Размышление 4. Обыкновенный фашизм.

«Прошлое не мертво. Оно даже не прошлое» (с). /Уильям Фолкнер/

Ответьте мне на один простой вопрос, друзья: каково главное условие победы для русского национального движения? Без чего оно (как и любое другое движение, каким бы оно ни было) не победит никогда и ни при каких условиях? Ответ прост: это условие – поддержка народа. И для всех, кто считает или даже просто называет себя националистами, это условие особенно актуально. Потому, что кто такой националист без поддержки своей нации? Он никто. Он пустое место. Дырка от бублика по сравнению с ним – образец значимости и весомости. Это очевидно. Но из этого вытекает другой вопрос: что, прежде всего, должно сделать русское национальное движение, прежде чем всерьёз апеллировать русскому народу? Ответ так же прост: прежде всего мы должны разобраться в себе. И русскому национализму в целом, и русскому национальному социализму в частности надо самим себе ответить на один единственный вопрос: КТО МЫ? А он такой простой и такой немыслимо сложный одновременно. И отвечая на него, невозможно обойти тему фашизма.

Каково должно быть наше отношение к нему? Чтобы в этом разобраться, надо, как минимум, понять, что это такое. А сделать это не так уж и просто. Потому, что явление это куда глубже и куда фундаментальней, чем кажется. По сути, главный вопрос, на который я хочу ответить в этой статье, звучит так:

МОЖЕТ ЛИ НАЦИОНАЛИСТ БЫТЬ ФАШИСТОМ?

Это, вообще, совместимые явления? Как они, в принципе, соотносятся друг с другом? Я знаю, что в начале этой статьи поставил много вопросительных знаков. Но уж такова эта тема, друзья и коллеги: в ней всегда вопросов было больше, чем ответов. Однако такое положение дел недопустимо. Оно рождает всю ту же двусмысленность, о которой я уже говорил и которая способна разрушить что угодно.

Прежде чем начать рассмотрение фашизма и, тем более, проводить его сравнение с национализмом, я хочу чётко определиться с понятиями. Точнее, с используемыми терминами. Сейчас в глобальной сети развелось очень много специалистов по данной теме, которые очень любят рассказывать о том, что «фашизм» - это всего лишь идеологический режим, имевший место в Италии во времена правления Бенито Муссолини. Что он не имеет отношения ни к Гитлеру, ни к Франко, ни, тем более, к совсем уж колоритным латиноамериканским режимам (Аугусто Пиночету, Кастильо Армасу, Анастасио Сомосе, ect.). Иллюстрируют они это обычно набором картинок, где подтверждение их слов изложено на уровне комиксов. Так вот, уважаемые господа интернетные эксперты по всем вопросам, хочу вас успокоить: уж поверьте, я более, чем в курсе. С формальной точки зрения это, разумеется, так. Вот только под словом «фашизм» уже давно не подразумевается детище г-на Муссолини. Словом «фашизм» обозначается другое, куда более обширное явление. Замечу честно: термин «фашизм» мне не нравится. Я считаю его некорректным с исторической и политической точки зрения. Это слово было приклеено к понятию неумной и весьма дубовой пропагандой 30-х годов, так с тех пор и используется со всей своей некорректностью. Но проблема в том, что другого слова для обозначения этого явления просто нет. Не придумали его, а я подобными «придумками» заниматься не собираюсь, ибо это совсем уж последнее дело. Так что вы уж потерпите, граждане политические эстеты. Тем более что ваше понимание фашизма ограничивается внешними проявлениями. А у нас, уж извините, нет желания мыслить на уровне комиксов и, тем более, пытаться строить рассуждения на их основе. Мы сейчас собираемся рассмотреть не внешнюю мишуру, а глубинные свойства фашизма. Его сущность. И тут, как раз, в одной лодке оказываются и Гитлер, и Муссолини, и Франко и все латиноамериканские людоеды.

Надо сказать, что в общественном сознании современной России фашизм теперь – это, во многом, жупел, которым 25 лет размахивали перед лицом русского национального движения наши заклятые «друзья» из либеральных СМИ, обвиняя нас во всех смертных грехах. Да и официальный, кремлёвский охранительский агитпроп очень значительно отметился на этом «благородном поприще». Помнится, при Ельцине пытались принять даже некую статью по борьбе с фашизмом. Вот тут и выяснилось главное: о том, что такое фашизм, официозные кремлёвские юристы представления не имеют. А для уголовной статьи определение должно быть чётким. Так её и не приняли, в итоге. И, кстати, этот случай весьма показателен: то, что они не смогли дать фашизму определение, говорит либо об их фантастической глупости, ограниченности и элементарной некомпетентности, либо, наоборот, о холодном расчете. Я думаю, что, скорее, второе. Ведь если у фашизма появилась бы однозначная «прописка» в уголовном кодексе, то это неизбежно начало бы работать в обе стороны: к примеру, уже нельзя было бы кидаться этим словом направо и налево, так как появился бы риск привлечения к суду за клевету. Обзывать человека фашистом просто так стало бы нельзя, как нельзя обзывать его вором или педофилом. За слова, прописанные в уголовном законодательстве, и отвечать приходится в рамках этого же самого уголовного законодательства. А фашизм, как пропагандистское пугало, слишком ценен, чтоб отдавать его в трясущиеся руки закона. Так сказать, загонять его на немощное россиянское «правовое поле». И ведь нельзя не отметить: во многом, эта фантастическая провокация им удалась. В нашем обществе сейчас действительно путаница понятий «национализма» и «фашизма» давно перешагнула критический уровень. Мало того, даже многие националисты не видят в такой путанице ничего плохого и сами с удовольствием так себя называют. В большинстве случаев из-за банальной безграмотности, чего уж греха таить. Если начинаешь разговаривать с таким и пояснять ему смысл сказанного доступным языком, то, чаще всего, он навек забывает это слово. Однако так бывает не всегда: часть из них, всё же, вполне сознательные фашисты. О них мы ещё поговорим, равно как и о том, по пути ли нам с ними. А пока, чтобы разобраться, давайте обратимся к истокам понятий «национализма» и «фашизма».

Я знаю, многих из вас это удивит, но национализм (такой, каким мы его понимаем) – это прекрасное дитя Великой Французской Революции, в полной мере впитавшее её идеалы Свободы, Равенства и Братства. Да, именно их: Liberté, É galité, Fraternité. Именно так всё и обстоит: это была великая идея Свободы, Равенства и Братства в рамках единой нации, спаянной общей культурой, историей и предками. Общими «священными камнями» и одной кровью. Без сословных и имущественных различий. Не взирая на титулы и происхождение – ОДНА НАЦИЯ ПОД НЕБОМ! Где нет ни короля, ни бедняка – все французы, все немцы, все испанцы, все русские. И это была поистине революционная идея. В XVIII веке уж по крайней мере. Это сейчас для нас оно само собой разумеется, но тогда… И, по жестокой иронии судьбы, первой «жертвой» этой великой идеи пал тот, кого теперь считают иконой и одной из сакральных фигур французского национализма – Наполеон. Дело в том, что Европа конца XVIII века уже сама по себе была очень значительно национально накалена. А Великая Французская Революция стала катализатором процесса и европейский национализм после неё резко пошёл в рост. Причём, порой, в ущерб самой Великой Французской Революции. Насколько хорошо вы представляете себе, друзья мои, как раньше происходили войны? А примерно так, как они происходят нынче в уголовной среде: один «пахан» (то есть, извините, король/герцог/курфюрст) отжимал у другого точку (то есть, извините, деревню/город/провинцию) и начинал спокойно её доить (то есть, пардон, облагать податями и иными повинностями), а местное быдло (то есть, прошу прощения, народ) в расчет при этом не бралось даже в принципе. Никому из королей/герцогов/курфюрстов такое даже в голову не приходило: «сброд», «плебеи», «сволочь» просто не имели права на собственное мнение по данному вопросу. Априори. Их дело было телячье, а их номер – всегда шестой. По крайней мере с точки зрения правящего класса. И не их «собачьим делом» было решать, кому платить, а кому не платить подати, в чьи армии отдавать, а в чьи не отдавать своих сыновей. Они даже не всегда решали, на каком языке им говорить. И так было долгие века. Но вот Наполеон (который, не смотря на всю «свободу, равенство и братство», был воспитан и воспринимал мир именно в таком ключе) захватывает Испанию. А местное население, вместо того, чтоб вести себя как всегда, вдруг спонтанно организовывает против него яростную национально-освободительную войну. Наполеон был просто оскорблён этим. И этим же, отчасти, объясняется та исступлённая, звериная жестокость, с которой французы пытались бороться с испанскими патриотами – они просто не понимали, что происходит. Непонимание рождает страх, а страх – жестокость. Но произошло ровно то, что мы сейчас называем «национальным пробуждением»: испанцы, перед лицом внешнего иноплемённого агрессора, вдруг осознали себя нацией. Единой, спаянной общей культурой и кровью. И не важно, что произошло это, во многом, под влиянием тех, кто пришёл их завоёвывать. Случилось то, что случилось:

«Воитель наш, о корсиканец!

Тобой не устрашён испанец.

Благочестивый наш народ

За честь Испании встаёт!» (с).

Сколько внутренней силы в этих словах. Вот он, настоящий национализм. Именно так он выглядит. Так, и никак иначе. Именно после этого европейские монархии начали падать одна за другой, как костяшки домино. Просто потому, что в Европе все они были организованы по жёсткому сословному признаку, разделены статусными границами непреодолимой силы. А принципам единой нации это противоречит жёстко и непримиримо. Потому, что не может быть единой нации, в которой одни равны, но другие равнее. На этом споткнулся не один режим. И не один ещё споткнётся. Именно национализм начал череду мироустроительных событий, результатом которых стала вся современная карта мира. Классический национализм – это золотой плод Модерна. Его наивысшая точка. Его апофеоз.

А вот с фашизмом всё очень здорово иначе. Если национализм – это зенит Модерна, то фашизм – это его закат. Он возник значительно позже: приблизительно полтора века спустя. И если национализм ценности этого великого проекта принимал и принимает всем сердцем, то фашизм, наоборот, их яростно отрицает. Более того, фашизм – это движение, активно нацеленное на политическое зачехление и эпохи Великой Французской Революции в частности, и проекта Модерн в целом. И если национализм возник на революционном подъёме, на фоне всеобщего творческого, политического и вообще всех возможных форм воодушевления, то фашизм сформировался в совершенно других условиях: он возник после I Мировой Войны и стал её законным наследником, точно так же как национализм нёс в себе гены Великой Французской Революции. Для того, что понять, КАКИЕ энергии он в себе несёт, давайте поймём, что такое была I Мировая Война.

1 августа 2014 года, исполнилось ровно 100 лет со дня её начала. И, хотя официальная историография чаще всего считает, что началась она 28 июля, когда Австровенгия объявила войну братской Сербии, но реально это произошло, всё же, 1 августа: в день, когда Германия объявила войну России. Эта война, во многом, забытая. Она, во многом, в тени последующих событий. Сначала кровавого катаклизма 1917 года, потом гражданской войны, потом Великой Отечественной Войны. И это в высшей степени несправедливо, хотя бы просто по одной причине: ЭТА ВОЙНА УБИЛА КЛАССИЧЕСКУЮ ЕВРОПУ. После её окончания классическая европейская цивилизация не существует. Всё, на чём она основывалась: европейский гуманизм, идеи классического модерна, устремление в будущее - всё это осталось там, на кровавых полях Вердена, в пропитанной ядом долине Ипра и в бесчисленных смертных окопах, где бессмысленно погибли миллионы и миллионы людей. Не было до начала этой войны в обозримой истории человечества такого кровавого безумия, какое случилось тогда. Эта война была сопоставима, разве что, с великой эпидемией " чёрной смерти", после которой Европа едва не превратилась в мёртвый континент. Раны, которые I Мировая Война нанесла психике Европейской культуры, и не думают заживать до сих пор. Тот дикий, экзистенциальный ужас, который она тогда испытала – она продолжает испытывать и по сей день. И этот ужас разрушил европейскую цивилизацию изнутри. Институты этой цивилизации начали рушиться ещё тогда. Та война стоила жизни четырём империям: Российской, Германской, Османской и Австровенгерской. Именно она породила Гитлера и Франкфуртскую школу. Именно она поселила в души европейцев смерть. И вот из этого кромешного кошмара родился фашизм.

И если национализм – идеология жизни, то фашизм – идеология смерти. Просто по своему происхождению.

Впрочем, это очень и очень общие слова (вдобавок, не всем понятные). Разберём явление более подробно. И сразу же сравним его с национализмом.

Упрощённое определение фашизма может быть таким:

ФАШИЗМ - это система взглядов, которая утверждает два пункта. Первое - неравенство прав и интересов различных социальных общностей, установление фундаментального неравенства в обществе. Второе – стремление к остановке прогресса, фундаментальному неразвитию, возврату общества в некое примордиальное состояние, установление в нём ложной, псевдодревней традиции, сконструированной искусственно.

Рассмотрим оба этих пункта. И если второй не так принципиален (во многих не очень глубоких фашистских идеологических системах он может и не присутствовать), то первый – это основная и неотменяемая черта фашизма в любых его проявлениях: установление в обществе фундаментального, непреодолимого неравенства. Не важно, по какому принципу. По национальному, по религиозному, по имущественному – главное, сам этот принцип.

Национализм же, напротив, ратует за жизнь, свободу и достоинство любого человека НА СВОЕЙ ЗЕМЛЕ. То есть, согласно классическому национализму, каждый народ имеет право на уважение к себе и своей культуре в своей родной стране. Он допускает культурное подчинение малых народов и малых культур, культуре титульной нации в рамках одного государства. И это разумно и оправдано, так как культура людоеда из джунглей не может быть равна культуре Байрона и Блейка. Но это неравенство не фундаментально. А вот с фашизмом всё иначе. Это тонкий нюанс, который превращает живую воду в мёртвую.

И если вы наивно полагаете, что речь идёт только и исключительно о неравенстве одних наций по отношению к другим, то вы глубоко заблуждаетесь. Известный российский историк Борис Юлин не так давно выпустил серию статей, где пытался исследовать фашизм на простом и доступном языке. Скажу сразу: статьи мне не понравились. Сказать, что его исследования поверхностны – это не сказать ничего. Он рассматривал сугубо внешние проявления фашизма и методы фашистских организаций, ни единым словом не говоря о его сущностном содержании – мировоззренческом ядре, без которого любая идеология невозможна. Но кое-что ценное он всё же выявил: фашизм характерен тем, что способен мимикрировать под что угодно. Фашизм Гитлера (нацизм) мимикрировал под национализм. Фашизм Муссолини – под социализм (достаточно почитать статьи Дуче, чтобы очень быстро прийти к этому нехитрому выводу). Фашизм Франко – под монархизм (по факту, каудильо весь период своего правления был регентом испанского престола). По сути, в чистом, неприкрытом виде фашизм существовал только в Латинской Америке, где местные живодёры вообще не привыкли утруждать себя какими-либо приличиями. Но это всё – лишь налёт. Камуфляж. Истинные же свойства у всех их были неизменны. И установление фундаментального неравенства в обществе, разделение его на касты – это главное из них.

Причём, происходит это даже в тех фашистских идеологических системах, где камуфляжем является национализм. Фашизм просто не может удерживаться в рамках национальной парадигмы – его всегда тянет на выстраивание неких структур иного рода. К примеру, муссирование идей некого «белого интернационализма», в соответствии с которыми интересы нации становятся второстепенными. Что для любого нормального и здорового национализма – лютая ересь. Так вот с опорой на подобные структуры, фашисты неизбежно начинают делить собственную нацию на первый, второй и десятый сорт. Я сейчас приведу вам реальное высказывание реального русского фашиста из Питера, который на полном серьёзе называет себя «русским националистом». В нём я не изменил ничего, кроме исправления орфографических ошибок (тут уж, извините, но я ничего с собой поделать не могу):

«Русские националисты поддерживают Украинских националистов. Русские националисты против Русских овощей как и Украинских овощей. Не в национальности дело, а в идеологии. Русскому наци гораздо ближе польский наци или украинский чем русский овощ» (с).

Какая, однако, прелесть. И этот персонаж, ведь, прекрасно понимает, что его идеологию разделяет в самом лучшем случае одна десятая доля процента русского народа. И совершенно осознанно он, на этом основании, считает 99, 9% собственной нации дерьмом, которое не жалко и под нож пустить. Так какой же он при этом «националист»? Никакой. А вот фашист он самый настоящий. Crystal clear.

И, раз уж мы затронули тему бывшей «украины», то вполне справедливо будет заметить, что самым ярким представителем именно такого, национально камуфлированного фашизма, является т.н. «украинский национализм». То есть, иными словами – бандеровщина. Дело в том, друзья, что в рамках т.н. «украинского проекта» никакой «единой и неделимой украинской нации» не предусматривалось исходно. Фундаментальное неравенство среди тех, кого этот отвратительный проект обозвал «украинцами», закладывалось заранее и весьма чётко. И, что бы ни говорили «украинствующие», об этом неопровержимо свидетельствуют их первоисточники. Так обратимся к ним.

Для начала скажу, что главным идеологом бандеровщины является отнюдь не Бандера. Им является Дмитрий Донцов – проигравшийся картёжник из Мелитополя, которого, в своё время, просто наняли для создания нынешней идеологии «великих укров». Именно он и написал книги, на которых выросли и Бандера, и Шухевич, и Ярош с Тягнибоком. Так вот в своих книгах г-н Донцов делил будущих «украинцев» на «казаков» и «свинопасов». Причём, разделение это было именно, что фундаментально и непреодолимо – оно, по его словам, определялось ещё во внутриутробном состоянии. «Казаки», по его мысли, должны рождаться властвовать, а «свинопасы» - быть их рабами. При этом он специально оговаривался, что «свинопас» по всем своим личным качествам вполне может быть равен «казаку». Может быть умным, может быть храбрым, может быть сильным. Но только это не имеет значение, потому что он от рождения «свинопас» и не может противиться воле «казака». Сам факт его происхождения возводит его в статус скота. Но Донцов предостерегает, что «свинопасы» слишком многочисленны – их по определению больше, чем «казаков». И коли они «взбесятся подобно стаду», то могут не дать «казакам» воплощать в жизнь мудрые идеи «украинского национализма». А по сему он рекомендует с самого детства научать «свинопасов» знать своё место. «Подтверждая мягкость доброй палкой» (с). «Свинопас» априори не может претендовать ни на что большее. Ну, а если вдруг случится так, что какой-то «свинопас» слишком «похож на казака», не желает мириться со скотской долей или просто может представлять потенциальную угрозу такого рода, то его следует выбраковывать, как животное на скотном дворе. Дабы он не мешал " гармоническому порядку". После этого становится более понятно то, что сейчас происходит в Новороссии. Та садистская жестокость, с которой бандеровцы пытаются сломить русский народ: для них это не гражданская война. И даже не подавление бунта рабов. Для них это истребление низших существ: забой скота, забракованного зоотехником.

Вот такой он, «украинский национализм». И всё ЭТО они говорят об одной и той же нации. Излишне спрашивать о том, идёт ли в его рамках хоть какой-то разговор о «свободе, равенстве и братстве внутри одной единой нации». О, нет! Здесь даже глупо спрашивать, идёт ли речь о единой нации ВООБЩЕ. Ведь я не зря пишу словосочетание «украинский национализм» в кавычках. Национализмом это не является ни при каких обстоятельствах. Это является фашизмом.

Ну, что, друзья, вы начали, наконец, понимать разницу?

Для сравнения сделаю небольшое отступление. Знаете, кого я (вот лично я, без претензий на глобальность) считаю первым русским националистом? Истинным. В полном смысле этого слова. Так вот, друзья, первым НАСТОЯЩИМ русским националистом я считаю великого русского поэта Николая Алексеевича Некрасова. Того самого, который написал «Кому на Руси жить хорошо» и от кого мы узнали, что русская женщина «коня на скаку остановит» и «в горящую избу войдёт». Я это специально уточняю для тех, кто, увы, получал образование уже в рамках современной россиянской системы образования. Хотя, если говорить о Некрасове, то и предыдущая, советская образовательная система была к нему немилосердна: не смотря на то, что этому поэту, писавшему о тяжёлой судьбе русского народа, тогда выделялось огромное количество часов, при этом его творчество было выхолощено до самой крайней степени. У советского образования, при всей его полноте в том, что касалось точных и естественных наук, с великими поэтами вообще отношения не складывались. Нет, оно их не заглушало. Оно их просто не понимало. То пространство смыслов, в котором они работали, советскому образованию было просто не по зубам. И Некрасова превратили чуть ли не в большевика. За малым, что серп и молот в руки не вложили. А ведь на самом деле он был от всего этого очень далёк. И писал он совсем о другом. Он был первым, кто в своих стихах сказал правящему классу тогдашней России: «Да что ж вы делаете, сволочи? Это ж братья ваши!». Именно так. Именно такими словами: «братья», «один народ». Он чувствовал себя единым целым со всей своей нацией! И говорил об этом. Говорил с трагическим надрывом, потому, что его нация страдала, кто бы и что нам сейчас не рассказывал.

«Я лиру посвятил народу своему.