом на поставленные вопросы. Это косвенное доказательство того, что полицию интересовала связь с коммунистами.

В протоколе, подписанном Марией Антонией, содержится сообщение о ее подруге мексиканке Пьедад Солис, жене Рейнальдо Бенитеса Наполеса, арестованного вместе

с Фиделем. Он соратник Фиделя со времен штурма Монкады, находился в тюрьме на острове Пинос.

Протокол допроса Эрнесто Гевары более подробен. Арестован на ранчо Санта-Роса вместе с соратниками, в 10-12 километрах от Чалько, штат Мехико; арестованные одновременно с ним – кубинцы, постоянно проживающие на арендованном ранчо

Санта-Роса. Что же касается найденного при них оружия, то оно предназначено не для террористических актов, а исключительно для самообороны кубинских эмигрантов.

С Фиделем познакомился в доме Марии Антонии, с которой дружит его жена Хильда Гадеа; знает, что Фидель является руководителем Движения 26 июля, что он руководил штурмом казармы Монкада. Мексиканца Альфонсо Гильена Селайю знает всего несколько месяцев, а кто их познакомил, уже не помнит; ему не известно, является ли тот членом Движения. По профессии – врач, окончил университет в Бунос-Айресе.

До приезда в Мексику бывал в других странах. Интересно сообщение Гевары о том, что, по его мнению, находящиеся в Мексике оппозиционные силы ставят перед собой задачу борьбы с Батистой, который вынудил их эмигрировать из страны.

Как видите, протоколы содержат самые общие сведения. Акцент в ответах делается на то, что они являются политэмигрантами, положение которых обязывает самостоятельно заботиться о своей безопасности и готовиться к возвращению на родину, а помехой в этом является режим Батисты. Несогласие с режимом дает им полное право на соответствующее их статусу поведение.

Особый интерес вызывает, конечно, протокол допроса Фиделя Кастро. Он самый подробный, на девяти страницах. По форме это протокол, но по содержанию, лексике – политический манифест организации, а никак не документ личного характера. Допрашиваемый сразу как будто вступает в полемику с властями и защищает интересы и позиции людей, с которыми он общается и которые на данный момент оказались под арестом. Всю ответственность за происшедшее Фидель берет на себя. Он декларирует, что где бы ни находился, свой гражданский долг видит в том, чтобы бороться с тиранией, которая установлена на его родине. Его задача – встать во главе группы, которая разделяет его взгляды. В Мексику он прибыл как турист. В октябре 1955 года он выезжал в США, чтобы встретиться там со своими соотечественниками и создать патриотические клубы Движения 26 июля. Они созданы в Бриджпорте, Нью-Йорке, Майами, Тампе, Кайо-Уэсо. Вернулся из этой поездки 10 декабря в Мехико, где проживает легально в течение положенных ему как туристу шести месяцев. 10 июня выезжал в Коста-Рику, где пробыл четыре дня и тут же вернулся в Мехико. Мексиканских законов не нарушал. Что касается его общения с соотечественниками, проживающими в Мексике, то он считает себя обязанным оказывать им помощь и содействие. Он создал повстанческую организацию, цель которой – свержение диктатуры на Кубе. Каждый дом кубинских эмигрантов, который он контролирует, имеет единый устав, но такие дома не являются чем-то вроде первичной организации. Созданное им объединение соотечественников является полусекретной организацией, так жильцы одного дома не знакомы с жильцами других таких же домов или жильцами ранчо Санта-Роса. Они знают своего руководителя, но между собой

не общаются. Его организация никоим образом не копирует какую бы то не было другую организацию, ее цель – проявлять бдительность в отношении засылаемых Батистой агентов, которые их преследуют.

Протокол также зафиксировал, что организация существует на деньги, которые ее члены получают от родных, от Движения или тех, кто ему симпатизирует. Фидель перечислил адреса домов-резиденций: улица Инсургентов, 5; улица Кеплера и Коперника; Авенида 33, а также ранчо Санта-Роса. Все это – прямые ответы на вопросы анкеты. Кроме того, имеются ответы почти на 30 дополнительных вопросов, касающихся оружия, отдельных членов его организации, находящихся под арестом. Фидель отметил при этом, что лица, проживающие в Мехико и подчиняющиеся разработанному им уставу, никак не нарушают законов Мексики и с уважением относятся к мексиканским властям.

Ответы эти столь искренни и обстоятельны, что сами по себе служат неопровержимым доказательством уважения кубинских политэмигрантов к властям приютившей их страны.

Надо было действительно очень хорошо знать будни членов своей организации, чтобы мгновенно оценить ситуацию и попытаться установить, что полиции уже известно, по какому следу она идет и какими материалами располагает. Для юриста, а тем более адвоката, каким являлся Фидель, все задаваемые вопросы обретали совершенно иной смысл, давали возможность уже в ходе следствия продумать стратегию защиты.

Так оно, в сущности, и произошло: удалось быстро установить, какими данными полиция располагает, а о чем она еще не проведала. И теперь нужно было защитить, оградить от возможных подозрений ту работу, которая проводилась в полной секретности.

Вежливость федеральной полиции обязывала к ответной вежливости и искренности (конечно, в пределах допустимого). Но власть – это прежде всего сила. Тюрьма могла сорвать все планы, особенно теперь, когда казалось, что появился шанс форсировать подготовку повстанческого отряда.

Исчезновение Хесуса Рейеса и тем более отсутствие его в списке арестованных сильно настораживало, так как именно на него были возложены основные обязанности по перевозке оружия. Необходимо было срочно внести ясность в эту ситуацию. Важно было установить, известно ли о нем хоть что-нибудь мексиканской полиции.

Мексиканские газеты пестрели новостями об аресте кубинцев, проживающих

в Мексике. В них содержались оскорбительные эпитеты: «койоты», «преступники», «наемники» и все в таком же духе.

Положение заключенных осложнялось, подготовка экспедиции оборачивалась трагедией. Необходимо было принимать срочные меры. Помощник Фиделя Эктор Альдама Акоста в срочном порядке связался по международному телефону с Хуаном Мануэлем Маркесом, находившемся в то время в Соединенных Штатах, и как можно более доступно описал сложившуюся ситуацию. Тот немедленно прибыл в Мехико и встретился с Раулем Кастро, который 18 июня 1955 года официально получил политическое убежище в Мексике. Была разработана программа совместных действий по освобождению заключенных. Ее исполнение требовало бдительности и осторожности, чтобы ненароком не спровоцировать депортацию заключенных на Кубу. Напротив, надо было сделать все возможное, чтобы сохранить за ними право на проживание в Мексике. Только здесь у Движения были налаженные связи и необходимые условия, потеря которых равносильно полному провалу намеченной на конец года экспедиции.

Было незамедлительно составлено письмо на имя президента Мексики Адольфо Руиса Кортинеса. Его условно можно считать «открытым», поскольку оно было адресовано и мексиканскому народу. Письмо подписали Хуан Мануэль Маркес, Эктор Альдама Акоста и Рауль Кастро Рус от имени юридического лица – Эмигрантского исполнительного комитета Кубинского революционного движения 26 июля. Само создание этого комитета было вызвано сложившимися обстоятельствами.

Данное обращение к президенту Мексики само по себе заслуживает особого внимания. Особенно история его подписания.

Главной задачей было передать письмо непосредственно в руки президента Мексики Ласаро (Карденас был президентом Мексики в 30-е годы, занимал ключевые посты в руководстве страной в годы Второй мировой войны. В описываемые годы уже не занимал какие-либо государственные посты, но весьма активно продолжал заниматься общественной деятельностью, и влияние его в Мексике было огромным. Соратники Фиделя действительно не ошиблись при выборе защитника...) Карденаса, известного своими прогрессивными убеждениями и за год до этого отмеченного международной Ленинской премией «За укрепление мира между народами». Его мировая известность как вице-президента Всемирного совета мира была предметом особой гордости мексиканцев. Для кубинских же инсургентов в данной ситуации имело большое значение его прошлое. Солдат Мексиканской революции

1910-1917 годов, выходец из беднейшей семьи теперь стоял у руля власти. «В лице Ласаро Карденаса, - скажет об этом Фидель тридцать лет спустя, - объединились революционер, государственный деятель и прогрессивный, очень интересный человек».

В выборе защитника кубинские революционеры не ошиблись. «Естественно, Карденас, - писал потом Фидель, - не принимал участия в нашей революционной деятельности. Да мы бы и не осмелились просить президента о таком одолжении и тем самым его скомпрометировать. Просто он побеспокоился о нас и постарался нам помочь выйти из тюрьмы Мигель Шульц, где мы просидели несколько недель».

В упомянутом выше письме на имя президента сознательно был сделан акцент на то, что определенные газеты Мексики напечатали сообщения сотрудников федеральной полиции, где кубинских эмигрантов, в особенности тех, кто оказался в заключении, называют преступниками, койотами и наемниками.

«Мы не койоты. Мы не преступники. Мы не наемники. Мы – знаменосцы народа Кубы, борющегося против батистовских койотов, которые потрошат внутренности нашего отечества.

Мы являемся честными кубинцами и боремся против батистовских преступников, грабящих казну нашей несчастной республики.

Мы являемся патриотами, которые не запятнали своих рук ни краденым золотом, ни льющейся кровью.

Мы свидетельствуем, подтверждаем это не словами, а документами, что ни один из двадцати трех арестованных и многие из тех, кого тирания изгнала из страны в Мексику, не являются преступниками. Они не имеют криминального прошлого, не ведут сомнительный образ жизни.

Мы свидетельствуем мексиканским властям, приводя ля этого факты, а не слова, что мы не нарушаем отношений между Мексикой и Кубой…

Мы живем на собственные доходы, без оргий, без скандалов, никого

не обманываем, никому не мешаем. Мы живем с чувством гордости людей, которые хотят претворить в жизнь неосуществленные планы тех, кто мечтал о свободе для своего Отечества.

Те, кто рвет узы традиционного братства между Мексикой и Кубой – не мы, а сотрудники Службы военной разведки, которые засылают в стадо свирепых волков, чтобы выслужиться перед своим хозяином, деспотом Фульхенсио Батистой и получить за это баснословные деньги, подвергая гонениям своих соотечественников».

Оставалось только ждать ответа на это искренне и страстное послание.

В Гаване здание посольства Мексики ежедневно осаждала молодежь, настаивая на немедленном освобождении Фиделя и его соратников, призывая смыть с себя позор, недостойный этой гостеприимной страны. Организаторами митингов были Ньико Лопес и Революционный директорат, возглавляемый Хосе Антонио Эчеверрией.