Сергей Кирилов. О русской интеллигенции

Разговор о судьбе отечественного интеллектуального слояпредставляется уместным по крайней мере по трем причинам.Во-первых, дискуссии на тему " об интеллигенции" традиционноотносятся к числу излюбленных в печати (ведется таковая и настраницах " Нового мира")1, так что тема эта сама по себе, очевидно, представляет интерес для нам подобных. Во-вторых, впоследние годы отмечены попытки представителейинтеллектуального слоя высказываться от его лица, сформулировать его корпоративные ценности и интересы (одно изнаиболее характерных явлений такого рода -- статья И.Алексеева" Благородное собрание на руинах империи" в " Независимойгазете", 1993, 14 июля). В-третьих, ведутся разговоры овозрождении России, о возвращении к ее культуре, что немыслимобез воссоздания соответствующего интеллектуального слоя. Приэтом обращает на себя внимание, что обычно, с одной стороны, бывает не вполне ясно, о ком же и о чем, собственно, идет речь, а с другой -- имеет место непонимание или игнорированиенекоторых реалий, связанных как вообще с положением в обществеэлитных слоев, так и с существом " советской интеллигенции". В спорах о том, кого считать интеллигентом, возможно, иесть своя прелесть, но я, как человек, занимающийся скучнымиматериями социальных и государственных структур, оценить ее неспособен и предпочитаю писать о вещах, поддающихся болееконкретному определению. Как отмечалось в одной из статей" Нового мира", интеллигенция несоотносима с социальным слоемобразованных людей или работников умственного труда и, болеетого, интеллигенция и образованные классы рассматриваются какполярные лагери. Так вот, я буду говорить именно об" образованном сословии" -- об интеллектуалах как социальномслое, вне зависимости от того, плохие они или хорошие, злые илидобрые, " прогрессивные" или " реакционные", левые или правые.Между прочим, как бы ни различались взгляды этих лагерей пополитическим и социальным вопросам (в том числе и насобственное место в обществе), они были людьми одной культуры." Интеллигенты" отвергали те ценности, на которых быливоспитаны, но воспитаны-то они были все-таки на тех жеценностях, что и " охранители". Конечно, если не брать в расчетвсе остальное население, то различия между отрядами этого слоямогут показаться гораздо более выпуклыми и значимыми. При этомсовершенно не принимается в расчет принципиальное отличие всехэтих людей вместе взятых (а это лишь 2 -- 3 процента) отостальной массы населения. Объективно, с точки зрения структурыобщества, они составляют один слой, выделенный по критериямспособности к более сложной (умственной) деятельности, иразвитие страны зависит все-таки не от того, насколько рьяноинтеллигенты ругают власть, а от того, на каком уровненаходится ее интеллектуальный слой. Интеллектуальный слой не только является " лицом" общества, выразителем его достижений, но определяет способность данногообщества к конкуренции на мировой арене, его вклад в мировуюцивилизацию. Поэтому качественные характеристикикультуроносного интеллектуального слоя во многом обусловливаютсудьбу страны. Блестящий расцвет русской науки и культуры в XIXвеке был обеспечен людьми, объективно выдвинутыми темипринципами комплектования и существования этого слоя, которыебыли заложены три столетия назад, тогда как удручающая серостьпоследних десятилетий связана с целенаправленным принижениемкультуроносного слоя и фактическим его уничтожением путемформирования такого его состава, который не способен выполнятьсвойственные этому слою функции. Хот понимание связи будущегоРоссии с восстановлением качества " сословия интеллектуалов" вряде случаев и имеет место, над тем, насколько это вообщедостижимо, есть ли хотя бы дрожжи, на которых могла бывозродиться прежняя культура, задумываются мало, потому чтокоренное отличие создавшего ее слоя от современного советскогов полной мере не осознается. Конечно, слой интеллектуалов --лиц, обладающих сравнительно более высоким, чем у рядовыхчленов общества, уровнем информированности (образования) иосуществляющих функции руководства, духовно-культовогообслуживания и научно-технологического развития, -- существуетво всяком обществе, но при всем разнообразии набора социальныхгрупп, составляющих этот слой в той или иной стране в то илииное время, положение такого слоя в обществе подчиняетсянекоторым общим закономерностям. О них-то обычно и забывают. Преодоление современным интеллектуалом сознания своейсоциальной неполноценности дается тяжело. Основой идеологиивсякого тоталитарного режима является общеобязательный культ" простого человека" (именно это роднит, казалось бы, совершенноразные по устремлениям тоталитарные идеологии). Последесятилетий внушений в том духе, что руки важнее головы иназначение последней состоит в обслуживании их, голова, свыкшаяся с этой " аксиомой", в значительной степени утратиласвои мыслительные свойства и до сих пор не осмеливаетсяподняться до осознания противоестественности такого положения. Интеллектуальный слой по сути своей элитарен (коль скоросостоит из меньшинства, способного делать то, что не можетбольшинство). Однако попытки выступить в защиту его интересов, о которых упоминалось выше, исходили как раз из того, что" наших много", подчеркивалось именно то обстоятельство, чтоинтеллигенция теперь -- весьма многочисленный общественныйслой. Сработала характерна советская привычка говорить от имениесли не большинства, то, по крайней мере, достаточномногочисленной группы населения: мол, не какие-то там одиночкивыскочки, а -- миллионы, " огромная сила". Увы, " массовость" -тои делает эти попытки безнадежными и даже смешными. Дело в том, что высота статуса и степень материальногоблагосостояния всякого элитного слоя обратно пропорциональначисленности этого слоя и его доле в обществе. Рост численностисоциальных групп, входящих традиционно в состав элитного слояданного общества, всегда приводит к падению престижа этихгрупп, и средний уровень материальной обеспеченностибольшинства их членов также обычно понижается, подобно тому какобесценивается значение, например, званий, наград и т. п. помере увеличения числа их обладателей. Вследствие этого доля элитных слоев в обществе более илименее константна и, как правило, не превышает 10 процентов, ачаще составляет еще меньшую величину -- 2 -- 3 процента. Это обстоятельство обусловлено какбиологически (лишь ограниченное число особей в популяцииобладает определенным набором качеств, позволяющих им выполнятьсоответствующие функции), так и тем, что доля материальныхблаг, перераспределяемых для обеспечения их существования, также не беспредельна. Селекция элитного слоя обычно сочетаетпринцип самовоспроизводства и постоянный приток новых членов попринципу личных заслуг и дарований, хотя в разных обществах тотили иной принцип может преобладать в зависимости отидеологических установок. При этом важным показателемкачественности этого слоя является способность его полностьюабсорбировать своих новых сочленов уже в первом поколении. Призасорении интеллектуального слоя слишком большим числом лиц, неотвечающих по своему уровню задаче поддержания культурнойтрадиции, он неизбежно деградирует и лишается в общественномсознании прежнего престижа, объективная " ценность" его среднегопредставителя понижается и возможности материальногообеспечения падают. В силу названных обстоятельств набор социальных групп, входящих в состав элитного слоя, со временем может меняться.Определяющим является не абсолютный уровень информированности, а положение данной группы по этому показателю относительнодругих социальных групп, относительно среднего уровня данногообщества. Поэтому, кстати, и сама по себе численность и доля внаселении той или иной социальной группы, претендующей навхождение в элитный слой, косвенно может свидетельствовать освоей к нему принадлежности (или непринадлежности). Доля лиц, чей образовательный уровень существенно отличается от общего, довольно постоянна и не превышает нескольких процентов, причемне зависит от " абсолютных" показателей. Понятия " среднего", " высшего" и т. д. образования вообще весьма относительны и вплане социальной значимости сами по себе ничего не говорят: привведении, допустим, " всеобщего высшего образования" реальнымвысшим образованием будет аспирантура; если же всех пропускатьчерез аспирантуру, то " интеллигентами с высшим образованием" можно будет считать обладателей докторских степеней, и т. д. Важен не " абсолютный" уровень информированности, а степеньотличи его от уровня основной массы населения. До революции, скажем, уровень общей культуры выпускника гимназии илиреального училища сразу резко выделял его из массы населения (ипринципиальной разницы в этом отношении между ним и выпускникомвуза не было), в советское же время такое отличие обеспечивалилишь несколько лучших вузов или аспирантура (не говоря уже отом, что прежняя " средняя" гимназия и по абсолютному уровнюгуманитарной культуры давала несравненно больше, чем " высший" советский институт). Поэтому естественно, что по мере увеличения в обществечисленности социальных групп, члены которых в силуфункциональной предназначенности получали какое-либообразование, те группы, для которых уровень необходимойинформированности был наименьшим, постепенно выпадали изэлитного слоя и сливались с основной массой населения. Так, если в свое время, допустим, мелкие канцелярские служащие, писаря и т. п., чьи занятия были привилегированны и чьячисленность ничтожна относительно всего населения, входили вэтот слой, то в ситуации, когда так называемые " белыеворотнички" стали составлять до четверти населения, лишь высшиеих группы могут быть к нему отнесены. По той же причине рядовойвыпускник советского вуза занимает в статусном плане такое же, если не более низкое место в обществе, как не имеющий дажепервого классного чина канцелярист в дореволюционной России. На освещение интеллигентских проблем сильнейший отпечатокнакладывает социальная самоидентификация пишущих. Каксправедливо заметил в свое время Ф. Ницше, тщеславие других ненравится нам тогда, когда идет против нашего тщеславия. Вотпочему, даже несмотря на моду на дореволюционную Россию, неприязнь к ее " образованному сословию" просматривается оченьчетко в писаниях самых разных по взглядам авторов. Для однихэто буржуи, сатрапы и реакционеры, для других -- масоны ипредатели, виновные в гибели России. Но какой бы ни изображать, чем бы ни мазать старую российскую элиту и каких бы грехов нанее ни взваливать, а все равно ничего лучшего в стране не было: элита, она и есть элита. И это она создала ту русскую культуру, которая признана ныне всем цивилизованным миром. Культуру-то, общекультурный фон, стиль жизни, поведения и общения создаетведь не десяток " исполинов", а весь слой образованных людей: десятки тысяч учителей, офицеров, провинциальных барышень, чиновников, врачей и т. д. (в семьях которых потом и появляютсяэти самые " исполины"). Так что уж какими бы эти люди ни были, ато, что создали, -- создали. Другое дело, что созданная имикультура была чужда многим представителям советскойинтеллигенции. Эта культура, неотделимая от своих создателей, все-таки аристократична. В нормальных условиях нация неизбежно выделяет своюаристократию, потому что сама сущность высоких проявленийкультуры глубоко аристократична: лишь немногие способны делатьчто-то такое, чего не может делать большинство (будь то сфераискусства, науки или государственного управления). Необязательно такие люди должны принадлежать к аристократии попроисхождению, но само наличие аристократической среды, соответствующих идеалов и представлений в обществе длястимуляции успехов в этих видах деятельности абсолютнонеобходимо. Общественная поляризация рождает высокую культуру, усредненность, эгалитаризм -- только серость. Та российскаякультура, о которой идет речь, создавалась именно на разностипотенциалов (за что ее так не любят разного рода " друзьянарода"). Характерно, что одно из наиболее распространенныхобвинений Петру Великому -- то, что он-де вырыл пропасть междувысшим сословием и " народом", формально вполне вздорное (ибокак раз при нем были открыты широкие возможности попасть в этосословие выходцам из " народа", тогда как прежде сословныеперегородки были почти непроницаемы), -- имеет в виду на самомделе эту разность. Хотя культура образованного слоядореволюционной России давно перестала быть господствующей, подспудное чувство неполноценности по отношению к ней порождаету члена современного " образованного сословия" даже иногда плохоосознаваемую враждебность. Лиц, сознательно ориентирующихся настарую культуру, среди нынешних интеллигентов до недавнеговремени было относительно немного: такая ориентация не связанажестко с происхождением (создающим для нее толькодополнительный стимул), а зависит в основном от предпочтений, выработавшихся в ходе саморазвития, а именно условиястановления личности интеллектуала в советский период менеевсего располагали к выбору в пользу этой культуры. Однаконаличие в обществе хотя бы некоторого количества ее духовныхнаследников и приверженцев усиливает эти чувства, посколькупредполагает (пусть и молчаливое) противостояние между людьмиразной культурной ориентации. Следует заметить, чтообразованные по-советски люди оказались даже в большемотдалении от традиционных ценностей и понятий, чем простойнарод, ибо заглотили большую порцию отравы (советская культура, с точки зрения нормального, несоветского человека, естьантикультура). Люди же, в меньшей степени приобщенные ккультуре (которая была в эти годы советской, и никакой другой), оказались в относительно меньшей мере затронуты порчей. Поэтомув нем, как ни странно, до некоторой степени сохранилось как бынекое понятие о подлинной культуре, о том, чем она была раньше.И отсюда -- традиционное уважение к " барину" как носителю этойкультуры, то есть дореволюционному интеллектуалу. Мужик" барина", конечно, не любил, но прекрасно отдавал себе отчет втом, чем тот от него отличается, -- за то, собственно, и нелюбил, что ему не приходило в голову почитать себя с ним" ровней". Но даже ненавидя его, мужик смутно понимал, что в" барине" есть что-то такое, чего не хватает ему самому и что вглубине души он не мог не уважать. Советский же интеллигент хот" барина" в чем-то как бы и " любит" (почитая его себе " ровней" всоциальном смысле), но, в сущности, не уважает, считая себя неменее " культурным" (да еще, пожалуй, -- более, ибо советскаякультура, по его разумению, " выше" и " прогрессивнее"), и своегосущностного отличия от него даже и не осознает, так каккритерии этого отличия часто ему неведомы. Да и нельзя сказать, чтобы современные интеллектуалыхорошо представляли себе облик своих дореволюционныхпредшественников. Доходит до того, что в качестве общих местфигурируют самые нелепые представления. Мне уже приходилось всвое время (" Москва", 1992, No 2-4) писать по поводусмехотворного тезиса о " чиновничестве", не допускающем в своюсреду " образованных разночинцев", из чего якобы и произошла" интеллигенция". Для некоторых невежественных советскихисториков это было нормально (откуда им знать положения " Уставао службе гражданской", не полезут же они, в самом деле, разбираться в системе гражданского чинопроизводства, персональном составе и образовательном уровне тех группинтеллектуального слоя, о котором им вздумается порассуждать), но сходные мотивы можно встретить и у людей как будто несколькодругого культурного уровня. На страницах " Нового мира" тожедовелось читать, что " возникновение маргинального " ордена" интеллигенции" было обусловлено " архаичностью российской табелио рангах" (последняя вообще очень часто предстает как какое-тоспецифическое российское " чудо-юдо", шокирующе действуя насоветско-интеллигентские мозги, хотя представляет собойсовершенно нормальное и необходимое типично европейскоеявление, имеющее место и в настоящее время во всехцивилизованных государствах). Да и вообще, из-за слабогознакомства с реалиями других европейских стран пресловутую" особость" России (не важно -- отрицательно или положительно еетолкуя) часто ухитряются видеть как раз там, где ее нет. Социальный слой носителей российской культуры игосударственности был уничтожен вместе с культурой игосударственностью исторической России в результатебольшевистского переворота. В течение полутора десятилетийпосле установления коммунистического режима было в основномпокончено с его остатками, и одновременно шел процесс создания" новой интеллигенции", предопределивший нынешнее положение синтеллектуальным слоем в нашей стране. В основе этого лежалиследующие обстоятельства. Большевистскую революцию российский интеллектуальный слойвстретил, естественно, резко враждебно. Более того, он былединственным, кто оказал ей сразу же активное вооруженноесопротивление -- еще в то врем (осень 1917 -- зима 1918 года), когда крестьянство и даже казачество оставались пассивны. Хотяв сопротивлении непосредственно участвовала лишь небольшаячасть этого слоя (большинство и его членов оказались не навысоте, проявив крайнее недомыслие, нерешительность итрусость), но среди тех, кто оказывал противодействиеустановлению большевистской диктатуры в стране, егопредставители составляли до 80 -- 90 процентов. Именно такойсостав имела на первых порах Добровольческая армия ианалогичные ей формирования на других фронтах (из 3683участников " Ледяного похода" более трех тысяч были офицерами, юнкерами, студентами, гимназистами и т.п.; на Востоке осенью1918 года из 5261 штыка Среднесибирского корпуса 2929 былиофицерами, и т. д.). Следует иметь в виду, что к 1917 годупочти все лица " призывного" возраста, имеющие образование, являлись офицерами. Большевики, со своей стороны, вполнеотдавали себе отчет в том, что их реальными противниками вгражданской войне были не мифические " капиталисты и помещики", а интеллигенция -- в погонах и без оных, из которой и состоялибелогвардейские полки. Вследствие этого красный террор был направлен именнопротив интеллектуального слоя. В рекомендациях органам ЧК прямоуказывалось на необходимость руководствоваться при вынесенииприговора профессией и образованием попавших им в руки лиц. Винструкциях местным органам советской власти по взятиюзаложников дл расстрела также указывался круг соответствующихпрофессий будущих жертв. Все это тогда ничуть не скрывалось, ибольшевистские вожди " историческое оправдание" террора виделиименно в том, что " пролетариату удалось сломить политическуюволю интеллигенции". В результате потерь интеллектуального слояот террора, а также голода и эпидемий, явившихсянепосредственным следствием революции, численность егопредставителей сократилась на несколько сот тысяч человек.Примерно такое же число лиц умственного труда оказалось вэмиграции. Страна не только лишилась большей части своегоинтеллектуального потенциала, но старый интеллектуальный слойвовсе перестал существовать как социальная общность иобщественная сила. В отношении остатков этого слоя, которому, как считали коммунистические идеологи, " вполне заслуженнопришлось изведать участь побежденного", проводиласьцеленаправленна репрессивная политика. Ставилась задача, во-первых, как можно быстрее заменить представителей " старойинтеллигенции" в сфере их профессионального труда " советскойинтеллигенцией", во-вторых, лишить их вообще возможностизаниматься умственным трудом (предлагалась, в частности, земледельческая колонизация, переучивание для физического трудав промышленности, а также упразднение вовсе некоторых видовдеятельности, которыми могли заниматься лишь преимущественностарые специалисты) и, в-третьих, не допустить проникновения в" новую интеллигенцию" детей интеллигенции дореволюционной -- стем, чтобы естественная убыль старого интеллектуального слоя немогла сопровождаться " замещением его хотя бы в тех же размерахиз той же среды". Новый интеллектуальный слой с самого началасоздавался на принципах, во многом противоположныхдореволюционным. Но самое существенное то, что он, исходя изсоциологических концепций новых правителей, должен был иметькак бы " временный" характер. Интеллектуальный слой, и без тогоплохо вписывающийся своим существованием в марксистские схемы" классового общества", как бы постоянно " путался под ногами" утеоретиков марксизма. Согласно воззрениям строителей новогообщества, в будущем он вообще не должен был существовать.Становление системы образования имело основной цельюспособствовать достижению полной " социальной однородности". Понятно, что интеллектуальный слой, создаваемый исходя изподобных задач, должен был как бы отрицать собственную сущность-- сущность элитарного слоя, каковым он является в нормальномобществе. С другой стороны, практические задачигосударственного выживания до известной степени препятствовалиполной реализации теоретических посылок коммунистическойидеологии. Под знаком противоестественного сочетания этих двухвзаимоисключающих тенденций и проходило становлениеинтеллектуального слоя в советский период. Так вот, я позволюсебе напомнить, что между интеллектуальным слоем старой Россиии современным поистине лежит пропасть -- настолько сильноотличаются все их основные характеристики, и попыткипредъявлять требования обеспечить для нынешнегоинтеллектуального слоя то положение, которое занимал в обществедореволюционный, есть попытки с негодными средствами. Преждевсего, интеллектуальный слой дореволюционной России былсравнительно немногочисленным, он насчитывал 2 -- 3 млн.человек, составляя около 3 процентов населения страны. Наиболеезначительная часть его была занята в управлении частнымсектором экономики. (Среди лиц интеллектуальных профессийнасчитывалось до 300 тыс. разного рода учителей ипреподавателей, до 50 тыс. ИТР (в том числе около 10 тыс.инженеров), 80 -- 90 тыс. медиков (в том числе до 25 тыс.врачей), около 20 тыс. ученых и преподавателей вузов, 60 тыс.кадровых офицеров и военных чиновников, 200 тыс. духовенства.)Тогда как в советское время важнейшим обстоятельством, оказавшим решающее влияние на большинство проблем, связанных собликом и положением интеллектуального слоя, стал быстрый, искусственный и гипертрофированный рост его численности. Подготовка специалистов и развитие сети учебных заведенийфорсировались практически на всех этапах истории советскогообщества, ибо были прямо связаны с целью лишитьинтеллектуальный слой особого привилегированного статуса путем" превращения всех людей в интеллигентов". Темпы подготовкиинженеров и других специалистов массовых интеллигентскихпрофессий намного опережали реальные потребности экономики(особенно в производственной сфере) и диктовались главнымобразом пропагандистскими и политическими соображениями.Начиная с 20-х годов перед политическим руководством стояла, кроме всего прочего, и проблема обеспечения лояльностиинтеллектуального слоя, недопущение возможности оппозиции с егостороны. Для этого важно было, во-первых, исключитькорпоративную общность и солидарность отдельных отрядов этогослоя (традиции такой общности в дореволюционной России былидостаточно развиты), а во-вторых, всегда иметь возможностьзаменить саботирующих или репрессируемых специалистов безущерба для дела при массовом характере их сопротивления.Избыточное увеличение численности решало обе этих проблемы. Важнейшее значение для увеличения численностиинтеллектуального слоя имел, конечно, рост числа студентов, форсирование которого стало первостепенной заботой советскихвластей. Однако общая численность лиц умственного труда рослаеще быстрее количества студентов и была гораздо значительнее, чем число выпускников учебных заведений, поскольку длясоветского строя всегда было характерно (особенно в довоенныйпериод) так называемое " выдвиженчество" -- массовое назначениена соответствующие должности для исполнения интеллигентскихфункций людей, не получивших соответствующего образования.Основной скачок численности интеллектуального слоя пришелся на30-е годы, когда темпы роста за десятилетие составили около 300процентов, а по лицам с высшим и средним специальнымобразованием -- 360 процентов. Второй " всплеск" роста пришелсяна 50 -- 60-е годы, когда по отдельным категориям он составилдо 100 процентов за десятилетие. Оба скачка, как будет показанониже, были вызваны идеолого-политическими обстоятельствами. Практически для всех социально-профессиональных группинтеллектуального слоя была характерна такая степеньколичественного роста, которая лишала их профессию прежнегоореола избранности. Продолжавшееся безмерное разбуханиеинтеллектуального слоя (к концу 80-х годов насчитывалось 37млн. специалистов, в том числе 16 млн. с высшим образованием)привело к тому, что при значительно более низкомсоциокультурном и техническом уровне СССР по сравнению сразвитыми европейскими странами, он находился на первом месте вмире по количеству врачей, инженеров, научных работников и т.д. не только в абсолютном исчислении, но и на душу населения, одновременно держа первенство по мизерности их оплаты -- как поабсолютным показателям, так и относительно средней зарплаты постране. До революции часть интеллектуального слоя, занятая всфере непосредственного государственно-административногоуправления, была, вопреки распространенным представлениям, крайне незначительна. Даже с учетом того, что в Россиизначительная часть преподавателей, врачей, инженеров и другихпредставителей массовых профессиональных группинтеллектуального слоя находилась на государственной службе ивходила, таким образом, в состав чиновничества, общее числороссийских чиновников было довольно невелико, особенно присопоставлении с другими странами. На рубеже XVII -- XVIII веков всех " приказных людей" вРоссии насчитывалось около 4, 7 тыс. человек, тогда как в Англиив начале XVIII века при вчетверо меньшем населении -- 10 тыс. Всередине XVIII века всех ранговых гражданских чиновников вРоссии насчитывалось всего 2051 тыс. (с канцеляристами -- 5379тыс.). В 1796 году ранговых чиновников было 15, 5 тыс., в 1804-- 13, 2 тыс., в 1847 -- 61 548 тыс., в 1857 -- 86 066 тыс.(плюс 32 073 канцеляриста), в 1897 -- 101 513 тыс., в начале XXвека -- 161 тыс. (с канцеляристами -- 385 тыс.). К 1917 годувсех государственных служащих насчитывалось 576 тыс. Между темво Франции уже в середине XIX века их было 0, 5млн., в Англии к1914 году (при втрое-вчетверо меньшем населении) -- 779тыс., вСША в 1900 году (при в 1, 5 раза меньшем населении) -- 1275тыс., наконец, в Германии в 1918 году (при в 2, 5 раза меньшемнаселении) -- 1, 5 млн. С учетом общего числа жителей в России" на душу населения" приходилось в 5 -- 8 раз меньше чиновников, чем в любой европейской стране. Для советского же режимахарактерна тотальная бюрократизация интеллектуального слоя. Сисчезновением настоящей бюрократии (сравнительно небольшогослоя чиновников, юридически оформленного, с конкретной и четкойиерархией, чинами и т. д.) произошла тотальная бюрократизациявсего общества, в котором хотя никто не имеет гражданскихчинов, но практически каждый является чиновником в смыслепринадлежности к системе общественных отношений, где всезамкнуто на государство и любая сфера деятельности есть, посути, государственная служба, поскольку других работодателей неимеется. Если до революции на государственной службе состояломенее четверти всех представителей интеллектуального слоя, топосле нее -- подавляющее большинство, а к концу 20-х годов (сликвидацией нэпа) -- до 100 процентов. Тотальный контроль социалистического государства над всемисферами жизни привел к невиданному разрастанию и собственноадминистративно-управленческого слоя. Уже в конце 1919 года, несмотря на потери во время мировой и гражданской войн, эмиграции и отпадения от России огромных территорий смногомиллионным населением, только в 33 губерниях ЕвропейскойРоссии насчитывалось 1880 тыс. средних и 480 тыс. высшихгосударственных служащих (вместо 576 тыс. до революции).Перепись 1923 года зафиксировала только в городах, без сельскойместности, 1836 тыс. служащих. Несмотря на частные сокращения, их число с 1925 по 1928 год увеличилось с 1854, 6 до 2230, 2 тыс.человек. Если до 1917 года в России на 167 млн. населенияприходилось менее 0, 6 млн. государственных служащих, а вГермании на 67, 8 млн. населения -- 1, 5 млн., то уже черездесять лет Германия по количеству их " на душу населения" осталась далеко позади: к этому времени там в управлении былозанято 20 человек на 1000 человек населения, а в СССР-- 33.Таким образом, занимая по этому показателю до революциипоследнее место среди европейских стран, после нее наша странауверенно вышла на первое. Показательно, что уже в 1923 -- 1924годах в государственном аппарате насчитывалось свыше 2000наименований должностей вместо 600 до революции. Проблема" сокращения госаппарата" постоянно поднималась в советскоевремя, но ни разу даже не приблизилась к решению, потому что всоциалистическом государстве она нерешаема в принципе. Наиболеешумные кампании под лозунгами типа " Из канцелярии -- к станку! " имели место в конце 50-х -- начале 60-х годов. Планыпростирались до того, чтобы переучивать служащих в рабочих инаправлять их в отдаленные районы. Но и роспуск рядаминистерств, перекройка органов управления и другие мерыпринесли смехотворные результаты. В 1960 году по сравнению с1958-м численность госаппарата сократилась на 6 -- 7 процентов, но в 1963 году восстановилась, а со следующего года сталауверенно расти, увеличившись к 1968 году на целую треть. И вдальнейшем после каждого " сокращения" численность госаппарататолько еще больше возрастала. Ибо советский строй немыслим безбюрократизации, это та основа, без которой он не могсуществовать, даже если бы примитивизм и ограниченность егополитического руководства на всех уровнях не заставляли искатьв ней спасения. Качественный уровень дореволюционных специалистов был, вобщем, весьма высок, ибо система образования, сложившаяся вРоссии к тому времени, в тех ее звеньях, которыенепосредственно пополняли своими выпускниками наиболееквалифицированную часть интеллектуального слоя (гимназии ивузы), находилась на уровне лучших европейских образцов, а вомногом и превосходила их. Дореволюционные русские инженеры, вчастности, превосходили своих зарубежных коллег именно поуровню общей культуры, ибо в то время в России на это обращалисерьезное внимание, не рассматривая инженерную специальностькак узкое " ремесло". Интеллектуальный слой, созданныйкоммунистическим режимом и известный под термином " советскаяинтеллигенция", отличался в целом низким качественным уровнем.Лишь в некоторых элитных своих звеньях (например, ученые точныхи естественных наук), менее подверженных идеологизации, гдечастично сохранились традиции русской научной школы, или ввоенно-технической сфере, от которой напрямую зависела судьбарежима, он мог сохранять некоторое число интеллектуаловмирового уровня. Вся же масса рядовых членов этого слояоказывалась много ниже не только дореволюционных специалистов, но и современных им иностранных. Основная часть советскойинтеллигенции получила крайне поверхностное образование. В 20-- 30-х годах получил даже распространение так называемый" бригадный метод обучения", когда при успешном ответе одногостудента зачет ставился всей группе. Специалисты, подготовленные подобным образом, да еще из лиц, имевших кмоменту поступления в вуз крайне низкий образовательный ценз, не могли, естественно, идти ни в какое сравнение сдореволюционными. К тому же система образования, сложившаяся ифункционировавшая при преобладающем влиянии идеологическихустановок режима, давала своим воспитанникам в лучшем случаелишь более или менее узкоспециальные навыки, необходимые дляисполнения профессиональных функций, да и то лишь в лучшихучебных заведениях (масса провинциальных вузов, профанируя ифальсифицируя понятие высшего образования, была не способна ина это). Общекультурный уровень, обеспечиваемый советскойсистемой образования, уровень гуманитарной культуры, был нетолько ниже всякой критики, но являлся скорее величинойотрицательной, ибо подлинна культура не только непреподавалась, но заменялась " партийными дисциплинами".Пополнение интеллектуального слоя продолжало получать крайнескудное образование по предметам, формирующим уровень общейкультуры. В вузах естественно-технического профиля они вовсеотсутствовали, а в вузах гуманитарных информативность курсадаже основных по специальности дисциплин была чрезвычайно мала, в 2 -- 3 раза уступая даже уровню 40 -- 50-х годов, инесопоставима с дореволюционной. Немногие носители старойкультуры совершенно растворились в этой массе полуграмотныхобразованцев. Сформировавшаяся в 20-- 30-х годахинтеллигентская среда в качественном отношении продолжала какбы воспроизводить себя в дальнейшем: качеством подготовленныхтогда специалистов был задан эталон на будущее. Образ типичногосоветского инженера, врача и т. д. сложился тогда -- вдовоенный период. В 50 -- 60-е годы эти люди, заняв всеруководящие посты и полностью сменив на преподавательскойработе остатки дореволюционных специалистов, готовили себеподобных и никаких других воспитать и не могли. Наконец, неменее чем на треть советская интеллигенция состояла из лиц безтребуемого образования. До революции подобное явление неоказывало существенного влияния на общий уровеньинтеллектуального слоя, так как такие лица, как правило, неотличались по уровню общей культуры от лиц, получившихспециальное образование (они были представителями одной и тойже среды и имели возможность приобщаться к ее культуре всемье). Но советские " практики" -выдвиженцы вышли как раз изнизов общества и, не получив даже того скудного образования, какое давали советские специальные учебные заведения, представляли собой элемент, еще более понижающий общий уровеньсоветского интеллектуального слоя. Характерной чертой советскойдействительности была прогрессирующая профанацияинтеллектуального труда и образования как такового. В сферуумственного труда включались профессии и занятия, едва лиимеющие к нему отношение. Плодилась масса должностей, якобытребующих замещения лицами с высшим и средним специальнымобразованием, что порождало ложный " заказ" системе образования.Идея " стирания существенных граней между физическим иумственным трудом" реализовывалась в этом направлении вплоть дотого, что требующими такого образования стали объявляться чисторабочие профессии. Пожалуй, наиболее красноречивымсвидетельством деградации интеллектуального слоя в советскийпериод стало появление и расширение слоя так называемых" рабочих-интеллигентов" -- лиц с высшим и средним специальнымобразованием, занятых на рабочих должностях. Это уродливоеявление, порожденное извращенной системой зарплаты и огромнымперепроизводством специалистов (при том, что многие должностиИТР, в том числе и действительно требующие высшего образования, были заняты " практиками"), почиталось, однако, основнымдостижением советской социальной политики. Именно в этом слоевиделось воплощение грядущей социальной однородности общества, " живые зачатки слияния в исторической перспективе рабочегокласса и интеллигенции". Важной особенностью интеллектуального слоя старой Россиибыл его " дворянский" характер. В силу преимущественновыслуженного характера российского высшего сословия оно вбольшей степени, чем в других странах, совпадало синтеллектуальным слоем (и далеко не только потому, чтопоместное дворянство было самой образованной частью общества илица, профессионально занимающиеся умственным трудом, поначалупроисходили главным образом из этой среды). Фактически в Россииинтеллектуальный слой и был дворянством, то есть образовывал восновном высшее сословие. С начала XVIII века (в XVIII-- XIX веках возникло до 80--90 процентов всех дворянских родов) считалось, что дворянствокак высшее сословие должно объединять лиц, проявивших себя наразных поприщах и доказавших свои отличные от основной массынаселения дарования и способности (каковые они призваныпередать и своим потомкам). До 1845 года потомственноедворянство приобреталось с первым же офицерским чином навоенной службе и с чином коллежского асессора (8 класс) награжданской (чины 14 -- 9 классов давали личное дворянство), атакже с награждением любым орденом. При этом образовательныйуровень являлся в силу связанных с ним льгот решающим факторомкарьеры. Так что почти каждый образованный человек любогопроисхождения становился сначала личным, а затем ипотомственным дворянином, и сословные права дворянствафактически были принадлежностью всего образованного слоя вРоссии. Этот слой, таким образом, будучи самым разным попроисхождению, был до середины XIX века целиком дворянским посословной принадлежности. В дальнейшем, поскольку сеть учебныхзаведений и число интеллигентских должностей быстроувеличивались, дворянство по-прежнему в огромной степенипродолжало пополняться этим путем, хотя после повышениятребований дл получения дворянства (с 1845 года потомственноедворянство приобреталось на военной службе с чином 8 класса(майор), а на гражданской -- 5-го (статский советник), личное-- военными чинами 14 -- 9 классов и гражданскими чинами 9 -- 6классов; с 1856 года класс чинов, приносящих потомственноедворянство, был поднят до 6-го (полковник) на военной службе идо 4-го (действительный статский советник) на гражданской)некоторая часть интеллектуального слоя оставалась за рамкамивысшего сословия. Учитывая, что на рубеже XIX -- XX веков весьинтеллектуальный слой составлял 2 -- 3 процента населения, адворяне (в том числе и личные) -- 1, 5 процента, большинство егочленов официально относились к высшему сословию (среди тех егопредставителей, которые состояли на государственной службе, --73 процента). В силу вышеназванных обстоятельств общественныйстатус и престиж интеллектуального слоя были исключительновысоки. Пожалуй, ни в одной европейской стране принадлежность кчислу лиц умственного труда (особенно это существенно для ихнизших слоев) не доставляла индивиду столь отличного отосновной массы населения общественного положения. Хотя ссередины XIX века дворянский статус перестал игратьсколько-нибудь существенную роль в жизни человека, однакопсихологически принадлежность к высшему сословию способствоваладуховной независимости интеллектуала, осознанию самоценностисвоей личности. Представления недавних времен, когдаобразованный человек отождествлялся с дворянином, как бынакладывали отпечаток " благородства" на всю сферу умственноготруда. Вступая в ряды " образованного сословия", человекнедворянского происхождения, даже если он не получал официальноправ дворянства (к началу XX века превратившихся в чистопрестижные), не мог не ощущать себя принадлежащим к " обществу", " вышедшим в люди". И имел к тому все основания, ибо, как бы нибыла велика разница между университетским профессором исельским учителем, преуспевающим столичным адвокатом и скромнымпровинциальным секретарем, свитским генералом и беднымармейским офицером, все они вместе взятые принадлежали к слою, составлявшему 2 -- 3 процента населения. Совершеннозакономерно, что любой интеллигент воспринимался в народе как" барин", что отражало разницу между ним и подавляющимбольшинством населения страны. Принцип комплектования российского интеллектуальногоэлитного слоя соединял лучшие элементы европейской и восточнойтрадиций, сочетая принципы наследственного привилегированногостатуса образованного сословия и вхождения в его состав пооснованиям личных способностей и достоинств. Наряду с тем, чтоабсолютное большинство членов интеллектуального слоя Россиивошли в него путем собственных заслуг, их дети практическивсегда наследовали статус своих родителей, оставаясь в составеэтого слоя. К началу XX века 50 -- 60 процентов его членов быливыходцами из той же среды, но при этом, хотя, как ужеговорилось, от двух третей до трех четвертей их самихотносились к потомственному или личному дворянству, родителибольшинства из них дворянского статуса не имели. Средигражданских служащих дворян по происхождению было 30, 7процента, среди офицеров -- 51, 2 процента, среди учащихсягимназий и реальных училищ -- 25, 6 процента, среди студентов --22, 8 процента (на 1897 год). Ко времени революции -- ещеменьше. Таким образом, интеллектуальный слой в значительнойстепени самовоспроизводился, сохраняя культурные традиции своейсреды. При этом влияние самой среды на попавших в нее" неофитов" было настолько сильно, что уже в первом поколении, как правило, нивелировало культурные различия между ними и" наследственными" членами " образованного сословия". Посколькусоздание советской интеллигенции происходило под знаком борьбыза " социальную однородность общества", коммунистический режимцеленаправленно формировал совершенно определенный социальныйсостав интеллектуального слоя, придавая этому огромное, частосамодовлеющее значение. В идеале (впредь до исчезновения этогослоя как такового) желательно было иметь его полностью" рабоче-крестьянским" -- так, чтобы каждое новое поколениеинтеллигенции было бы интеллигенцией " в первом поколении". Ноболее реальной была задача по крайней мере не допустить, чтобыпроцент выходцев из интеллигенции в новом поколенииинтеллектуального слоя превышал долю этого слоя в населениистраны. Задача регулирования социального состава интеллигенцииосуществлялась по нескольким направлениям. Прежде всего проводилась политика прямого регулированиясоциального состава учащихся с предоставлением льгот" рабоче-крестьянскому молодняку" и ограничением права наобразование выходцам из интеллектуального слоя. Уже в 1918 годубыл принят беспрецедентный закон о предоставлении правапоступления в вузы лицам любого уровня образования или дажевовсе без образования, и под лозунгом " завоевания высшей школы" началось массовое зачисление туда " рабочих от станка". В 1921году был установлен " классовый принцип" приема в вузы с цельюрезкого ограничения доли детей интеллигенции среди студентов.Стали использоваться различные методы " командировок", " направлений" и т. п. Выходцам из образованного слоя былзаконодательно закрыт доступ не только в высшие учебныезаведения, но и в среднюю школу II ступени, чтобы они не моглипополнять ряды даже низших групп интеллигенции. Лишь в порядкеисключения для детей особо доверенных специалистов выделялосьнесколько процентов плана приема как представителям " трудовойинтеллигенции". Особенно усилился " классовый подход" в конце20-х годов, в связи с известными политическими процессами надинтеллигенцией -- именно тогда, когда численность студентоввозросла особенно резко. Вступительные экзамены в вузах быливведены только в 1932 году. Формально " классовый принцип" былотменен лишь в середине 30-х годов, когда выросло числопотенциальных абитуриентов " из интеллигенции" за счет детейтех, кто сам в первые послереволюционные годы поступал в вуз поразряду " пролетариев" и " выдвиженцев". Такие лица составлялиуже новую группу, отношение режима к которой было болеетерпимым: считалось, что " потомственна советская интеллигенция" -- дети тех, кто получил образование и вошел в составинтеллектуального слоя благодаря установленному революциейрежиму, -- более лояльна и нет необходимости столь жестко ееограничивать в правах. Однако для рабочих и крестьянпо-прежнему сохранялось предпочтение. С точки зрения идеологиирежима, положение, при котором степень самовоспроизводстваинтеллигенции поднималась хотя бы и за счет советскойобразованной прослойки, было нетерпимо в принципе. И в 50-хгодах, когда такая тенденция начала проявляться, сделалипопытку вернуться к практике 20-х. В 1958 году было принятоположение о преимущественном зачислении в вузы так называемых" производственников", или " стажников", -- лиц, проработавших напроизводстве не менее двух лет, -- действовавшее весь периодхрущевского правления. Практически дело было поставлено такимобразом, что " стажники" зачислялись по мере подачи заявления, экзамены для них были формальностью, поскольку их доля в планеприема должна была составлять до 80 процентов. Это, однако, вызвало такое катастрофическое падение уровня подготовкиспециалистов, что советской власти пришлось отказаться от стольбыстрого прорыва к " стиранию граней между физическим иумственным трудом". Тогда же по образцу 20-х годов быливозрождены рабфаки, и вплоть до последних лет существованиякоммунистического режима сохранялась система негласныхпреимуществ по признаку происхождения " из рабочих и крестьян" ивполне гласных и очень весомых преимуществ" производственникам", для которых существовал отдельный конкурсна заранее выделенное число мест с несравненно более низкимпроходным баллом, и выпускникам рабфаков, принимавшимся вовсебез экзаменов. Эта практика поддерживалась идеологически впечати, публицистике и научной литературе (излюбленным сюжетомсоциологических исследований было изучение социального составастудентов как фактора " становления социальной однородностисоветского общества"). В результате мер, предпринятых советской властью, долястудентов -- выходцев из образованных слоев, составлявшаяпервые два-три года после революции еще свыше двух третей, стала стремительно снижаться. Уже в 1923 году в приеме напервый курс их было меньше половины. В конце 20-х-- начале 30-хгодов выходцев из интеллигенции среди студентов вузовнасчитывалось не более 20 -- 30 процентов (в ряде вузов, особенно технических, -- иногда и менее 10 процентов), средиучащихся техникумов-- 10-- 15 процентов. При этом на дневныхотделениях дол их была вдвое-втрое ниже, чем на вечерних изаочных. В конце 30-х годов в силу упоминавшихся причин процентвыходцев из интеллектуального слоя повысился до 40 с небольшим, в 40 -- 50-х годах составлял до 50 -- 60, но затем, с введениемновых льгот " производственникам" и " вторым рождением" рабфаков, вновь упал до 40 -- 45 процентов и в 70-е годы обычно неподнимался выше 50 процентов. Среди принятых на 1-й курс сконца 60-х до конца 70-х годов доля выходцев из интеллигенцииупала почти на десять пунктов (с примерно 55 до примерно 45процентов). Среди выпускников средних специальных учебныхзаведений, замещавших основную массу должностей ИТР и другихмассовых интеллигентских профессий, выходцев из интеллигенциибыло в среднем не более 20 процентов. В социопсихологическом и культурно-историческом плане всоставе интеллектуального слоя советского периода различаютсятри группы: 1) остатки дореволюционного интеллектуального слояи их потомки -- носители соответствующих традиций, 2) советскаяпотомственная интеллигенция (дети и внуки лиц, вошедших всостав интеллектуального слоя после революции) и 3) советскаяинтеллигенция первого поколения. Соотношением между ними вомногом определялся общий облик интеллектуального слоя на разныхэтапах истории советского общества. Несмотря на всепредпринимаемые меры, советским властям не сразу удалосьвыполнить намеченные задачи в сфере социального составаинтеллектуального слоя. Решающие усилия были предприняты в 20-- 30-х годах. В 1929 году около 60 процентов всегоинтеллектуального слоя еще составляли лица, относившиеся к немудо революции, и их дети. Однако уже к концу 30-х годов доляэтой категории снизилась до 20 -- 25 процентов. Полностьюотстранить представителей старой интеллигенции было невозможно, потому что для нужд государственного выживания требовался хотябы какой-то минимум по-настоящему образованных людей. Пришлосьдопустить и некоторое пополнение нового поколения интеллигенциииз той же среды, кроме того, часть выходцев из старогоинтеллектуального слоя смогла поступить в вузы, пробыв какое-товремя в качестве рабочих. Но потери, понесенные старымкультурным слоем страны в результате репрессий и эмиграции, таки не смогли быть восполнены из своей среды за годы советскойвласти даже по абсолютной численности. Доля этой группыинтеллигенции неуклонно снижалась и после войны не превышала 10процентов всего слоя. Вторая группа возникла в конце 30-х годов, но была ещекрайне немногочисленной, лишь в послевоенное время произошел еесущественный рост (когда к профессиональной деятельностиприступило полностью все поколение родившихся в 20 -- 30-хгодах). К 60-м годам она составила 20 -- 25 процентов всейинтеллигенции. И не случайно именно на это время, когдавозраста поступления в вуз стало достигать поколение ее детей ирежим столкнулся с крайне неприятной дл себя перспективойполучить вскоре уже массовый слой интеллигентов в третьемпоколении (что противоречило всем его социологическим иидеологическим установкам), приходится новаяантиинтеллигентская кампания, новый всплеск " классовогоподхода", повторяющий 20 -- 30-е годы. С 60-х годов, когдаусилился приток в состав интеллектуального слоя детей ужесоветских интеллигентов, общая доля выходцев из интеллигентскихсемей в его составе несколько повысилась (примерно до 30процентов), но, медленно увеличиваясь и в дальнейшем, непревысила к 80-м годам 35 -- 45 процентов. В результатепринятых мер рост удельного веса потомственных интеллектуалов(хотя бы и советской формации) в массе интеллигенции удалосьсущественно затормозить. Однако если и не удалось снизить процент выходцев изобразованных слоев в составе интеллигенции до такой степени, чтобы он соответствовал проценту этих слоев во всем населениистраны, то в целом задача создания новой, особого родасоветской интеллигенции была выполнена: это была более чем натри четверти интеллигенция в первом поколении, малоотличавшаяся по культурному уровню от массы населения. Такоесоотношение поддерживалось форсированным целенаправленнымростом численности интеллигентов первого поколения. Наивысшегоудельного веса эта третья группа интеллигенции достигла в конце30-х -- начале 40-х годов (до 80 -- 90 процентов), но затем, сростом второй группы, он стал медленно снижаться. Однакоблагодаря контролю за социальным составом студентов режимуудавалось сохранять ее абсолютное преобладание в составеинтеллектуального слоя до самого конца, сохраняя общий обликсоветской интеллигенции как " интеллигенции первого поколения".Лишь в наиболее элитарной своей части (академическая среда, некоторые категории творческой интеллигенции) ее составотличался повышенной долей потомственных интеллектуалов. В результате этого интеллигентская масса была лишенапонятий о личном и корпоративном достоинстве по условиям своегоформирования и отсутствия связи с прежним истеблишментом (гдетакие понятия естественным образом проистекали от былойпринадлежности к высшему сословию). Новых же понятий такогорода она приобрести не могла, поскольку в советском обществеинтеллектуальный слой не только не имел привилегированногостатуса, но, напротив, трактовался как неполноценная всоциальном плане, временная и ненадежная " прослойка" -- объектидейного воспитания со стороны рабочих и крестьян. До революцииматериальное обеспечение интеллектуального слоя в целом былодостаточно удовлетворительным. Во всяком случае, оносоответствовало тому месту в социальной иерархии, которую онзанимал. Правда, связь " образованного сословия" ссобственностью была незначительной, огромное большинство егочленов не имело ни земельной, ни какой-либо иной недвижимости.В начале XX века даже среди той его части, которая занималасамое высокое положение на государственной службе (чины 1 -- 4классов), не имело собственности более 60 процентов, средиофицеров не владели собственностью более 95 процентов. Затожалованье и доходы лиц умственного труда от своейпрофессиональной деятельности были довольно высоки, в несколькораз превышая доходы работников физического труда. Жалованьерядовых инженеров на государственной службе составляло около 2тыс. руб., в частном секторе -- до 3 тыс. руб. и более, земскиеврачи получали около 1, 5 тыс. руб., преподаватели средней школы-- от 900 до 2500 руб., младшие офицеры -- 660-- 1260 руб., актеры -- 1200-- 1800 руб., адвокаты -- 2-- 10тыс. руб., профессора вузов-- 3-- 5 тыс. руб. Заработки наиболее известныххудожников, актеров, адвокатов, профессоров, руководителейтранспорта и промышленности простирались до 12 и более тыс.руб. В целом же в 1913 году при среднем заработке рабочего в258 руб. в год заработок интеллигенции составлял 1058 руб.(технического персонала -- 1462 руб.). Лишь некоторые низшиекатегории интеллектуального слоя -- учителя сельских начальныхшкол, фельдшера и т. п. -- имели заработки, сопоставимые сосновной массой населения. При выслуге установленного срокаслужбы пенсия назначалась в размере полного оклада. Так чтоблагосостояние среднего представителя " образованного сословия" позволяло ему поддерживать свой престиж и отвечалопредставлениям о роли этого слоя в обществе. Статусу жесоветской интеллигенции в обществе соответствовал и низкийуровень благосостояния. После революции, в 20-х годах, средняязарплата рядового представителя интеллектуального слоясравнялась или была несколько ниже заработков рабочих (дореволюции она была в 4 раза выше). Исключение режим делал лишьдля узкого слоя специалистов тяжелой промышленности и высшихнаучных кадров, оправдывая это временной острой потребностью вэтих кадрах. Не считая жилищных и прочих условий, только позарплате уровень обеспеченности интеллигенции упал в 4 -- 5раз. Причем наиболее сильно пострадали ее средние и высшие слои(если учителя начальных школ получали до 75 процентовдореволюционного содержания, то профессора и преподавателивузов -- 20 процентов, даже в конце 20-х годов реальнаязарплата ученых не превышала 45 процентов дореволюционной). Дореволюции профессор получал в среднем в 15, 4 раза большерабочего, в конце 20-х годов-- лишь в 4, 1 раза. По мере " пролетаризации" и " советизации" интеллектуальногослоя в конце 30-х годов его благосостояние относительно другихсоциальных групп было сочтено возможным несколько повысить; хотя и в это время зарплата работников ряда отраслейумственного труда была ниже зарплаты промышленных рабочих, нопо крайней мере зарплата ИТР превосходила ее более чем вдвое, научных сотрудников -- на треть. Однако в дальнейшем происходилнеуклонный процесс снижения относительной зарплаты лицумственного труда всех категорий, процесс, не знавшийкаких-либо остановок и особенно усилившийся в 50 -- 60-х годах, когда зарплата почти во всех сферах умственного трудаопустилась ниже рабочей. В начале 70-х ниже рабочих имелизарплату даже ученые, а к середине 80-х -- и последняя группаинтеллигенции (ИТР промышленности), которая дольше другихсохраняла паритет с рабочими по зарплате. Учитывая, что так называемые " общественные фондыпотребления" также в гораздо большей степени перераспределялисьв пользу рабочих, уровень жизни интеллектуального слоя к 80-мгодам был в 2 -- 2, 5 раза ниже жизненного уровня рабочих(зарплата основной массы врачей, учителей, работников культурыбыла в 3 -- 4 раза ниже рабочей). Причем в социологическихтрудах подчеркивалась " бесспорно позитивная направленность" этого процесса как " одной из существенных сторон движениясоциалистического общества к социальной однородности". Такимобразом, дореволюционная иерархия уровней жизни лиц физическогои умственного труда оказалась не только выровнена, ноперевернута с ног на голову, в результате чего относительныйуровень материального благосостояния интеллектуального слояухудшился по сравнению с дореволюционным более чем в 10 раз. Итак, какую бы сторону бытия " образованного сословия" нивзять, разница такова, что вроде бы не оставляет места дляпретензий на восстановление статуса современного интеллектуала.Интеллектуальный слой, выращенный советским строем, являетсобой в некотором роде уникальное явление. В отличие отпрактики других стран и дореволюционной России, где онскладывался естественно-историческим путем, в СССР он былсоздан искусственно, причем в огромной степени из негодного ктому материала и как нечто временное, подлежащее " отмиранию" внедалеком будущем. Общество с подобным качеством, статусом иположением в нем " образованного сословия" в принципе не можетбыть конкурентоспособным в сколь-нибудь длительной историческойперспективе и обречено на деградацию. Деградацияинтеллектуального слоя была неизбежной прежде всего потому, чтосоветский строй основан на принципе антиселекции. Он не толькоуничтожает лучших, но (что еще более существенно)последовательно выдвигает худших. Результатом жепродолжавшегося более полувека отбора худших явилось то, что нетолько верхушка политического руководства в составе несколькихсот человек представляла собой коллекцию соответствующихчеловеческих образцов, но и на всех последующих, низших слояхпирамиды находились люди тех же достоинств. Вот почемусоветский строй не способен принципиально измениться в случаеустранения его высшего руководящего слоя. Успешное развитие государственного организма в огромнойстепени зависит от того, насколько удается " совместить" элитуинтеллектуальную с элитой управленческо-политической, прощеговоря, в какой мере удается в данном обществе привестиинтеллектуальные качества человека в соответствие с егообщественным положением (то, что И. Ильин называл " идеейранга") -- обеспечить продвижение по служебной лестнице если ненаиболее одаренных, то по крайней мере наиболее образованныхлюдей. (Если одаренность может оцениваться субъективно, то уждля уровня образования в каждом обществе существуют объективныекритерии, и по тому, насколько они оказываются значимы дляслужебной карьеры, можно судить об установках данногообщества.) Так вот, если управленческая элита дореволюционнойРоссии состояла из лиц, получивших лучшее для своего временивоспитание и образование, если государственную элитусовременных европейских стран в огромном большинстве такжеобразуют выпускники самых престижных университетов, то в СССРнаблюдалась прямо противоположная картина: высшийполитико-управленческий слой отличался едва ли не самымихудшими культурно-образовательными характеристиками средидругих категорий лиц умственного труда. Хотя в стране имелосьнесколько престижных учебных заведений, действительноотличающихся качеством предоставляемого образования (пусть дажетолько на фоне других советских вузов), лишь в виде исключенияможно было встретить их выпускников в составе управленческойэлиты. Типичное же образование ее членов -- провинциальныйтехнический вуз плюс ВПШ, то есть учебные заведения наинизшегообщекультурного уровня. То обстоятельство, что средняя степеньобразованности и культуры партийной номенклатуры была нижетаковой у интеллигенции в целом, привнесло некоторуюобъективную правомерность в известное противопоставление" чиновник -- интеллигент" (лишенного смысла до революции, когдакультурный уровень высшего эшелона власти был выше среднегопоказателя тогдашнего интеллектуального слоя). Катастрофическиотразилось на качестве и положении интеллектуального слояхрущевское правление и заданные им подходы к политике в областинауки и просвещения. Именно тогда профанация высшегообразования достигла апогея: открывались десятки новых вузов, не имеющих реальной возможности соответствовать своемуназначению. В 60-е годы произошел наиболее резкий скачокчисленности студенческого контингента в сочетании с резкимухудшением его качества. Именно тогда была заложена основа дляневиданного " перепроизводства" специалистов, столькатастрофически обнажившегося к 80-м годам. Как раз врезультате и в ходе расширения в ту пору слоя лицинтеллигентских профессий произошло решающее, " переломное" падение престижа умственного труда и качественное понижениеотносительного благосостояния занимающихся им людей. Особеннотяжелые последствия имели эти годы для будущего науки.Обвальное расширение штатов НИИ, умножение их количества имелоестественным следствием заполнение научных должностей первымипопавшимися людьми, которые в обычных условиях не имели бышансов попасть на научную работу, а в значительной части и непомышлявшими об этом. Люди, пришедшие в науку в 60-х, в пору" массового призыва", без естественного конкурса, -- худшее еепополнение за все годы. К 80-м годам они составили большуючасть того " балласта", от которого никак не могли избавиться входе начавшихся тогда поползновений на реформы. Более того, всилу естественного процесса смены поколений они заняли к томувремени основную часть руководящих постов в науке, проводкадровую политику в этой сфере соответственно своей сущности. Еще одним обстоятельством, определившим новый этапкачественного падения уровня интеллектуального слоя в 60-хгодах по сравнению с 50-ми, было то, что как раз к тому времениполностью оказался исчерпан запас специалистов дореволюционнойформации, получивших действительно полноценное образование. И, таким образом, были утрачены критерии подлинной образованности.Их отсутствие сделало тип советского интеллигента абсолютнойнормой. Плачевное состояние и положение в обществеинтеллектуального слоя, наблюдаемое в настоящее время, полностью определилось в конце 70-х-- начале 80-х годов.Окончательна его деградация уже тогда стала свершившимсяфактом. В это время, между прочим, появилось немало книг истатей, посвященных проблемам интеллигенции и ее будущего.Взгляды их авторов сводились к нескольким основным положениям: 1)интеллигенция все больше сближается с рабочим классом, такчто дело идет уже об их слиянии, 2) едва ли не большинствосемей смешаны в социальном отношении, 3) интеллигенция невоспроизводит себя, а пополняется в каждом новом поколении восновном за счет рабочих и крестьян, 4) характер выполняемойинтеллигенцией и рабочими работы свидетельствует о стиранииразличий между физическим и умственным трудом. Откуда следовалобщий вывод о ближайшей полной победе советского общества вделе формирования его социальной однородности. Не вдаваясь в разбор многочисленных натяжек и подтасовок, характерных дл этих публикаций, приходится признать, что вопределенной мере победные реляции советских социологовотражали реальность. Советскому режиму за десятилетияцеленаправленных усилий действительно почти удалось упразднитьинтеллектуальный слой как социальный феномен, уничтожить егокак более или менее цельный организм со своим специфическимсамосознанием, полностью ликвидировать его элитный характер идаже устранить по уровню информированности и общей культурысущественное различие между ним и всей остальной массойнаселения. * * * Однако же попытки поставить вопрос о положенииинтеллектуалов имеют место, следовательно, налицо возрождениесамосознания какой-то их части и интереса к идее восстановлениястатуса интеллектуального слоя в обществе. Каковы жеперспективы этого? Возрождение отечественного интеллектуальногослоя зависит от двух общих обстоятельств: 1) способностигосударства целенаправленно выращивать новую генерациюинтеллектуалов (по крайней мере создавать для этого условия) иделать правильный выбор при использовании ныне имеющихся и 2)существования самого такого государства, которое было бы в этомзаинтересовано. Едва ли возможно создать качественныйинтеллектуальный слой в стране, где государственная власть неориентирована на самостоятельную ведущую роль в мире или неруководствуется понятием самоценности национальной культуры.Выращенные в ней интеллектуальные кадры (пусть самого высокогоуровня) не будут в этом случае связывать свою карьеру, своиличные успехи и достижения с успехами своей страны и ееположением в мире, а, напротив, будут стремиться влиться в рядыинтеллектуалов более " престижных" государств. Если же государственная власть окажется на высоте стоящихперед нею задач и озаботится формированием полноценногоинтеллектуального слоя, то ей придется иметь дело с рядомобстоятельств. Состояние советского интеллектуального слоятаково, что вызывает большое затруднение даже идентификация егочленов. При трактовке его как подлинно элитного слоя обществаза пределами этого слоя должны остаться не только низшие слоилиц умственного труда (естественным образом выпадающие из негопо мере сравнивания их уровня информированности и общейкультуры с уровнем остального населения -- как это происходилово всех европейских странах), но и большинство членов техинтеллектуальных групп, которые еще остаются элитными поевропейским понятиям, поскольку степень их компетентности икультуры не соответствует общепринятым стандартам. Не вызываетсомнения, что огромное число наштампованных советским режимомневежественных и недееспособных " образованцев" останется не удел при твердом курсе на разрыв с практикой социалистическогостроительства. Эти люди объективно должны остаться вне новогоинтеллектуального слоя, поэтому будут сопротивляться егоформированию, отстаивая те критерии подготовки и культурногоуровня, которым сами отвечают. С другой стороны, практикафункционирования новых властных структур свидетельствует, чтообретение достойного места в обществе людьми, вполнеотвечающими самым высоким требованиям, также весьмапроблематично, поскольку отсутствуе

<== предыдущаЯ лекциЯ	\|	следующаЯ лекциЯ ==>
	\|	Д.С.Лихачев. О русской интеллигенции

Данная страница нарушает авторские права?

© 2023 :: MyLektsii.ru :: Мои Лекции
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
Копирование текстов разрешено только с указанием индексируемой ссылки на источник.