Ранние объектные отношения по Мелани Кляйн

Мелани Кляйн (1882—1960), была ключевой фигурой в психоана­литическом движении в период, когда его интеллектуальный центр перемес­тился из Вены в Лондон. Она была одной из первых женщин-психоаналитиков, которая в рамках психоанализа обратила внимание на ран­ние объектные отношения. С конца 20-х годов она занималась рано интериоризированными объектными отношениями и исследовала их детермини­рующее влияние на формирование психических структур и на различные типы внутренних конфликтов. Она связала психоаналитическую теорию ин­стинктов, в особенности врожденный инстинкт агрессии, со сформулиро­ванной ею теорией ранних объектных отношений и ранних констелляций защитных процессов (расщепление и проективная идентификация) (Klein, 1930, 1933, 1940, 1946, 1972).

Сама Кляйн постоянно испытывала трудности в общении с собственной дочерью, также психоаналитиком. Дочь часто обвиняла Кляйн в излишнем вмешательстве в свои дела. Она даже утверждала, что ее брат, который погиб во время горного восхождения, на самом деле покончил жизнь самоубийством из-за полного отсутствия взаимо­понимания с матерью.

Кляйн родилась в Вене, но потом перебралась в Прагу, где прошла психо­анализ у Шандора Ференси, близкого друга и коллеги Фрей­да, затем — в Берлин, где она продолжила свой психоанализ с Карлом Абра­хамом, основоположником теории ранних детских психо­сексуальных стадий, и наконец в 1926 году — в Лондон, по просьбе Эрнста Джонса, биографа и ближайшего помощника Фрейда в Англии. Каждый из этих людей по-своему способствовал ее дальнейшей деятельности: Ференси ви­дел в ней личность с исключительными психоаналитическими наклонностями и способствовал тому, что она начала глубоко погружаться в эмоциональный мир своих пациентов; Абрахам поддерживал ее первоначальную работу, даже когда она разошлась во взглядах с Зигмундом Фрейдом, и вдохновил ее на занятие детским психоанализом; а Джонс предоставил ей возможность публично изложить свои оригинальные идеи. Ее новаторски работа была в самом разгаре, когда Фрейд, спасаясь от нацистов, прибыл в Лондон в сопровождении своей взрослой дочери Анны. Начиная с этого времени между Анной Фрейд и Клейн стали возникать споры и разногласия в отношении того, какие пути понимания и использования психоанализа являются правильными.

Несмотря на быстрое признание Клейн в качестве исключительно яркого и оригинального теоретика, ее взгляды стали вызывать критику, когда она расширила рамки исследования бессознательного. Так, центральную роль в ее мышлении начал играть «инстинкт смерти» — идея Фрейда, которая была встречена остальными психоаналитиками весьма неблагосклонно. Согласно Клейн, инстинкт смерти обнаруживает себя в сложных и часто крайне деструктивных фантазиях маленьких детей. Врожденная агрессивность, которую она наблюдала в играх детей, согласно Клейн, также является манифестацией инстинкта смерти. Она полагала, что при организации психики врожденная агрессивность так же важна, как и сексуальное влечение (или даже более важна). Она даже предположила, что супер-эго, которое, по мне­нию Фрейда, закладывается в эдипов период, в действительности появляет­ся в примитивной форме в первые месяцы жизни.

Кляйн описывала связь матери и ребенка, скорее, в социально-когнитивных терминах, а не в сексуальных. В ее понимании, которое основано на последней теории инстинктов Фрей­да (1923), инстинкты жизни и смерти находят свое психическое выражение в бессознательных фантазиях, которые под влиянием примитивных эмоций от­ражают самость и объект.

Она строила свои выводы на основании непосредственных наблюдений за детьми. В традицион­ном же психоанализе взрослого пациента попросили бы самого вспом­нить или реконструировать свои детские переживания.

Анна Фрейд, в особенности, находила увлечение Клейн доэдиповыми процессами весьма неортодоксальным, и это расхождение позиций стало частью того досадного личного и теоретического конфликта, который между ними возник. По-ви­димому, теории и наблюдения Клейн противоречили более распространен­ной идее о том, что наиболее важными организующими факторами психики являются сексуальные конфликты в эдипов период. Сам Фрейд занимал ней­тральную позицию в этом споре, тем самым молчаливо одобряя очень раз­ную, но одинаково важную работу обеих женщин. Однако в частной пере­писке он замечал, что поддержка Кляйн Джонсом в противовес позиции его дочери была отложенным актом «мести Анне за ее отказ в 1914 году позво­лить ему ухаживать за ней».

«Если мы обретем способность, глубоко в бессознательной части нашей психики, очистить в определенной степени свои чувства к нашим родителям от обид и про­стить им ту фрустрацию, которую нам пришлось испытать, тогда мы сможем жить в мире с собой и любить других в истинном смысле этого слова».

Согласно представлениям Кляйн, агрессивные импульсы проецируются вовне, на мать, которая становится носителем этих импульсов, и они переживаются проецирующим ребенком как страх глотающих объектов, которые ведут к репрезентациям злой, деструктив­ной и жадно сосущей груди; сопровождают этот процесс аффекты и импульсы зависти и жадности. Либидозные импульсы реализуются в полных удоволь­ствия контактах с удовлетворяющими объектами, прежде всего с «доброй гру­дью». Фантазии о доброй удовлетворяющей груди интроецируются как хоро­ший внутренний объект. Важнейший, сопровождающий аффект - это благодар­ность; благодарность тесно связана с чувством доверия, которое покоится на обеспеченном удовольствии от «хорошей груди». Хорошая и плохая грудь - это первые телесные объекты, которые принимают участие в самых ранних бес­сознательных фантазиях и представляют либидо или агрессию; «внутрен­ние объекты» становятся, таким образом, отражением истории развития врож­денных инстинктов либидо и агрессии.

Характерно для раннего периода жизни отделение от матери «совершенно хорошего» и «совершенно плохого» образов.

Кляйн оставалась непоколебимой в своих описаниях и интерпретациях тех переживаний, с которыми многие психически больные люди живут все вре­мя, а все люди — какое-то время, а именно: жестоких, злобных и деструктив­ных фантазий по отношению к людям, в которых они нуждаются и которых даже любят. Клейн давала объяснение распространенному чувству внезапной ненависти и неприятия к человеку, который минуту назад был любим. На­пример, мать может испытывать побуждение причинить боль своему младен­цу, когда тот постоянно капризничает. Дети, а также подростки и взрослые могут неожиданно отвергнуть любимого человека — мать, друга, подругу или супруга, потому что он ведет себя не так, как им хочется.

Возможно, благо­даря тому, что Клейн так хорошо понимала ненависть, она разбиралась и в любви. Она была первым аналитиком, описавшим любовь не просто как реа­лизацию эротических желаний, но как настоящую доброту и подлинную за­боту о другом человеке. Она поняла, что проявление сознательной любви не­отъемлемо связано с нашими угрызениями совести из-за деструктивной не­нависти. То есть, когда мы осознаем, насколько внутренне жестокими мы можем быть к тем, кого любим, мы также понимаем, насколько необходимо сохранять те отношения, которые мы ценим. Таким образом она объяснила одну из величайших тайн, с которой сталкиваются все люди: что любовь и ненависть — наши индивидуальные небеса и преисподнюю — нельзя отделять друг от друга.

Одна из наиболее важных идей Клейн состоит в том, что агрессия и любовь выступают в качестве фундаментальных организующих сил психи­ки. Агрессия расщепляет психику, тогда как любовь ее цементирует. Ре­бенок (или взрослый) будет агрессивно «расщеплять» мир, с тем, чтобы отвергнуть то, что он ненавидит, и сохранить то, чего он желает. Постоян­ное желание ребенка — иметь рядом добрую и наполненную грудь и отвер­гать опустошенную, назойливую или безучастную грудь.