Наша вера

В старину говаривали, что искусство принадлежит народу. Мы как-то пропускали это мимо ушей. Делали свои частные дела, жили одинокой духовной жизнью и верили прошлым и пришлым мудрецам. Тем, которых принадлежащие народу тоже якобы почитали. Поэтому у нас у всех был своеобразный консенсус, основанный на цинизме принадлежащих народу, и на детской (иногда старчес­ки-детской) вере во что-то у не принадлежащих.

Что же это за вера? Да ещё и наша? Снова – наша. Да. Потому что од­ному – скучно, тесно в мире. Он мал для одного, этот мир. А так, «с бесчисленным множеством глаз», он не имеет границ. Это какой-то из за­конов физики. Правда, я о нём ещё не слышал.

Пошляк сказал бы, что наша вера – вера в высшую, будущую справедли­вость. Когда за все мучения можно будет получить наградные, спецпаёк и спецдачу. А Александр Фадеев будет в это время толкать вагонетку.

Робкий человек определил бы смысл своей жизни как служение, как непонятный подвиг. Во имя чего? Во имя детей, подумав, сказал бы он. Но и это – неправда. Наши дети – это наши отцы, они взрослее нас.

Надо сказать, наконец, ясно и недвусмысленно: «Сейчас – это всегда»! Бог не умнеет от нашего опыта и не учит нас.

Бог – абсолютное значение понятия «Сейчас – это всегда». И ему безразлично, приближаемся мы к аб­солюту или удаляемся от него. Он ждёт нас. И это – третий член равенс­тва: «Сейчас-Всегда-Ожидание».

Всё в мире существует сейчас. Всё в мире было, есть и будет всегда. Всё в мире орошено жизнью – ожиданием.

Иногда какая-то из частей равенства как бы выступает вперёд и бро­сает тень на две другие. Это не так: остальные выступают так же. Это «ожидание» играет в волшебную игру. Это «сейчас» смеётся. Это «всегда» зачаровывает.

Конечно же – святая троица.

Ода

Когда я случайно при переключении телепрограмм попадаю на программу ленинг­радскую, или когда прохожу мимо театра Комедии и замечаю краем глаза, что там всё ещё, второе тысячелетие подряд, пьеса Рацера-Константинова, или когда вижу знакомого писателя в тщательно повязанном американском галстуке времён ленд-лиза, с ожесточением топчущего одному ему ведомое пятно асфальта на углу Литейного и Невского – в центре Вселенной, но пятно это никак не отзывается на его высоковольтный «Сеза-а-ам!!!», то мне приходит на ум только один вопрос: кто главней – ученики Анны Ах­матовой или друзья Бродского? Мне представляется, что друзья. Потому что их идеология моложе. С другой стороны, ученики по праву наследова­ния ближе к ковчегу. Но, если рассуждать, имея в виду исторические прецеденты, то большевики, скажем (большой пардон!), имели перед ос­тальными эсдеками преимущество юридического лица, а удельные князья двенадцатого века, как известно, никак не могли разобраться, кто род­ней.

Почему Христос родился не в Великих Луках? Тогда наши взоры уст­ремились бы к созерцанию окружающих нас картин бытия, а не блуждали бы где-то за границей (сознания), выискивая там тяжёлые предметы для мета­ния в родные пределы.

Иногда кажется, что ты смотришь предвзято. Что ты один занимаешь­ся «не делом», а остальной народ целеустремлённо бежит по дистанции. Ка­кая чепуха. Самый целеустремлённый из моих знакомых построил себе дом из пустых бутылок, используя не их торговую стоимость, а способность нести перекрытия и крышу.

Почему мне не дают обратиться к народу?

Недавно я в запальчивости сказал: я из тех, кто имеет мнения, а не о ком..! И осёкся.

Это страшно – иметь о ком-то мнение. Это значит – уметь зарезать курицу или убить мышь.

Главнее всё-таки – те библиотекарши, которые в библиотеках и в жиз­ни ходят и говорят чуть слышно, чтобы не мешать читателям. У них в юности были возможности по-другому устроить судьбу, но они выбрали эту. Это – наши священники. Никто ведь не знал тогда, двадцать сто­летий назад, что апостол Павел работает на века.