Студопедия

Главная страница Случайная страница

Разделы сайта

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Танцы на углях






А на другой день вечером они с отцом поехали смот­реть танцы на углях. Званэк рассказывал, что такого мас­терства люди достигают путем двадцатилетних трениро­вок. В центре ресторана под открытым небом на круглой земляной площадке горел огромный костер. Костер раз­гребали железными граблями. С наступлением сумерек угли костра мерцали каким-то загадочным светом. Когда закончился ужин, из-за кулис вышли трое мужчин и трое женщин в национальных болгарских одеждах. Сначала они под музыку ходили вокруг костра, делая какие-то дви­жения руками. Потом по очереди, один за другим, стали пробегать по углям по самой кромке кострища. Затем с шести сторон собрались в самой середине костра и снова мелкими шажками разбежались по сторонам. А музыка звучала все сильнее и напряженнее, словно не в людях, а в ней таилась разгадка этого чуда. Вот они снова собра­лись в самом центре кострища, и мужчины, подняв на руки женщин, прошлись по кругу. Зал разразился аплодисмен­тами. Зрители встали и уже аплодировали стоя. Конфе­рансье пригласил желающих на сцену, мол, сеанс может быть повторен с вашим участием. Из-за кулис выскочил клоун с докторской сумкой. Стал зазывать на арену женщин за ближними столами, жестами показывая, что мужчины пронесут их над углями на руках. Но те визжали и отмахивались. Тут на арену вышел подвыпивший му­жик. Но, приблизившись к кострищу, покачал головой и под смешки зрительного зала вернулся за свой столик. Митька хмыкнул и покосился на отца. Знал бы тот, что дед мог танцевать на углях не хуже этих болгар. И даже таким образом лечил Митьку от простуды. Развел костер на снегу, разгреб угли тонким пластом и показал Митьке, как это делается. Сначала нужно, быстро-быстро переби­рая босыми ногами, потоптаться по остывающему костри­щу, потом прыгнуть в снег — и так несколько раз. А когда ноги станут красными, как у гуся, натянуть на них грубые вязаные носки и валенки. Потом попить чаю с медом. И к утру простуды — как не бывало. Но рассказывать отцу этого не стал. Еще опять прицепится к деду.

А на сцену из-за кулис выскочили полуголые напома­женные красотки на высоких каблуках и стали танцевать какой-то быстрый танец. Митька снова захандрил. Рита танцевала куда красивее. В ее движениях не было вуль­гарности. С тоской взглянул в ночное небо. Как здесь все-таки звезды близко! Только попробуй разберись, где какое созвездие, когда все здесь не так, как дома.

В последний день перед их отъездом, вечером, отец предложил Митьке пройтись по набережной. Бегемот тоже хотел за ними увязаться, да отец его " отшил", мол, с сыном по душам поговорить надо. О чем и каким образом соби­рался говорить с ним отец на набережной, Митьке было непонятно. Скорее всего — придумал! На каждом шагу, стараясь перекричать друг друга, истерично гремели оркестры. От яростно мигающей светомузыки кружилась голова. Митька покосился на отца. Тому, похоже, это все нравилось. Зачем-то направился к палатке, на которой были нарисованы кривые зеркала. Нашел тоже, чем тешиться! Ну, пусть идет. Иногда Митьке казалось, что отец — его младший брат, хоть сдуру и вымахал ростом выше Митьки на две головы. А вот телескоп — это дело! Долго разглядывал кратеры Луны. Эх, направить бы этот телескоп на дедову деревню да посмотреть, как он там, что делает. Суббота. Наверное, топит баню. Их банька стояла на самом берегу озера. Топилась по-черному. Обычно они с дедом ходили в баню в первый жар. После парилки окунались в озеро. И снова на горячий полок. Так — раз пять-шесть кряду, пока кожа не станет пят­нистой, как у леопардов. Волосы после бани долго пахли костром и березовым веником. Пока, остывая, пили в предбаннике квас, дед рассказывал про порядки банника.

— Ты, Митька, наматывай на ус. Не любит банник, когда приходят к нему мыться после заката. Не терпит матерных слов, зависти, пересудов, сплетен. А потому в бане говорят только о хорошем. Нарушишь его святой закон — попотчует угаром. И, упаси Бог, прийти в баню с похмелья или принести с собой спиртное. Может так разозлиться, что удушит до смерти. Случаев таких было в округе немало.

— Дед, а как банник дает о себе знать?

— Всяко разно. Ни с того ни с сего может ковш с гвоздя упасть. А. бывает, в печи треснет — мурашки по коже. Подножку подставит на мыльном полу. Упадешь и стук­нешься так, что потом долго еще помнить будешь. Ничего в нашей жизни, Митька, не происходит случайно. Кругом нашему брату знаки подаются. Попало не в то горло — значит, говоришь не дело. В ухе зазвенело -— не хочешь слушать Истину. Какой палец ни порань — всему на то своя причина. Вот ты, к примеру, знаешь, почему именно на безымянный палец обручальное кольцо надевают?

— Почему? — вытянул свою и без того длинную шею Митька.

— У него из всех пальцев самая важная миссия — предостеречь от ненависти да непрощения. А кольцо — это оберег. Коль женился — умей любить и прощать.

— Дед, а кто знаков этих не понимает, что тогда?

— Тогда и посерьезнее намеки даются. Не царапина, так перелом или другая какая болезнь приключится. Пому­чается человек с болячкой да что-то поймет в этой жизни. А если не поймет — так и умереть может. Зачем свет зря коптить, коль с недостатками своими справиться не мо­жешь? Думаешь, Митька, мы просто так на свете живем? Как бы не так! Каждый человек в этой жизни что-то усвоить должен.

— Дед, а Бог – он где?

— Везде. В каждой клеточке нашего тела, в каждой мысли, в каждом шаге. Все чистое и светлое, что есть в душе, — это, Митька, Бог.

— Как это?

— Да так. Бог — есть любовь ко всему живому. По­думал о ком плохо — отошел от Бога. Сотворил что с любовью — приблизился к нему.

— А ты когда маленьким был, в Бога верил?

— Нет. Нас тогда атеизму учили. И в школе, и в тех­никуме. В райкомах, в парткомах своя пропаганда велась. Храмы разрушили, колокола посбивали, иконы в костры побросали.

— А потом? — не унимался Митька.

— А потом каждый в себе стал Бога искать, потому как без веры, Митька, не прожить. Быстро запутаешься, не по той дороге пойдешь. Вера, она, как стержень в че­ловеке, на истинном пути держит.

— Отец не верит. Говорит, что все это чушь соба­чья, — напирал Митька.

Дед молчал. Взгляд его, в поисках ответа, устремился куда-то далеко-далеко. Митька терпеливо ждал.

— А ты не суди его. Все приходит в свое время. И к отцу придет.

— Ты уверен?

— А как же? Иначе и быть не может. На и что ты все про отца, про себя думай. Ты зачем Люське сегодня ту­маков надавал?

Лицо у Митьки сморщилось, будто ненароком ногой он наступил на старый скользкий и пахучий гриб.

— А чего она нас все время подслушивает и бабуле " стучит". А бабуля потом, знай, тебя делами грузит. На рыбалке уж три дня не были!

— Ну то, что подслушивает и " стучит" — в этом, ко­нечно, хорошего мало, что тут говорить. Но кулакам-то зачем волю давать? Девчонка она, да и младше тебя. Драться зачем? Выскажи свое презрение к этому качеству.

— Высказывал! Не понимает. Все равно свое делает. Как ее вразумить?

— Только не силой. Найди слова. На то ты и стар­ший брат.

— А что, если она слов не понимает?!

— Митя! Не ершись, прими критику достойно. Поставь себя на ее место. Сам-то, поди, не любишь, когда отец тебя щелбанами уму-разуму учит.

Эх, дед! Логика у него железная. Ночное море вздох­нуло разом с Митькой. И все-таки оно большое, с озером не сравнишь. Но в каждом своя прелесть. Вот Люське бы тоже в море покупаться! Почувствовал, что по Люське тоже соскучился. Как-то она там? Может, кто из пацанов и обижает. Кирилл Егорушкин все ее раньше дразнил. Митька его отволтузил. Дед знал, но не осудил. Скорей бы домой!

На другое утро проснулся задолго до будильника. Сам вытащил из шкафа большой дорожный чемодан на коле­сах и собирал вещи с таким усердием, что отец ухмыль­нулся. Теперь отцу не приходилось что-то повторять Митьке дважды. Митькины уши ловили любое полуслово, угадывали каждое его желание. Движения были такими быстрыми и четкими, словно он танцевал на углях.

Званэк пришел проводить их к автобусу. Принес в по­дарок огромную ракушку, приложил к Митькиному уху.

— Слушай! Там шумыт морэ. Ты уже бросыл в воду монэты?

— Забыл! — хлопнул себя по лбу Митька.

Пока в автобус загружались вещи, они добежали до моря. Медные монетки, сверкнув на солнце золотыми брызгами, посыпались на морское дно. Значит, Митька сюда когда-нибудь вернется. Помолчали. Спокойно, до­стойно, как умеют молчать настоящие мужчины. Митька легонько хлопнул Званэка по плечу:

— Приезжай ко мне! У нас тоже есть что посмотреть.

— Ладно. Договорылись.

 






© 2023 :: MyLektsii.ru :: Мои Лекции
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
Копирование текстов разрешено только с указанием индексируемой ссылки на источник.