Сердце отдаю детям

В. А. Сухомлинский

КОМНАТА СКАЗКИ

Сказка, игра, фантазия — животворный источник дет­ского мышления, благородных чувств и стремлений. Через сказочные образы в сознание детей входит слово с его тончайшими оттенками; оно ста­новится сферой духовной жизни ребенка, средством выра­жения мыслей и чувств — живой реальностью мышления. Под влиянием чувств, пробуждаемых сказочными обра­зами, ребенок учится мыслить словами.

Дети находят глубокое удовлетворение в том, что их мысль живет в мире сказочных образов. Пять, десять раз ребенок может пересказывать одну и ту же сказку, и каждый раз открывает в ней что-то новое. В сказочных образах — первый шаг от яркого, живого, конкретного к абстрактному. Мои воспитанники не овладели бы навы­ками отвлеченного мышления, если бы в их духовной жизни сказка не стала целым периодом. Ребенок прекрас­но знает, что в мире нет ни Бабы-Яги, ни Царевны-Ля­гушки, ни Кощея Бессмертного, но он воплощает в эти образы добро и зло, и каждый раз, рассказывая одну и ту же сказку, выражает свое личное отношение к плохому и хорошему.

Сказка неотделима от красоты, способствует развитию эстетических чувств, без которых немыслимо благородство Души, сердечная чуткость к человеческому несчастью, горю, страданию. Благодаря сказке ребенок познает мир не только умом, но и сердцем. И не только познает, но откликается на события и явления окружающего мира, выражает свое отношение к добру и злу. В сказке чер­паются первые представления о справедливости и неспра­ведливости. Первоначальный этап идейного воспитания тоже происходит с помощью сказки. Дети понимают идею лишь тогда, когда она воплощена в ярких образах.

Сказка — благодатный и ничем не заменимый источ­ник воспитания любви к Родине. Патриотическая идея сказки — в глубине ее содержания; созданные народом сказочные образы, живущие тысячелетия, доносят к серд­цу и уму ребенка могучий творческий дух трудового на­рода, его взгляды на жизнь, идеалы, стремления. Сказка воспитывает любовь к родной земле уже потому, что она — творение народа. Когда мы смотрим на дивные фрески Киевской Софии, мы воспринимаем их как частицу жиз­ни народа, творение его могучего таланта, и в нашей душе пробуждается чувство гордости за его творческий дух, мысль, мастерство. Аналогично воздействие народной сказки на душу ребенка. Кажется, что сказка построена на чисто «бытовом» сюжете: дедушка и бабушка поса­дили репку,...дедушка решил обмануть волка, сделал соло­менного бычка,...но каждое слово этой сказки — как тон­чайший штрих на бессмертной фреске, в каждом слове, в каждом образе — игра творческих сил народного духа. Сказка — это духовные богатства народной культуры, по­знавая которые, ребенок познает сердцем родной народ.

…В Комнату сказки я веду детей не часто — раз в не­делю, а то и в 2 недели. Эстетическая потребность никогда не должна удовлетворяться до пресыщения. Там, где есть пресыщение, начинается снобизм, мещанская разочарован­ность, скука, поиски средств «убить» свободное время...

Я рассказываю детям народную сказку о Бабе-Яге костяной ноге. Казалось бы, в моих словах нет ничего нового для малышей, но в их глазах горят огоньки восхищения. Ребята переживают судьбу героев, ненавидят зло и горячо сочувствуют добру. Фигур­ки злой бабы, доверчивой девочки Аленки, добрых гусей-лебедей в представлении малышей оживают, становятся существами, наделенными разумом и чувствами. Сказка для маленьких детей — не просто рассказ о фантастиче­ских событиях; это — целый мир, в котором ребенок жи­вет, борется, противопоставляет злу свою добрую волю. Слово находит в сказке реальную форму выражения Духовных сил ребенка, как в игре — движение, в музы­ке — мелодия. Ребенку хочется не только слушать сказку, но и самому рассказывать ее, как хочется не только слушать песню, но и самому петь, не только наблюдать за игрой, но и принимать участие в ней.

Проходит несколько дней, дети спрашивают: «Когда мы пойдем в Комнату сказки?» Ожидание радостных мгновений волнует ребят, мы опять собираемся в час вечерних сумерек, опять сказку рассказываю я, потом ее рас­сказывают дети. Самые застенчивые становятся в эти мгновенья смелыми и решительными. Речь, сбивчивая и нескладная в других условиях, здесь становится плавной, выразительной, певучей.

Каждый раз, когда мы приходим в Комнату сказки, ребятам хочется поиграть. Для всех — и для мальчиков и для девочек — находится любимая кукла или игрушка. Игра выливается в творчество: малыши становятся ска­зочными героями, а куклы в их руках помогают лучше передать мысли и чувства. Один ребенок взял игрушку — соломенного бычка (герой известной украинской детской сказки), другой — куклу-бабушку, третий — куклу-дедуш­ку. И вот дети уже живут в мире сказки. Они не просто повторяют слова действующих лиц, а творят, внося в сказку игру своего воображения. Отдельным девочкам хочется просто поиграть с куклами. Вот ребенок усаживает куклу на маленький диван, говорит ей певучим голосом слова ласки и заботы. У другой девочки кукла-малютка забо­лела, и девочка лечит ее.

Меня не смущало то, что девочки и мальчики играли в куклы несколько лет. Это не какое-то «ребячество», как иногда думают отдельные учителя, а та же сказка, то же одухотворение живого существа, которое пронизывает творческий процесс составления и слушания сказки. В кук­лах — одухотворенный образ того, кого дети стремятся, говоря словами французского писателя Сент-Экзюпери, приручить. Каждый ребенок хочет, чтобы у него было что-то бесконечно дорогое, родное. Детская фантазия в Комнате сказки неистощима. Стоит ребенку посмотреть на новый предмет, как он уже связывается в его сознании с другим предметом, рожда­ется фантастическое представление, детское воображение играет, мысль трепещет, глаза загораются, речь течет плавным потоком. Учитывая это, я заботился о том, чтобы на глазах у ребят в разных уголках Комнаты сказки были самые разнообразные предметы, между которыми можно установить какую-то реальную или фантастическую связь. Я был озабочен тем, чтобы дети фантазировали, творили, составляли новые сказки, Вот рядом с цаплей, стоящей на одной ноге, — маленький, испуганный котенок — детское воображение создало несколько интересных сказок, героя­ми которых стали Цапля и Котенок. А вот маленькая лод­ка с веслом, рядом с ней лягушка — всё само просится в сказку. Пещера с выглядывающим медвежонком, комар и муха — неестественно большие по сравнению с медве­жонком (в сказке такое простительно), маленький поро­сенок и умывальник с мылом — всё это не только вызы­вает у детей улыбку, но и пробуждает фантазию.

Если мне удавалось добиться, что ребенок, в развитии мышления которого встречались серьезные затруднения, придумал сказку, связал в своем воображении несколько предметов окружающего мира, — значит, можно сказать с уверенностью, что ребенок научился мыслить. Я уже рас­сказывал, с каким трудом приходилось пробуждать мысль и укреплять память Вали: одним из средств пробуждения ее мысли было чувство изумления перед неожиданно от­крывающимися связями между предметами и явлениями окружающего мира. Другим, не менее важным средством стала сказка. Валя долго не могла создать ни одной сказки, это беспокоило меня. И только на 3 году обучения девочка составила, наконец, сказку о лягушке, лодке и рыбке.

Учитель постоянно думает: как добиться, чтобы дети глубоко знали родной язык, чтобы родное слово вошло в их духовную жизнь, стало и острым, метким резцом, и красочной палитрой, и тонким средством познания истины. Язык — это материальное выражение мысли, и ребенок лишь тогда будет знать его, когда вместе со смыслом воспринимает яркую эмоциональную окраску, живое трепетанье музыки родного слова. Без переживания красоты слова уму ребенка непостижимы Сокровенные грани его смысла. А переживание красоты немыслимо без фантазии, без личного участия детей в творчестве, имя которому — сказка. Сказка — это активное эстетическое творчество, захватывающее все сферы духовной жизни ребенка — его ум, чувства, воображение, волю. Оно начинается уже в рас­сказывании, высший его этап — инсценизация.

Вез преувеличения можно сказать, что чтение в годы детства — это прежде всего воспитание сердца, прикосно­вение человеческого благородства к сокровенным уголкам Детской души. Слово, раскрывающее благородные идеи, навсегда откладывает в детском сердце крупинки человеч­ности, из которых складывается совесть.

Резюме по второму семилетию

Силы подражания сменяются силой следованию авторитета. Это может быть учитель или родитель, которому ребёнок доверяет, может положиться на него, посоветоваться, учится у него.

«Исход из рая» означает чувство обособленности от окружающего мира, что было в первом семилетии – одно целое. Это понимание того что «Я – это я!», «Я – не такой как все!». А «перейти Рубикон» значит понять что это хорошо, что так должно быть.

На этом этапе мы активно развиваем память. То есть ребёнок может вспомнить, пересказать какую-либо историю, учим таблицу умножения и т.д. Но не затрагивая самого абстрактного мышления.

Чувство прекрасного воспитывается через рассказывания красивых историй, мифов, легенд и сказок. Без переживания красоты слова уму ребенка непостижимы Сокровенные грани его смысла. А переживание красоты немыслимо без фантазии, без личного участия детей в творчестве, имя которому — сказка. Сказка — это активное эстетическое творчество, захватывающее все сферы духовной жизни ребенка — его ум, чувства, воображение, волю.

Глава 4. Третье семилетие. Оттачивание навыков мыслительной деятельности

В третьем семилетии освобождаются душевные силы ребёнка, пробуждается сознание. Здесь наступает этап, в котором происходит переход от знания к познанию. Особенностью данного возраста является достаточно резкий характер ребенка.

Во втором семилетии шла подготовка душевной организации. Следуя авторитету учителя, ребенок накапливал опыт и знания об окружающим его мире. Теперь же у молодого человека появляется более осознанное отношение к миру. Он хочет сам, без авторитетов познавать этот мир. Он хочет знать истину. Он испытывает интерес ко всему, с чем имеет дело. Он хочет выносить свои суждения. У него появляется интерес к противоположному полу.

В его душе вздымаются чувства. Возникает множество вопросов, которые он ещё не всегда может сформулировать. Он ищет на них ответы. У него развивается сила любви. И не только любовь к противоположному полу, но и общечеловеческая любовь. Чтобы силы любви развивались в верном направлении – нужно хорошо понимать этот возраст.

Молодые люди теперь хотят выносить собственные суждения. Они порой дерзкие, непримиримые, поведение их непредсказуемо. Они уверенны в себе, но их жизненного опыта ещё недостаточно, и они нуждаются в помощи доброго умного друга или наставника, которому откроется их душа.

Хорошо, если этим человеком окажется кто-то из близких или учителей.

Преподавание и воспитание теперь должно помочь обратить внимание подростка на внешний мир. С его закономерностями, причинами и следствиями, намерениями и целями. В юных душах должно пробудится чувство познания тайн природы, Космоса, мира, тайн существа человека, тайн взаимоотношений между людьми.

Ибо как говорил Штайнер: «Если в юной душе не пробуждается чувство тайны мира, то душевные силы, которые высвобождаются для познания мира, видоизменяются. А видоизменяясь, они инстинктивно действуют в двух направлениях: направлении насилия и направлении эротики».

Не испытывая интереса к внешнему миру, человек обращает интерес на самого себя. Наиболее неблагодарный возраст занятия собой, это возраст с 14-15 до 21 года. Поэтому очень важно пробуждать у подростка интерес к миру. Мир у молодого человека должен вызывать всё больший интерес, с тем чтобы ему попросту не хотелось отвлекаться от мира и заниматься собой.

Лучше всего когда молодой человек увлечен каким-то полезным делом или интересным учебным предметом. Так, через увлечения вместе с учителем или наставником он будет постигать взаимосвязи мира.

Пробудившаяся в этом возрасте способность к суждению должна быть направлена на мировые связи, на общечеловеческие ценности.

Все учебные предметы средней школы – математика, физика, химия, история, литература – помогают молодым людям осознавать взаимосвязи мира.

Учитель, который увлеченно, с интересом раскрывает ребятам причинно-следственные связи способен увлечь своим предметом и тем самым направить их интерес на познание истины.

В этом возрасте дети испытывают радость, когда они получают ответы на свои «почему», когда расширяется их кругозор, когда они делают свои открытия, выявляют взаимосвязи вещей, раскрывая причины и их последствия.

От того как взрослые – учителя, родители, наставники – помогут молодым людям в познании окружающего мира, помогут найти ответы на мучающие их вопросы, зависит насколько зрелой станет их душа. И тогда, пройдя через школьные годы молодой человек будет вступать во взрослую жизнь не инфальтивным, а с пробужденным активным сознанием.

Чувство мысли и чувство Я (за А. Соесманом)

Теперь мы обратимся к чувству мысли. С помощью этого понятия — «чувство мысли» — Р. Штайнер хотел указать на то, что мы можем слышать еще нечто, кроме речи, что мы можем делать нечто большее, чем просто констатировать то, что слышим. А именно: мы можем понимать, ухватывать, о чем идет речь. Лишь тогда, когда мы овладели языком — и это не обязательно должен быть родной язык, — тогда этот язык, когда мы слышим речь других людей, становится для нас прозрачным. Мы начинаем видеть сквозь язык.

Существует один четкий миг времени, когда вы понимаете речь, стирая ее, миг, в который речь становится для вас прозрачной, настолько прозрачной, что вы можете увидеть над ней мир идей. Вы входите в сферу над-языкового, в бытие, которое поддерживает все сотворенное. Стирая речь, вы попадаете непосредственно в мир представлений другого человека.

Чувство представления противоположно чувству жизни — органу чувств, с помощью которого мы ощущаем собственное состояние, с помощью которого мы воспринимаем: больны ли мы, усталы или голодны, или, наоборот, чувствуем себя сильными и бодрыми. Вы воспринимаете свое собственное эфирное (жизненное) тело, свою конституцию. Но входя в мир идей, вы оказываетесь в совершенно иной области. Вы понимаете, что идея не имеет ничего общего с тем, как вы себя чувствуете. Наоборот: когда другой человек высказывает нечто из своего мира идей, его настроение никак не влияет на то, истинно это или нет. Так, например, вы не можете сказать: «Слушай, сегодня сумма углов треугольника не составляет 180 градусов, потому что у меня ужасная мигрень!» Нет, для того, чтобы проникнуть в мир идей другого человека, вы должны отказаться от своего чувства жизни. Для этого вы должны для начала до совершенства развить его, ведь вы можете принести жертву только тогда, когда у вас есть, что жертвовать.

Чему мы научились, благодаря нашему чувству жизни? «Трудностям жизни!» Я уже обращал ваше внимание на то, что человек хочет мучиться, а также время от времени страдать и испытывать боль. Мы никогда не сможем достичь истины, если никогда не испытывали боли. Чрезвычайно важно, чтобы чувство жизни активно использовалось и развивалось в детстве и юности. Если мы только балуем детей, так что они никогда не испытывают боли, в зрелом возрасте у них будет плохо развито чувство истины. Для культуры, в которой ребенка балуют, очень характерен недостаток чувства истины.

Мы должны помучиться для того, чтобы прийти к истине. И для этого необходима духовная борьба. Вспомните то время, когда вы учились складывать и вычитать, — это была духовная борьба. Но если вы спросите, где возникает истина в человеческой душе, то ответом будет — там, где было вынесено много страданий. Рудольф Штайнер называет мудрость кристаллизованной болью. Поэтому важно, чтобы вы позволяли ребенку делать трудные и болезненные вещи. Необходимо и противоположное: не давать ребенку что-то делать! Хорошо, если ребенку иногда приходится ждать, когда приготовится еда, когда ему не всегда дают то, что он хочет, когда ему приходится делать вещи, которые вовсе не являются приятными и радостными. Не нужно сразу же отвечать на все его вопросы. Терпение, умение ждать, умение бороться и находить ответ самостоятельно — все это создает плодотворную почву для духа. Мы никогда не сможем найти истину, мы никогда не сможем следить за мыслью другого человека, никогда не проникнем в духовный мир другого, если мы не испытывали внутренней боли. Лишь когда мы с помощью чувства жизни научились испытывать телесную боль, мы можем стереть это чувство, этот опыт, и начнем испытывать боль, когда другой человек говорит неправду.

Это действительно орган чувств, который жертвует всем, что есть у человека. Он, в отличие от чувства жизни, не занимается самим собой, нашей собственной конституцией, а ведет к тому, чтобы мы отказались от себя для того, чтоб постичь, что говорит другой, что он имеет в виду. Этот жертвенный процесс, который символизирует образ тельца, является активно действующим в нашем органе восприятия мысли. И этот орган стал тем, что объединяет нас всех.

Мы рассмотрели чувство слова и чувство мысли, и у нас остался только один последний орган чувств: это чувство Я. Под ним Р. Штайнер не имеет в виду то, что человек может сказать «я» о себе или то, что человек переживает себя как отдельную сущность, а то, что он замечает — другой человек является «Я», другой человек, с которым он разговаривает, общается, тоже является индивидом. Мы все знаем, что когда другой говорит, мы слышим не просто шум. Но и не только речь. И даже не только то, что другой имеет в виду, вы также замечаете, что это он имеет это в виду, по крайней мере, если у вас немного развито чувство Я. Дело в том, что существует огромная разница между тем, сказал ли это один человек или другой. Это совершенно особое, очень поучительное переживание. К сожалению, в наше время эта способность получает свое развитие у все меньшего числа людей. Мы обращаем все меньше внимания на то, кто говорит. Когда некто говорит правду, это уже огромное достижение, и нас чрезвычайно мало заботит, кто сказал эту правду. А на самом деле только это и имеет значение. Дело в том, что сложно сказать нечто оригинальное. Поэтому большинство людей все больше и чаще произносят то, что является простым повторением чего-то, что они услышали, или даже искажением услышанного. Поэтому очень важно уметь воспринимать, кто это говорит. Действительно ли то, что он говорит, соответствует его убеждениям. Если это так, то истина, которая существует уже на протяжении тысячелетий, приобретает новое звучание. Но истина, которая не открыта человеком самостоятельно, бессмысленно повторенная истина никогда не будет воздействовать на других как истина, никогда не сможет их вдохновлять. Поэтому мы должны развить в себе ощущение этого органа, с помощью которого мы воспринимаем индивидуальность отдельного человека. Тогда вы научитесь различать.

Благодаря чувству Я мы можем разгадать загадку, кто стоит за словами, за идеей. Часто мы задаем себе вопрос: является ли сказанное просто ловким ходом или же человек действительно убежден в этом? Соответствует ли человек своим словам? Можем ли мы на него рассчитывать или нет? И это мы можем определить только с помощью чувства Я. Но необходимо быть очень внимательным, чтобы не позволить уничтожить свое чувство Я слушанием пустых политических речей или ложных истин, которые так часто создаются средствами массовой информации, рекламой, кричащими заголовками, раздутыми усовершенствованиями или предубежденными газетными статьями. Если мы будем внимательны, тогда выяснится, что у каждого человека действительно есть своя задача в жизни, что у каждого человека есть свои идеи, и каждый должен пользоваться языком для того, чтобы «выполнить» свою задачу. Но мы должны уметь проникать через эти слова и идеи к сущности, к Я говорящего человека для того, чтобы понять, стоит ли за ним следовать, или же он вводит нас в заблуждение. Для этого нам и необходимо чувство Я.

Именно во время ссор и разногласий мы особенно явственно ощущаем, что другой человек тоже является Я. Во время ссор мы никогда в этом не сомневаемся. Пока мы согласны друг с другом, мы можем в основном заниматься собой, своими собственными идеями; но как только мы начинаем спорить, мы абсолютно точно встречаемся с Я другого человека. Дело в том, что нас может разозлить или обидеть только другое Я. Заметьте, часто только с помощью негативного мы по-настоящему замечаем, что эти органы чувств действительно есть!

Как же функционирует чувство Я, каким образом нам удается воспринять Я другого человека? Это случается, когда мы перестаем обращать внимание на высоту звуков, которые произносятся, перестаем обращать внимание на то, что человек говорит на каком-то языке, и даже перестаем обращать внимание на то, что он говорит, и пытаемся ощутить, стоит ли его сущность за этими словами, действительно ли то, что он говорит, соответствует его внутренней сущности. И подобно тому, как есть красивые и отвратительные цвета, которые мы воспринимаем глазами, так и здесь мы можем воспринять демонический элемент, который присутствует, когда говорящий не отвечает за свои слова, когда он намеренно вводит в заблуждение. Это элемент Я другого человека. Поэтому для того, чтобы его ощутить, мы должны принести еще большую жертву, чем в случае с чувством мысли. Мы должны использовать противоположный орган чувств — чувство осязания в нас самих. Я вам говорил, что с помощью чувства осязания мы отграничиваемся от мира. С помощью чувства осязания мы оказываемся не в мире, но противопоставленными миру, мы окружаем себя стеной. Это необходимо, поскольку для того, чтобы воспринять Я другого человека, мы не можем исходить из пустоты, мы должны быть надежно защищены. И эту защиту нам обеспечивает чувство осязания. Мы как бы закованы в броню, которую с помощью чувства Я нам приходится снимать. Конечно, это происходит бессознательно. Сознательно это невозможно, потому что мы все любим говорить «я», нам нравится воспринимать себя как Я в своей телесности, но все же наше Я отнюдь не полностью связано с нашим телом. Конечно, мы ощущаем и даже переживаем, что наше Я находится в теле, но это ощущение обусловлено лишь тем, что там же находится чувство осязания. Я вовсе не является чем-то, что спрятано в теле, как в домике. Это в корне неверное представление. Нам просто так кажется, поскольку наше Я из-за чувства осязания кажется привязанным к нашей телесности. А теперь мы должны освободить его от этой кажущейся привязанности для того, чтобы встретиться с Я другого человека. И именно благодаря тому, что это происходит неосознанно, само по себе, нам не нужно быть для этого старыми, опытными. Маленькие дети непосредственно через глаза встречаются с Я другого человека, приветствуя маму первой, незабываемой улыбкой. Но эту способность необходимо сохранять и развивать. Именно поэтому чувство осязания настолько важно.

Это глубоко религиозное, трансцендентальное переживание связано с чувством осязания. Все, с чем встречается ребенок благодаря осязанию, образует фундамент его существования. Существует действительно огромная разница, надет ли на ребенке свитерок из акрила или из шерсти. Большая разница есть даже в том, связан ли он любимой бабушкой или механизмом. Это действительно огромная разница. Даже если купленный свитер выглядит более красивым, в нем нет ни петельки душевной любви, ни петельки тепла. Все, что ребенок осязает, закладывает основу для его чувства Я. Есть разница, играет ли ребенок пластиковыми игрушками или живыми материалами, например, деревом. Вы постепенно замечаете, что вы становитесь настоящим материалистом только тогда, когда начнете углубляться в антропософию! Лишь тогда вы станете материалистом в том смысле, что будете приписывать материи большую ценность. Рудольф Штайнер не был человеком, который хотел увлечь нас всех в мир ангелов и архангелов. Он говорил о том, что именно в стихии земли, в материи заключены самые глубокие тайны. И последним, что мы сможем познать, будет материя, наша матерь. Поэтому материальное очень важно для ребенка. С чем ребенок встречается? Дело в том, что только если воспитатели ребенка обращали на это внимание, ребенок, став взрослым и самостоятельным, сможет встречаться с другими людьми, проникая через идеи к их сущности. И эти встречи, проникновение в суть другого, будут иметь место только тогда, когда мы отвлечемся, сотрем ощущения чувства осязания — органа, который мы до этого с такой тщательностью развивали. За счет того, что мы перестаем быть ориентированы вовнутрь, мы сразу же проникаем в сущность другого. Когда мы воспринимаем Я другого, мы больше не обращаем внимание на его телесность. Это не обязательно должно идти лишь через слух, мы часто можем непосредственно уловить взгляд другого или увидеть его сущность в жестах. И здесь мы прикасаемся к великой тайне: Я — это не раса, не род, не народ, не мужчина и не женщина, у Я нет возраста.

И восприятие Я другого человека — это очень осознанный процесс. Для него необходима постоянная и полная духовная пробужденность, которой мы сначала достигли на телесном уровне, хорошо развив чувство осязания, чтобы затем отказаться от него.

Это принцип Овна. Созвездие Овна является метафорой великой битвы, которую мы ведем друг с другом, не отводя взгляда. Битвы, в которой мы постоянно находимся в конфронтации с другим, в которой мы принимаем в себя человека и снова отбрасываем, для того чтобы создать внутреннее пространство, в котором мы снова сможем набраться сил, для того чтобы снова подойти к другому. Так должен вестись разговор. Во время разговора мы никогда не должны погружаться в транс, терять себя, это неправильно. С другой стороны, мы никогда не должны убеждать другого с помощью агрессии, ибо как наше собственное Я должно оставаться свободным, так и Я другого человека мы должны оставить свободным.

А сейчас мы рассмотрим две грубые ошибки, которые мы постоянно совершаем. Первая ошибка состоит в том, что мы постоянно позволяем сбивать нас с толку посредством кричащих заголовков, рекламных лозунгов и т. д. Другая ошибка состоит в том, что мы постоянно пытаемся доказывать свое мнение и отстаиваем свои убеждения. Обе эти ошибки являются недопустимыми атаками на Я. В первом случае, на наше собственное Я, во втором случае — на Я другого человека. Мы часто настолько убеждены в том, что мы правы, что вообще не обращаем никакого внимания на мнение другого человека, не позволяем ему самому выносить суждение.

Может произойти и так, что мы снова подпадем под очарование чужого мнения, чужого Я. Это другой аспект проблемы, при котором тоже важен принцип Овна. Мы должны разрушить стену, но затем мы снова должны удалиться к себе, а затем другие люди опять могут отыскать в нас место, которое они могли бы занять. А это и есть принцип Овна.

Вы видите, что наши высшие органы чувств еще требуется долго развивать. У аутичных детей чувство Я развито очень плохо. Улучшения можно добиться в том случае, если уделять особенное внимание противоположному органу чувств — чувству осязания.

Пегов – о вальдорфской педагогике

Если в начальных классах главной целью является обворожить, увлечь, очаровать. Это образы, движения. То в 4-5 классах (10-12 лет) – в вальдорфском образовании – мы должны у детей пробуждать область чувств.

Область чувств – это та же область нашей человеческой души, когда мы можем соединятся с чем-то самым прямым и непосредственным образом. А одна из задач познания (ведь мышление – это познавательный процесс) – это возможность соединяться с тем, с чем я сейчас разъединен.

И учебный план вальдорфской школы и методика преподавания выстроена так, чтобы дети учились соединяться. Для этого обучение объединено в эпохи: эпоха «Человек и животное», «Человек и растение», «Человек и минералы» и т.д. Не «минералогия», «ботаника» и «зоология», а животные в связи с человеком; растения в связи с человеком. Это и есть то соединение, которое собственно и является познанием. Когда мы что-то берем и с собой соединяем.

Ещё необходимо отметить, что союз «и» - не только соединяет, но и разделяет.

Если это соединение не происходит, тогда самое б о льшее что мы сообщаем детям на уроке – это так называемый учебный материал. Это будет некой информацией, которая не «переваривается» душевно детьми. Ницше называет это «камнями», которые дети вынуждены «глотать», они затем «оседают» на дне «желудка» «неперевариваемыми». Человек же потом уже повзрослев, ходит с этими «камнями», они «постукивают» время от времени, и вот этот «стук» - человек называет «образованностью» и «духовностью». Яркий пример этому – шоу «Самый умный».

Само собой разумеется, что это не как не отображает способность самостоятельно мыслить.

Одна из трудностей современного традиционного образования состоит в том, что этот поток информации сваливается кучей на голову школьнику, и он не знает что с ней надо делать.

Вспомним советское время. Что нужно было тогда со школьным знанием сделать? Как говорили наши учителя? Не просто запомнить и вызубрить, а «затвердить». И если ты хорошо «затвердил» знания, то ты становился «твёрдым» отличником или «твёрдым» хорошистом. То есть получается так: нужно «вбить» в ученика знания, чтобы он их «затвердил», и в конце концов стал (полным) «твёрдым» отличником. Чтобы если его среди ночи разбудить, то он должен выдать нужную информацию. Теперь только мы понимаем – насколько это непедагогично.

Имеется в виду, что вместо воссоединения идёт некий «взброс» информации, которую нужно «затвердить», вызубрить и т.д. Потом периодически изымать из памяти и предъявлять в том же самом виде – учителям на экзаменам, ЕГЭ и т.д.

Но давайте не будем забывать: то, что в физическом мире стало твёрдым, то утратило связь со всем остальным. Это означает, что если дети в школе «твердят» физику, «твердят» литературу, «твердят» химию и «твердят» музыку (только ноты), то становится понятным, что когда человек выходит из школы с таким «затвердённым» и затвердевшим знанием, то понятно что у него нет никакого ощущения присутствия, связи между физикой и литературой, между литературой и музыкой и т.д. Но у него нет и связи между собой и тем, что было вызубрено в результате школьной программы и т.д. То есть там нет связи, и нет связи между мной и моими знаниями.

Мы должны методически на каждом уроке – тот материал, который мы преподаем - помогать детям связывать с собой. И это может делаться только из чувства симпатии к этому материалу. И эту симпатию учитель должен всё время привносить в класс: через мифы и увлекательные истории. Он должен пропустить это через себя, сам пережить и нести этот жест симпатии. Не критическое восприятие, не литературоведческий взгляд, препарированный и разделённый, а именно как некое ощущение и переживание.

Когда мы говорим о соединении, о том что ребенок должен с симпатией себя связывать, то мы могли бы использовать такое понятие как «отождествление» («индифицировать себя»). А у маленького ребенка это происходит изумительным образом, и на это есть 2 причины: 1. Он является чрезвычайно пластичным; 2. У него отсутствует всякий момент критичности. Ведь оно исходит из нашего «Я», которое у ребенка только в зачаточном состоянии.

Задача современного человека не только отождествляться, но и разтождествлятся. А последнее – это жесткий и болезненный процесс. Это «сдирание» с себя всех этих масок, которые ты в жизни так трепетно одевал и соединялся со многими вещами, людьми и т.д. Но в этом, к сожалению, нет тебя. И для того, чтобы ты проявился как человеческая индивидуальность, ты должен проходить путь и разтождествления.

И здоровый путь этого процесса – это разтождествление, идущее через мышление, через процесс познания. То есть это путь к нашей индивидуальности, к нашей самости, когда мы овладеваем предметным мышлением. Мышлением, в котором всё разделено.

А чего хотят подростки, молодые люди? Свободы. К свободе мы можем прийти через мышление. Не через область воли или чувств. Свобода воли приводит к разнузданности, вплоть до инстинктов. Например: «Я буду приходить домой, когда захочу», «Куплю пиво, если мне захочется».

То, что во мне становится мертвым (предметным), то что от меня отделено, в чем я не живу – вот с этим я могу обращаться свободно.

Когда мы с детьми можем ту живую вещественность, образность всё-таки доводить до «убийства». Ведь всё, что мы на уроке с детьми обсуждаем, приводим образные аналогии – до чего мы должны доводить? – до совершенно мертвой формы: понятия, термин, формула и т.д. И тогда дети будут проделывать важную вещь – они смогут с этим свободно обращаться – и перед этим они это прожили.

А если в традиционной школе ему говорят: вот формула, делай раз, делай два. И тут ребенок делает не из свободы, а из сил подражания. Это процесс инфантилизации, который протягивается и в старшую школу, и в ВУЗе. Когда немалое количество преподавателей стоят с лекцией за кафедрой, а студенты лихорадочно записывают под диктовку.

Вот это школярство называется «Высшим образованием». При том, что это уровень 3-4 класса. И многие люди застревают на этом уровне: они могут что-то делать под диктовку, по алгоритму решать и т.д.

Иногда обучение сводиться к зубрёжке и «натаскиванию». Тут также никакого проживания нет.

Когда мы доводим мысли детей до кристальной чёткости и ясности – тогда мы выполняем свою задачу. Ведь с этими «кристаллами» они могут свободно обращаться.