Конфуцианская социальная утопия

Внутреннее равновесие есть тот корень, из которого проистекают все добрые человеческие деяния.

КОНФУЦИИ

Уже в древности китайские мыслители, задумываясь о несовершенстве мира, старались найти пути к достижению всеобщего равенства и процветания. Эту цель преследовало не только конфуцианство, но и все другие философские учения древнего Китая (прежде всего даосизм и моизм). Все они сходились в том, что мир далек от совершенства, что в нем отсутствует гармония, что люди утратили представления о добре и справедливости. Китайские мыслители искали пути к упорядочению и переустройству общества на началах мира, покоя, всеобщей удовлетворенности. Уже в древнюю эпоху китайской истории были выработаны понятия «датун» («великое единение») и «тайпин» («всеобщее равновесие» или «всеобщее спокойствие»), с которыми неразрывно связана вся последующая история общественно-политической мысли китайско-конфуцианского региона.

Исходным пунктом всех проектов лучшего мироустройства и достижения высшей справедливости была идея возврата к порядкам когда-то существовавшего «золотого века»; прообразом совершенного мира служило идеализированное прошлое. У конфуцианских мудрецов идеальное общество иерархично и строго упорядочено, в нем каждый обязан неукоснительно выполнять ту социальную роль, которая определяется либо социальным рангом, либо степенью семейного родства. Это общество, где люди, естественно, неравны, но каждый должен делать то, что ему суждено «предопределением» (ли).

С одной стороны, конфуцианство авторитетом своего Учителя связывало и оправдывало законность и незыблемость монархического порядка, доказывало вечный, непреходящий характер его социальных и семейных устоев, как наилучшим образом отвечающих природе человеческих отношений. С другой стороны, в среде конфуцианцев рождались идеи социальной справедливости, эгалитаризма, Великого единения, что создавало предпосылки для появления мыслителей антимонархического направления. Источник социальной дисгармонии и конфликтов они видели в необузданности желаний меньшинства, удовлетворяемых за счет других. Одни мыслители представляли идеальное общество без правителей и подданных; у других мир и порядок обеспечивался мудрым и честным государем, наделенным неограниченными правами.

Возникшие в древности социально-утопические идеи переустройства мира выражались в различной форме. Они находили воплощение не только в теоретических трактатах и политических проектах, но и в лаконичных сентенциях, притчах, художественной прозе, поэзии. Но независимо от формы их воплощения, все китайские социальные утопии так или иначе восходят к ключевым понятиям «датун» и «тайпин», отталкиваются от них. Многовековое присутствие этих понятий в китайско-конфуцианской культурной традиции позволяет лучше понять, почему китайская почва оказалась впоследствии столь благоприятной для идеи социализма.

Все утопии императорского Китая объединены и образом их создателя — странствующего философа или «государственного человека», конфуцианца по воспитанию, образованию и образу жизни. В условиях социальной стабильности этот человек был склонен полагать, что государственная деятельность, основывающаяся на заветах Конфуция, вполне может привести народ к благоденствию, и разрабатывал с этой целью конкретные планы «реконструкции» идеальной древности. Так рождались политические трактаты типа «Лицзи» и «Цзюньдао». В кризисных же ситуациях, в состоянии разочарования он предпочитал искать чудесную страну «Великого единения» в своем воображении. Так появлялись литературные утопии типа «Персикового источника».

В конфуцианской традиции нашли место почти все виды утопий и получили выражение почти все основные темы утопического творчества, присущие ему во всем остальном мире. До начала Нового времени Китай достиг в развитии утопической мысли никак не меньше Европы: имена Мэнцзы и Дэн My вполне можно поставить рядом с именами Томаса Мора и Томазо Кампанеллы.

Из «Луньюя»

Цзыгун спросил о сущности истинного правления. Учитель ответил: «Должно быть достаточно продовольствия, достаточно вооружения и народ должен верить своим управляющим». Цзыгун спросил: «В случае крайней нужды, чем из этих трех положений можно пожертвовать прежде всего? Учитель ответил: «Можно отказаться от вооружения». Цзыгун спросил: «В случае крайней нужды, чем из этих двух положений можно пожертвовать прежде всего?» Учитель ответил: «Можно отказаться от продовольствия. С древности еще никому не удавалось избежать смерти. Но если народ перестает верить управляющим, то государству не устоять». [7. С. 16].

Янь Юань и Цзылу стояли около учителя. Учитель предложил им: «Пусть каждый из нас расскажет о своих стремлениях». Цзылу сказал: «Я бы хотел не испытывать огорчения, когда мои друзья, пользуясь вместе со мной моими лошадьми, колесницей и халатами на меху, портили бы их». Янь Юань сказал: «Я бы не хотел выпячивать свои достоинства и выставлять напоказ свои заслуги». Цзылу сказал: «Хотелось бы услышать и о стремлениях учителя». Учитель ответил: «Я бы хотел, чтобы старые могли бы жить в покое, друзья могли бы верить друг другу, а малолетние были бы окружены заботой» [4. С. 16].

Учитель сказал: «Я слышал о том, что владеющие государством или семьей почитают за бедствие не то, что у них мало богатства, а то, что оно распределено неравномерно, не то, что у них мало людей, а то, что они неспокойны. Если богатство распределить равномерно, то не будет бедных, если в стране установить гармонию, то население не будет казаться малочисленным. Если же народ будет находиться в состоянии покоя, то государству не будут грозить никакие опасности» [2. Т. 1. С. 169].

«Лицзи»
(«Книга установлений»)

Среди ученых до сих пор идут споры о том, кто является автором знаменитой «Лицзи» — «Книги установлений». Некоторые считают, что сам Конфуций; другие оспаривают эту точку зрения. Бесспорно, однако, что здесь изложена главная идея конфуцианской социальной утопии — доктрина «Великого единения» с характерным для нее подходом к социальному благоденствию как благополучию различных возрастных групп и трактовкой идеального состояния общества как единения, основанного на преодолении корыстных устремлений.

Из главы «Лиюнь»
(«Действенность ритуала»)

Осуществлением Великого пути можно назвать такое состояние общества, когда Поднебесную рассматривают как общее достояние. В те времена для управления выбирали мудрых и способных, рассуждали о доверии и практиковали дружелюбие. Поэтому люди считали родными, не только своих родных, и детьми — не только своих детей. И тогда у старых было все необходимое, чтобы прожить остаток своей жизни, у зрелых — чтобы найти применение, а у юных — чтобы вырасти. Вдовцы и вдовы, сироты и одинокие, больные и убогие — все имели пропитание. У мужчин было свое занятие, и свое прибежище — у женщин. Тогда люди не любили швырять добро на землю, но и не считали нужным обязательно накапливать его только для себя, не любили не использовать свои силы, но и не считали нужным применять их только для себя. Поэтому преступные замыслы у них не возникали, не было ни краж, ни грабежей, ни смут, ни разбоя. Поэтому люди, выходя из дома, не запирали дверей. Это называлось Великим единением [2. Т. 2. С. 100].