Феномен слухов и его изучение

В предыдущих лекциях слухи неоднократно упоминались в связи с образованием и поведением толпы. Но все мы прекрасно понимаем, что значение этого социального и политического феномена выходит далеко за рамки уличных скоплений и беспорядков.

Что такое слух, интуитивно кажется ясным, хотя в действительности это понятие вызывает немало путаницы. Энциклопедические и толковые (неспециализированные) словари связывают его[1] с недостоверностью, ложностью или непроверенностью информации.

Приблизительно так оно и трактуется в обыденном сознании. Впрочем, иногда нечто подобное можно встретить и в специальной литературе.

Приведу два характерных примера.

Несколько лет назад было опубликовано социологическое исследование, завершившееся сенсационным выводом: «Чем выше уровень образования и выше материальный достаток, тем больше предрасположенность к слухам». Оказывается, автор, понимая под слухами «непроверенную информацию», задавал респондентам прямой вопрос о том, как часто они (респонденты) с ними (слухами) сталкиваются. Пенсионерки утверждали, что редко, а бизнесмены и ученые – что очень даже часто. Приняв уровень критичности по отношению к информации за вовлеченность в процесс передачи слухов, социолог (А.Т. Хлопьев) построил на этих самоотчетах свое открытие, которое сам же назвал «социальным парадоксом».

А опытные демагоги умело используют возникающую путаницу в беседах с неопытными журналистами. Так, один американский политик на вопрос, правда ли, что он собирается развестись с супругой, ясно ответил: «Этот слух распространяют мои недоброжелатели». После победы на выборах он развелся-таки с женой. На обвинение же в том, что имело место предвыборное надувательство, его пресс-секретарь резонно заявил, что никакой лжи не было. Кандидат просто ушел от бестактного вопроса, указав на то, что информация о его будущем разводе нигде официально не объявлена, а значит, это еще был слух, притом недоброжелательный; вопроса же о том, насколько слух достоверен, журналист не задавал...

Бесспорно, слухи могут содержать недостоверную информацию, равно как и официальные сообщения. Но мне неизвестны серьезные исследования, доказывающие, что слухи недостоверны чаще. В первые недели Великой Отечественной войны почтовые отделения по всей стране без разговоров принимали посылки в города, уже оккупированные немцами, чтобы опровергать «вредные слухи». После Чернобыльской катастрофы украинские партийные власти из кожи вон лезли, чтобы разоблачить слухи об опасной радиации. А в августе 1998 года те россияне, которые поверили слухам о грядущей девальвации рубля, оказались в лучшем положении, чем их соседи, внимавшие ежедневным клятвенным заверениям президента (Б.Н. Ельцина) и главы правительства (С.В. Кириенко), что это абсолютно исключено.

К данному вопросу мы еще не раз вернемся. Пока же запомним, что, вопреки расхожему словоупотреблению, степень достоверности не имеет никакого отношения к тому, квалифицируем ли мы некоторую информацию как слух. Важно то, что она (информация) передается по сетям межличностного общения.

Но, конечно, не всякий межличностный контакт, даже самый конфиденциальный, включает передачу слухов. Если вы сообщаете «на ушко подружке» о своем отношении или оценке общего знакомого (нравится – не нравится) или излагаете научную (философскую, религиозную и т.д.) концепцию, все это не слухи. Циркуляция слуха происходит тогда, когда вы сопровождаете оценки, мнения, отношения, планы и доктрины неизвестными собеседнику сведениями о предмете – фактами из биографии того самого знакомого, кем-либо прочитанными в журнале, и т.д. Или когда несдержанная подружка разглашает доверенное ей по секрету (и обычно сильно раздутое) признание в том, что вам некто нравится. Наверное, читатель легко догадается (или вспомнит) о том, какое содержание способен приобрести сей простой сюжет через пару дней.

Таким образом, для исходной дефиниции необходимы и достаточны два критерия: наличие предметной информации и канал, по которому она сообщается.

Слух – это передача предметных сведений по каналам межличностного общения.

Следовательно, когда тележурналист, корреспондент газеты или митинговый оратор излагают сведения, подлинные или ложные, со ссылкой на «слухи», это суть сообщения массовой и публичной коммуникации. Когда же я рассказываю соседу о том, что вчера из телепередачи, из газетной статьи или из речи на митинге узнал нечто интересное – это уже факт межличностного общения. Аналогично различаются адресованное письмо по обычной или электронной почте от листовки или сайта в Интернете. При межличностном общении начинает действовать целый ряд специфических механизмов, которые мы далее рассмотрим, и которые ярко проявляются при распространении слухов.

Надо ли доказывать, что феномен слухов не только известен с древних времен (вероятно, с тех пор как появились первые города-государства, письменность и официальные документы, слухи выделились в самостоятельную категорию информационных сообщений), но и издавна использовался в целях идеологической и политической борьбы, особенно в войнах.

Древние рукописи сообщают нам о том, что перед наступлением римских легионов среди потенциальных противников запускались слухи о невиданной храбрости римлян, их неустрашимости и неудержимости.

А в книге крупного американского специалиста по психологической войне П. Лайнбарджера приводится неожиданный факт из истории России. В русских летописях и даже в современном русском языке сохранились свидетельства необычайной многочисленности монголо-татарских войск («тьма тьмущая» – от названия боевой единицы «тма» – 10000 воинов), хотя, согласно данным исторической демографии, они никак не могли быть столь многочисленны. По всей видимости, монгольские полководцы мастерски вели спецпропаганду, распространяя деморализующие противника слухи-пугала, разжигая по ночам гораздо больше костров, чем было практически необходимо, и т.д.

Но систематическое изучение феномена слухов началось только после Первой мировой войны в США и Германии.

В Америке скоро появились коммерческие фирмы, специализировавшиеся на распространении слухов, где можно было заказать нужный сюжет в нужной аудитории, оплатив «услугу» по прейскуранту. Это делалось, например, в целях рекламы товара, или подавления конкурента, или борьбы с профсоюзом. Так, среди рабочих конкурирующего предприятия распространялся такой слух, который мог спровоцировать их на забастовку. Или, наоборот, хозяин, узнав о готовящейся забастовке на его собственном предприятии, заказывал распространение среди жен рабочих слуха о том, как профсоюзные лидеры наживаются на забастовках, и т.д.

В Германии, где скоро пришли к власти нацисты, исследовательские работы в этой области были засекречены и приобрели гораздо более зловещую направленность. Немецкие войска, а также их союзники активно и подчас весьма эффективно использовали полученные знания и рекомендации на фронтах Второй мировой войны (о чем я далее расскажу).

После войны секретные германские документы и специалисты перебазировались в Штаты (советское руководство подобные «благоглупости» не заинтересовали). Упомянутая выше коммерческая деятельность была упразднена и законодательно запрещена, и систематическая работа со слухами сделалась прерогативой государства.

Уже в 60-е годы, по оценке американских экспертов, пропаганда при помощи слухов, особенно во внешнеполитической деятельности, по своему значению была сопоставима с пропагандой через СМИ. Механизмы распространения слухов профессионально изучали в ЦРУ, Пентагоне и спецподразделениях американской армии. В посольствах работали специалисты, которые внимательно отслеживали тематику, содержание и динамику слухов, циркулирующих в стране пребывания...

Почему же на изучение этого феномена тратится столько сил и средств? Важность такой работы обусловлена тремя обстоятельствами.

Во-первых, слухи – валидный источник информации об общественном мнении, политических настроениях, отношении к руководству, государственному строю, средствам массовой информации и т.д. Особенно возрастает роль этого источника тогда, когда иные методы сбора информации затруднены. Но даже при самой либеральной и благоприятной обстановке анализ циркулирующих в обществе слухов существенно дополняет картину, складывающуюся на основании более традиционных и, как правило, более прямолинейных методов. Ибо люди не всегда склонны и готовы откровенно делиться своими мнениями и не всегда отчетливо осознают свое настроение и отношение к политическим событиям.

Кроме того, при анкетировании, опросах и т.д. иногда проявляется так называемый феномен Ла Пьера – расхождение вербальных и поведенческих установок.

Так, в декабре 1993 года для социологов оказался неприятным сюрпризом триумфальный успех ЛДПР на выборах в Государственную Думу. Еще бы: партия В.В. Жириновского получила более 23% голосов россиян вместо предсказанных 5%! Дело в том, что многие из симпатизировавших этому политику, который пользовался весьма неоднозначной репутацией, полагали «неприличным» признавать это вслух. В итоге же опросы и анкеты давали сильно искаженную картину, а косвенными методами получался более высокий результат (хотя надо признать, что реальный результат превзошел самые смелые предположения).

Поэтому, когда есть возможность, для получения объемной картины параллельно с традиционными социологическими исследованиями на территории выстраивается многоступенчатая Сеть, посредством которой регулярно отслеживаются слухи, «кухонные» разговоры и комментарии, а через них – динамика общественных мнений и настроений. (Техника построения Сети – предмет особого разговора; здесь только отметим, что информация собирается безлично, т.е. безотносительно к конкретным информантам.)

Такой дополнительный мониторинг особенно полезен в преддверии и в процессе избирательной кампании. Опыт показывает, что полученные данные часто согласуются с данными грамотно проведенных анкетных опросов, а при наличии противоречий информация Сети, фокус-групп и прочих сравнительно менее формализованных процедур заслуживает большего доверия, нежели результаты социологических исследований по традиционным методикам. Наконец, Сеть может использоваться и для активного влияния на общественные настроения, о чем будет сказано далее.

Во-вторых, слухи часто служат катализатором социально-политических настроений и событий. Поэтому их учет помогает прогнозировать процессы в обществе и обогащает опережающую модель ситуации.

Наконец, в-третьих, циркулирующие слухи являются активным фактором формирования настроений, мнений, а соответственно поведения людей и вызываемых им политических событий. Таким образом, оперирование слухами – это дополнительный инструмент политического влияния.

Приведенные положения будут наполняться конкретными иллюстрациями по мере того, как мы ознакомимся с разновидностями слухов.