Что такое глобализация? 1 страница

Электронная библиотека научной литературы по гуманитарным

дисциплинам www.vusnet.ru\biblio

Мы приглашаем Вас активно пользоваться Эл. библиотекой РГИУ. В Вашем распоряжении более 4000 полновесных текстов книг и статей, более 70 словарей. Любую книгу библиотеки вы можете свободно скачать и сохранить у себя на ПК.

Об учебном портале РГИУ. www.vusnet.ru

Если вы хотите получить первое или второе высшее образование, мы рекомендуем поступить учиться в РГИУ. Вы получите хорошее образование, гос.диплом аккредитованного Московский вуза, сэкономите временя и деньги.

Обучение проходит в Интернете, где Вам доступны учебники, специально подготовленные для чтения на ПК и тесты. К каждому учебнику прилагаются: хрестоматия, библиография, Интернет-ресурсы, специальные статьи, словари. Инвалидам скидка - 20%.

В учебном Портале РГИУ имеется 100 общеобразовательных и профессиональных курсов. Они в вашем распоряжении. www.vusnet.ru

Если у Вас возникли вопросы, постараемся на них ответить. Если есть пожелания – непременно сообщите.

Пожалуйста, пишите на: elena@vusnet.ru, anna@vusnet.ru Или звоните: (905) 7211213 (Елена).

Ulrich Beck

WAS 1ST GLOBALISIERUNG?

IRRTUMER DES GLOBALISMUS — ANTWORTEN AUF GLOBALISIERUNG

Suhrkamp

Ульрих Бек

ЧТО ТАКОЕ ГЛОБАЛИЗАЦИЯ?

ОШИБКИ ГЛОБАЛИЗМА – ОТВЕТЫ НА ГЛОБАЛИЗАЦИЮ

Перевод с немецкого А. Григорьева и В. Седельника

Е

Прогресс-Традиция Москва

Часть первая

Введение

I

Виртуальные налогоплательщики

В мирном крахе берлинской стены и закате советской импе­рии многие увидели начало конца политики как таковой, пола­гая, что наступила эпоха по ту сторону социализма и капита­лизма, утопии и эмансипации. Но шло время, и радостные декларации прощания с политикой все больше сбавляли тон. Ибо непременно возникающее сегодня в любой публичной дис­куссии пугающее слово «глобализация» говорит не столько о закате политики, сколько о том, что политическое вырывается за категориальные рамки национального государства и даже из ролевой схемы того, что считалось «политическим» и «не-по-литическим» действием. На какой бы содержательный аспект ни указывала новая риторика глобализации (экономика, рын­ки, борьба за рабочие места, производство, товары и услуги, финансовые потоки, информация, стили жизни), в каждом слу­чае бросаются в глаза политические последствия, вызванные к жизни действием механизмов экономического риска глобализа­ции: институты индустриального общества, до того как бы пол­ностью закрытые для политики, могут «дать трещину» и от­крыться для политического вмешательства. Предпосылки социального государства и пенсионной системы, социального обеспечения и коммунальной политики, функционирования инфраструктуры, организованная сила профсоюзов, межпро­изводственная система переговоров по вопросам тарифной ав­тономии, так же как государственные расходы, налоговая сис­тема и «справедливое налогообложение» – все плавится под палящим солнцем глобализации и отливается в формы, делаю­щие возможным (как предполагается) политическое воздей-9

ствие. Реагировать, тем или иным образом отвечать на это дол­жны все действующие лица общества, причем ответы будут да­ваться не по старой типичной схеме (деление на правых и ле­вых) политического поведения¹.

Можно сказать так: то, что для рабочего движения в XIX веке было вопросом классовой борьбы, для транснацио­нальных предприятий на рубеже ХХ–ХХI столетий стало во­просом глобализации. С тем, однако, существенным разли­чием, что рабочее движение выступало как оппозиционная сила, в то время как глобальные предприятия до настоящего времени действуют без (транснационального) оппонента.

Почему глобализация означает политизацию? Потому что приведение в действие механизма глобализации позволяет предпринимателям и их объединениям отвоевать у демокра­тически организованного капитализма свободу действий, сдерживаемую политикой социального государства. Глобали­зация делает возможным то, что, по-видимому, всегда скрыт­но присутствовало в капитализме, но на стадии его укроще­ния социальным демократическим государством оставалось замаскированным: предприятия, особенно работающие в гло­бальном масштабе, играют ключевую роль не только в орга­низации экономики, но и общества в целом – хотя бы уже «только» потому, что они в состоянии отнимать у общества его материальные ресурсы (капитал, налоги, рабочие места).

Функционирующая в глобальных масштабах экономика подрывает основы национальной экономии и национальных государств. Тем самым открывается путь субполитизации со­вершенно нового размаха и с непредсказуемыми последствия­ми. Речь идет о том, чтобы в новом раунде борьбы элегантно

¹ См. об этом: Giddens A. Jenseits von Links und Rechts, Frankfurt/M. 1997. – Здесь и далее прим. автора.

1 о

отодвинуть старого противника по имени «труд» на запасной путь истории; но также – и прежде всего – о том, чтобы одно­временно заявить о расторжении договора с «идеальным со­вокупным капитализмом», как Маркс называл государство; т. е. чтобы избавиться от пут труда и государства, как они сло­жились в ХIХ и ХХ веках.

«Все сословное, все стародавнее, все окостеневшее и заско­рузлое испарилось», – заявлял Маркс уже в Коммунистичес­ком манифесте, не скрывая ликования по поводу заложенного в капитализме революционного потенциала. «Сословной» теперь стала социально-государственная и профсоюзная орга­низация труда, а «окостеневшими и застывшими» оказались бюрократические контрольные установки и налоговые огра­ничения (национального) государства. При этом эффектив­ность и элегантность обосновываются совершенно новыми измерениями «политики объективной необходимости» гло­бализации.

Повсюду утверждают, будто бы не интересы предприятий, а «глобализация» делает необходимыми мучительные разры­вы и надломы. Под давлением «законов» глобализации ради достижения определенной цели якобы нужно действовать в направлении, противоположном движению к цели; к приме­ру, чтобы обеспечить людей работой там, где они живут, ра­бочие места необходимо радикально упразднять или перево­дить в другие местности. Именно потому, что занятость в сфере труда может и должна сокращаться во имя повышения прибыли, нынешняя политика превращается в свою проти­воположность. Кто подстегивает экономический рост, тот в конечном итоге плодит безработицу. Кто понижает налоги, чтобы повысить шансы на получение дохода, тот, вероятно, тоже порождает безработицу. Необходимо подвергнуть науч­ному изучению и критическому осмыслению политические

и общественные парадоксы транснациональной экономики, которая заманивает обещаниями «упразднить инвестицион­ные препоны» (читай: упразднить экологическое, профсоюз­ное, социально-государственное, налоговое регулирование) во имя все большего сокращения рабочих мест и одновремен­но дальнейшего роста производства и доходов.

Это означает, что введение в действие механизма глобали­зации несет в себе фактор угрозы, т. е. политика глобализа­ции нацелена на избавление не только от профсоюзных, но и от национально-государственных ограничений, она имеет целью ослабление национально-государственной политики. Риторика занимающих важные посты представителей эконо­мики против политики социального государства предельно ясна. В конечном итоге речь идет о том, чтобы предельно уменьшить возложенные на государство задачи и сократить государственный аппарат, осуществить мечту анархического рынка – утопию минимального государства. При этом проис­ходит довольно парадоксальная вещь: глобализация нередко влечет за собой ре национализацию.

Многие не понимают, что глобализация представляет опасность не только для профсоюзов, но и для политики как таковой, для государства. Представители разных поли­тических партий, пораженные и восхищенные глобализа­цией, «размягчающей государственные и общественные институты», только начинают смутно догадываться, что они, по словам старика Маркса, обречены стать своими собственными «могильщиками». Я, по крайней мере, с не­вольной иронией смотрю на то, как некоторые политики требуют рынка, рынка, как можно больше рынка и явно не замечают, что тем самым они умерщвляют свой собствен­ный жизненный нерв, перекрывают кран, из которого те­кут деньги и властные полномочия. Видели ли вы когда-12

нибудь подобное бездумно-радостное театральное пред­ставление публичного самоубийства?

На чем строится новая власть и могущество транснацио­нальных предприятий? Из чего рождается, каким образом прирастает их стратегический потенциал?

Он рождается из вторжения в материальные жизненные артерии современных национально-государственных образо­ваний, вторжения, которое происходит без революции, без изменения законодательной базы и тем более конституции, а только в процессе нормального функционирования, так ска­зать, в business as usual, обычной деловой активности.

Во-первых, предприятия могут экспортировать рабочие места туда, где расходы по найму рабочей силы и налоги са­мые низкие.

Во-вторых, они в состоянии (на основе создания инфор­мационно-технической близости и соседства в любой точке планеты) благодаря разделению труда таким образом рассре­доточивать производство продуктов и оказание услуг в раз­ных местах мира, что национальная принадлежность фирм способна только вводить в заблуждение.

В-третьих, они в состоянии сталкивать лбами нацио­нальные государства и таким образом устраивать глобальные закулисные торги в поисках мест с самыми низкими налога­ми и самой благоприятной инфраструктурой; они могут так­же «наказывать» национальные государства, если сочтут их слишком «дорогими» или «враждебно относящимися к инве­стициям».

Наконец, в-четвертых, они могут в произведенных и кон­тролируемых ими дебрях глобального производства самосто­ятельно определять место для инвестиций, для производства, для уплаты налогов и для жительства и противопоставлять их друг другу. В результате капитаны бизнеса могут жить в са-13

мых красивых местах, а налоги платить там, где они самые низкие.

И все это, разумеется, без обращения в парламент или кон­сультации с ним, без решения правительства, без изменения в законодательстве; для этого не нужна даже публичная дис­куссия. Это дает право ввести понятие «субполитика»¹ – не как (теоретическую) возможность заговора, а как дополни­тельный шанс для деятельности и узурпации власти за рамка­ми политической системы, шанс, который во все большей мере получают предприятия, действующие на всем простран­стве мирового общества. Баланс власти нарушается, договор

0 распределении полномочий Первого модерна индустри­
ального общества расторгается и – без участия правительств
и парламентов, общественности и судов – переписывается в
пользу самостоятельного управления экономической деятель­
ностью самого собой. Переход к еще не выторгованной, но,
во всяком случае, заново переписывающей правила игры в
обществе политике глобализации произошел незаметно, в
нормальном режиме, в ходе разворачивающейся своим чере­
дом модернизации.

Национальное государство есть государство территориаль­ное, его власть зиждется на связи с определенной местностью (контроль над членством, издание действующих законов, за­щита границ и т. д.). Мировое общество, которое образова­лось в процессе глобализации во многих сферах, а не в одной только экономической, ослабляет, ставит под сомнение мо­гущество национального государства, вдоль и поперек про­низывая его территориальные границы множеством разно­образных, не связанных с определенной территорией

¹ Подробнее о понятии «субполитика» см.: Beck U. Die Erfindung des Politischen,
Frankfurt/M. 1993, Kap. V, S. 149–171.

социальных зависимостей, рыночных отношений, сетью ком­муникаций, несхожими нравами и обычаями населения. Это проявляется во всех важнейших сферах, на которых держит­ся национально-государственный авторитет: в налоговой по­литике, в высших полномочиях полицейского аппарата, во внешней политике, в области военной безопасности. Для при­мера рассмотрим внимательнее налоговую политику.

Взимание налогов – не просто один из принципов автори­тета национального государста, а его главный принцип. Суве­ренное распоряжение налогами связано с контролем за хо­зяйственной деятельностью в пределах определенной терри­тории. Но расширение возможностей хозяйствования в рамках мирового общества делает эту предпосылку все более фиктивной. Предприятия могут производить продукцию в одной стране, платить налоги в другой, а требовать государ­ственных субсидий в форме мероприятий по созданию инфра­структуры – в третьей. Обладающие богатством частные лица стали мобильнее, изобретательнее в поисках и использовании лазеек в законодательстве национального государства; те, кто располагает пользующимися спросом знаниями, могут ис­пользовать их там, где им будет выгоднее; наконец, бедные могут уехать туда, где, как они думают, в кисельных берегах текут молочные реки. Напротив, попытки национальных го­сударств отгородиться от этих процессов сталкиваются с про­тиворечиями: чтобы выдержать глобальную конкурентную борьбу, отдельным государствам приходится привлекать ка­питал, людей и знания.

Гладиаторы экономического роста, обхаживаемые полити­ками, подрывают авторитет государства, когда ратуют за уве­личение производства и одновременно уводят у государства налоги. Пикантность ситуации заключается в том, что имен­но самые богатые становятся виртуальными налогоплательщи- 15

ками, и их богатство не в последнюю очередь покоится на вир­туозной ориентации в виртуальном мире. Они подрывают (чаще всего) легальными, но нелегитимными способами бла­госостояние демократического общества, возможностями ко­торого пользуются.

Журнал «Фортуне», который регулярно публикует список пятисот крупнейших предприятий мира, добившихся наи­больших успехов, с ликованием возвещает, что они «преодо­лели границы ради завоевания новых рынков и подавления локальной конкуренции. Чем больше стран, тем выше доход. Доходы крупнейших пятисот предприятий выросли на 15%, а их оборотные средства только на 11%»¹.

«Доходы ползут вверх, рабочие места сокращаются, – пи­шет “Шпигель”, – экономическое чудо особого рода отпуги­вает нацию. На предприятия проникло новое поколение ру­ководителей концернов – приверженцев культа акции по американскому образцу. Самое фатальное заключается в том, что биржа поощряет этих губителей рабочих мест»².

Предприниматели открыли философский камень богат­ства. Новая магическая формула гласит: капитализм без тру­да плюс капитализм без налогов. Поступления от налогов с кор­пораций и налогов на доходы предприятий упали с 1989 по 1993 год на 18, 6%; их доля в общих налоговых сборах государ­ства уменьшилась почти наполовину. «Социальная система нуждается в перестройке, для нее должна быть создана новая база, – аргументирует Андре Горц. – Но в ходе этой пере­стройки – не демонтажа – следовало бы спросить себя, по- ¹ Fortune, New York, 5. 8. 1966, цит. по: Frederic F. Clairmont, Endlose Profite, endliche Welt, in Le monde doplomatique, 11. April 1997, S.1; там же приводятся данные транс­национального развития.

² Der Spiegel, 12/1997, S. 92–105; там же приводятся данные о многократном рос­те доходов на фоне драматического сокращения занятости.

чему создается впечатление, что она не финансируется. Стра­ны Европейского Союза (ЕС) за последние двадцать лет ста­ли богаче на 50–70%. Рост экономики значительно превышал рост населения. И все же ЕС насчитывает сегодня двадцать миллионов безработных, пятьдесят миллионов бедных и пять миллионов бездомных. Куда же девалось дополнительное бо­гатство? Известно, что в США рост экономики обогатил толь­ко десять процентов населения. Эти десять процентов полу­чили девяносто шесть процентов дополнительных доходов. В Европе дела обстояли не столь удручающе, но и не намного лучше.

В Германии доходы предприятий выросли с 1979 года на девяносто процентов, зарплата – на шесть процентов. По­ступления с подоходного налога за последние десять лет уд­воились; налоги с корпораций уменьшились наполовину и составляют всего лишь тринадцать процентов общих на­логовых сборов. В 1980 году они составляли двадцать пять процентов; в 1960-м – даже тридцать пять. Останься они на уровне двадцати пяти процентов, государство получало бы в последние годы дополнительно 86 миллиардов марок ежегодно.

Подобное же развитие наблюдается и в других государствах. Большинство транснациональных фирм, таких, как «Сименс» или БМВ, больше не платят налоги внутри страны... Если в этой сфере ничего не изменится… то люди вряд ли станут по­корно взирать на то, как сокращаются их пенсии, заработная плата, услуги социального характера»¹.

Транснациональные организации превосходят самих себя рекордными доходами – и массовым сокращением рабочих мест. В конце хозяйственного года правления одно за другим

¹ Интервью Андре Горца в «Франкфурте альгемайне цайтунг» от 1. 8. 1997, с. 1.

сообщают о фантастических прибылях. А в это время поли­тики, в обязанности которых входит оправдание скандально­го роста массовой безработицы, настаивают на дальнейшем понижении налогового бремени в чаще всего тщетной надеж­де, что дополнительное богатство богачей даст хотя бы немно­го новых рабочих мест.

Как следствие этого накапливаются конфликты – в том числе и в хозяйственной сфере, а именно между виртуальны­ми и реальными налогоплательщиками. В то время как транс­национальные корпорации в состоянии уклоняться от нало­гообложения в рамках национального государства, малым и средним предприятиям, создающим большую часть рабочих мест, приходится истекать кровью под прессом перестроив­шейся налоговой бюрократии. Словно в насмешку, история распорядилась таким образом, что именно те, кто оказывает­ся в проигрыше от глобализации, в дальнейшем должны будут оплачивать всё, социальное государство и функционирующую демократию, в то время как оказавшиеся в выигрыше полу­чают сказочные прибыли и уклоняются от ответственности за грядущие судьбы демократии.

Но и противоречия «капитализма без труда» дают о себе знать. Менеджеры мультинациональных концернов перево­дят свои правления в Южную Индию, а своих детей посыла­ют учиться в лучшие европейские университеты, финанси­руемые национальными государствами. Им и в голову не приходит перебраться жить туда, где они создают рабочие места и платят низкие налоги. Сами они, как чем-то само со­бой разумеющимся, пользуются дорогостоящими основны­ми политическими, социальными и гражданскими правами, общественное финансирование которых ими же и торпеди­руется. Они ходят в театры. Наслаждаются природой и ланд­шафтами, уход за которыми требует больших денег. Окола-18

чиваются в еще относительно свободных от насилия и кри­минала метрополиях Европы. Но своей ориентированной на прибыль политикой они вносят существенный вклад в разру­шение этих европейских форм жизни. Позволительно спро­сить, где будут жить они или их дети, когда государства и де­мократия в Европе лишатся финансирования?

Что хорошо для «Дойче банк», давно уже нехорошо для Германии. Транснациональные корпорации выходят из на­ционально-государственных рамок и де-факто расторгают договор о лояльности с институтами национального госу­дарства. По этой причине падает внутренний уровень соци­альной интеграции соответствующих стран, и падает тем ниже, чем больше он обосновывался чисто экономическими факторами. В этот коварный водоворот попадают прежде все­го благоденствующие социальные государства: им приходит­ся выплачивать кодифицированные пособия постоянно рас­тущему числу безработных (их около пяти миллионов в одной только Германии), причем число это увеличивается по мере утраты государствами контроля над налогами, ибо у трансна­циональных предприятий в их игре за право размещать про­изводство по своему усмотрению на руках оказались одни только козыри. Эти предприятия дотируются многократно: во-первых, оптимизируя мероприятия по созданию инфра­структуры, во-вторых, собирая дотации, в-третьих, уменьшая до минимума налоги и, в-четвертых, экстернализируя расхо­ды по содержанию безработных.

Водоворот, тянущий вниз социальное государство, прояв­ляет себя не только убывающими ресурсами при скачкооб­разно растущих расходах, но и отсутствием средств для его умиротворения, в то время как пропасть между бедными и богатыми становится все шире. Поскольку национально-го­сударственные рамки утрачивают свою обязательность, те, кто

выигрывает от глобализации, и те, кто от нее проигрывает, оказываются, так сказать, сидящими за разными столами. Новые богатые больше не нуждаются в новых бедных. До­биться какого-то равновесия между ними трудно хотя бы уже потому, что отсутствуют рамки общности, в которых можно было бы локализовать и урегулировать этот выходящий за границы национального государства конфликт¹.

Не составляет труда представить себе, как логика конфлик­та капиталистической игры с нулевой суммой ² заявляет о себе все острее, в то время как средства умиротворения сокраща­ются и оказываются недостаточными для того, чтобы при фор­сированном экономическом подъеме возникали условия для роста общественного пирога.

Так проявила свою ненадежность модель Первого, нацио­нально-государственного модерна, задуманного и осуществ­ленного на принципе единства культурной идентичности («народ»), пространства и государства; при этом пока не про­сматривается идея нового единства человечества, планеты Земля и мирового государства или хотя бы желания такого единства.

¹ См. об этом с. 102 и след. наст. изд.

² В теории игр эта игра, в которой выигрыш одного участника в точности равен
проигрышу другого. – Прим. ред.

2 О

II

Национальное государство между мировой

экономикой и индивидуализацией утрачивает свой

суверенитет: что делать?

Вывод витает в воздухе: проект модерна, по всей видимос­ти, провалился.

Первыми свидетельство о смерти притязаниям науки на разум и рационализм с радостным энтузиазмом выдали фи­лософы постмодернизма. То, что выдает себя за универсализм западного Просвещения и прав человека, есть не что иное, как голос «мертвых, старых, белых мужчин», которые подав­ляют права этнических, религиозных и сексуальных мень­шинств, возводя в абсолют свой партийный «метарассказ»¹.

Столетняя тенденция к индивидуализации, утверждают далее постмодернисты, привела к ослаблению социальных связей, к утрате обществом коллективного самосознания и, следовательно, способности к политическому действию. По­иски политических ответов на судьбоносные вопросы о буду­щем лишились субъекта и локализации в пространстве.

Экономическая глобализация лишь завершает в этой мрач­ной перспективе то, что постмодернизм готовил в интеллек­туальной сфере, а индивидуализация в политической – рас­пад модерна. Диагноз звучит так: капитализм не нуждается в труде и плодит безработицу. В результате распадается исто­рический союз между рыночной экономикой, социальным

¹ Немецкому термину Metaerzä hlung соответствует французский metaré cit. – Прим. ред.

государством и демократией, который до сих пор сплачивал и узаконивал национально-государственный проект модер­на. С этой точки зрения неолибералы являются ликвидатора­ми западной цивилизации – даже если они выдают себя за ее реформаторов. Их модернизация, если иметь в виду социаль­ное государство, демократию и общество, ведет к смерти.

Но упадок начинается в голове. Фатализм – болезнь, в том числе и болезнь языка. Прежде чем бросаться с Эйфелевой башни, не мешало бы сходить к логопеду. «Понятия стали пустыми, они больше не захватывают, не проясняют, не вдох­новляют. Серая пелена, нависшая над миром... возможно, объясняется и тем, что слова заплесневели»¹. То, что представ­ляется распадом, могло бы, если бы удалось преодолеть орто­доксальность взглядов, приведших к краху Первый модерн, стать началом превращения во Второй модерн².

¹ Beck U. V ä ter der Freiheit, in: ders., (Hg.), Kinder der Freiheit, Frankfurt/M. 1977,
S.377 f.

² Pater semper insertus. По поводу «Второго модерна» в прессе задним числом раз­
горелся спор об авторстве. Но отсутствие начитанности и неумение правильно
цитировать – еще не основание для подозрений в неоригинальности. «На пути к
Второму модерну» – так формулируется название издаваемой мной серии. «На
пути к другому модерну» – так звучит подзаголовок моей книги «Общество рис­
ка», вышедшей в 1986 году в издательстве Suhrkamp. Там тоже делается различие
между «простой» и «рефлексивной модернизацией», «первым» и «вторым модер­
ном» – как и во всех книгах, появившихся после этого. Книга «Изобретение по­
литического» (вышла в 1993 году в издательстве Suhrkamp) должна была назы­
ваться сначала «По ту сторону правой и левой ориентации», а потом «Второй
модерн»; по разным причинам от этих названий пришлось отказаться. Впрочем,
значение, которое придается тому или иному понятию, играет, наверно, не та­
кую уж важную роль. Между понятиями «второй модерн» и «другой модерн» су­
ществует близость и в содержательном отношении. Темы книжной серии –
индивидуализация, экологический кризис, общество без работы, даже глобали­
зация – были центральными темами уже в «Обществе риска». Догадываюсь, ка­
ким будет очередной упрек: «Так, значит, ничего нового!..» Если и есть понятий­
ное родство, то со словосочетанием «незавершенный модерн», предложенным
Юргеном Хабермасом. См.: Habermas J. Jenseits des Nationalstaats? In: Beck U. (Hg.),
Politik der Globalisierung, Frankfurt/M. 1997.

В книге «Дети свободы» я попытался показать, что с так на­зываемым «распадом ценностей», по-видимому, приходит ко­нец коллективной ортодоксии политической деятельности, а не политической деятельности как таковой. Социально-мо­ральная среда блекнет, но параллельно с этим вырабатыва­ются основы жизненного мира для всемирного республикан­ства, в центре которого свобода отдельного человека.

Разумеется, выступать против мощного мирового рынка нелегко. Это можно делать только при условии, что будет раз­рушено сложившееся в головах людей представление о все­могуществе этого рынка, которое подавляет способность к действию. Против этого мегапризрака, что бродит по Евро­пе, мне хочется в своей книге пустить в ход камнемет разли­чения – различения между глобализмом, с одной стороны, и глобальностью и глобализацией, с другой. Это различение имеет целью разрушить территориальную ортодоксию политичес­кого и общественного, сложившуюся в проекте Первого мо­дерна, привязанном к национальному государству, и получив­шую статус категориально-институционального абсолюта.

Глобализмом я называю понимание того, что мировой ры­нок вытесняет или подменяет политическую деятельность, для меня это идеология господства мирового рынка, идеология неолиберализма. Она действует по монокаузальному, чисто экономическому принципу, сводит многомерность глобали­зации только к одному, хозяйственному измерению, которое мыслится к тому же линеарно, и обсуждает другие аспекты глобализации – экологический, культурный, политический, общественно-цивилизационный, – если вообще дело дохо­дит до обсуждения, только ставя их в подчинение главенству­ющему измерению мирового рынка. Само собой разумеется, при этом не следует отрицать или преуменьшать центральную роль глобализации, в том числе в выборе и восприятии акто-23

ров хозяйственной деятельности. Идеологическое ядро гло­бализма заключается, скорее, в том, что здесь ликвидируется основополагающее различение Первого модерна, а именно различение между политикой и экономикой. Главная задача политики – определять правовые, социальные и экологичес­кие рамочные условия, в которых хозяйственная деятельность вообще становится общественно возможной и узаконенной, выпадает из поля зрения или утаивается. Глобализм позволя­ет управлять таким сложным образованием, как Германия, – т. е. государством, обществом, культурой, внешней полити­кой – как простым предприятием. В этом смысле можно го­ворить об империализме экономической составляющей, бла­годаря чему предприятия требуют для себя таких рамочных условий, в которых они могут добиваться своих целей с опти­мальным успехом.

Странность здесь в том, что таким образом понимаемый глобализм подчиняет своему влиянию и своих оппонентов. Существует не только утверждающий, но и отрицающий гло­бализм, который, будучи уверенным в неотвратимом господ­стве мирового рынка, спасается в различных формах протек­ционизма:

черные протекционисты оплакивают распад ценностей и ослабление национального начала, но, противореча самим себе, занимаются неолиберальным разрушением националь­ного государства;

зеленые протекционисты видят в национальном государстве отмирающий политический биотоп, защищающий экологи­ческие стандарты от вторжения мирового рынка и поэтому, в свою очередь, нуждающийся в защите;