Два лагеря

Большинство игровых терапевтов из Ассоциации игровой терапии [США], возможно, наблюдали в прошлом, что противоборство между директивным и недирективным подходами вылилась в то, что два лагеря стали склонны к взаимному неуважению и действиям в одиночку. На земле игровой терапии существует множество различных племен (школ), но если мы попытаемся работать вместе в духе кооперации, а не соревнования или партизанщины, мы можем стать более сильной игротерапевтической нацией. Движение от противопоставления к единению в рамках одной дисциплины соответствует передовым направлениям работы, признанным Ассоциацией (2009). Она явно утверждает, что частью нашей ответственности перед другими профессионалами является уважение к теоретическим подходам в игровой терапии, отличающим нас друг от друга, и признание возможности одновременного сосуществования различных подходов.

Более уместные вопросы

Всем игровым терапевтам нужно более серьезно относиться к самостоятельному контролю за процессом игровой терапии и продолжать развивать эту область и совершенствовать качество оказываемой нами помощи. Авторы статьи считают, что настало время двинуться вперед от вопроса «Какой теоретический подход лучший» и посвятить больше исследований, внимания и ресурсов следующим трем вопросам.

Какой, кем и в каких обстоятельствах применяемый метод является наиболее эффективным для работы с данным конкретным клиентом со своей особенной проблемой?

Этот знаменитый вопрос Пола (1967) изменил направление дебатов: от того, какая форма психотерапии лучше, к тому, что лучше для данного конкретного клиента. Он признавал, что некоторые методы эффективны, но их эффективность варьируется от клиента к клиенту, от расстройства к расстройству и от терапевта к терапевту. Данный вопрос смещает фокус с «единственного лучшего подхода», или «предпочитаемого терапевтом подхода», на «клиент-центрированный подход», т.е. адаптированный к индивидуальным нуждам клиента.

Эта смена акцента предполагает исследование факторов проблем и расстройств, с которыми приходится сталкиваться практикам, с целью удовлетворения разнообразных потребностей клиента. Недавно это было исследовано Фолкродом и Дэйвенпортом (2010) на материале отчетов об игровой терапии агрессивного и протестного поведения. Целью являлась оценка уровня, на котором игровые терапевты пользуются соответствующими эмпирическими исследованиями для обогащения их клинической практики. Результаты показали, что в тех случаях, которые они изучили, игровые терапевты применяли свой игротерапевтический подход как без учета факторов и переменных этиологии и специфики проявления агрессивного и оппозиционного поведения у детей, так и без учета терапевтических потребностей клиентов, на которые указывает литература по данной проблеме.

Их открытия предполагают, что существует необходимость рассмотрения и усвоения игровыми терапевтами своего теоретического подхода в более глубокой научной манере. Они также предлагают игровым терапевтам использовать эмпирически обоснованные процедуры в рамках их теоретических подходов. Результаты данного исследования означают, что в своей работе с детьми и подростками нам следует бороться за использование теоретического подхода в той манере, которая бы учитывала эмпирические данные и сведения из литературы. Это противоположно простому приложению теоретического подхода, базирующегося только на предпочтениях терапевта.

Каковы главные составляющие игры, которые делают возможными терапевтические изменения?

Мы можем достичь единства в области игровой терапии посредством обнаружения и достижения консенсуса по вопросу базовых механизмов (выозможностыей) игры, которые создают возможность терапевтических перемен. Эти причины перемен в общем называются «терапевтическим потенциалом» (Шэфер, 1993).

Поскольку мета-аналитические исследования (Брэттон и др., 2005) уже показали, что игровая терапия работает, настало время заглянуть внутрь «ящика» и выяснить, почему и как он работает. Много наших коллег, детских психотерапевтов, которые не практикуют игровую терапию, убеждены, что игровая терапия не имеет собственных терапевтических механизмов и, в лучшем случае, является только контекстом или средством для воплощения тех механизмов, которые заложены в других ориентациях, таких как когнитивно-бихевиоральная.

Можем ли мы прийти к согласию по поводу стандартов клинической практики?

Стандарты клинической практики (Пэрри, Кэйп, Пиллинг, 2003) снабдили бы игровых терапевтов проверенной картой маршрутов в терапии широкого спектра психологических расстройств. Обычно такие стандарты включают в себя наиболее четкое научное обоснование, экспертное мнение и предоставляют рекомендации, основанные на эмпирических данных и уже полностью сформированном общем мнении среди профессионалов.

Стандарты не предназначены для того, чтобы быть непоколебимыми правилами для применения и слепого следования при любых обстоятельствах. Напротив, они готовятся группой экспертов от профессиональной организации, такой как Ассоциация игровой терапии (США), с целью улучшения качества получаемой клиентом помощи. Борьба за создание стандартов клинической практики позволяет области игровой терапии соответствовать традициям в сфере охраны психического здоровья в целом. Они подчеркивают важность обнаружения, привнесения и реализации в каждодневной работе методов, подкрепленных надежными научными исследованиями. Данные стандарты также побуждают практиков к использованию тех способов психологического вмешательства, об эффективности которых имеются научные данные.

Выводы

Последствия движения от устаревшего конфликта между директивным и недирективным – далеко идущие. Они предполагают, что практики будут знать о том, какой терапевтический подход каким клиентам больше подходит, обучатся и получат опыт применения игротерапевтического подхода, подходящего для того или иного случая, и будут знать, к кому обратиться при необходимости.

Несмотря на кажущуюся простоту, это, вероятно, создаст и трудности для игровых терапевтов. Включая все уже обозначенные, еще одной трудностью является способность игрового терапевта к критической оценке собственной работы для внесения необходимых изменений. Затем, трудностью является обязательное обучение для приобретения и поддержки своей компетентности в применении игротерапевтических подходов в соответствии с запросами практики и стандартами в нашей области. Это предполагает как определенные денежные, так и временные затраты.

Другое затруднение состоит в обнаружении или даже, возможно, развитии связей внутри одного терапевтического сообщества.

Это не означает, что все игровые терапевты должны быть эклектикам или интеграторами. Задачей для всех игровых терапевтов является определение теоретического подхода, наиболее подходящего для данного клиента, и работа над проблемой клиента, если позволяет компетенция, или перенаправление к другому специалисту.

С исследовательской точки зрения, игровая терапия нуждается в постоянном проведении исследований для идентификации и понимания факторов терапевтических изменений, специфических для каждого теоретического подхода. Пока что неадекватно понимаются эти механизмы, как бы они ни осуществлялись.

С академической точки зрения, сферу игровой терапии могли бы усовершенствовать большее количество учебных курсов, обсуждение терапевтического потенциала игры в рамках супервизии и научная обоснованность игротерапевтической практики. Рост количества академических курсов и Центров игровой терапии, аккредитованных Ассоциацией игровой терапии (США) свидетельствует в пользу продолжающегося роста в сфере образования, супервизии и возможностей для исследования (АРТ, 2012). Но даже с этим ростом остаются проблемы участия в учебных курсах, в частности курсах повышения квалификации, из-за стоимости и проблемы вокруг спора между традиционным аудиторным и дистанционным обучением. Повышение качества дополнительного образования может также помочь с освоением теоретического и эмпирического материала.