Студопедия

Главная страница Случайная страница

Разделы сайта

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Вам идти дальше.






 

В квартире Грачева в Харбине состоялось заседание Дальневосточного отдела ТКП. Обстановка была «семейная». За чашкой чая собравшиеся слушали информацию Гриши, который старался рассказывать объективно, так, как ему советовал Белых.

– Идет техническое перевооружение деревни на базе тяжелой индустрии. Хлеба не хватает, поэтому хлебный паек сокращается. Хлебозаготовки усилили недовольство зажиточной, части крестьянства. Происходит усиление колхозов – за счет переброски людских кадров. На смену единоличнику идет сельскохозяйственный рабочий.

Власть стремится воспитать колхозников в нужном для руководства духе. Появились новые люди с новыми привычками, с новой психологией. Нельзя закрывать глаза на то, что происходит. Достижения большевиков слишком очевидны. Что касается Красной Армии – ее нельзя недооценивать. Это серьезный противник, и его нужно изучать.

– Есть вопросы? – Грачев обвел взглядом собравшихся.

– Как организована советская медицина?

– В каждом районе имеется поликлиника, и население лечится бесплатно.

– Есть ли безработица?

– Последняя биржа труда закрыта в 1929 году.

Гости расходились, настроение было подавленное.

Грачев вышел проводить Гришу.

– Зачем вы так? – спросил он, когда они остались наедине. – Смягчили бы все это.

– Они должны знать, что их там ждет...

 

Наступили холода, а у Морева, кроме старого, грязного дождевика, ничего не было. Морев получал гроши, хотя был самым доверенным лицом Грачева.

В японской военной миссии возникла мысль выяснить позицию эмигрантских организаций по поводу будущего сибирского государства типа Манчжоу-Го, под протекторатом Японии.

Грачев поручил составить проект Мореву. Тот трудился несколько месяцев, задание выполнил и заработал изрядную сумму денег. Материальное положение его улучшилось.

Постепенно в правлении ТКП стали возникать распри. Грачев был властолюбив, не терпел возражений. Молодой, но крайне самолюбивый Морев ничем не отличался от Грачева и, лишь только нашел почву и обрел материальную базу, стал оппозиционером.

Обладая большим запасом энергии, личной инициативой, Морев старался оживить работу ТКП, и Грачев решил от Морева избавиться.

 

В Хабаровске жарко. Летние муссоны принесли тепло и влагу. В тот день Ланговой вместе с Ольгой купался в реке. Обычно веселая, Ольга была задумчива и молчалива.

– Ты что, Оля? – забеспокоился Евгений.

– Ты сегодня идешь на встречу? – Она была в курсе дел мужа.

– Почему это тебя беспокоит?

– Не знаю... Я каждый раз боюсь.

– Ничего. Все будет в порядке.

Поздно ночью у часовни Ланговой встретил связника.

– Срочно нужны сведения о дислокации русских войск между Бикином и Владивостоком. Нужно выяснить, не намечается ли переброска. Просили передать: господин Доихара недоволен.

– Чем?

– Предыдущая информация была неполной. Не было сообщено о готовящейся перегруппировке войск.

– Мы не можем проникнуть в замыслы командующего. Передаем то, что видим, читаем в документах.

– Господин Доихара просил все выяснить.

– Постараюсь. Мой человек требует еще денег.

– Деньги будут.

На следующий день Дерибасу доложили:

– Участникам нелегальной группы БРП поступило задание: разведать мосты и тоннели возле Облучья. Это важный центр коммуникаций. Вероятно, туда из Маньчжурии будет направлена банда.

– Устроить засаду и дать по рукам, – приказал Дерибас – Что Доихара? Где он сейчас?

– Две недели тому назад Доихара был в Сахаляне. Там действует его резидентура во главе с полковником генерального штаба Кумазава Саданчиро. Полковник является владельцем гостиницы «Сибирь».

– Ловко придумал! В гостиницу заходят сотни людей...

– Потом Доихару видели в Фуйюане. Сейчас он в Харбине.

– Подытожим, – сказал Дерибас. – Несколько десятков японских агентов пристроились и обжились в Хабаровске, Благовещенске, Чите, Владивостоке. Действует несколько подпольных групп ТКП, «Братства русской правды». Все они находятся под нашим контролем. Что ж, пусть живут до поры до времени... Что касается Доихары – нужно выяснить, что ему было нужно в Фуйюане?

Грачев возвратился из поездки по приграничной зоне – время от времени он посещал районы Маньчжурии, граничащие с Советским Союзом, для подбора новых линий связи, для установления контактов с лицами, которые ему могли быть полезны.

На следующий день Грачева вызвал к себе начальник русского отделения Харбинского жандармского управления, полковник Накамура. Все эмигранты, проживающие в Харбине, знали Накамуру и с его согласия звали Константином Ивановичем.

По-русски Накамура говорил свободно, с главарями эмигрантских организаций держался учтиво.

– Садитесь, господин Грачев, – предложил Накамура гостю. – Курите.

Грачев, хотя и был платным агентом японцев, стремясь показать свою «независимость», развалился в кресле.

– Как дела? Что нового? – Накамура делал вид, что не замечает развязности Грачева.

– Приобрел еще две базы для переправы наших курьеров.

– Дайте мне сведения на этих лиц.

– Хорошо.

– Нужно усилить работу против Советов. Ваши группы должны давать больше информации. Особый интерес представляет все, что касается Дальневосточной армии русских. Такие материалы сообщайте немедленно.

– Будет сделано, Накамура-сан.

Вечером того же дня Накамура подошел к ресторану «Иверия», что находился на Китайской улице: ресторан содержал грузинский эмигрант. Накамура любил его посещать, ему нравились острые блюда. Поднял голову и, в какой уже раз, прочитал яркие буквы неоновых ламп над входом: «Нам каждый гость дается Богом!» Улыбнулся и подумал: «На этот раз бог послал вам сына солнца!» Накамура обладал чувством юмора. Вошел в богато обставленное помещение, снял шинель и сел за столик. Тотчас же подлетел официант:

– Что прикажете, Константин Иванович?

– Шашлык. Икорки. Немного семги и русской водки.

Накамура откинулся на спинку кресла и стал ждать. У него здесь была назначена встреча с капитаном Осавой. Тот был точен: вошел в зал ровно в восемь часов вечера.

Осаву ценили в японской разведке. Незадолго до Великой Октябрьской социалистической революции Осава окончил филологический факультет Петербургского университета и отлично говорил по-русски. Считался большим знатоком русских дел. Здесь, в Харбине, он работал в японской военной миссии, но для прикрытия числился редактором газеты «Харбинское время». Он и в действительности был неплохим редактором.

Маленького роста, со следами оспы на лице, капитан Осава внешне производил невыгодное впечатление. Но Накамура знал его хватку, его упорство и настойчивость в проведении операций.

– Присаживайтесь. Я уже сделал заказ, – учтиво произнес Накамура.

Оба японца любили русскую водку и, налив по стопке, выпили за процветание великой Японии.

– Чем могу быть полезен, господин Осава?

– Меня вызывал Доихара Кёндзи. Поручил одно деликатное дело. Очень ответственное. – Осава говорил осторожно: он получил указание все держать в строжайшем секрете. Но без помощи Накамуры он не мог обойтись, поэтому решил кое-что приоткрыть. – Дело настолько деликатное, что я обращаюсь к вам с просьбой...

– Вы можете быть совершенно спокойны. Кроме меня, никто не будет знать.

– Мне нужен надежный человек.

– Из какой среды? Какой национальности?

– Русский.

– Уроженец Маньчжурии или эмигрант?

«Придется кое-что рассказать о задании, – подумал Осава. – Накамура знает русских как никто другой!» Наклонился через стол, приблизился к собеседнику, чтобы никто но подслушал, и прошептал:

– Доихара поручил проникнуть в штаб Блюхера...

– Куда? – Накамура от удивления оглянулся.

Осава тихо продолжал:

– Блюхер имеет свои планы... Мне поручено выяснить.

– Да-а, – задумчиво протянул Накамура. Он сразу оценил всю сложность поставленной задачи. Заметил: – Это не так просто. Я, конечно, порекомендую вам надежных людей. Но дать гарантию, что они справятся с заданием, я не могу.

– Мы их обучим. Это не должно вас тревожить. Мне нужны надежные люди, знакомые с обстановкой в России.

Подумав, Накамура сказал:

– Несколько человек есть в организации Радзаевского. Они бывали на той стороне, проверены на боевых делах. Люди решительные.

– От Радзаевского не годится. Там все засвечены, их знает ГПУ. Много людей попали в плен к советским пограничникам и, видимо, кое-что рассказали. ГПУ информировано об участниках этой организации, это мне точно известно.

Капитан Осава налил водку в рюмки и продолжал:

– Господин Накамура, я вас не тороплю. Можно этот вопрос решить и завтра. Вы знаете здесь почти всех эмигрантов и, если вспомните кого-нибудь подходящего, скажите мне. А сейчас давайте выпьем и отдохнем.

Выпили, послушали музыку. Накамура задумался, потом неожиданно спросил:

– Вы знаете Грачева?

– Знаю. Для такого дела он староват.

– Я имею в виду не его лично, а заместителя – Морева. Вы с ним знакомы?

– Нет, но о нем я слышал.

– Морев молод, полон сил. Бежал из Советской России лет шесть тому назад... Нет, подождите... В 1929 году – семь лет... Как быстро летит время! Так вот, он именно тот человек, который вам нужен. Лютой злобой ненавидит Советскую власть. На родине его ждет виселица.

– В Советской России не вешают.

– Какая разница...

– Он не согласится.

– Можно его заставить. У него нет другого выбора. И он не предаст.

– Пожалуй! Как я моту с ним познакомиться?

– Завтра он принесет мне отчет Грачева о поездке на границу. Я направлю его к вам.

– Спасибо, господин Накамура. Я буду ждать Морева в семь часов вечера у себя дома. А до этого, если вас не затруднит, пришлите мне на него справку.

Капитан Осава жил на Мукденской улице в небольшом двухэтажном особняке, в том же доме, где размещалась редакция газеты «Харбинское время». Редакция находилась на первом этаже, а японский разведчик жил на втором. Это было удобно: трудно было проследить, кто идет к Осаве домой, а кто – в редакцию газеты.

Морев поднялся на второй этаж. Позвонил. Ему открыла служанка и жестом предложила следовать за собой.

В уютном кабинете, заставленном книгами, сидел человек. Его лицо было скрыто тенью от абажура: на письменном столе стояла лампа с большим голубым абажуром.

– Садитесь, господин Морев, – на чистом русском языке произнес мужчина. – Можете называть меня господином Осава или капитаном Осава.

– Очень рад знакомству, господин Осава. Спасибо, – Морев осторожно сел на стул. Он не знал, зачем его пригласили в этот дом, но в душе считал, что это признак особого доверия. Хотел было сказать, что его направил полковник Накамура, но Осава его опередил:

– О вас я знаю все. Господин Накамура дал мне исчерпывающие сведения. Я так же, как полковник, одобряю вашу работу в ТКП. Но сейчас, если вы не возражаете, я хотел бы поговорить о другом.

– Я слушаю, – Морев с любопытством рассматривал японца. Он догадывался, с кем имеет дело.

– По нашему мнению, среди эмигрантов в Харбине вы проделали большую работу.

Морев жестом пытался показать, что его роль не так уж велика, но Осава продолжал:

– Не скромничайте. Мы ценим ваши заслуги... Сейчас мы знаем здесь каждого русского эмигранта... Но не в этом дело. Я хочу сказать, что для нас было бы важнее все усилия направить туда, – Осава жестом показал на север.

– Вы, вероятно, знаете, что мы работаем и там.

– Буду говорить с вами откровенно. Все усилия нужно направить на переброску в СССР новых людей. Они должны создавать там самостоятельные группы, независимые одна от другой, способные проникнуть в глубь страны. Эти группы не следует связывать и с дальневосточным центром ТКП, так как это может их провалить.

– Я не совсем понимаю...

– Хорошо, я поясню. Ячейки ТКП выполняют «черновую» работу, готовят восстание.

Морев согласно кивнул головой.

– Наши самостоятельные труппы, о которых я говорю, должны работать более тонко. К ним будут направляться курьеры и исполнители, которых рекомендовать будем мы. Наши люди будут снабжать, участников групп деньгами, вооружением. Часть вооружения будет передаваться ячейкам ТКП. Для этого нужно создать на той стороне несколько складов с оружием.

Осава вышел из-за стола, вызвал служанку, сказал несколько слов по-японски. Отпустив служанку, подошел вплотную к Мореву.

– Вам я раскрою один секрет, – тихо проговорил японец. – Нам поручено проникнуть в штаб Блюхера... – Осава внимательно наблюдал за реакцией Морева и остался доволен. Последний держался спокойно.

Видимо, из желания убедиться в полной солидарности Морева с предложенной тактикой борьбы, Осава продолжал развивать тему:

– Как я понимаю, ТКП продолжает дело эсеров в России, – японец неплохо разбирался в тактических платформах бывших политических партий в России, – а эсеры признавали все методы борьбы.

Морев опять кивнул. Но капитану Осаве молчаливого согласия было мало. Он хотел, чтобы Морев высказал свое отношение. В это время служанка принесла кофе в маленьких чашечках, комната наполнилась ароматом. Осава предложил:

– Пейте, господин Морев.

И, подавая пример, японец отпил глоток. Поставил свою чашечку на стол и спросил:

– Вы согласны с тем, что я сказал?

– Да. – Морев произнес твердо. Это соответствовало его личным убеждениям.

– Таким образом, господин Морев, мы подошли к, главному: к цели вашего сегодняшнего визита ко мне. Господин Накамура, вероятно, ничего не говорил вам о том, где я работаю?

– Нет. Но... – Морев хотел сказать, что он догадывается. Капитан Осава не дал ему договорить.

– Я хочу, чтобы на этот счет у вас не было неясности. Я – сотрудник военной разведки. У нас особые порядки и особая дисциплина.

– Понятно.

– Поскольку вы согласны со всем, что я вам говорил, то я хочу перейти к конкретному делу. Вы что-нибудь знаете о штабе Блюхера?

– Блюхера знают все...

– Господин Морев, каждый раз вы не хотите понимать с полуслова, требуете уточнений, – капитан Осава стал раздражаться. – Где расположен штаб? У вас есть там знакомые?

– Я никогда не был в Хабаровске, только слышал, что есть такой командующий...

– Жаль. Но ничего. Поедете и узнаете. План вашего проникновения в штаб составим вместе.

– Я? – Морев чуть не вскочил со стула, весь побагровел. Он был согласен со всем, что говорил японец до сих пор. Но шел отвлеченный разговор, и он никак не полагал, что должен будет исполнять лично. Морев даже прикидывал в уме, кого из эмигрантов он сможет рекомендовать для такого дела. Только теперь до него дошло, что японская разведка наметила его. И он испугался, хорошо зная, чем это может кончиться, Морев сделал последний рывок, чтобы вырваться из липких объятий, воскликнул: – Но я не сумею!

– Сумеете. Мы вас научим и подготовим. – В голосе Осавы не было никаких эмоций, он звучал так бесстрастно, словно речь шла не о человеческой жизни, а о добыче крабов или морском купании.

– Меня схватят и расстреляют!

– Почему вас должны схватить? С таким же успехом могут схватить любого другого... Все будет хорошо подготовлено и рассчитано.

– Я могу подумать?

– У вас нет выбора. Вы были участником антоновского мятежа, расстреливали красноармейцев. Из России бежали нелегально. Здесь вы тоже много сделали такого, чего большевики вам не простят. Вы не можете нам изменить. Мы вас считаем человеком надежным.

Лицо Морева из красного превратилось в серо-зеленое. Ладони рук стали мокрыми. Он окончательно понял, что попал в западню.

– А если я все же откажусь?

– Тогда я не ручаюсь за вашу безопасность здесь. Вы знаете слишком много... – Осава так же улыбался, а его глаза, холодные и бесстрастные, отливали металлическим блеском. Увидев эти глаза, Морев вспомнил мельницу под Харбином, куда однажды вечером приехал вместе с Грачевым и Василием Сучковым, темный сарай, керосиновую лампу и тюки листовок. Грачев с веревкой в руках... Глаза у Грачева были точно такие, как сейчас у Осавы... Морев задрожал, в голове помутилось.

– Пейте кофе, – словно во сне, Морев услышал голос Осавы. – Вы не волнуйтесь, все будет подготовлено и рассчитано. Риск минимальный. Потом, возвратившись сюда, вы получите все, что пожелаете. Так сказал большой начальник.

Осава прошелся по комнате. Морев дрожащей рукой взял чашку с кофе, которая стала невероятно тяжелой, поднес к губам. Он окончательно понял, что выбора нет. Понял и другое: за семь лет жизни за границей он не добился ничего. Закурил. Постепенно овладел собой.

– Что я должен делать?

– Завтра я познакомлю вас со своим помощником, который займется вашим обучением и подготовкой. Остальные вопросы будем решать постепенно.

Когда Морев покинул дом, в котором размещалась редакция газеты «Харбинское время», дождь, прекратился, тучи расступились и выглянула луна. Впервые луна показалась Мореву не такой, какой он видел ее в России. «Чужая. И светит, откуда-то сбоку!» – подумал Морев. Он все еще дрожал мелкой дрожью.

Потом сделалось жарко. Он снял плащ и перекинул на руку. Стал себя успокаивать: «Может быть, это к лучшему?! Получу много денег и, наконец, заживу по-настоящему. Куда-нибудь уеду... Ходят же туда другие и возвращаются, а почему не удастся мне?!»

 

В начале июля Морева вызвал к себе помощник капитана Осавы русский белоэмигрант Москалев. Беседа состоялась в номере гостиницы «Марс».

– Знакомьтесь, – сказал Москалев, едва Морев вошел в комнату. Морев увидел молодого человека, невысокого роста, коренастого, одетого в полувоенный костюм. Незнакомец сидел в кресле в затемненном углу. Только тогда, когда Морев подошел почти вплотную, то узнал его. Это был Юрий Лучанинов. И Морев вспомнил, как весной прошлого года к нему, в правление ТКП, явился этот юноша и сразу выпалил:

– Я дворянин. Могу выполнить любые ваши задания.

Тогда его приняли в ТКП. Вскоре он исчез из поля зрения руководителей этой организации.

– Нас знакомить не нужно, мы знаем друг друга, – сказал Морев и пожал руку Лучанинова. – Где ты пропадал?

– Сейчас я могу вам об этом сказать. – Лучанинов говорил Мореву «вы» потому, что считал его своим начальником. Но, ответив так на вопрос Морева, он все же посмотрел на Москалева. Тот не возражал, и Лучанинов продолжал: – В составе восьмого полицейского отряда я участвовал в карательных операциях против китайских красных партизан.

– Садитесь, господа, – предложил Москалев. – Сейчас мы должны с вами решить один принципиальный вопрос: согласны ли вы вдвоем участвовать в операции?

Морев и Лучанинов опять посмотрели друг на друга, и оба кивнули в знак согласия. Москалев продолжал:

– Юрий Лучанинов уже бывал в Советской России и знаком с условиями жизни на Дальнем Востоке.

– Вот и хорошо, – проговорил Морев. – Значит, нам вдвоем будет легче.

Было раннее утро, когда Морева и Лучанинова доставили на пристань. У трапа небольшого катера ожидал Москалев.

– Проходите, – заторопил он. – Винтовки и патроны внизу. – Москалев провел в каюту и указал на два ящика. – Желаю удачи! – Пожал руки и приказал отчаливать. Через несколько минут катер вышел на середину Сунгари.

К вечеру прибыли в Фугдин. На катер явился жандарм и на ломаном русском языке пояснил:

– Дальше плыть будете на буксирном пароходе, чтобы не привлекать внимание русских. Я получил такое указание.

Морев и Лучанинов пересели на буксир, который тащил баржу с углем. После летних дождей вода в Сунгари сильно поднялась, течение стало быстрым, и буксир легко тянул баржу вниз по течению. Вначале виднелись заросли гаоляна, затем пошли болотистые места.

К Фуйюаню добрались на закате дня.

Как и прежде, их встретил начальник местной полиции, привел в небольшую фанзу, накормил. При нем был переводчик-китаец, который, однако, плохо владел русским языком. Из разговора с ним Морев понял лишь одно: вопрос о месте перехода границы будет еще решаться. Они должны набраться терпения и ждать, когда свяжутся с переправщиком, им скажут.

 

Невьянцев вошел в кабинет Дерибаса неслышно. А может быть, Терентий Дмитриевич настолько был погружен в свои мысли, что не услышал, как открылась дверь. Он читал документ и поднял голову только тогда, когда услышал обращение:

– Терентий Дмитриевич!

– Садитесь. Что у вас?

– Наш человек, который обычно переправляет участников ТКП через границу, сообщил, что получил задание устроить двоих. Ожидает их на нашей стороне со дня на день. Он предполагает, что эти люди будут выполнять какое-то особое задание. Ему сказали, что он головой за них отвечает.

– Фамилии, имена или приметы известны?

– Нет. Сообщили только, что ориентировочно переправа состоится в ночь на 12 июля, то есть послезавтра.

Дерибас размышлял: «Захватить этих диверсантов при переходе границы – тем самым лишить доверия японской разведки и ТКП нашего опытного переправщика! С его помощью удалось выявить несколько групп ТКП... Но и пропустить в глубь Советского Союза этих людей нельзя. Возможно, это те самые шпионы, которые везут оружие и должны следить за штабом Блюхера!» Приказал:

– Организовать захват. Взять живыми или мертвыми!

 

Переводчик пришел поздно ночью, разбудил Морева и сказал:

– Здесь переправляться на левый берег Амура нельзя. Русские усилили охрану границы. Вам лучше проехать дальше, в сторону Амурской протоки и перейти там. Кроме того, господин Доихара просил передать, что лучше всего переходить без переправщика, самостоятельно. Так будет надежнее...

Морев и Лучанинов сели в таратайку, запряженную лошадью, и двинулись в путь. Вначале светила луна и хорошо просматривалась дорога. Перед рассветом луна скрылась за горизонт, стало темно.

Когда подъехали к реке, были густые сумерки. Возница, указав на спрятанную в кустах лодку, сказал:

– Вот она, ваша...

Он помог погрузить ящик с винтовками, патроны и сдвинуть лодку в воду.

– Ну, с богом!

Морев оттолкнулся веслом от берега, лодку подхватило течение и понесло. Тишина. Морев услышал всплеск, вздрогнул и стал оглядываться по сторонам. «Тьфу, ты! Проклятая!» То была крупная рыба, от которой пошли круги по воде.

Противоположный берег медленно выплывал из тьмы...

Взяли два пистолета, деньги и документы. Остальную поклажу зарыли в землю. Вышли на проселочную дорогу. Сели на поваленное бревно. Им повезло; не прошло и часа, как показался грузовичок. Попросили подвезти.

– Куда вам? – пожилой шофер не присматривался.

– В Хабаровск...

– Полезайте в кузов.

Деловая жизнь в краевом центре только начиналась. Мужчины шли на работу, хозяйки направлялись на рынок. Без особого труда нашли комнату в Украинской слободке. С хозяином договорились, что будут жить всего одну неделю, потом уйдут в тайгу на прииски. Поэтому – без прописки. А в течение недели надеялись найти себе постоянное жилье.

Поели всухомятку и легли спать. Проснулись под вечер. Лучанинов сходил в магазин за продуктами. Едва успел вернуться, как начался ливень. Крупные капли дождя забарабанили по крыше.

– Хороший хозяин не выгонит собаку на улицу, – процедил Морев.

– На улице тепло, – возразил Лучанинов. – Что будем делать?

– Поужинаем, тогда посмотрим.

Пока готовили ужин, дождь прекратился и тучи разошлись.

– Надо идти! – Морев тяжело вздохнул. – Нельзя терять ни часу.

– Что скажем хозяину, куда ушли на ночь?

– Скажем, что идем на вокзал доставать билеты. Он знает, что с билетами сложно... Выйдем из дому часа в два ночи.

Было темно, когда Морев и Лучанинов вышли на улицу. В маленьких домах, которыми был покрыт холм, не светилось ни одно окошко. Тепло и сухо. Ветер раскачивал деревья.

Долго шли по наезженной дороге, затем тропкой спустились к Плюснинке. По шаткому мостику перешли на ту сторону. Поднялись к центру города. Пересекли улицу Карла Маркса и снова пошли вниз. Так выбрались на улицу Серышева. Морев изучил маршрут по карте у капитана Осавы и теперь вел безошибочно. Спустя час они были вблизи штаба Блюхера.

Прошли мимо штаба: у входа часовой с винтовкой. Задерживаться нельзя. Наверху, под козырьком подъезда и справа от него, – в окнах свет. «Еще работают».

Направились дальше. Часовой проводил их взглядом до тех пор, пока они скрылись в темноте. Остановились и выбрали укромное место, откуда можно было вести наблюдение.

 

По указанию Дерибаса Белых поселился в Китайской слободке. Работал на Амурской пристани, куда ходить нужно было пешком, хотя добираться было далеко. Все это было сделано умышленно: работать подальше от дома, чтобы сослуживцы не интересовались бытом.

С другой стороны, в Китайской слободке было несколько опиекурилен, игорных домов, которые содержали китайцы. Туда попадало золотишко из тайги, стекались наркоманы и контрабандисты. В этой среде работали японские шпионы. Постоянное пребывание там Белых давало лишний повод шпионам сообщать о нем «информацию» (жив, здоров, ходит на работу), то есть вселять уверенность, что он хорошо «вжился» в среду и является для них надежным человеком.

Хотя все эти притоны чекисты взяли на учет, но пока не трогали.

Белых обычно возвращался с работы около семи часов вечера. Он особенно не торопился. Обедал в столовой в центре города. Завтраки и ужины готовил себе сам, на скорую руку. Белье отдавал стирать в китайскую прачечную. По вечерам много читал.

Летнее солнце высоко стояло над Амуром, было жарко, и Белых, перед тем как уйти домой, искупался в реке. Поднявшись по склону холма, от пристани к центру города, он весь взмок. Остановился в тени дерева, чтобы передохнуть. Два дня тому назад Невьянцев сообщил ему о нарушении советской границы неизвестными лицами и сказал, что следы ведут в Хабаровск. Это известие встревожило Белых. Вчера он даже взял освобождение на работе и весь день бродил по городу в надежде встретить кого-либо из знакомых. Но все усилия были напрасны.

На улице, которая круто спускалась от улицы Карла Маркса и вела к Китайской слободке, стояли два человека. Лицо одного из них показалось знакомым. Белых пригляделся внимательней. Один высокий, крепкий. Рыжие волосы нависли над ушами, да и загривок солидный. «Ну и хорош! Из тайги, вероятно. Промышляли золотишком!» И вдруг обожгла мысль: «Рыжий – Морев. Да, ведь это он и есть!»

Белых запомнил Морева хорошо. Тот часто выступал на собраниях эмигрантов в Харбине. И сложилось даже тогда неприязненное чувство: выскочка!

«Ну да, Морев! В этом нет никаких сомнений! Что делать? Как позвонить Невьянцеву? Пока доберешься до телефона, они скроются. Где потом искать?!»

Между тем Морев и его спутник вышли на улицу Карла Маркса и повернули направо. Белых решил следовать за ними.

«Долго идти нельзя. Они прошли хорошую школу и умеют все замечать!» Эта мысль теперь не давала покоя. Неожиданно Морев вошел в подъезд дома, а спутник перешел на другую сторону улицы и пошел дальше. Белых подошел к двери дома, куда зашел Морев, и прочитал вывеску: «Парикмахерская». Теперь, не мешкая, он побежал к телефону.

Группа оперативных работников была на месте через десять минут.

– Где они? – взволнованно спросил Невьянцев. Белых рассказал о каждом.

– Двое будут стоять рядом, в подъезде дома, подстраховывать. Четверо и Белых со мной, в парикмахерскую! – Невьянцев отдавал распоряжения.

Невьянцев и Белых вошли в подъезд дома, откуда веяло прохладой. В небольшом вестибюле сидел всего один человек: парикмахерская была маленькая.

– Где? – Невьянцев посмотрел на Белых.

Белых подошел к двери, ведущей в салон. В кресле сидел посетитель, лицо которого было покрыто мыльной пеной. Но Белых сразу узнал его, кивнул Невьянцеву. Морев тоже увидел отражение Белых в зеркале. Догадался. Отбросил простыню, полез в карман за оружием, хотел вскочить. Но Белых был уже рядом, обхватил его за шею. Подоспевшие чекисты завели руки Морева назад и отобрали пистолет. Морев попытался стряхнуть их, но силы были неравные.

Лучанинов возвращался по улице туда, где расстался с Моревым. В подъезде дома стояли Белых и группа чекистов. Белых дал знак, и они затаились. Как только Лучанинов вошел в подъезд дома, его задержали.

 

Тайная война не знает ни начала, ни конца. Здесь бывают периоды затишья и времена обострений, когда отзвуки сражений, выходят на поверхность и становятся достоянием гласности. Много лет спустя некоторые эпизоды тайной войны становятся достоянием потомков. Секретная служба с давних времен служит интересам того класса, который ее породил. Наши органы государственной безопасности всегда защищали интересы рабочих и крестьян, партии большевиков, которая их создала. Верным сыном этой партии был Терентий Дмитриевич Дерибас.

Дерибасу было за пятьдесят, но он любил спорт и сам был неплохим спортсменом. Играл в волейбол, в теннис, любил коньки и лыжи. Его нередко можно было видеть на спортивной площадке «Динамо» играющим в группе чекистов.

Стоял солнечный зимний день. Дерибас участвовал в лыжном кроссе. Трасса проходила через лес и теперь шла в гору. Терентий Дмитриевич порядком устал и шел медленно. Вдруг позади он услышал голос незнакомой девушки:

– Эй, дяденька, дай дорогу!

Дерибас сошел с лыжни, остановился на снегу под елью, вздохнул полной грудью. Мимо него пронеслась девушка, за ней – высокий молодой пограничник. Дерибас, улыбаясь, смотрел им вслед.

«Идите, идите! Вы молодые. Вам идти дальше!»

 

 






© 2023 :: MyLektsii.ru :: Мои Лекции
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
Копирование текстов разрешено только с указанием индексируемой ссылки на источник.