Партийная власть

В се важнейшие организационные решения в институте принимались директором по согласованию с секретарем парторганизации. На крупных предприятиях с большим числом партийцев секретарь был освобожденным работником, т.е. не занимался ничем, кроме партийных дел. Формально власть его была почти равна директорской, так что если на эту должность попадал человек волевой и агрессивный, директору приходилось солоно. Ему было стратегически важно продвинуть в секретари мягкого, покладистого человека, что без труда достигалось соответствующей обработкой членов институтского партбюро, голосованием которых и определялся выбор.

Параллельное существование административной и партийной власти вело свою историю с революционных времен, когда буржуазный специалист (без которого при всем желании не могли обойтись) руководил делом, а стоявший рядом комиссар наблюдал, чтобы эта контра не выкинула чего-нибудь вредного. Но в послевоенное время директора сами поголовно стали партийцами. Гласный контроль за ними осуществлялся вышестоящим главком и местным райкомом, негласный - многочисленными осведомителями госбезопасности, не говоря уже о начальнике Первого отдела.

Реальная власть навсегда ушла из рук секретаря парторганизации, взамен ему была оставлена роль ширмы, которая вместе с регулярной политучебой создавала в глазах рядовых работников образ вездесущей и всемогущей Коммунистической партии. Секретари искусно поддерживали общее заблуждение, что партбюро служит противовесом директорскому произволу, так что обиженные администрацией работники - " истинные хозяева Страны Советов" - поощрялись искать себе в парткоме защиту. Однако на деле партбюро и директор всегда выступали вместе, и на кого обрушивался один, того пинал и другой.

В результате секретари парторганизаций, сохранив на бумаге все свои права, мало-помалу оказались на задворках управления предприятием, автоматически присоединяя свой голос к директорскому по любому обсуждаемому вопросу. Целыми днями они сидели в своем парткоме, разбирая вороха сыпавшихся на них сверху циркуляров и отсылая назад бесчисленные (и бессмысленные) рапорты о проделанной работе: сколько новых людей принято в партию, какие выпущены стенгазеты и что в них написано, как ведется подготовка к празднованию очередной годовщины Октября, и т.п.

Просторное помещение парткома изобиловало красным цветом, включая даже сиденья стульев. В окна ярко светило солнце, пронизывая пыльный, пахнувший старыми бумагами воздух. Горы этих бумаг захламляли все горизонтальные поверхности и особенно стол секретаря, располагавшийся в конце длинного стола для заседаний. Со стен смотрели благосклонные лица членов Политбюро, а их никем не читанные тома сочинений дремали за стеклами книжных шкафов.

Раз в неделю здесь заседало партбюро, состоявшее из нескольких человек, ежегодно избираемых закрытым партийным собранием организации. Бюро обсуждало пустые вещи, потому что вещи реальные определялись директором или напрямую министерским начальством. Члены бюро ведали сбором партийных взносов, занимались наглядной агитацией, стенгазетами, политучебой сотрудников и руководством молодежью.

Время от времени на суд партбюро выносилась какая-нибудь междоусобная склока рядовых партийцев или вконец осатаневшая жена требовала примерно наказать изменщика-мужа. Тяжелее всего доставалось партийцам, допустившим крамольные высказывания или застигнутым на церковной службе. Тут скандал разворачивался всерьез, виноватый плакал, каялся - и большей частью получал снисхождение, потому что передача дела в высшие инстанции автоматически клала пятно на данную парторганизацию в целом.

Принципиально можно утверждать, что партийные комитеты претендовали в советских коллективах на ту же роль, что до революции - приходской священник, ибо во всяком здоровом и дееспособном человеческом обществе это место вакантным оставаться не может. В то время как чиновники, купцы и прочие хозяева ведали обыденной стороной жизни обывателей, священник направлял их нравственно и духовно. Таким образом, для каждого человека жизненные цели-максимум диктовались церковью, а цели-минимум - ближайшим начальством, и они не противоречили друг другу, поскольку находились в совершенно разных плоскостях.

Но коммунистическая религия могла владеть умами и душами лишь до тех пор, пока в массах сохранялась надежда на достижение обещаемого блаженства уже в этой жизни (ибо в загробную верить запрещалось). Вот почему Хрущев столько кричал о построении настоящего коммунизма к 1980 году, т.е. в пределах досягаемости его современников. Но только осел способен без конца идти за пучком сена, привязанным к палке впереди него. Люди мало-помалу разуверились, а потом даже стали презирать новоявленную религию и смеяться над ней. Тем более что сами партийцы, растеряв остатки не то что идейности, но даже простой человеческой порядочности, превратились в обыкновенных карьеристов и стяжателей, для которых партийность стала орудием достижения их личных корыстных целей.

В каждом институтском отделе, где насчитывалось хотя бы три коммуниста, формировалась первичная ячейка, подчинявшаяся парткому.