Проблемы взаимосвязи языка и культуры

Глава 1. Теоретические проблемы лингвокультурных исследований в современной лингвистике

Проблемы взаимосвязи языка и культуры

Еще XVIII в. немецкий философ Иоганн Готфрид Гердер утверждал, что мышление, в сущности, идентично говорению, а потому меняется от языка к языку и от народа к народу. «Человеческий дух, – писал он, – мыслит при помощи слов». «Что такое мышление? – Внутренняя речь... Говорение – это думание вслух». Соответственно, «каждый народ... говорит так, как думает, а думает так, как говорит. Мысли не могут передаваться от одного языка к другому, потому что каждая мысль зависит от языка, на котором она формулируется». [1]

Глубокие семантические различия между языками отмечал также Вильгельм фон Гумбольдт, который считал, что разные языки являются носителями разных познавательных перспектив, разных взглядов на мир. Гумбольдт заметил, что «мышление обусловлено не языком вообще, а в известной степени зависит от каждого отдельного языка».

Проблема взаимосвязи, взаимодействия языка и культуры занимала также таких ученых, как Я. Гримм, Р. Раек, А. А. Потебня, однако В. Гумбольдт по праву считается основоположником исследований в этой области. Основные положения концепции Гумбольдта В. А. Маслова [2] резюмировала следующим образом:

1) материальная и духовная культура воплощаются в языке;

2) всякая культура национальна, ее национальный характер выражен в языке посредством особого видения мира; языку присуща специфическая для каждого народа внутренняя форма;

3) внутренняя форма языка — это выражение «народного духа», его культуры;

4) язык есть опосредующее звено между человеком и окружающим его миром.

Подобной точки зрения придерживались и такие ученые, как Э. Сепир и Б. Уорф, в то время как другие исследователи языка — например, Ноам Хомский — считают, что языки отличаются друг от друга почти исключительно своей формой. Так, Н. Хомский рассматривает словарь всякого языка не как уникальную систему лексических единиц, полученную в результате категоризации человеком окружающего его внешнего мира, и не как готовую «форму для идей»; его словарь, по сути, не что иное, как множество ярлыков, не зависящих от конкретного языка и обусловленных не культурой, а биологией.[3]

Концепция В. Гумбольдта получила развитие в работе А. А. Потебни «Мысль и язык», в работах Ш. Балли, Ж. Вандриеза, И. А. Бодуэна де Куртэне, Р. О. Якобсона и других исследователей.

Картина, которую являет собой соотношение языка и культуры, чрезвычайно сложна и многоаспектна. Как указывает В. А. Маслова, эта проблемы решается с помощью нескольких подходов.

Первый подход разрабатывался в основном российскими философами — С. А. Атановским, Г. А. Брутяном, Е. И. Кукушкиным, Э. С. Маркаряном. По их мнению, язык лишь отражает действительность, а поскольку культура есть неотъемлемый компонент действительности, с которой сталкивается человек, то и язык — простое отражение культуры. Изменяется действительность, меняются и культурно-национальные стереотипы, изменяется и сам язык.

Воздействие культуры на язык вполне очевидно, тогда как вопрос о воздействии языка на культуру остается пока открытым. Он составляет сущность второго подхода к проблеме соотношения языка и культуры.

Лучшие умы XIX в. (В. Гумбольдт, А. А. Потебня) понимали язык как духовную силу. Язык — такая окружающая нас среда, вне которой и без участия которой мы жить не можем. Как писал В. Гумбольдт, язык — это «мир, лежащий между миром внешних явлений и внутренним миром человека». Следовательно, будучи средой нашего обитания, язык не существует вне нас как объективная данность, он находится в нас самих, в нашем сознании, нашей памяти; он меняет свои очертания с каждым движением мысли, с каждой новой социально-культурной ролью.

В рамках второго подхода исследовали эту проблему школа Э. Сепира и Б. Уорфа, различные школы неогумбольдтианцев, разработавшие так называемую гипотезу лингвистической относительности[4].

В основе этой гипотезы лежит убеждение, что люди видят мир по-разному — сквозь призму своего родного языка. Для ее сторонников реальный мир существует постольку, поскольку он отражается в языке. Но если каждый язык отражает действительность присущим только ему способом, то, следовательно, языки различаются своими «языковыми картинами мира».

В гипотезе Сепира—Уорфа выделяются следующие основные положения: 1. Язык обусловливает способ мышления говорящего на нем народа. 2. Способ познания реального мира зависит от того, на каких языках мыслят познающие субъекты.

Данная гипотеза получила поддержку и дальнейшую разработку в трудах Л. Вейсгербера, в его концепции языка как «промежуточного мира», стоящего между объективной действительностью и сознанием. «Язык действует во всех областях духовной жизни как созидающая сила».

Существует также ряд работ, в которых гипотеза лингвистической относительности подвергается резкой критике. Так, Б. А. Серебренников обосновывает свое отношение к этой гипотезе следующими положениями: 1) источником понятий являются предметы и явления окружающего мира. Любой язык в своем генезисе — результат отражения человеком окружающего мира, а не самодавлеющая сила, творящая мир; 2) язык приспособлен в значительной степени к особенностям физиологической организации человека, но эти особенности возникли в результате длительного приспособления живого организма к окружающему миру; 3) неодинаковое членение внеязыкового континуума возникает в период первичной номинации. Оно объясняется неодинаковостью ассоциаций и различиями языкового материала, сохранившегося от прежних эпох.

Отрицательную оценку гипотезе Сепира—Уорфа дают также Д. Додд, Г. В. Колшанский, Р. М. Уайт, Р. М. Фрумкина, Э. Холленштейн.

Таким образом, гипотеза лингвистической относительности оценивается современными учеными далеко неоднозначно. Тем не менее, к ней обращаются все исследователи, серьезно занимающиеся проблемой взаимоотношения языка и культуры, языка и мышления, так как именно с помощью данной гипотезы могут быть осмыслены такие факты языка, которые трудно объяснить каким-либо другим способом.

Существует и третий подход к рассмотрению взаимосвязи языка и культуры:

Язык — факт культуры, потому что: 1) он составная часть культуры, которую мы наследуем от наших предков; 2) язык — основной инструмент, посредством которого мы усваиваем культуру; 3) язык — важнейшее из всех явлений культурного порядка, ибо если мы хотим понять сущность культуры — науку, религию, литературу, то должны рассматривать эти явления как коды, формируемые подобно языку, ибо естественный язык имеет лучше всего разработанную модель. Поэтому концептуальное осмысление культуры может произойти только посредством естественного языка.

Язык есть одновременно и продукт культуры, и ее важная составная часть, и условие существования культуры. Более того, язык — специфический способ существования культуры, фактор формирования культурных кодов. Между языком и сознанием существует двусторонняя связь — категории сознания реализуются в языковых категориях и одновременно детерминируются ими[5].

Язык представляет собой и инструмент культуры и одну из её ипостасей[6], образует сущностное ядро этнической личности; любая этнокультура существует и развивается в среде определенного этнического языка[7]. Однако язык в то же время автономен по отношению к культуре в целом, и он может рассматриваться как независимая, автономная семиотическая система.

Каждый носитель языка одновременно является и носителем культуры, поэтому языковые знаки приобретают способность выполнять функцию знаков культуры и тем самым служат средством представления основных установок культуры. Именно поэтому язык способен отображать культурно-национальную ментальность его носителей.

По мнению Ю. Д. Апресян[8], в естественном языке отражается «наивная картина мира», составляющая содержание «обыденного сознания» его носителей. Наивная геометрия, наивная физика, наивная биология, психология, философия и пр., отражающие материальный и духовный опыт этноса, отмечены национально-культурной спецификой и противостоят соответствующим научным геометрии, физике, биологии, психологии, философии и пр. в той мере, в которой лексическое значение противостоит понятию.

Как пишет А. Вежбицкая[9], лексическое значение, зафиксированное в словаре, — это то, что люди имеют в виду, когда они употребляют слово; картина мира, воссоздаваемая лексической системой национального языка, может быть приблизительна и неточна в деталях, но она интуитивно достоверна, наглядна и отвечает здравому смыслу.

«Наивная картина мира» как факт обыденного сознания воспроизводится пофрагментно в лексических единицах языка, однако сам язык непосредственно этот мир не отражает, он отражает лишь способ представления (концептуализации) этого мира национальной языковой личностью[10], и поэтому выражение «языковая картина мира» в достаточной мере условно; образ мира, воссоздаваемый по данным одной лишь языковой семантики, скорее карикатурен и схематичен, поскольку его фактура сплетается преимущественно из отличительных признаков, положенных в основу категоризации и номинации предметов, явлений и их свойств, и для адекватности языковой образ мира корректируется эмпирическими знаниями о действительности, общими для пользователей определенного естественного языка.

В процессе взаимодействия и взаимовлияния языка и культуры первый выполняет кумулятивную и транслирующую функцию. Язык не только закрепляет и хранит в своих единицах концепты и установки культуры: через него эти концепты и установки воспроизводятся в менталитете народа или отдельных его социальных групп из поколения в поколение. Через функцию трансляции культуры язык способен оказывать влияние на способ миропонимания, характерный для той или иной лингвокультурной общности. Эта гипотеза перекликается с концепцией Л. Вейсгербера о языке как промежуточном мире между познающим субъектом и реальностью. Поскольку концептообразование, по Вейсгерберу, возможно лишь средствами родного языка, его внутренние формы определяют стиль миропонимания[11].

С помощью языка результаты познавательной деятельности человека структурируются и хранятся в виде особых ментальных образований — концептов, все совокупность которых в сознании человека образует концептосферу или же языковую картину мира. Языковая картина мира — это система ценностных ориентации, закодированная в ассоциативно-образных комплексах языковых единиц и восстанавливаемая исследователем через интерпретацию ассоциативно-образных комплексов посредством обращения к обусловившим их знакам и концептам культуры. Языковая картина мира предполагает наличие у носителей языка определенного набора общих фоновых знаний, связывающих культурно маркированные единицы языка с «квантами» культуры.