Мая 1945 г. 20.15.

Я нахожусь при командире 25-го танкового корпуса генерале Фоминых. Всем моим солдатам и офицерам, которые верят в меня, приказываю немедленно переходить на сторону Красной Армии.

Военнослужащим 1-й Русской дивизии генерал-майора Буняченко, находящимся в распоряжении танковой бригады полковника Мищенко, немедленно перейти в его распоряжение.

Всем гарантируют жизнь и возвращение на Родину без репрессий.

Генерал-лейтенант Власов».

В 22 часа Власова направили в штаб 13-й армии, где 13 мая передали в отдел контрразведки СМЕРШ.

В результате пленения Власова 13 и 14 мая 1945 г. была разоружена 1-я дивизия РОАв количестве 9 тыс. человек. Взято 5 танков, 5 самоходных орудий, 2 бронетранспортера, 3 бронемашины, 30 легковых автомашин, 64 грузовые автомашины, 1378 лошадей.

Буняченко был передан американцами советским властям 15 мая 1945 года.

* * *

Согласно протоколу обыска, который составили в СМЕРШе 13-й армии 13 мая 1945 г., у Власова изъяли: расчетную книжку начальствующего состава РККА, удостоверение личности генерала Красной Армии № 431 от 13 февраля 1941 г., партийный билет члена ВКП(б) № 2 123 998 на имя Андрея Андреевича Власова.

Вот уж поистине: пути Господни – неисповедимы! Кроме этих документов у Власова при себе имелась солдатская книжка, временное удостоверение о награждении добровольческой медалью, более 300 тыс. германских имперских марок, датские кроны, золотой нательный крест, золотое обручальное кольцо и «Открытое письмо правительствам Соединенных Штатов Америки и Великобритании».

* * *

Бывшему биографу Власова К. Токареву разрешили присутствовать при его допросах в Москве. Не раз они беседовали на Лубянке. Сам Токарев рассказывал об этом десятилетия спустя: «Сокамерники завистливо удивлялись, как это ему удалось выпросить двойную норму питания.

– Мне голодно, я большой человек, – жаловался он надзирателям.

– Не большой, а прожорливый, – отмахивались они. Их начальник распорядился выдать двойную пайку – «чтоб не скулил перед судом».

Однажды Власов спросил у меня:

– Слушай, какой это приказ Сталина был, что будто бы меня и после войны обязательно найдут и казнят? Вы читали такой?

– Не читал, – отвечал ему, – но слышал.

– Да ведь меня теперь весь мир знает! – восклицал Власов. Возмездие привело его в камеру смертников, а он на что-то еще надеялся!

– А ведь, возможно, меня и не расстреляют. Дадут эдак лет двадцать пять – и порядок. Я же спас сотни тысяч русских военнопленных!

Ему напомнили о предательстве. Он возражал:

– Не то говорите, не то. В политике преступление – ерунда, важны результаты. Мой результат – спасение военнопленных от голода и унижения. Так что вспомнят и эту мою заслугу!

Возвращаясь с допросов, Власов злобно ругал своего следователя, которому сам не давал подробные показания, но не доверял его записям и придирчиво вчитывался в протокол, прежде чем подписать. Однажды вернулся возбужденный и даже довольный.

– Нынче мне повезло, – сказал, подмигнув из-под окуляров. Оказывается, его привели к начальнику следственного управления. У входа на столике – большая пепельница с горкой окурков. – Я их цоп и за пазуху, – похвалился «освободитель России». Он рассортировал «бычки» по степени их пригодности и сказал: «Живем!»

После сорокаминутной беседы Власова с Абакумовым начальник внутренней тюрьмы полковник Миронов получил указание:

«На имеющуюся у Вас половину продовольственной карточки прошу включить на дополнительное питание арестованного № 31.

Начальник следственного отдела ГУКР СМЕРШ Генерап-майор Леонов».

А 26 августа 1946 г. в центральных газетах было опубликовано сообщение, что приговор Военной коллегии Верховного суда СССР Власову A.A. и другим приведен в исполнение.

Его повесили.

* * *

27 мая 1945 г. на стол И.В. Сталина секретарь положил необычное, совершенно секретное сообщение начальника СМЕРШ B.C. Абакумова:

«В соответствии с Вашим указанием, вчера, 26 мая с.г., работниками Главного управления СМЕРШ, действовавшими под видом сотрудников уполномоченного СНКСССР по репатриации, на двух самолетах из Парижа в Москву были доставлены 29 генералов Красной Армии, 3 комбрига и 1 бригадный врач, находившиеся в плену у немцев».

В списке значились тридцать три фамилии. Через некоторое время этот список пополнился еще четырьмя фамилиями генерал-майоров.

Не вернулись из плена: профессор академии Генштаба генерал-лейтенант Д.М. Карбышев, погибший в концлагере Маутхаузен. Были замучены как активные участники сопротивления в Хаммельбурском лагере генерал-майор авиации Г.И. Тхор и командир 14 гв. сд генерал-майор K.M. Шепетов. При этапировании умер от разрыва сердца командующий 20-й армией генерал-лейтенант Ф.А. Ершаков. Погиб в бою в польском партизанском отряде бежавший из плена командир 49 ск генерал-майор С.Я. Огурцов. Погибли в плену генерал-майоры: командир 113 сд Х.Н. Алавердов; командир 212сд С.В. Баранов; командир 280 сд С.Е. Данилов; начальник тыла 6-й армии ЮФ Г.М. Зусманович; командир 64 ск А.Д. Кулешов; командир 196 сд К.Е. Куликов; командир 6 кк И.С. Никитин; командир 109 сд П.Г. Новиков; командир 181 сд Т.Я. Новиков; зам. командира 11 мк ЗФ П.Г. Макаров; командир 4 тд A.Г. Потатургев; командир 5 сд И.А. Пресняков; командир 80 сд B.И. Прохоров; командир 58 гв. сд Н.И. Прошкин; командир 172сд М.Т. Романов; командующий артиллерией 5 армии ЮЗФ В.Н. Сотенский; командующий артиллерией 11 мк Н.М. Старостин; командир 44 гв. сд С.А. Ткаченко.

Кроме А.А. Власова, Ф.Н. Трухина. В.Ф. Малышкина, Д.Е. Закутного, И.А. Благовещенского, бригадного комиссара Г.Н. Жиленкова, изменивших Родине, сотрудничеством с противником запятнали себя генералы: П.В. Богданов, А. Е. Будыхо, А.З. Наумов и комбриги: И.Г. Бессонов, М.В. Богданов, А.Н. Севастьянов. Всего за годы Великой Отечественной войны в плен попало 80 советских генералов и комбригов и двое остались на оккупированной территории, не вступая в контакт с оккупационными властями. Успешно бежали из плена пять генералов: С.Я. Огурцов, И.И. Алексеев, И.А. Ласкин, П.В. Сысоев, П.Г. Цирульников.

Всего на Родину вернулись 37 генералов и комбригов, но в правах были восстановлены только 26.

31 августа 1945 г. генерал Абакумов в соответствии с указаниями Сталина представил ему список на 17 генералов, освобожденных из немецкого плена и к тому времени уже прошедших проверку. Восьмерых из них, по его мнению, следовало арестовать. А 21 декабря 1945 г. уже в итоговом донесении сообщалось, что 11 генералов объявлялись предателями, подлежащими суду, а 25 генералов были переданы в распоряжение Наркомата обороны. Из одиннадцати генералов шесть (Понеделин П.Г., Кириллов Н.К., Привалов П.Ф., Крупенников И.П., Сиваев М.H., Лазутин Н.Г. (комбриг)) были приговорены к расстрелу, а генерал Самохин – к лишению свободы сроком на 25 лет.

21 декабря 1945 г. B.C. Абакумов представил и второй список Сталину на 36 генералов, «подлежащих суду».

Все они были арестованы с 18 июня 1941 г. по 18 мая 1945 года. После каждой фамилии в этом списке указывалось, в совершении каких преступных действий признался или сознался этот человек, и, как правило, других доказательств не приводилось.

Не признали себя виновными в проведении антисоветской деятельности только шесть человек: член артиллерийского комитета Главного артиллерийского управления Красной Армии генерал-майор Гельвих П.А., заместитель начальника штаба Западного фронта генерал-майор Голушкевич B.C.; начальник 2-го отдела Главного артиллерийского управления Красной Армии военный инженер 1-го ранга Гюннер A.A.; начальник мобилизационной сети коммерческих предприятий Разведывательного управления Красной Армии за границей корпусной комиссар Мрочковский С.И.; заместитель начальника кафедры общей тактики Военной академии имени М.В. Фрунзе генерал-майор Томберг Р.И. и преподаватель Военной академии имени М.В. Фрунзе генерал-майор Ширмахер А.Г.

Кратко остановимся на пяти судьбах.

Ширмахера арестовали 18 декабря 1941 г. «за организованную антисоветскую деятельность» и предъявили обвинение в том, что он, будучи командиром 9-й стрелковой дивизии, в 1931 г. был завербован командующим Северо-Кавказским военным округом Кашириным Н.Д. и вовлечен им в антисоветский военный заговор.

Голушкевича арестовали 20 июля 1942 г. и лишь со второго раза ему предъявили обвинение в том, что он в 1939–1941 годах, находясь на службе в Военной академии имени М.Ф. Фрунзе, среди сослуживцев подвергал «злобной критике академические порядки, охаивал систему воспитания в академии офицерского состава». Голушкевич возводил клевету на офицеров Советской Армии, «противопоставлял им офицеров царской армии, восхвалял последних», осуждал боевую подготовку советских войск, выражал недовольство порядком прохождения службы офицерами и т. д.

10 июля 1952 г., по отбытии десятилетнего срока лишения свободы, его освободили из-под стражи.

Мрачковский обвинялся в преступной связи с иностранной разведкой, в расшифровке руководимой им секретной сети Разведупра за границей и в том, что в период войны проводил антисоветскую агитацию. Арестованный 18 января 1943 г. он отсидел за решеткой более десяти лет. И только в июле 1953 г. Мрачковского освободили, так как приговор в отношении его был отменен.

Генерал Гельвих– доктор технических наук, профессор и лауреат Сталинской премии был арестован СМЕРШЕм 27 января 1944 г. «по подозрению в шпионаже и принадлежности к антисоветской организации». Он отсидел более девяти лет, прежде чем Военная коллегия Верховного суда СССР его полностью реабилитировала.

Гюннера арестовали 19 сентября 1941 г. По мнению органов, он «являлся агентом одной из иностранных разведок и проводил активную шпионскую работу». Его дело даже не направлялось в суд, а рассматривалось особым совещанием при МГБ СССР 11 ноября 1950 г., которое влепило ему с легкостью пятнадцать лет лишения свободы.

Таким образом, жестокая борьба с «врагами народа» в рядах Красной Армии продолжалась и в годы Великой Отечественной войны, и после нее.

В течение 1941–1952 гг. были арестованы 101 генерал и адмирал, из которых 76 были осуждены Военной коллегией Верховного суда СССР, 5-м Особым совещанием при бывшем МГБ СССР, 8 генералов освобождены вследствие отсутствия в их действиях состава преступления, а 12 человек умерли, находясь под следствием. К сожалению, ко всем этим арестам, а значит, и ко всем человеческим судьбам был напрямую причастен и Виктор Семенович Абакумов как начальник Управления особых отделов, как начальник контрразведки СМЕРШ, а потом и как министр государственной безопасности.

Указом ПВС СССР от 6 июля 1945 г. были отменены специальные звания для начсостава НКВД-НКГБ и введены общеармейские офицерские и генеральские звания. Для генералов войск и органов НКВД-НКГБ была введена форма одежды, установленная для генералов Красной Армии.

А через два дня, 9 июля, наркому внутренних дел СССР Л.П. Берии было присвоено воинское звание «Маршал Советского Союза» (Указом Президиума Верховного Совета СССР), Наркому государственной безопасности СССР В.Н. Меркулову постановлением Совета Народных Комиссаров СССР присвоили воинское звание «генерал армии». Воинское звание генерал-полковник было присвоено Абакумову B.C., Круглову C.H., Серову И.А., Кобулову Б.З., Чернышеву В.В., Гоглидзе С.А., Павлову К.А. Тем же постановлением воинские звания «генерал-лейтенант» и «генерал-майор» были присвоены большой группе работников НКВД-НКГБ СССР.

Если верить утверждению Д. Волкогонова, то представление на присвоение званий (в том числе Абакумову), подавал лично Лаврентий Павлович.

* * *

Это было летом 1945 г. Виктор Семенович, как обычно, прогуливался по улице Горького. У будки телефона-автомата он вдруг обратил внимание на трех молоденьких и красивых девчонок.

Разглядел и, улыбаясь, подошел.

Три студентки тоже обратили на него внимание. А что, высокий, аккуратно зачесанные назад темно-русые волосы, карие глаза, прямоугольное лицо и высокий лоб. Опущенные плечи скрывал мундир с золотыми погонами генерал-полковника, шикарно сшитый на заказ у лучшего портного. Виктору, а именно так он им представился, всего тридцать семь лет. Интересный мужчина! Факт! Они познакомились, вместе посмеялись над его шуткой. Но впечатление осталось.

Он умел оставлять его женщинам. Сравнительно молодому генералу, начальнику контрразведки СМЕРШ это было не сложно. Мимолетная встреча, несколько банальных и ничего не значащих слов, но зато сколько положительных эмоций.

* * *

С июля 1945 г. в советской зоне оккупации Германии оперативно-розыскную работу вели подразделения уполномоченного НКВД СССР по Группе советских оккупационных войск. Во всей советской зоне ответственности были организованы оперативные сектора, а в 35 городах оперативные группы НКВД. Вскоре после доклада генерала Серова Сталину начальник ГУКР СМЕРШ получил указание, чтобы в Германии, кроме контрразведывательной работы, «смершевцы» оказывали помощь аппаратам уполномоченного НКВД СССР при ГСОВГ.

Абакумову вместе с заместителем Наркома НКВД СССР Обручниковым пришлось выделить до 300 оперативных сотрудников. К слову сказать, при установлении новой власти в Германии очень часто приходилось предупреждать враждебные акции, направленные к администрации и советским представителям.

Так, к концу 1945 г. в советской зоне оккупации были ликвидированы 620 организаций и групп «Вервольфа», которые совершали поджоги, убийства, распространяли листовки, газеты и различные ложные слухи, будоражившие местное население, что стало возможным благодаря 282 оперативным работникам НКВД, НКГБ и ГУКР СМЕРШ (каждому сектору были приданы по одному батальону внутренних войск НКВД).

* * *

Несколько забегая вперед, коснемся одной истории.

Как-то к уполномоченному НКВД СССР при группе советских оккупационных войск в Германии генералу Серову обратился из ЦК Компартии Германии Ульбрихт:

– В трех районах Берлина англичане и американцы назначили районных судей из немцев, которые выявляют и арестовывают функционеров ЦК Компартии Германии, поэтому там невозможно организовать партийную работу.

В заключение беседы товарищ Ульбрихт попросил помощи в этом деле. И генерал Серов охотно откликнулся. Он дал указание негласно посадить трех судей в лагерь.

Когда о пропаже судей узнали англичане и американцы, то на контрольном Совете они подняли вопрос о расследовании этого дела.

Маршал Жуков, в свою очередь, позвонил Серову и потребовал освободить судей. Но генерал из НКВД не считал для себя нужным их освобождать и лишь твердил:

– Георгий Константинович, мы их не арестовывали. Кто-то вам дал неправильную информацию.

На самом деле Г.К. Жуков обладал такой информацией от Абакумова, которая была получена от начальника Управления СМЕРШ Зеленина. И после того как межсоюзная комиссия провела расследование и не подтвердила факта ареста судей офицерами НКВД, а это стало известно перед Первой сессией Верховного Совета СССР, где Абакумов сидел рядом с Жуковым, по окончании заседания Виктор Семенович подошел к Серову и предложил вместе идти в министерство.

По дороге в своей любимой манере он высказал все в лоб:

– Иван Александрович, я точно установил, что немецкие судьи арестованы вами. И я даже знаю, где вы их содержите.

– Да, вы правы, Виктор Семенович, – ответил Серов. – И как чекист чекисту я вам скажу откровенно, что я давал команду на арест этих людей.

– Спасибо за откровенность, Иван Александрович, – парировал Абакумов. – Но почему тогда вы скрыли это от Жукова?

– Виктор Семенович, неужели вы не понимаете, что маршал – человек сугубо военный и он не должен все знать о нашей работе.

– Хорошо, но ведь Жуков все-таки первый заместитель Верховного и ему надо рассказывать все как на духу. Вы даже не поставили его в известность.

– Слушайте, Виктор Семенович, – оборвал Абакумова раздраженный Серов. – А что вы так выслуживаетесь перед Жуковым?

– Я не выслуживаюсь. Я только доложил ему объективную информацию как заместителю Верховного. И все. А вы теперь очень пожалеете о том, что ввели в заблуждение первого заместителя товарища Сталина. Причем без неприятностей для вас это дело не закончится.

– Дурак ты, – почти закричал генерал Серов.

И они разошлись. Это было в 1946 г.

* * *

В целях изучения истории войны по горячим следам Георгий Константинович Жуков дал задание своему штабу и политуправлению ГСОВГ подготовить научно-практическую конференцию. Главной целью ставилось обобщение опыта войны на фоне одной-двух крупных операций.

И такая конференция в конце ноября 1945 г. была проведена.

А через четыре дня участники конференции стали разъезжаться к местам службы.

Так совпало, что как раз в этот момент в Группу войск прилетел генерал-полковник Абакумов на встречу с избирателями перед выборами в Верховный Совет. Виктор Семенович выступил перед избирателями с трибуны и прочитал заранее подготовленный доклад. Походил по улицам поверженного Берлина в гражданском пальто и кепке поверх формы. На одной из фотографий он идет по улице широким шагом, руки в карманах, взгляд сосредоточен. На другой он в гимнастерке с золотыми погонами, руки за спиной, отвечает на вопросы. Во время этой поездки начальника ГУКР СМЕРШ свозили и в Вену, где он в окружении своих подчиненных сфотографировался у памятника Бетховену. Как раз в период этой служебной командировки и произошел якобы инцидент Абакумова с Жуковым Есть версия, что Виктор Семенович после доклада начальника военной контрразведки ГСОВГ отдал приказ об аресте ряда офицеров штаба и управления армий и дивизий.

Вот как об этом рассказывал сам маршал Г.К. Жуков:

«Не успели участники конференции разъехаться к местам службы, как в расположение Группы войск прибыл генерал Абакумов – заместитель Берии. Мне о цели визита не доложил, развернул бурную деятельность.

Когда стало известно, что Абакумов производит аресты генералов и офицеров, я приказал немедленно вызвать его. Задал два вопроса: почему по прибытии не изволил представиться мне как главнокомандующему, почему без моего ведома как главноначальствующего и главнокомандующего арестовывает моих подчиненных? Ответы его были, на мой взгляд, невразумительны. Приказал ему: всех арестованных генералов и офицеров освободить. Самому убыть туда, откуда прибыл. В случае невыполнения приказа отправлю в Москву под конвоем. Абакумов убыл восвояси».

Безусловно, Георгий Константинович приукрасил свою встречу с Абакумовым. Да оно и понятно. В то время, когда он рассказывал эту историю, Абакумов не мог ответить ему с того света.

А Жуков не мог не лукавить, так как тогда бы его посчитали если не другом, то хорошим товарищем начальника СМЕРШ. Отмечу одно, разговор Абакумова с Жуковым не был таким жестким. Аресты действительно были, но Жуков попросил Виктора Семеновича, а не приказывал и не угрожал ему. Все было гораздо проще. Абакумов относился к великому полководцу с некоторым почтением, как верный слуга Сталина к его заместителю.

В 1946 г. в газете «Правда» была опубликована фотография, на которой Георгий Константинович сидит рядом с Виктором Семеновичем. Очень близко. Так не сидят враги!

* * *

«В конце войны Абакумов был начальником всесоюзного СМЕРШ, ему подчинялись контрразведки всех действующих фронтов и армий, – пишет в своей книге А.И. Солженицын. – Это было особое короткое время бесконтрольного обогащения; чтобы верней нанести последний удар Германии, Сталин перенял у Гитлера фронтовые посылки в тыл: за честь Родины – это хорошо, за Сталина – еще лучше, но чтобы лезть на колючие заграждения в самое обидное время – в конце войны, не дать ли воину личную материальную заинтересованность в Победе, а именно – право послать домой: солдату – пять килограммов трофеев в месяц, офицеру десять, а генералу – пуд? (Такое распределение было справедливо, ибо котомка солдата не должна отягощать его в походе, у генерала же всегда есть свой автомобиль.) Но в несравненно более выгодном положении находилась контрразведка СМЕРШ. До нее не долетали снаряды врага. Ее не бомбили самолеты противника. Она всегда жила в той прифронтовой полосе, откуда огонь уже ушел, но куда не пришли еще ревизоры казны. Ее офицеры были окутаны облаком тайны. Никто не смел проверять, что они опечатали в вагоне, что они вывезли из арестованного поместья, около чего они поставили часовых. Грузовики, поезда и самолеты повезли богатство офицеров СМЕРША. Лейтенанты вывозили на тысячи, полковники – на сотни тысяч, Абакумов греб миллионы».

Сарказм известного в мире писателя вполне понятен лично им пережитым: «На одиннадцатый день после моего ареста три «смершевца»-дармоеда, обремененные тремя чемоданами трофеев больше, чем мною (на меня за долгую дорогу они уже положились), привезли меня на Белорусский вокзал Москвы. Назывались они спецконвой, на самом деле автоматы только мешали им тащить тяжелейшие чемоданы – добро, награбленное в Германии ими самими и их начальниками из контрразведки СМЕРШ 2-го Белорусского фронта и теперь под предлогом конвоирования меня отвозимое семьям в Отечество. Четвертый чемодан безо всякой охоты тащил я, в нем везлись мои дневники и творения – улики на меня».

Однако я бы не сказал, что Виктор Семенович греб миллионы. О том, что он нажил за свою короткую жизнь, мы еще поговорим позже, а пока давайте ознакомимся с его приказом № 00 170 от 27 сентября 1945 г.

«Главное Управление СМЕРШ располагает данными о том, что некоторые органы контрразведки имеют значительное количество неположенного по штату автотранспорта и разного трофейного имущества.

Это имущество на учет органами СМЕРШ не взято, что порождает антигосударственное отношение к его расходованию и хранению, а также создает условия для злоупотреблений.

В целях наведения порядка в хранении, учете и использовании имущества, находящегося в органах СМЕРШ, приказываю:

Немедленно произвести тщательную документальную ревизию всего имущества, находящегося в органах СМЕРШ, составить на все имущество подробные описи, которые представить в Главное Управление СМЕРШ, все имущество опечатать и запретить его использование до получения указаний из Главного Управления СМЕРШ.

Начальники органов СМЕРШ, у которых после ревизии будет обнаружено имущество, не числящееся на учете или расходуемое не по назначению, будут отданы под суд военного трибунала, невзирая на занимаемые положения.

Абакумов».

Следует отметить, что сразу после войны с трофейным обогащением боролись. Особенно это касалось тех, кто попадал под «колпак СМЕРША». Стоило Сталину только услышать о большом количестве награбленного барахла у известного генерала, как тут же принимались соответствующие меры. Поэтому некоторые, особо жадные на трофеи старались обогащаться по-тихому. В определенные моменты «трофеи» служили хорошим компроматом для «органов», а вождь, как известно, любил компроматы.

В этом контексте как раз и интересен приказ начальника ГУКР СМЕРШ, пугающий своих.

* * *

Михаил Черненко после войны служил переводчиком в контрразведке. Вот что он рассказал в своих воспоминаниях об этом периоде:

«Чем занимался СМЕРШ? Еще в разбитом Берлине хотели ловить чуть не каждого члена НСДАП. Многие оперуполномоченные, наверное, не понимали, что в фашистской партии состояли чуть ли не все. Не знали толком ее устройства. А найти «целленляйтера», это что-то вроде секретаря парткома по месту жительства, было трудно – они все, ясное дело, сбежали на запад (…). К концу лета в Потсдаме появилось у нас понятие «американский агент», их кинулись искать чуть ли не на каждом шагу. И еще, естественно, искали (и нередко находили) эсэсовцев, военных преступников. И опять же искали «вервольф» (…).

Были пойманные дезертиры. Были солдаты, сбежавшие со сборного пункта демобилизуемых и образовавшие банду, грабившую немецкие дома. У них было оружие, и жили они то в одном, то в другом немецком городке или в усадьбе – выгоняли хозяев, приглашали (или тащили силком) молодых женщин и веселились. Потом двигали дальше, пока их не взяли военной силой. Провели следствие, допросили немецких свидетелей. Военный трибунал присудил этой компании большие сроки.

Был офицер, о котором дознались, что у него – чужая фамилия. В начале войны он сидел в советском лагере. Сумел оттуда бежать, сумел сменить документы и был призван в Красную Армию. Воевал, повышался в звании, заслужил орден и медали. Стал командиром части.

Все равно его не простили, трибунал приговорил его к сроку, который он не отбыл, и еще за побег из-под стражи».

В общем, будни, рутина и тому подобное. Но это на первый взгляд. При этом оперативные группы в секторах только с 10 мая по 15 июня 1945 г. арестовали 675 германских агентов разведки и контрразведки, диверсантов и террористов. 161 сотрудника гестапо, СД и других карательных органов, 938 активных членов НСДАП, 35 областных и районных руководителей фашистских молодежных организаций, 71 участника организаций и групп, оставленных немцами для подрывной работы в тылу Красной Армии, 4 представителей административных органов, редакторов газет, авторов антисоветских изданий, 12 прочих антисоветских элементов.

Много это или мало, судите сами, но это была именно та оперативная работа органов в советской оккупационной зоне Германии, в которой принимали самое непосредственное участие и офицеры СМЕРША».

В сентябре 1945 г. B.C. Абакумов докладывал в ГКО о том, что с момента капитуляции немецко-фашистских войск органами военной контрразведки в Германии было арестовано 1746 сотрудников и агентов германских разведывательных и контрразведывательных органов, а также 7429 бывших участников белогвардейских, националистических и других организаций.

* * *

6 сентября 1945 г. Абакумова утвердили в качестве члена комиссии по руководству подготовкой обвинительных материалов и работой советских представителей в международном военном трибунале по делу главных военных преступников.

Для доставки нацистских преступников в Нюрнберг под руководством полковника Лихачева (заместителя начальника следственного отдела ГУКР СМЕРШ) была сформирована оперативная группа из десяти контрразведчиков, переодетых в форму красноармейцев. Обвиняемых в самолете сопровождали следователи и переводчики. В Нюрнберге «смершевцы» охраняли советскую часть обвинения, а также оказывали помощь в допросах других арестованных и свидетелей, находящихся под стражей.

При этом военные контрразведчики проводили работу по отбору свидетелей зверств немецко-фашистских захватчиков.

Процесс в Нюрнберге закончился 1 октября 1946 г., где в обвинительных материалах были использованы документы, собранные и подготовленные «смершевцами».

Характерно, что в целях упрочения своего положения B.C. Абакумов после войны стал обстоятельно изучать опыт нацистов. По мнению Евгения Жирнова, «его интересовали мельчайшие подробности взаимоотношений гестапо с партией, военной разведки с политической, руководителей различных спецорганов друг с другом». В своем персональном кинозале Виктор Семенович, по воспоминаниям переводчика Копелянского, часами смотрел трофейную кинохронику.

Вскоре Абакумов во многом стал копировать рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера.

Говорят, что даже на доклады в Кремль Виктор Семенович ездил в машине Гиммлера.

* * *

Генрих Гиммлер был хитрым и расчетливым, но, в отличие от Абакумова, во многих отношениях слабым человеком. Окружая себя людьми, которые компенсировали его недостатки, он умело использовал их силу, жестокость или знания, при этом предпочитая оставаться всегда в тени.

По наблюдениям того же Шелленберга, Гиммлер казался похожим на требовательного учителя, настаивавшего на аккуратности, усердии и преданности с «мелочной точностью», но боявшегося тем не менее выразить собственное мнение и оказаться неправым. Он требовал, чтобы другие брали его ответственность и принимали его вину на себя. Он неохотно использовал приобретаемую власть, за исключением тех случаев, когда был уверен, что риска не будет.

Массажист Феликс Керстен описал Гиммлера как человека «с узкой грудной клеткой, срезанным подбородком, в очках и со льстивой улыбкой». В его кабинете он увидел множество томов по немецкой и средневековой истории, после чего сделал вывод, что Гиммлер – «педант, мистик и ученый» с «мягкими руками». В своих «мемуарах» Шелленберг утверждал: «Организация СС была построена Гиммлером по принципам Ордена иезуитов. Служебный устав и духовные упражнения, представленные Игнатием Лойолой, представляли собой образец, который Гиммлер усердно старался скопировать».

Считалось, что Гиммлер был жесток по убеждению, а не по своей натуре.

В 1944 г. он успешно добился наивысшего уважения Гитлера, скрывая свою слабость и нерешительность под маской силы, которую дополняли его высокая должность и черный мундир рейхсфюрера СС.

Геббельс писал про него: «Я твердо убежден, что внутренняя безопасность находится в надежных руках, пока этим ведает Гиммлер».

Чем не оценка!

И действительно, Генрих Гиммлер вторгался в ведомства Геринга и Риббентропа, а его информационные службы во многом превосходили их разведку.

Послы Риббентропа находились под постоянным наблюдением СД, и фюрер получал секретные отчеты об их работе. Гиммлер полностью контролировал уголовную и политическую полицию. Единственное, что ему не удалось, так это распространить свою власть на немецкую судебную систему. Никогда не демонстрируя своего положения на публике, Гиммлер стал самым могущественным человеком в Германии. У него действительно было чему поучиться.

* * *

В 1939 г. по приказу доктора Гиммлера провели первые зарегистрированные опыты с привлечением людей из концентрационных лагерей. «На кожу отобранных заключенных наносили жидкие газы иприт и фосген, наблюдали и фотографировали их реакции вплоть до момента смерти. Доктора посылали отчеты о своих наблюдениях Гиммлеру, который приказал проводить дальнейшие испытания в большом масштабе. Позже, в 1942 году, даже возник спор о том, следует ли платить за узников, используемых в этих экспериментах».

На процессе по «Делу врачей», который проходил перед военным трибуналом в Нюрнберге (декабрь 1946-го– июль 1947 г.), двадцать три врача получили возможность самостоятельно защищаться перед судом. Это дело также заинтересовало B.C. Абакумова. Основные эксперименты проводились в период с 1941 по 1944 г., которыми руководил профессор анатомии, директор Института исследования и изучения наследственности, а в прошлом продавец книг Вольфрам Сиверс. Например, эксперименты с ипритом приводили «к ожогам на теле человека, распространявшимся день ото дня и часто приводившим к слепоте и смерти. Вскрытие трупов показывало, что кишечник и легкие полностью выжжены».

Бывший штабной хирург люфтваффе и офицер СС доктор Зигмунд Рашер в мае 1941 г. получил разрешение у Гиммлера на доставку к нему нескольких заключенных для экспериментов с низким давлением и высоким, которые, как он предупредил рейхсфюрера, могут закончиться смертью.

Эксперименты Рашера, якобы проводимые в интересах люфтваффе, предпринимались в основном в 1942 г. в Дахау, отчеты о которых направлялись Гиммлеру. В одном из них говорилось: «Опыт заключался в следующем: лица (военнопленные), одетые в зимнюю или летнюю форму летчиков и в шлемы, были погружены в воду, причем спасательный жилет из резины предохранял их от потопления.

Эксперименты проводились в воде при температуре от 2 до 12 градусов по Цельсию. Во время некоторых опытов вся голова находилась выше воды, в других же затылок и задняя часть головы были погружены в воду. Электрические приборы отметили температуру: 26, 4 градуса в желудке и 26, 5 градуса в прямой кишке. Смертельный исход имел место только в тех случаях, когда замораживанию подвергались затылок и вся тыльная часть головы. Во всех случаях с фатальным исходом наблюдались значительные изменения в функции сердца. В результате вскрытия этих трупов было обнаружено большое количество крови – до полулитра в черепной полости. В случаях, когда температура доходила до 28 градусов, лица (военнопленные), подвергавшиеся опытам, всегда умирали, несмотря на все попытки вернуть их к жизни». А вот заключительный абзац: «Во время попыток спасти сильно обмороженных лиц, было установлено, что быстрое согревание действовало лучше, чем медленное, так как температура тела после изъятия его из холодной воды продолжала быстро падать. Я думаю, что по этой причине мы можем прекратить попытки спасти обмороженных лиц путем согревания теплотой живого организма. Согревание этим телом – телами женщин или животных – было слишком медленным».

К слову, реакция людей, помещенных в камеры с низким давлением, в Дахау была заснята на пленку. Этим опытом было подвергнуто 200 человек, в результате которых более семидесяти погибли.

Однако опыты Рашера были далеко не единственными опытами, представляющими интерес для организации Гиммлера.

Например, в отчете главного санитарного врача из канцелярии главного военного врача СС и полиции говорилось об экспериментах по убийству отравленными пулями:

«11 сентября 1944 г. в присутствии штурмбаннфюрера СС доктора Динга доктор Видман и нижеподписавшиеся провели эксперименты с отравленными пулями. Эти пули, калибр которых 7, 65 см, были наполнены ядом в форме кристаллов. Опыты были произведены на пяти лицах, приговоренных к смерти. Каждый из этих осужденных, находящихся в лежачем положении, был подвергнут однократному огнестрельному ранению в верхнюю часть левого бедра. В двух случаях пули прошли насквозь. Эти двое осужденных не подверглись никакому влиянию яда, вследствие чего опыты были забракованы».

«Симптомы у трех других лиц были удивительно схожи между собой. Сначала не было заметно никаких особенных изменений. Через 20–25 минут начались дрожь и незначительное выделение слюны. Затем все прекратилось. Через 40–44 минуты возобновилось выделение слюны в более интенсивной форме, отравленные часто глотали ее. Затем слюна текла в таком количестве, что они не успевали проглатывать ее. Вслед за столь обильными выделениями жидкой слюны началось выделение пенящейся. Затем последовало удушье, и началась рвота».

«Одновременно был сильный позыв к рвоте, один из отравленных пытался вызвать рвоту, сунув в рот четыре пальца, но безуспешно. Его лицо стало багровым. Лица двух других отравленных побледнели раньше лица первого.

Другие симптомы были аналогичными. Позднее моторные центры усилили свою деятельность настолько, что люди катались по полу, непроизвольно дергали руками и ногами и закатывали глаза. Затем они успокоились, зрачки расширились до максимума, и в таком уже спокойном состоянии обреченные находились некоторое время. У одного из них были обнаружены полная потеря мочи и судорожное состояние. Смерть наступила через 121, 123 и 129 минут после выстрела».

С осени 1941 г. в лагерях предпринимались жестокие и грубые попытки создания массовой стерилизации с применением наркотиков, которые оказались неудачными. В 1943 г. в Заксенхаузене стали проводиться исследования вирусного гепатита, а осенью этого года в особом центре вблизи Бухенвальда с вакциной тифа.

Несмотря на то что большинство экспериментов были признаны умышленным убийством под предлогом сбора медицинских данных, обвиняемые врачи весьма серьезно оправдывались своей подчиненностью, а значит, выполнением приказов своих начальников.