Битвы у бродов Изена

Главным препятствием к легкому завоеванию Рохана для Сарумана оказались Теодред и Эомер, люди сильные и преданные королю. Король был очень привязан к ним, – ведь это были его единственный сын и сын его сестры. И они изо всех сил старались противостоять тому влиянию, которое приобрел Грима, когда здоровье короля пошатнулось. Это произошло вначале 3014 года, когда Теодену уже исполнилось шестьдесят шесть лет; так что он вполне мог занемочь по естественным причинам, хотя обычно рохиррим жили лет до восьмидесяти. Но не исключено, что болезнь короля была вызвана или усилена неким тайнодействующим ядом, который подсыпал ему Грима. В любом случае, то, что Теоден чувствовал себя таким беспомощным и все больше впадал в зависимость от Гримы, в значительной степени было обусловлено коварством королевского советника, искусно наводившего короля на выгодные для себя мысли. Грима стремился добиться, чтобы его главные противники оказались в немилости у Теодена, а если получится, то и вовсе избавиться от них. Но восстановить их друг против друга оказалось очень трудно: до «болезни» Теоден был горячо любим и своими родственниками, и всем народом, и верность Теодреда и Эомера своему королю оставалась нерушимой, несмотря на то, что Теоден, по всей видимости, впал в старческое слабоумие. Кроме того, Эомер не был честолюбив и относился к Теодреду (который был на тринадцать лет старше его) почти с такой же любовью и уважением, как и к своему приемному отцу^[261]. Поэтому Грима пытался хотя бы сделать так, чтобы Теодену казалось, будто его сын и племянник не ладят между собой, и наговаривал на Эомера, утверждая, что тот стремится усилить свое влияние и действует, не советуясь ни с королем, ни с его наследником. В этом Грима достиг некоторых успехов, и эти успехи принесли свои плоды, когда Саруману наконец удалось погубить Теодреда.

Когда в Рохане стала известна вся правда о сражениях на Бродах, всем сделалось очевидно, что Саруман специально распорядился во что бы то ни стало убить Теодреда. В ходе первого сражения самые свирепые воины Сарумана очертя голову атаковали Теодреда и его личную стражу, не обращая внимания на общий ход битвы – в противном случае потери рохиррим были бы куда серьезнее. Когда же наконец Теодред пал, командующий войсками Сарумана (несомненно, в соответствии с полученным им приказом), по всей видимости, счел, что этого довольно. И Саруман допустил ошибку – роковую для него, как оказалось позже. Он не послал сразу вслед за этим подкрепления своим войскам и не начал массированного вторжения в Вестфолд^[262] – хотя отчасти причиной его медлительности была доблесть Гримболда и Эльфхельма. Если бы вторжение в Вестфолд началось пятью днями раньше, то тогда, несомненно, подкрепление из Эдораса не успело бы дойти до Хельмова ущелья. Их бы окружили и разгромили где–нибудь на равнине. А возможно, и сам Эдорас был бы осажден и пал до того, как Гэндальф успел бы туда добраться^[263].

Как уже было сказано, доблесть Гримболда и Эльфхельма помешала продвижению войск Сарумана, что оказалось гибельным для него. Однако сказать только это – значит недооценить значение их деяний.

Изен брал начало немного выше Изенгарда, и в верхнем течении был быстрым, но на равнине Врат Рохана он замедлял свой бег до тех пор, пока не поворачивал на запад; дальше Изен тек по землям, которые постепенно понижались и переходили в низинное побережье дальнего Гондора и Энедвайта, и снова становился быстрым и глубоким. Чуть выше того места, где река сворачивала к западу, находились Броды Изена. Здесь Изен широко разливался и делался мелким. Река разделялась на два рукава, огибающих большую отмель, что образовалась на выступе скалы из камней и гальки, принесенных рекой с севера. Это было единственное место южнее Изенгарда, где через реку мог переправиться большой отряд, особенно тяжело вооруженный или конный. Это давало Саруману определенные преимущества: он имел возможность послать свои войска по обоим берегам Изена и напасть на защитников Бродов одновременно с двух сторон. К тому же все его войска к западу от Изена могли при необходимости отойти к Изенгарду. С другой стороны, Теодред мог послать своих людей за Броды в нужном количестве, чтобы противостоять отрядам Сарумана либо с достаточными силами защищать подход к Бродам с запада. Но если бы роханцы были побеждены, единственный путь отступления лежал обратно через Броды. При этом враги преследовали бы их по пятам, а возможно, и поджидали бы на восточном берегу. На юг и на запад вдоль Изена пути домой не было^[264] – разве что у них хватило бы провианта на долгий путь до западных земель Гондора.

Нападение Сарумана не было непредвиденным, но произошло раньше, чем его ожидали. Разведчики Теодреда предупреждали его, что у врат Изенгарда собираются войска, – в основном (по всей видимости) на западном берегу Изена. Теодред выставил на подступах к Бродам, как восточных, так и западных, крепких пехотинцев из вестфолдского ополчения. Оставив на восточном берегу три отряда всадников и табунщиков с запасными верховыми лошадьми, сам Теодред с главными силами своей конницы переправился через реку. У него было восемь отрядов всадников и отряд лучников. Теодред собирался нанести упреждающий удар по войскам Сарумана, пока те еще не полностью приготовились к войне.

Но Саруман не обнаруживал своих намерений и сокрыл большую часть своих сил. Когда Теодред двинулся в путь, армия Сарумана уже выступила в поход. Примерно в двадцати милях севернее Бродов Теодред столкнулся с передовым отрядом этой армии и рассеял его, нанеся врагу потери. Но когда он атаковал главные силы, сопротивление возросло. Враги заняли заранее подготовленные позиции, обнесенные рвом и защищаемые копейщиками. Передовой эоред, в котором находился и сам Теодред, был вынужден остановиться и едва не попал в окружение – с запада ему во фланг зашли новые силы из Изенгарда.

Его выручила атака шедших следом отрядов всадников; но когда Теодред бросил взгляд на восток, его охватило беспокойство. Утро было пасмурным и туманным, но сейчас ветер, дувший с запада через Врата, мало–помалу разогнал туман, и на восточном берегу, за рекой, Теодред увидел другие отряды Сарумана, которые быстро двигались в сторону Бродов. Определить их численность было невозможно. Теодред немедленно приказал отступать. Всадники Рохана, отлично умеющие действовать в конном строю, отступили в полном порядке и без особых потерь. Но им не удалось оторваться от врагов или намного опередить их, потому что роханскому арьергарду, которым командовал Гримболд, постоянно приходилось разворачиваться и отгонять наиболее настойчивых преследователей, и это сильно замедляло отступление.

Теодред добрался к Бродам лишь на исходе дня. Он оставил Гримболда командовать гарнизоном на западном берегу, дав ему подкрепление из пятидесяти спешившихся воинов. Остальных всадников – за исключением собственного отряда, – и всех лошадей Теодред переправил на другой берег. Сам он вместе со своим спешившимся отрядом закрепился на отмели, чтобы прикрывать отступление Гримболда, если тот вынужден будет отойти. Едва это было сделано, как случилась беда: по восточному берегу неожиданно быстро подошли войска Сарумана. Они существенно уступали численностью войскам, находившимся на западном берегу, но были более опасны. Их авангард состоял из дунландских конников и большого отряда жутких орков верхом на волках, которых боялись лошади^[265]. За ними шли два отряда свирепых уруков. Они были тяжело вооружены, но приучены быстро преодолевать большие расстояния. Конники и орки на волках напали на табун и лошадей, привязанных к колышкам, и перебили либо разогнали их. Уруки же внезапным ударом смели не ожидавший нападения гарнизон, оставленный на восточном берегу, а всадники, только что переправившиеся через реку с западного берега, были захвачены врасплох, и хотя они яростно сопротивлялись, уруки оттеснили их от Бродов вниз по течению Изена и продолжали преследовать.

Как только враги захватили восточную сторону Бродов, к ним присоединился отряд не то людей, не то полуорков (очевидно, специально высланный для подкрепления), свирепых, одетых в кольчуги и вооруженных топорами. Они бросились к отмели и атаковали ее с двух сторон. В то же время на отряд Гримболда напали войска Сарумана, шедшие по западному берегу. Когда Гримболд, встревоженный шумом битвы и ужасными победными воплями орков, посмотрел на восточный берег, то увидел, что полуорки теснят воинов Теодреда к невысокому пригорку в центре отмели, и услышал зычный голос Теодреда, призывающего: «Ко мне, эорлинги!» Гримболд тотчас взял с собой несколько находившихся рядом с ним бойцов и бросился к отмели. Они так яростно ударили в тыл нападавшим, что Гримболд, человек сильный и высокий, сумел расчистить себе путь и вместе с еще двумя воинами прорубился к холму, где находился окруженный врагами Теодред. Но поздно. Не успели они подойти вплотную, как огромный полуорк зарубил Теодреда. Гримболд убил полуорка и встал над телом Теодреда, думая, что тот мертв. Не миновать бы смерти и самому Гримболду, не подоспей тогда Эльфхельм.

Эльфхельм мчался на помощь Теодреду по проезжей дороге из Эдораса, ведя с собой четыре отряда; он ожидал битвы, но думал, что она состоится на несколько дней позже. Но неподалеку от того места, где проезжая дорога пересекалась с дорогой, идущей из Ущелья^[266], его передовой разъезд, двигавшийся по правому флангу, сообщил, что в полях замечены два орка верхом на волках. Почуяв неладное, Эльфхельм не стал, как он прежде намеревался, сворачивать на ночевку в Хельмово ущелье, а вместо этого со всей возможной быстротой поскакал к Бродам. После перекрестка проезжая дорога уходила на северо–запад, а потом резко сворачивала на запад, к Бродам, – от этого поворота до Бродов тянулся прямой отрезок пути длиной примерно в две мили. Таким образом, Эльфхельм ничего не знал о сражении между отступающим гарнизоном и уруками, произошедшим к югу от Бродов. Когда он подъехал к последнему повороту, солнце уже село, и начинало темнеть. И тут ему встретились обезумевшие лошади без всадников и несколько беглецов, которые рассказали Эльфхельму о произошедшем несчастье. И хотя его люди и лошади к этому времени уже устали, Эльфхельм погнал коней во весь опор по этому прямому участку дороги, и, едва завидев впереди восточный берег, приказал своим воинам атаковать врага.

Теперь врасплох оказались захвачены уже изенгардцы. Они услышали топот копыт и увидели на фоне темнеющего неба черные тени огромного воинства (во всяком случае, так им показалось). Во главе этого воинства скакал Эльфхельм, а рядом с ним реяло белое знамя, как ориентир для тех, кто мчался следом. Мало у кого из изенгардцев хватило духу сопротивляться. Большая их часть бежала на север, преследуемая двумя из четырех отрядов Эльфхельма. Прочим же Эльфхельм приказал спешиться и охранять восточный берег, а сам он вместе с воинами своего отряда сразу же бросился к отмели. Теперь полуорки оказались зажаты между уцелевшими защитниками отмели и атакующим отрядом Эльфхельма, а оба берега реки при этом удерживались роханцами. Враги упорно сражались, но были уничтожены все до единого. Сам же Эльфхельм бросился к холму и обнаружил, что Гримболд сражается против двух здоровенных полуорков с топорами, защищая тело Теодреда. Одного из них сразу же сразил Эльфхельм, а второй пал под ударами Гримболда.

Они наклонились, чтобы поднять тело Теодреда, и обнаружили, что тот еще дышит; но прожил он ровно столько, чтобы успеть произнести последние слова: «Положите меня здесь – хранить Броды, пока не придет Эомер!» Спустилась ночь. Раздался хриплый зов рога, а потом все стихло. Схватка на западном берегу прекратилась, и враги скрылись во тьме. Рохиррим удержали Броды Изена, но потеряли при этом множество воинов и не меньше лошадей. Сын короля погиб. Воины остались без вождя и не знали, чего ждать дальше.

Когда после холодной, бессонной ночи забрезжил рассвет, оказалось, что вокруг не осталось ни следа изенгардцев – не считая тех, которые лежали мертвыми на поле битвы. Вдали завывали волки, ожидая, пока живые уйдут. Многие рохиррим, рассеявшиеся при внезапном нападении изенгардцев, начали возвращаться обратно. Некоторым удалось остаться верхом, другие вели в поводу сбежавших лошадей. В то же утро, но несколько позднее, вернулась большая часть всадников Теодреда, которые отступили на юг, вниз по реке, под натиском отряда черных уруков. Они были утомлены, но держались хорошо. С ними произошло почти то же самое. Эти всадники заняли позицию на невысоком холмике и приготовились защищаться. Они оттянули на себя часть сил Изенгарда, но в конечном счете отступление на юг при отсутствии припасов было делом безнадежным. Уруки пресекали все их попытки прорваться на восток и теснили всадников к ныне враждебному краю – «западному порубежью» Дунланда. Но когда всадники, уже после наступления ночи, приготовились отразить натиск уруков, протрубил рог; и вскоре рохиррим обнаружили, что их враги ушли. У рохиррим осталось слишком мало лошадей, чтобы преследовать врагов, или хотя бы провести разведку, насколько вообще имело смысл проводить разведку ночью. Через некоторое время они принялись осторожно продвигаться обратно на север, и не встретили никакого сопротивления. Всадники решили, что уруки вернулись к Бродам, чтобы окончательно прибрать их к рукам. Они ожидали, что им снова придется вступить в бой, и очень удивились, обнаружив, что Броды по–прежнему в руках рохиррим. О том, куда подевались уруки, они узнали лишь позднее.

Так закончилась первая битва на Бродах Изена. Что же касается второй битвы, ее подробное описание так и не было составлено, поскольку сразу же вслед за ней развернулись куда более значительные события. На следующий день после первой битвы, когда в Хорнбург дошло известие о гибели Теодреда, Эркенбранд Вестфолдский принял на себя управление Западной маркой. Он послал в Эдорас гонцов, дабы сообщить о произошедшем и передать Теодену последние слова его сына. Сам же Эркенбранд просил, чтобы к ним как можно быстрее прислали на помощь Эомера со всем войском, какое только удастся собрать^[267]. «Лучше защищать Эдорас здесь, на западе, – сказал он, – а не ждать, пока враг подойдет к его стенам». Слова его были резки, и Грима, воспользовавшись этим, принялся чинить всяческие проволочки. В результате до тех пор, пока Грима не был разоблачен Гэндальфом, никаких конкретных действий так и не предприняли. Подкрепления, возглавляемые Эомером и самим королем, выступили второго марта, после полудня, но в ту ночь вторая битва на Бродах Изена уже произошла, и была проиграна, и враги вступили на землю Рохана.

Сам Эркенбранд не сразу вышел на поле боя. Вокруг царила неразбериха. Эркенбранд не знал, какие силы он сможет собрать за короткое время; не мог он пока что и подсчитать потери, понесенные войсками Теодреда. Он справедливо предположил, что вторжение неминуемо, но Саруман не посмеет двинуться на восток, на Эдорас, оставив у себя в тылу непокоренный Хорнбург, если в крепости будет довольно воинов и припасов. Этим Эркенбранд и занимался на протяжении следующих трех дней: готовил Хорнбург к осаде и собирал всех воинов, каких только можно было собрать в Вестфолде. Командование боевыми действиями он передал Гримболду до тех пор, пока не получит возможности взять это на себя; однако Эльфхельмом и его всадниками, входившими в состав войска Эдораса, Эркенбранд командовать не имел права. Впрочем, Гримболд и Эльфхельм были друзьями, а кроме того – людьми мудрыми и верными, так что между ними не возникло разлада, и войска свои они расположили на основании компромисса, ибо мнения их расходились. Эльфхельм полагал, что Броды больше не имеют значения, и могут оказаться ловушкой для воинов, которых лучше было бы разместить где–нибудь в другом месте, поскольку Саруман явно может посылать войска по любому берегу Изена, в зависимости от того, чего он хочет; а сейчас он, несомненно, прежде всего захочет разорить Вестфолд и захватить Хорнбург, прежде чем успеет подойти помощь из Эдораса. А значит, его армия, или, по крайней мере, большая ее часть, пойдет по восточному берегу Изена; ибо хотя местность там более пересеченная, и без дорог, что замедлит ее продвижение, но зато им не придется тратить силы на бой с защитниками Бродов. Потому Эльфхельм предлагал оставить Броды и разместить всех имеющихся пеших бойцов на восточном берегу, там, где они могли бы воспрепятствовать продвижению врага. Для этой цели хорошо подходила длинная гряда холмов, протянувшаяся с востока на запад в нескольких милях севернее Бродов. А конницу, по мнению Эльфхельма, следовало расположить восточнее этой гряды, чтобы, когда наступающие вражеские войска вступят в бой с пехотинцами, атаковать врагов с фланга и сбросить их в реку. «Пусть Изен станет ловушкой для них, а не для нас!»

Гримболд же не желал оставлять Броды. Отчасти причиной тому были традиции Вестфолда, в которых воспитывались Гримболд и Эркенбранд, – но в них было разумное зерно. «Мы не знаем, – говорил Гримболд, – какими силами сейчас располагает Саруман. Но если он действительно намеревается разорить Вестфолд, загнать его защитников в Хельмово ущелье и там запереть, его силы, должно быть, весьма велики. И вряд ли он пустит их в ход все сразу. Как только Саруман догадается или разведает, где мы расположили свои войска, он наверняка быстро перебросит по изенгардской дороге крупный отряд. И если мы сосредоточим все свои силы севернее, этот отряд беспрепятственно переправится через Броды и зайдет нам в тыл».

В конце концов Гримболд разместил большую часть своих пеших воинов на западной стороне Бродов; там они заняли выгодную позицию на земляных укреплениях, прикрывающих подступы к реке. Сам же Гримболд вместе с остальными своими людьми, в число которых входили и остатки конницы Теодреда, встал на восточном берегу. Отмель он оставил без прикрытия^[268]. Эльфхельм же отвел своих всадников и разместил их там, где считал нужным расположить основную линию обороны; его целью было как можно раньше обнаружить любое вражеское войско, движущееся по восточному берегу реки, и рассеять его прежде, чем оно успеет добраться до Бродов.

Дальнейшие события обернулись весьма скверно, и, скорее всего, так вышло бы в любом случае – слишком уж велики были силы Сарумана. К утру он начал наступление, и в полдень второго марта по изенгардской дороге подошел крупный отряд его отборных воинов и напал на укрепления, расположенные к западу от Бродов. На самом деле, этот отряд был лишь малой частью его войск – Саруман считал, что его вполне хватит, чтобы сломить сопротивление ослабевших защитников. Но стоящие на Бродах воины упорно оборонялись, несмотря на большое численное превосходство противника. Однако в конце концов оба укрепления оказались связаны жестоким боем, и тогда отряд уруков прошел между ними и начал переправляться через Броды. Гримболд, понадеявшись, что Эльфхельм прикроет его от нападения с восточного берега, перешел реку со всеми оставшимися у него воинами и отбросил врагов – на время. Но затем вражеский командир бросил в сражение свежие силы и прорвал оборону. Гримболд вынужден был отступить за Изен. Это произошло уже почти на закате. Отряд Гримболда понес большие потери, но потери врагов (в основном орков) были еще больше, и пока что Гримболд надежно удерживал восточный берег. Враги не стали форсировать Броды и с боем прокладывать себе путь по крутым склонам, чтобы оттеснить Гримболда – пока что не стали.

Эльфхельм же не мог принять участие в этом сражении. В сумерках он отвел своих воинов по направлению к лагерю Гримболда и расположил их группами в некотором отдалении от лагеря, так, чтобы они служили прикрытием против нападения с севера и с востока. С юга же они не ожидали никаких неприятностей, а напротив, надеялись, что оттуда подойдет помощь. Сразу после того, как Гримболд отступил за Броды, он отправил гонцов к Эркенбранду и в Эдорас, чтобы сообщить о своем бедственном положении. Защитники боялись – более того, были уверены, – что, если, паче чаяния, в ближайшее время не подоспеет помощь, то очень скоро им придется еще туже, но тем не менее готовились до последнего сдерживать натиск Сарумановых войск, пока их не сметут^[269]. Большинство воинов бодрствовали с оружием в руках, и лишь немногие пытались воспользоваться кратким затишьем и поспать, пока можно. Гримболд и Эльфхельм не спали, ожидая рассвета и страшась того, что он может с собой принести.

Но до рассвета ждать не пришлось. Еще до полуночи на севере показались красные огни, движущиеся по западному берегу реки в сторону Бродов. Это был авангард оставшихся войск Сарумана, которые он теперь отправил на завоевание Вестфолда^[270]. Они наступали очень быстро, и внезапно все войско словно вспыхнуло. От тех огней, что несли в первых рядах, были зажжены сотни факелов; войско вобрало в себя отряды, что уже стояли на западном берегу, и хлынуло через Броды, словно огненная река, кипящая ненавистью. Большой отряд лучников мог бы заставить Сарумановых солдат горько пожалеть об этих факелах, но у Гримболда было мало стрелков. Он не мог удержать восточный берег, и потому отступил, оградив свой лагерь стеной щитов. Вскоре лагерь был окружен, и нападающие принялись швырять свои факелы в защитников, а некоторые перебрасывали их далеко за щиты, рассчитывая поджечь припасы и напугать лошадей, еще остававшихся у Гримболда. Но стена щитов стояла. Тогда против обороняющихся были брошены свирепые горцы–дунлендинги, поскольку от орков в таком бою было мало толку из–за их невысокого роста. Но дунлендинги, при всей своей ненависти к роханцам, все же боялись сталкиваться с ними лицом к лицу; а кроме того, они были менее искусны в военном деле и хуже вооружены^[271]. Стена щитов продолжала стоять.

Гримболд тщетно ожидал помощи от Эльфхельма. Помощь все не шла. В конце концов Гримболд решил привести в исполнение свой план, задуманный как раз на случай, если он окажется в таком отчаянном положении. Он наконец–то убедился в мудрости Эльфхельма и понял, что хотя его воины готовы сражаться до самой смерти, и что так они и поступят, если он прикажет, эта доблесть ничем не поможет Эркенбранду: любой боец, которому удастся вырваться из окружения и бежать на юг, будет куда более полезен, хотя такое отступление и может показаться постыдным.

Ночь была пасмурной и темной, но теперь меж плывущих облаков начал пробиваться свет прибывающей луны. С востока дул ветер – предвестник великой бури, что назавтра пронесется над Роханом и следующей ночью разразится над Хельмовым ущельем. Гримболд внезапно осознал, что большинство факелов погасло, и ярость атакующих поутихла^[272]. А потому он тут же приказал тем всадникам, для кого нашлись лошади, – таких набралось лишь чуть больше половины эореда, – немедленно сесть на коней, и передал их под командование Дунхере^[273]. Стена щитов разомкнулась с восточной стороны, и всадники выехали наружу, отбросив нападающих; потом они разделились и напали на врагов к северу и к югу от лагеря. Этот неожиданный маневр оказался удачен. Враги были сбиты с толку и испуганы; многие сперва подумали, что с востока подошел большой отряд всадников. Сам Гримболд остался в арьергарде вместе с отборными воинами, назначенными заранее. Они вместе со всадниками Дунхере держали заслон, пока остальные быстро отступали. Но вскоре военачальник Сарумана понял, что стена щитов разорвана и защитники лагеря спасаются бегством. К счастью, в это время луна спряталась за тучи, и снова стало темно, а он спешил. И теперь, когда Броды уже были захвачены, он не позволил своим войскам долго преследовать беглецов в темноте. Он собрал все свои силы, кого только смог, и двинулся по дороге на юг. Благодаря этому большинство воинов Гримболда остались в живых. Они рассеялись в темноте, но, повинуясь приказу Гримболда, все они пробирались прочь от дороги, на восток от поворота, где она сворачивала на запад, к Изену. Беглецы радовались и удивлялись, не встречая врагов. Они не знали, что большая вражеская армия уже несколько часов как прошла на юг, и что теперь Изенгард охраняет в основном мощь его стен и врат^[274].

Именно поэтому отряд Гримболда так и не дождался помощи от Эльфхельма. Больше половины своих войск Саруман действительно отправил по восточному берегу Изена. Они продвигались значительно медленнее, чем те, кто шел по западному берегу, поскольку дорог здесь не было, а местность была пересеченной; кроме того, они не зажигали огней. Но перед этим войском быстро и бесшумно двигались несколько отрядов страшных орков на волках. И прежде, чем Эльфхельм успел заметить, что по его стороне реки идут враги, орки на волках уже отрезали его от лагеря Гримболда; кроме того, они пытались окружить каждый из его мелких отрядов по отдельности. Было темно, воины Эльфхельма были рассеяны по местности. Эльфхельм собрал всех, кого сумел, в единый отряд, но ему пришлось отступить на восток. Он не мог прорваться к Гримболду, хотя и знал, что тот находится в затруднительном положении, и как раз собирался отправиться ему на помощь, когда на его отряд напали орки на волках. Но Эльфхельм к тому же догадывался (и справедливо), что всадники на волках – это лишь передовые части большого войска, движущегося на юг, слишком большого, чтобы его отряду удалось остановить врагов. Медленно тянулась ночь, а Эльфхельму оставалось лишь ждать рассвета.

Дальнейшие события известны хуже, поскольку все о них знал один лишь Гэндальф. Он получил известия об этом разгроме лишь к вечеру третьего марта^[275]. Король в тот момент находился немного восточнее перекрестка, откуда отходила дорога на Хорнбург. По прямой оттуда до Изенгарда около девяноста миль; и Гэндальф, по–видимому, помчался туда со всей скоростью, на какую только был способен Тенегрив. Он добрался до Изенгарда, когда начинало темнеть^[276], и уехал оттуда не более чем через двадцать минут. Он, должно быть, встретил Гримболда и Эльфхельма и по дороге к Изенгарду, когда его кратчайший маршрут пролегал вплотную к Бродам, и на обратном пути, когда он отправился на юг, чтобы разыскать Эркенбранда. Гримболд и Эльфхельм поверили, что Гэндальф действует в интересах короля – не только потому, что он появился перед ними верхом на Тенегриве, но и потому, что Гэндальфу было известно имя их гонца, Кеорла, и содержание послания, которое тот нес. Потому они приняли советы Гэндальфа как приказы^[277]. Воинов Гримболда он отправил на юг, на соединение с Эркенбрандом…

ПРИЛОЖЕНИЯ

(I)

В рукописях, связанных с данным текстом, есть несколько фрагментов, повествующих о маршалах Марки в 3019 году и во времена, последовавшие за окончанием войны Кольца:

Маршал Марки (или «Риддермарка») – это высшее воинское звание, и в то же время титул королевских военачальников (изначально их было трое), командиров королевского войска, куда входили полностью экипированные и хорошо обученные всадники. В ведении первого маршала был Эдорас и соседствующие со столицей королевские земли (включая Харроудейл). Он командовал всадниками войска Эдораса, которое набиралось в этом уделе, и в некоторых районах Восточной и Западной марки^[278], для которых Эдорас был самым удобным местом сбора. Второму и третьему маршалу поручали командование определенными отрядами в зависимости от конкретной необходимости. В начале 3019 года главной опасностью была угроза со стороны Сарумана, и потому второй маршал – сын короля, Теодред, – командовал Западной маркой, и ставка его располагалась в Хельмовом ущелье, а третьему маршалу, племяннику короля Эомеру, поручено было командовать Восточной маркой, и он обосновался в своем родном Алдбурге в Фолде^[279].

Во дни Теодена пост первого маршала оставался незанятым. Теоден был достаточно молод, когда взошел на трон (ему тогда исполнилось тридцать два года). Он был силен, воинствен, и великолепно ездил верхом. В случае войны он сам возглавил бы войско Эдораса; но его королевство много лет пребывало в мире, и король собирал своих витязей и войско лишь для учений и праздничных смотров, несмотря на то, что за время его жизни тень воспрянувшего Мордора разрасталась все сильнее и сильнее. В это мирное время всадниками и прочими воинами эдорасского гарнизона командовал военачальник, находившийся в ранге маршала (в 3012–3019 годах это был Эльфхельм). Когда Теоден начал, как казалось, преждевременно стареть, это положение сохранилось, и войска Рохана фактически остались без главнокомандующего. Королевский советник, Грима, старательно поддерживал такое положение дел. Король одряхлел и редко выходил из дома, а потому завел привычку передавать приказы Хаме, командиру своей личной дружины, Эльфхельму и даже маршалам Марки через Гриму Змеиного Языка. Это было оскорбительно, но все же королевские приказы исполнялись – по крайней мере, в Эдорасе. Но когда дошло до битвы, когда началась война с Саруманом, Теодред без приказа принял на себя верховное командование. Он объявил сбор эдорасского войска и увел с собой большой отряд эдорасских всадников под командованием Эльфхельма, чтобы усилить вестфолдское войско и помочь ему отразить вторжение.

В времена войны или смуты у каждого маршала Марки под его непосредственным командованием находился, как часть его «дружины» (то есть отряда, стоящего при оружии в ставке маршала), полностью готовый к бою эоред, и при необходимости маршал мог использовать его по своему усмотрению. Именно так и поступил Эомер^[280]; обвинение против него, выдвинутое по наущению Гримы, состояло в том, что он, вопреки приказу короля, увел из недостаточно защищенного Эдораса часть сил Восточной марки, пока что не задействованных в войне, в том, что он знал о поражении на Бродах Изена и гибели Теодреда еще до того, как бросился в погоню за орками в отдаленный Уолд, и в том, что он нарушил обязательный для всех приказ и отпустил чужаков на свободу, и к тому же дал им лошадей.

После гибели Теодреда командование Западной маркой (опять–таки, не дожидаясь приказа из Эдораса) взял на себя Эркенбранд, владыка Ущельной долины и многих других земель Вестфолда. В молодости он, как и многие другие представители знати, возглавлял отряд королевской конницы, но к тому времени уже покинул этот пост. Но, тем не менее, Эркенбранд был самым могущественным из властителей Западной марки, и, поскольку его народу угрожала опасность, его правом и обязанностью было собрать всех местных жителей, способных носить оружие, и организовать оборону. Таким образом, он принял командование и над всадниками войска Западной марки; но отряд всадников из войска Эдораса, вызванный Теодредом на помощь, по–прежнему оставался в распоряжении Эльфхельма.

После того, как Гэндальф исцелил Теодена, ситуация изменилась. Командование снова перешло к королю. Эомер был восстановлен в своих правах и, фактически, стал первым маршалом – он готов был принять командование в том случае, если король погибнет, или если силы покинут его; но титулом этим Эомер не звался, и в присутствии короля во всеоружии он мог лишь советовать, а не приказывать. Таким образом, Эомер играл ту же роль, что и Арагорн: доблестнейший из королевских поборников^[281].

После того, как в Харроудейле было собрано все войско, и был обсужден и, по возможности, определен маршрут и планы битвы^[282], Эомер остался на этой должности. Он ехал вместе с королем – как командир передового эореда, Королевского отряда, – и выполнял обязанности его главного советника. Эльфхельм, ставший маршалом Марки, повел первый эоред войска Восточной марки. Гримболд, не упоминавшийся прежде в повествовании, исполнял обязанности третьего маршала, возглавляя войско Западной марки, но звания маршала Марки он не носил^[283]. Гримболд пал в битве на Пеленнорских полях, а Эльфхельм сделался военачальником Эомера, когда тот стал королем. Именно Эльфхельму было поручено командовать теми роханскими войсками, что остались в Гондоре, когда Эомер отправился к Черным Вратам, и это он разбил вражескую армию, вторгшуюся в Анориэн («Возвращение короля», V, конец 9 главы – начало 10). Он назван в числе главных свидетелей коронации Арагорна (там же, VI, 5).

Известно, что после погребения Теодена, когда Эомер приводил королевство в порядок, он сделал Эркенбранда маршалом Западной марки, а Эльфхельма – маршалом Восточной марки. Эти титулы были введены взамен титулов второго и третьего маршала, и они были равны по старшинству. На время войны вводилась специальная должность – королевского наместника. Он должен был править государством, если король отправлялся с войском, либо вести войско, если король по каким–либо причинам оставался дома. В мирное время кто–либо назначался на эту должность лишь в том случае, если король из–за болезни или преклонного возраста желал передать бразды правления наместнику; вполне естественно, что эту должность занимал наследник престола, если он был достаточно взрослым. Но на совете решено было, что во время войны престарелый король не должен посылать своего наследника в бой, если у него нет еще хотя бы одного сына.

(II)

Здесь приводится пространное примечание к тому месту, где Эльфхельм и Гримболд спорят, насколько сейчас важны Броды Изена, стр. 360–361. В первой его части в основном повторяются сведения, изложенные и в других местах этой книги, но я счел за лучшее все же привести его полностью.

В древние дни южная и восточная границы Северного королевства проходили по Серострую; западной границей Южного королевства был Изен. В землях между Сероструем и Изеном (они назывались Энедвайт, «срединный край») нуменорцы бывали редко, и никогда там не селились. Во дни королей они считались частью Гондорского королевства»^[284], но Гондор мало интересовался этой территорией, и ограничивался тем, что охранял и содержал в порядке большой Королевский тракт.

Этот тракт тянулся от Осгилиата и Минас–Тирита до Форноста на севере; он пересекал Броды Изена и шел через Энедвайт, придерживаясь возвышенностей, что расположены в центральной и северо–восточной части этого края, пока не приходилось поворачивать на запад, в низины у нижнего течения Сероструя. Сероструй тракт пересекал по насыпи, ведущей к большому мосту в Тарбаде. В те дни этот край был мало заселен. В болотистых землях, расположенных между устьями Сероструя и Изена, обитали несколько племен «дикарей», рыбаков и охотников, по облику и языку родственных друэдайн лесов Анориена^[285]. У подножия западных склонов Мглистых гор жили остатки народа, который рохиррим позже называли дунлендингами: угрюмый народ, родичи древних обитателей долин Белых гор – тех самых, кого проклял Исильдур^[286]. Они не питали любви к Гондору, но при всей их отваге и дерзости были слишком малочисленны, и слишком боялись мощи королей, чтобы причинить гондорцам крупные неприятности или заставить их отвлечься от Востока, откуда исходили главные опасности. Дунлендинги, подобно всем жителям Арнора и Гондора, пострадали от Великого мора, случившегося в 1636–1637 годах Третьей эпохи, но все же меньше прочих, поскольку жили обособленно и мало общались с другими народами. Когда дни королей окончились (1975–2050) и Гондор начал клониться к упадку, они фактически перестали быть подданными Гондора; никто теперь не следил за Королевским трактом в Энедвайте, а мост в Тарбаде разрушился, и на его месте остался лишь опасный брод. Границей Гондора стал Изен и Врата Каленардона (как тогда называлось это место). Врата стерегли две крепости – Агларонд (Хорнбург) и Ангреност (Изенгард), и Броды Изена – единственный легкодоступный проход в Гондор – всегда охранялись, чтобы не допускать набегов из «Диких земель».

Но во время Бдительного мира (2063–2460 гг.) население Каленардона уменьшилось; год за годом самые сильные уходили на восток, чтобы держать оборону по Андуину; те же, кто остался, постепенно переходили ко все более грубой жизни, и их мало заботили интересы Минас–Тирита. Гарнизоны крепостей больше не получали пополнения и оказались предоставлены заботам местных наследственных вождей, среди подданных которых становилось все больше людей со смешанной кровью. Ибо дунленлинги упорно перебирались за Изен, и остановить их было некому. Так обстояли дела, когда возобновились нападения на Гондор с Востока. Орки и истерлинги наводнили Каленардон и осадили крепости, и ясно было, что те долго не продержатся. Но тут пришли рохиррим, и после победы Эорла на Поле Келебранта в 2510 году его многочисленный и воинственный народ коневодов хлынул в Каленардон, изгоняя либо уничтожая непрошеных гостей с востока. Наместник Кирион отдал им Каленардон, который с тех пор стал именоваться Риддермарк, или по–гондорски – Роханд (позднее Рохан). Рохиррим сразу же начали обустраиваться в этих землях, хотя во времена правления Эорла их восточные границы, проходившие по Эмин–Муилю и Андуину, все еще подвергались нападениям. Но уже при Брего и Алдоре дунлендингов изгнали обратно за Изен, и Броды Изена снова стали охраняться. Тем самым рохиррим навлекли на себя ненависть дунлендингов, и ненависть эта не утихала до самого возвращения короля, которое тогда было еще в отдаленном будущем. Как только рохиррим ослабевали или у них возникали трудности, дунлендинги возобновляли атаки на них.

Не было среди людей союза более крепкого, чем союз Гондора и Рохана, скрепленный клятвой Кириона и Эорла; не было для бескрайних лугов Рохана хранителей более подходящих, чем Всадники Марки. И тем не менее в их обороне было одно слабое место, как стало очевидно во время войны Кольца, когда эта слабость едва не погубила и Рохан, и Гондор. Причин тому было много. Прежде всего, внимание Гондора всегда было приковано к востоку, откуда исходила главная угроза; а враждебность «диких» дунлендингов казалась наместникам делом маловажным. Еще одна причина состояла в том, что башня Ортанк и Кольцо Изенгарда (Ангреноста) оставались под властью наместников; ключи от Ортанка были отосланы в Минас–Тирит, башня стояла запертой, и в Кольце Изенгарда остался лишь командир из числа гондорской знати (эта должность стала наследственной) и небольшое количество его подчиненных. Туда же перевели прежних потомственных стражей Агларонда. Гондорцы прислали своих каменщиков, чтобы отремонтировать Агларонд, а потом передали эту крепость роханцам^[287]. Отсюда и набирали стражу для Бродов Изена. Рохиррим расселились в основном у подножия Белых гор и в южных долинах. У северных границ Вестфолда они появлялись редко, лишь при необходимости – их страшили окраины Фангорна (Энтова Леса) и угрюмые стены Изенгарда. Они старались не иметь дела с «владыкой Изенгарда» и его скрытным народом, поскольку считали, что те знаются с темным колдовством. Посланцы из Минас–Тирита прибывали в Изенгард все реже, а потом и вовсе перестали появляться; похоже было, что поглощенные своими заботами наместники позабыли о Башне, хотя и хранили ключи от нее.

Однако Изенгард естественным образом был ключом к западному порубежью и границе, проходящей по Изену, и, очевидно, короли Гондора хорошо это понимали. Изен, берущий начало в горах, протекал вдоль восточной стены Кольца и тек дальше на юг. Поначалу он оставался небольшой рекой, не представляющей серьезного препятствия для вражеского вторжения, хотя течение его было весьма быстрым, и воды очень холодными. Но Великие врата Ангреноста открывались к западу от Изена, и если бы в крепости было достаточно воинов, идущим с запада врагам потребовались бы значительные силы, чтобы проникнуть в Вестфолд. Более того, Ангреност стоял вдвое ближе к Бродам, чем Агларонд, и от его врат к Бродам вела широкая проезжая дорога, причем почти на всем протяжении она шла по ровной местности. Трепет, внушаемый огромной башней, и страх перед мрачными дебрями раскинувшегося позади Фангорна отчасти защищали крепость, но если за ней не следить должным образом, и не пополнять гарнизон, как это и произошло в поздние времена правления наместников, этой защиты надолго не хватило бы.

Так и вышло. В годы правления короля Деора (2699–2718) рохиррим обнаружили, что охранять Броды недостаточно. Поскольку этот глухой угол мало интересовал как Рохан, так и Гондор, то они далеко не сразу узнали о том, что здесь произошло. Род гондорских вождей Ангреноста захирел, и управление крепостью перешло в руки семьи из местных жителей. А, как говорилось выше, в жилах здешних жителей давно уже текла смешанная кровь, и они куда лучше относились к дунлендингам, чем к «диким северянам», захватившим эти земли. А уж далекий Минас–Тирит их тем более не интересовал. После смерти короля Алдора, изгнавшего последних дунлендингов и даже устраивавшего набеги на их земли в Энедвайте в качестве ответного удара, дунлендинги – незаметно для Рохана, но при попустительстве Изенгарда – принялись снова проникать в северный Вестфолд и селиться в горных долинах к западу и востоку от Изенгарда, и даже на южных опушках Фангорна. В правление Деора они начали открыто проявлять свою враждебность и тревожить живших в Вестфолде рохиррим, устраивая набеги на табуны и конюшни. Вскоре роханцам стало ясно, что нападающие переходят Изен не на Бродах, и не где–либо далеко к югу от Изенгарда, поскольку Броды охранялись^[288]. Тогда Деор отправился походом на север и столкнулся там с войском дунлендингов. Деор одолел это войско, но к своему неприятному удивлению обнаружил, что Изенгард тоже сделался враждебен. Думая, что освободил Изенгард от вражеской осады, король отправил к вратам своих посланцев с предложением помощи. Но врата захлопнулись у них перед носом, и единственным ответом им был выстрел из лука. Как стало известно позднее, дунлендинги, которых там считали друзьями, захватили Кольцо Изенгарда и перебили тех немногочисленных потомков древних стражей, которые, в отличие от большинства, не пожелали слиться с народом дунлендингов. Деор сразу же сообщил об этом в Минас–Тирит, наместнику (в то время, в 2710 году, это был Эгалмот), но тот не мог прислать помощь, и дунлендинги продолжали удерживать Изенгард. И так тянулось до самой Долгой Зимы (2758–2759 годы), во время которой многие из них умерли от голода, а оставшиеся сдались Фреалафу (впоследствии он стал первым королем второй ветви). У Деора же недоставало сил на то, чтобы осадить Изенгард или взять его приступом, и потому рохиррим много лет приходилось держать на севере Вестфолда большой отряд всадников. Это тянулось до великого нашествия 2758 года^[289].

Если принять во внимание все вышесказанное, становится понятным, почему, когда Саруман предложил взять на себя управление Изенгардом, привести его в порядок и снова сделать частью оборонительных укреплений Запада, и король Фреалаф, и наместник Берен приняли это предложение с радостью. Так что когда Саруман поселился в Изенгарде и Берен отдал ему ключи от Ортанка, рохиррим снова сосредоточили свое внимание на охране Бродов Изена – самого уязвимого участка их западной границы.

Можно не сомневаться, что предложение Сарумана было вполне искренним, или, по крайней мере, что он искренне желал оборонять Запад, до тех пор, пока он останется в этом деле самым значительным лицом и главой Совета. Он был мудр и прекрасно понимал, что Изенгард с его удачным расположением и мощными укреплениями – как природными, так и созданными искусным трудом, – чрезвычайно важен. Изен на участке между молотом Изенгарда и наковальней Хорнбурга представлял собой настоящий бастион против вторжения с востока (будь оно устроено и возглавлено Сауроном или кем–либо другим), целью которого будет окружить Гондор или захватить Эриадор. Но в конце концов Саруман обратился ко злу и стал врагом; но все же рохиррим, хотя и знали о возрастающей враждебности Сарумана, продолжали держать свои основные силы к западу от Бродов, пока Саруман не развязал открытую войну и не доказал им, что без Изенгарда Броды – ненадежная защита, а от самого Изенгарда они и вовсе не могут защитить.