Дальнейшее развитие повествования

После того момента, когда Алдарион читает письмо Эрендисс отказом вернуться в Арменелос, сюжет можно проследить только по разрозненным, обрывочным заметкам. Но даже эти наброски и записи не являются фрагментами последовательного повествования, поскольку создавались в разное время и зачастую противоречат друг другу.

Насколько можно судить, Алдарион, став королем Нуменора в 883 году, вскоре принял решение вновь посетить Средиземье и отплыл в Митлонд в том же году или годом позже. Указано, что на нос «Хирилонде» он водрузил не ветвь ойолайре, а орла с золотым клювом и глазами из драгоценных камней, подаренного Кирданом.

И красовался там орел, волею искусного мастера раскинув крыла и словно изготовившись устремить полет прямо к далекой цели. «Сей знак приведет нас туда, куда мы стремимся, – молвил он. – Что же до наше–го возвращения, пусть позаботятся о нем валар, – ежели деяния наши им угодны».

Также указано, что «записей о позднейших путешествиях Алдариона не сохранилось», но «известно, что он странствовал и сушей, и морем, и поднялся по реке Гватло до Тарбада, и встретился там с Галадриэлью». Больше об этой встрече нигде не упоминается; однако в то время Галадриэль и Келеборн жили в Эрегионе, не очень далеко от Тарбада (см. стр. 235).

Но все труды Алдариона пошли прахом. Работы, возобновленные им в Виньялонде, так и не были завершены, и море источило постройки ^[96]. И все же Алдарион заложил основу для свершений Тар–Минастира, достигнутых многие годы спустя, во время первой войны с Сауроном, и если бы не возведенные Алдарионом укрепления, флотилии Нуменора не смогли бы высадить войско в нужное время в нужном месте – как то и предвидел Алдарион. Враждебность к нуменорцам все возрастала, и темные люди с гор проникали в Энедвайт. Но во дни Алдариона нуменорцы еще не жаждали все новых земель, и его морестранники оставались горсткой людей, которыми восхищались, но которым не спешили подражать.

Какие бы то ни было дальнейшие упоминания о союзе с Гиль–галадом или о том, что помощь, запрошенная Гиль–галадом в письме к Тар–Менельдуру, была–таки послана, отсутствуют; напротив, говорится, что

Алдарион пришел слишком поздно, или же слишком рано. Слишком поздно: ведь сила, ненавидевшая Нуменор, уже пробудилась. Слишком рано: ведь не настала еще пора Нуменору явить свою мощь или же вновь сразиться за мир.

Когда Тар–Алдарион вознамерился вернуться в Средиземье в 883 или в 884 году, в Нуменоре обеспокоились, поскольку прежде не бывало, чтобы король покидал Остров, и для Совета это было беспрецедентное событие. Насколько можно понять, Менельдуру предложили регентство, но он отказался, и регентом стал Халлатан из Хьярасторни, который был назначен на эту должность то ли Советом, то ли самим Тар–Алдарионом.

Рассказ о жизни Анкалиме в годы ее отрочества и юности так и не оформился в отдельную повесть. Однако почти не приходится сомневаться в несколько двойственном характере Анкалиме и в том влиянии, которое оказывала на нее мать. Анкалиме была не такой суровой, как Эрендис, и от природы любила блистать в обществе, любила драгоценности, музыку, восхищение окружающих и оказываемые ей почести; однако все это радовало ее «под настроение», а не постоянно, и она часто покидала двор под тем предлогом, что желает посетить мать и ее белый домик в Эмерие. Насколько можно судить, она одобряла обхождение Эрендис с Алдарионом после его запоздалого возвращения, но также и гнев Алдариона, отсутствие раскаяния и то, как безжалостно изгнал он Эрендис из сердца и мыслей. Анкалиме питала глубокую неприязнь к браку по обязанности, а в браке – к любому противодействию ее воле. Мать постоянно настраивала ее против мужчин; сохранился следующий примечательный образчик наставлений Эрендис:

Мужчины Нуменора – наполовину эльфы (говаривала Эрендис), в особенности же высокородные; они ни то и ни другое. Дарованная им долгая жизнь морочит их, и ищут они в мире, чем бы потешиться, – сущие дети разумом, покуда не настигнет их старость, – а тогда многие из них всего лишь уходят играть с улицы в дом. Они обращают свои забавы в дела великой важности, а дела великой важности – в забаву. Им хотелось бы быть сразу и мастерами, и мудрецами, и героями; и женщины для них, что огонь в очаге – пусть его поддерживают другие, покуда не устанут они к вечеру от игр. Все создано, чтобы служить им: холмы – чтобы добывать камень, реки – чтобы давать воду или крутить колеса, деревья – на доски, женщины – для телесных нужд, а ежели хороши собой, то пусть украшают стол и очаг; дети же нужны, чтобы возиться с ними от нечего делать – однако с не меньшей охотой поиграли бы они со щенками своих гончих. Ко всем они милостивы и добры, веселы как жаворонки поутру (если светит солнце), ибо никогда они не гневаются, если без того можно обойтись. Они полагают, что мужам должно быть веселыми, щедрыми, как богачи, раздающие то, что им самим не надобно. И в ярость они впадают лишь тогда, когда внезапно осознают, что помимо их воли в мире есть и другие. И тогда, если кто–то осмелится противостоять им, они делаются безжалостны, словно морской ветер. Вот как все обстоит, Анкалиме, и не нам это изменить. Ибо мужчины создали Нуменор: мужи, те самые, воспеваемые ими герои древности, – а о женах героев мы слышим реже, разве лишь то, что оплакивали они гибель своих мужей. Нуменору было назначено стать местом отдыха после войны. Но, устав от покоя и мирных забав, мужчины вскоре вернутся к своей великой игре: кровопролитию и войне.

Вот как все обстоит; и мы живем среди них. Но нам нет нужды принимать все как есть. Если и мы любим Нуменор, будем же радоваться ему, пока мужчины не погубили Острова. И мы дочери великих, и у нас есть собственные воля и отвага. А потому не гнись, Анкалиме. Стоит тебе поддаться, и тебя заставят склониться долу. Пусти корни в камень и смело встречай ветер, пусть даже он оборвет все твои листья.

В придачу, что более важно, Эрендис приучила дочь к женскому обществу, к спокойной, мирной и тихой жизни Эмерие, безо всяких неожиданностей или тревог. Мальчишки, вроде Ибала, горланили во весь голос. Мужчины приезжали верхами в неурочные часы, трубя в рог, и их кормили с величайшим шумом. Мужчины зачинали детей и оставляли их на женщин, когда те причиняли беспокойство. И хотя деторождение несло с собой меньше опасностей и болезней, Нуменор все же не был «земным раем», и вслед за родами, как и за любым трудом, приходила усталость.

Анкалиме, как и Алдарион, была непоколебима, следуя своим путем; подобно отцу, она отличалась упрямством и поступала вопреки советам. Она отчасти унаследовала холодность Эрендис и ее чувство личной обиды; и глубоко в ее сердце, почти, но не до конца забытая, таилась память о том, как твердо Алдарион разжал ее руки и поставил дочь на землю, торопясь отправиться в путь. Она всей душой любила холмистый край, ставший ей домом, и никогда в жизни (как говорила сама Анкалиме) не могла уснуть спокойно, не слыша блеяния овец. Однако от прав наследования Анкалиме не отказалась и твердо решила, что придет день, и она станет могущественной правящей королевой; а уж тогда будет жить там и так, где и как ей угодно.

Судя по всему, в первые восемнадцать лет правления Алдарион часто покидал Нуменор; в то время Анкалиме жила и в Эмерие, и в Арменелосе, поскольку королева Алмариан горячо полюбила ее и баловала Анкалиме так же, как в юности баловала Алдариона. В Арменелосе все, и не менее прочих – Алдарион, обращались с Анкалиме почтительно; и хотя сначала ей было не по себе – Анкалиме тосковала по просторам своего родного края, – со временем она перестала робеть и осознала, что люди дивятся ее красоте, достигшей полного расцвета. Становясь старше, она делалась все своевольней, и общество Эрендис, которая держалась как вдова и королевой быть не желала, начало ей докучать; однако Анкалиме продолжала ездить в Эмерие – и для того, чтобы отдохнуть от Арменелоса, и потому, что желала таким образом досадить Алдариону. Анкалиме, будучи умна и злонравна, усматривала возможность поразвлечься, чувствуя себя трофеем, из–за которого сражаются ее отец и мать.

В 892 году, когда Анкалиме исполнилось девятнадцать лет, она была объявлена королевской наследницей (в гораздо более юном возрасте, чем было принято ранее, см. стр. 177); и тогда же Тар–Алдарион повелел изменить закон о наследовании в Нуменоре. Специально оговорено, что Тар–Алдарион сделал это «скорее по причинам личного порядка, нежели из государственных соображений», в силу «давней своей решимости одержать верх над Эрендис». Об изменении закона упомянуто в ВК, приложение A (I, I):

У шестого короля [Тар–Алдариона] был только один ребенок, дочь. Она стала первой королевой [т.е., правящей королевой]; ибо в ту пору был принят закон, что в королевском доме скипетр наследует старший отпрыск короля, будь то мужчина или женщина.

Но в других текстах новый закон формулируется иначе. В наиболее полном и обстоятельном изложении говорится, во–первых, что «старый закон», как его впоследствии называли, был на самом деле не нуменорским «законом», а унаследованным обычаем, который обстоятельства еще не ставили под вопрос; и согласно этому обычаю скипетр наследовал старший сын правителя. Подразумевалось, что при отсутствии сына наследником становился ближайший родич мужского пола, происходивший от Эльроса Тар–Миньятура по мужской линии. Так что, если бы у Тар–Менельдура не было бы сына, наследником стал бы не его племянник Валандиль (сын его сестры Сильмариэн), а его двоюродный племянник Малантур (внук Эарендура, младшего брата Тар–Элендиля). Но согласно «новому закону» дочь правителя (старшая) наследовала скипетр при отсутствии сына (что, конечно, противоречит сказанному в ВК). По предложению Совета было добавлено, что дочь вправе отказаться^[97]. В этом случае, согласно «новому закону», наследником правителя становился ближайший родич мужского пола вне зависимости от того, происходит ли он от Эльроса по мужской или по женской линии. Таким образом, если бы Анкалиме отказалась от скипетра, наследником Тар–Алдариона стал бы Соронто, сын его сестры Айлинели; и если бы Анкалиме уступила бы скипетр или умерла бы бездетной, ее наследником также был бы Соронто.

Также по настоянию Совета было предписано, что наследница должна уступить скипетр, если она остается незамужней дольше определенного срока; и к этим уложениям Тар–Алдарион прибавил, что королевскому наследнику надлежит вступать в брак только с теми, кто принадлежит к роду Эльроса, и всякий, кто поступит вопреки этому, утрачивает право быть наследником. Говорится, что этот указ имел своей непосредственной причиной неудачный брак Алдариона и Эрендис и размышления Алдариона по этому поводу; ведь Эрендис не принадлежала к роду Эльроса и срок ее жизни был короче, и поэтому Алдарион полагал, что именно здесь корень всех их бед.

Без сомнения, эти положения «нового закона» были записаны так подробно, поскольку им предстояло иметь самое непосредственное отношение к дальнейшей истории этих царствований; однако, к сожалению, сейчас о ней мало что можно сказать.

Несколько позднее Тар–Алдарион отменил закон о том, что правящая королева должна выйти замуж или передать скипетр (несомненно, это было сделано из–за того, что Анкалиме не желала делать ни первого, ни второго); однако то, что наследник должен выбирать себе супругу или супруга среди отпрысков рода Эльроса, с тех пор и впредь вошло в обычай^[98].

Как бы то ни было, вскоре в Эмерие начали появляться претенденты на руку Анкалиме, и не только из–за перемены в ее положении, – ибо по стране прошла молва о ее красоте, отчужденности, надменности, и о том, в каких необычных обстоятельствах она выросла. В ту пору люди стали называть ее Эмервен–Аранель, «принцесса–пастушка». Чтобы избегнуть докучливых женихов, Анкалиме с помощью старухи Замин скрылась на хуторе у границы земель Халлатана из Хьярасторни и некоторое время жила там пастушкой. Разные версии (сделанные на скорую руку наброски, не более) по–разному описывают отношение родителей Анкалиме к этому поступку. Согласно одной из версий, Эрендис знала, куда бежала Анкалиме, и одобряла соображения дочери, в то время как Алдарион запретил Совету разыскивать Анкалиме, поскольку ему пришлось по душе, что дочь ведет себя так независимо. Однако согласно другой версии, Эрендис была обеспокоена побегом Анкалиме, а король разгневался; и в то время Эрендис попыталась хоть как–то примириться с ним хотя бы в том, что касалось Анкалиме. Тем не менее Алдарион остался непоколебим, заявив, что у короля нет жены, но есть дочь и наследница, и что он не верит, будто Эрендис не знает, где та скрывается.

Со всей определенностью известно следующее: Анкалиме случайно познакомилась с пастухом, который пас овец в тех же краях, и этот человек назвался ей Мамандилем. Анкалиме была совершенно непривычна к подобному обществу; ей понравилось пение юноши, в котором тот оказался весьма искусен; и пел он Анкалиме песни, дошедшие из далеких дней, когда эдайн пасли свои стада в Эриадоре, еще до встречи с эльдар. Молодые люди вновь и вновь встречались на пастбищах, и теперь юноша переиначивал напевы влюбленных древности, вставляя в песни имена Эмервен и Мамандиля; но Анкалиме притворялась, будто не понимает, к чему тот клонит. Наконец юноша открыто объяснился ей в любви; и Анкалиме, отпрянув, отказала ему, ответив, что между ними стоит ее судьба, ибо она – королевская наследница. Но Мамандиль не смутился, а рассмеялся и открыл Анкалиме, что его настоящее имя – Халлакар, сын Халлатана Хьярасторнийского из рода Эльроса Тар–Миньятура. «А как иначе смог бы поклонник разыскать тебя?» – молвил он.

Тогда Анкалиме рассердилась, ибо Халлакар обманул ее, с самого начала зная, кто она; однако молодой человек ответствовал: «Это верно лишь отчасти. Я и в самом деле искал встречи с девой, образ жизни которой столь странен, что мне любопытно сделалось поглядеть на нее поближе. Но затем я полюбил Эмервен, и теперь мне нет дела до того, кто она. Не думай, что я посягаю на твое высокое положение; ибо предпочел бы я, чтобы ты была всего лишь Эмервен. И радуюсь я лишь тому, что я тоже из рода Эльроса, потому что иначе, мнится мне, мы не могли бы пожениться».

«Могли бы, – сказала Анкалиме, – если бы я хоть сколько–нибудь того желала. Я могу отказаться от королевского достоинства и обрести свободу. Но, поступи я так, я была бы свободна выйти замуж за того, за кого желаю; и то был бы Унер (сиречь «Никто») – вот кого я предпочитаю всем другим».

Однако в конце концов Анкалиме вышла замуж именно за Халлакара. По одной версии Халлакар, несмотря на отказ Анкалиме, продолжал упорно ухаживать за ней, а Совет настаивал, чтобы ради спокойствия в королевстве Анкалиме избрала мужа; и в результате через несколько лет после их встречи среди стад Эмерие Анкалиме с Халлакаром поженились. Но в другом месте сказано, что Анкалиме оставалась незамужней так долго, что ее двоюродный брат Соронто, опираясь на положения нового закона, потребовал от нее отказаться от титула наследницы, и тогда Анкалиме вышла за Халлакара назло Соронто. Но в еще одной короткой заметке подразумевается, что Анкалиме сочеталась браком с Халлакаром уже после того, как Алдарион отменил пресловутое условие, – затем, чтобы положить конец надеждам Соронто стать королем, ежели Анкалиме умрет бездетной.

Как бы то ни было, очевидно, что Анкалиме не желала ни любви, ни сына, говоря: «Неужто уподоблюсь я королеве Алмариан и буду любить его до безумия?» Их жизнь с Халлакаром была несчастливой, Анкалиме ревновала к мужу своего сына Анариона, и впоследствии между ними возникла вражда. Анкалиме пыталась подчинить мужа, заявляя, что земли его принадлежат ей, и запрещала ему там жить, поскольку она, по ее собственным словам, не желала терпеть в мужьях управителя скотного двора. К этому времени относится последний из рассказов, повествующих об этих злополучных событиях. Ибо Анкалиме не дозволяла женщинам из своей свиты выходить замуж, и большинство их повиновались из страха перед госпожой, однако ж они происходили из здешних мест и были у них возлюбленные, с которыми хотели они вступить в брак. Халлакар же втайне подготовил все к свадьбе; он объявил, что собирается дать последний пир в собственном доме, прежде чем покинуть его. На этот пир он пригласил Анкалиме, сказав, что это дом его семьи и что с ним надо проститься учтиво.

Анкалиме приехала в сопровождении всех своих женщин, ибо не хотела, чтобы ей прислуживали мужчины. И обнаружила она, что дом ярко освещен и украшен, словно бы для великого пира, и домочадцы увенчаны цветами, словно женихи, и у каждого в руках по венку для невесты. «Входите! – сказал Халлакар. – К свадьбе все готово, и убраны брачные покои. Но поскольку и помыслить невозможно о том, дабы просить госпожу Анкалиме, королевскую наследницу, разделить ложе с управителем скотного двора, то, увы! – придется ей сегодня почивать в одиночестве». И Анкалиме волей–неволей пришлось остаться, ибо обратный путь был слишком долог, и уезжать без сопровождения она не желала. Ни мужчины, ни женщины не прятали улыбок; Анкалиме отказалась присоединиться к пирующим и лежала в постели, прислушиваясь к смеху вдалеке и думая, что потешаются над ней. На следующий день она уехала в ледяной ярости, и Халлакар отправил с нею троих мужчин. Так он был отомщен, поскольку Анкалиме никогда больше не возвращалась в Эмерие, где даже овцы, казалось, насмехались над ней. Но с тех пор Анкалиме постоянно преследовала Халлакара своей ненавистью.

О последних годах правления Тар–Алдариона мало что можно сказать, кроме того, что он, по всей видимости, продолжал плавать в Средиземье и не раз оставлял Анкалиме в качестве регента. Его последнее путешествие состоялось в конце первого тысячелетия Второй эпохи; и в 1075 году Анкалиме стала первой правящей королевой Нуменора. Говорится также, что после смерти Тар–Алдариона в 1098 году Тар–Анкалиме забросила дела отца и не оказывала никакой помощи Гиль–галаду и Линдону. У сына Анкалиме Анариона, который впоследствии стал восьмым правителем Нуменора, сначала родилось две дочери. Они не любили королеву и боялись ее; отказавшись от титула наследниц, они остались незамужними, поскольку королева в отместку не позволяла им выйти замуж^[99]. Сын Анариона Сурион был третьим ребенком и стал девятым правителем Нуменора.

Об Эрендис говорится, что, когда ее настигла старость, забытая Анкалиме, томясь одиночеством, Эрендис вновь затосковала об Алдарионе; и узнав, что он отправился из Нуменора в свое, как впоследствии выяснилось, последнее путешествие, но скоро должен вернуться, она наконец покинула Эмерие и отправилась втайне, неузнанной, в гавань Роменны. Там, кажется, она встретила свою смерть; но о том, как это могло случиться, сказано только «Эрендис погибла в воде в год 985».