Почти путевые заметки

Рейс Норильск – Сыктывкар – Москва.

Сегодня я задаю себе вопрос. Прошло много лет, были полёты в разные концы России, в разные страны.

Почему же именно этот полёт запомнился, почему захотелось о нём написать? Попробую разобраться.

Была ранняя осень. На Севере – это сплошные непогоды и северяне привыкли к тому, что вовремя улететь – большая удача. Рейсы откладывались по метеоусловиям очень часто. В тот день посадку объявили почти сразу – спустя 3-4 часа. Это уже хорошо. Все были приятно возбуждены.

Дрогнули и превратились в серебряные круги лопасти винтов. Самолёт, ускоряя бег, покатил по взлётной полосе, мягко оторвался от земли и стал набирать высоту. Правда, на взлёте машину затрясло мелкой дрожью. Были неприятные минуты. Казалось, вот-вот раскрутятся гаечки и винтики, и самолёт развалится на части. Слава Богу, тряска была недолгой.

Облака, похожие на снежную равнину, как будто бы держали самолет, и он плавно скользил. Если бы не шум моторов то была бы полная иллюзия, что так оно и есть.

В иллюминаторы можно было не смотреть. Под крылом были сплошные облака. Правда, иногда самолёт проваливался в воздушные ямы. Но эти «качели» восторга не вызывали. Полёт продолжался. Спустя некоторое время нам объявили о посадке в аэропорту Амдерма. За давностью времени, я не помню плановой ли была эта посадка.

Ещё не вечер, а яркие красные лампочки бежали вдоль бетонной дорожки. Наш самолёт устремился на линию этих красных огней. Шёл снежок. Машины лениво чистили полосу. Перестали вращаться лопасти винтов. Самолёт затих. Открылась дверь и на бетонные плиты по трапу стали спускаться пассажиры. Да, теперь я понимаю, что меня поразило. Ошеломляющее зрелище! Я не подозревала, что взлётная полоса проходила вдоль берега моря в такой близости, что казалось весь мир состоит из шума прибоя и низкого тревожного неба. Дикая красота! Кто-то из пассажиров сказал: «Посмотрите на небо, какие тяжёлые облака! Скоро начнётся хлябь – то ли дождь, то ли снег, а может, то и другое».

А мне так хотелось взглянуть на море. Карское море. Увижу ли я когда-нибудь его ещё? Да, погода здесь была похлеще, чем в Норильске. Дул ледяной ветер и чувствовалось, что он не собирается утихать. А если начнётся снегопад? Пока ещё отдельные снежинки срывались с небес.

Видно наш полёт на сегодня закончился. Маленький аэровокзал едва вместил всех пассажиров. Нам объявили, что вылет откладывается до утра и пожелали спокойной ночи. Но мы-то сразу поняли, что этого как раз и не будет. В гостиницу нас никто не пригласил. Надо было устраиваться в зале, где места были уже заняты. Хорошо, что работал буфет – всё какое-то разнообразие, да и поесть не мешало бы. Но туда уже выстроилась длинная очередь. Подумав немного, я решила пойти подышать воздухом, посмотреть, что творится в природе. А в природе дул ветер ещё сильнее, чем прежде. Обозлённое, кипящее море швыряло пенистые волны на берег. Под фонтаном собственных брызг они поспешно убегали, чтобы тотчас же вернуться и разбиться о берег. Холодная, величавая картина! Трудно подобрать слова, чтобы точно передать всё, что видели глаза, что чувствовало сердце. Однако, надо было возвращаться. Начинался настоящий снегопад, а снегопад с ветром – это уже метелица. Картина стремительно менялась. Казалось, что сама Терпсихора водила снежный хоровод. В серой мгле, окружённая мириадами снежинок, в своих кисейных нарядах, она горстями рассыпала снег, слепила глаза прохожим. А потом поднялась высоко, высоко, закружилась в вихре танца и растаяла. Намаялась. А снег продолжал идти и уже в двух шагах ничего не было видно. Попались детки в клетку! Сколько времени продолжится это грандиозное зрелище? «Что день грядущий мне готовит?»

Ну, что же. Надо ждать. А наутро метель утихла. Погода у моря переменчива. Кажется, нам повезло. Все были в тревожном ожидании. Вдруг, щёлкнул, захрипел репродуктор и долгожданный голос сообщил, что пассажирам нашего рейса надо подготовиться к вылету. Ура! Вскоре началась посадка. Мороз смягчился, шум прибоя был гораздо тише. Правда, лохматые хлопья снега ещё кружились, но лениво, просто так. Полоса была очищена. Машины продолжали работать.

Самолёт побежал по аэродрому, оторвался от земли. Полёт продолжался.

Прощай, Амдерма, прощай холодное Карское море! Впереди был Сыктывкар, потом - Москва. Полёт закончился благополучно и запомнился мне на долгие годы. А виновата в этом была непогода, кипящее Карское море, низкие свинцовые облака, подарившие такую красивую метелицу. Хорошо, что это зрелище не затянулось, не надоело и, впрочем, почти не помешало полёту. А Карское море я так больше и не увидела. Это была первая и последняя встреча.

Так и запомнилось оно мне штормящим, кипящим, с рычащими пенистыми волнами, разбивающимися с шумом о берег, вдоль которого в ожерелье красных огней бежала взлётная дорожка. Эта картина просилась на полотно художника. Не так часто такое можно увидеть.

***

Н.И. Хамлову, лётчику АСу, посвящаю.

Командировка закончилась. Пора собираться в дорогу. Завтра вылет в Игарку.

Утром, выходя из такси в аэропорту «Северный», увидела группу лётчиков, направляющихся к служебному входу. Один из них узнал меня и поднял в приветствии руку. Ба! Так это же Николай Хамлов, известный Игарский лётчик! Широкая улыбка, спокойный взгляд больших серых глаз.

«Куда летим?» - спросил он.

«Всё туда же, в сердцу милую Игарку» - ответила я.

«Тогда полетим вместе. Сегодня больше рейсов на Игарку не будет»

«Очень хорошо, полечу с тобой с удовольствием» - искренне сказала я.

«Ну, тогда до встречи на борту».

Он поднял руку – «Пока!»

Я не лукавила, что обрадовалась этой встрече. Всё дело в том, что я всегда боялась летать, хотя летала часто. У северян, как правило, нет выбора. Основной транспорт, связывающий с материком, был и остаётся самолёт.

Встреча с Николаем в порту была как талисман-оберег. Мне стало спокойно. Раньше я играла с собой в такую игру. При посадке в самолёт старалась «изучить» пассажиров и по лицу, по поведению определить, кто есть кто. Это меня отвлекало, успокаивало, и я говорила себе: «Всё будет хорошо».

Объявили посадку на рейс – «Красноярск, Енисейск, Подкаменная Тунгуска, Туруханск, Игарка».

Да, во всех перечисленных пунктах самолёт садился. Не совсем лёгкий рейс. Кроме частых посадок была вероятность «застрять» в каком-нибудь порту по тем или иным причинам. Чаще всего по метеоусловиям. Но сегодня погода была замечательной. Хотелось верить, что удача будет сопутствовать на всём пути.

Запустили моторы. Самолёт подрожал немного и дал старт. Незаметно стал набирать высоту. В ясный день у пассажиров есть развлечения: смотреть в иллюминатор. Город скоро остался позади, был виден Енисей, какие-то населённые пункты, изумрудный лес. По Енисею шли корабли и кораблики, берега изумляли своей дикой красотой.

Да, я не изменила себе. При посадке я всё же «обследовала» пассажиров и один из них, очень суетливый парень, обратил на себя внимание. Я подумала, что надо за ним понаблюдать. Кресло, в котором он сидел, давало мне такую возможность. Изредка я поглядывала на него.

Самолёт не «кидало», не «проваливало» в «ямы». Захотелось спать. Кажется, я вздремнула. Первая посадка – порт Енисейск. И в Енисейске, и в Подкаменной Тунгуске нас не задерживали. Как говориться, был «зелёный свет» и это радовало.

Туруханск, - последний порт перед Игаркой. Здесь мы были немного дольше. Наши лётчики что-то объясняли местным техникам, долго осматривали самолёт, заходили в кабину. Шла подготовка к вылету.

Поразили собаки. Их было множество. Мохнатые, добрые, сытые, наверное, из породы сибирских лаек. Они виляли хвостами, встречали все рейсы, охотно провожая пассажиров до столовой. Знали, что их обязательно угостят чем-нибудь вкусным. Так было и в Подкаменной Тунгуске.

В Туруханске мы ощущали себя уже дома. Погода и здесь была хорошей, поэтому небольшая задержка вылета никого особенно не беспокоила.

Объявили посадку. Я издали наблюдала за «своим» пассажиром, назвав его условно «суетливым». Да, немножко суетился и теперь. Может, боялся летать, как и я. Но я никогда не показывала своей боязни так откровенно. Ладно, полетели дальше. Уже и не знаю, сколько прошло времени, но, вдруг, самолёт стал дрожать, «зачихал» один из двигателей и, кажется, самолёт накренился. Я подумала, что, наверное, проверяют двигатели. Однако, «суетливый» повёл себя неадекватно. Вскочил, стал перебегать от одного иллюминатора к другому, что-то бормотал.

В салоне появился Николай. Подошёл, улыбаясь, ко мне, спросил, как я себя чувствую.

«Всё нормально, отличный полёт» - ответила я.

Потом он поговорил с «суетливым», тот сел в своё кресло и перестал «маячить» по салону. Никакой паники не было. Где моя интуиция? Я не заподозрила ничего плохого и попыталась вздремнуть, чтобы скоротать время. Посадка была не очень мягкой, самолёт вёл себя, как козлёнок, - подпрыгивал, и, казалось, не очень слушал своего хозяина. Пока он «скакал» по полосе, я успела увидеть людей в белых халатах и много аэропортовских работников. Подали трап. Уставшие от полёта пассажиры, покидали самолёт. Мимо пронёсся «суетливый» и произнёс: «Слава Богу, приземлились! Всё как в песне: «… на честном слове и на одном крыле». Не вступив с ним в диалог, пошла я на остановку. Мимо проходил Николай «Всё в порядке?» - «Спасибо, всё хорошо». И тут я посмотрела на него внимательно. Боже, за часы полёта он так изменился. Как будто, постарел, осунулся. Какая тяжёлая работа. Мы попрощались. Улыбнувшись уголками губ, он сказал: «Ну, пока. Будь здорова». Я ещё раз подумала, как мне повезло с сегодняшним полётом. И только на следующий день, прочитав «Заполярную правду», я всё поняла: и реплику пассажира насчёт одного крыла, и причину внезапно постаревшего Николая.

В газете писали, что у самолёта «Рейс – Красноярск, Енисейск, Подкаменная Тунгуска, Туруханск, Игарка» во время полёта из Туруханска в Игарку отказал один двигатель и только благодаря высокому профессионализму командира Хамлова Николая Ивановича, пилота первого класса, его выдержке и хладнокровию, благодаря слаженной работе всего экипажа, самолёт удалось благополучно посадить в порту. Никто не пострадал и т.д. Моя реакция: всё, теперь буду летать только с Николем. Неизвестно, что было бы с нами, если бы не он.

Но больше нас случай в полёте не свёл. Вскоре Николая перевели на работу в Красноярский авиаотряд. Летал он уже на больших, современных самолётах совсем по другим маршрутам. Года через два Николая пригласили работать в Шереметьево, в международный отряд.

Как-то спросила его: «Как летается? Интересно ли работать?». И он ответил, что всё О`К, вот только беспосадочные рейсы «Москва – Токио» выматывают. Физически очень тяжёлые полёты.

И в Москве отметили высокий профессионализм Николая и его надёжность. Спустя некоторое время он летал уже командиром на самых современных тогда аэрофлотовских лайнерах.

Его жена Элла, умная и красивая женщина, как-то сказала: «Я никогда не волнуюсь за Николая. Я уверена, что с ним ничего плохого не случиться».

Так оно и было. У Николая с небом была взаимная любовь. Он был лётчиком от Бога. К, сожалению, сегодня его уже нет с нами. Да, это был не только первоклассный лётчик, но и человек – стоик, во всех отношениях, - надёжный человек.