Логин в Небеса 9 страница

— Ты дрых, как суслик, не стали тебя будить, — сказал Дмитрий, разглядев мою удивленную физиономию. — Сейчас уже два часа, день в самом разгаре!

— Ты путаешься в часах? — спросил я.

— Нет. В православии новый день начинается в шесть вечера.

— То есть у вас вечером — утро, днем — вечер, а ночью — разгар дня? — переспросил я.

— Именно так.

— А ты говоришь, все просто…

Дмитрий потащил меня на службу. К храму подтягивались люди, округу заполнил мощный, мелодичный колокольный перезвон. Высокие двери храма, напоминавшие огромные ворота, с необычайно искусной отделкой и фигурными медными вставками, были открыты. На подходе к храму я услышал красивое стройное пение хора, а войдя внутрь, уловил, как голоса певцов эхом отлетали от внутренних стен и заполняли все пространство вокруг. Пение было настолько завораживающим и гармоничным, что по спине прокатилась легкая электрическая волна. Верхний свет отсутствовал. Горящие кругом свечи освещали зал и создавали приятную таинственную атмосферу.

У входа стояли два больших ящика на металлических подставках, в которых лежали свечи. Дмитрий взял одну, я не рискнул — пока присмотрюсь. Он, конечно, перекрестился, я повторил за ним.

Некоторые из присутствовавших находились в центре храма, кто-то обосновался около стен. Мы прошли в правую часть храма, где увидели большое количество людей, — живая очередь вела к священнику, стоявшему в правом углу храма возле небольшого столика, на котором я увидел крест и книгу на красной салфетке. К священнику по очереди подходили люди, что‑ то ему говорили, он внимательно слушал, после чего накрывал голову человека длинной тканью, произносил какие-то слова и крестил его.

— Это они сейчас грехи свои рассказывают? — догадался я.

— Исповедуются — так точнее, — ответил Дмитрий и потянул меня за локоть к дальним скамейкам, стоявшим вдоль стен.

— А по почте нельзя грехи скинуть или в общий чат? — спросил я.

Дмитрий не ответил. Мы уселись, на нас никто не обращал внимания.

— Почему остальные не стоят в очереди?

— Исповедуются те, кто будут сегодня причащаться.

— А другие не будут?

— Обычно те, кто исповедуется сегодня, в этот же день и причащаются. Правда, в разных приходах по-разному, это зависит от настоятеля. В одних исповедуются вечером, а причащаются утром. Но в этом исповедь — и сразу причастие: это позволяет сократить промежуток времени между таинствами до минимума, чтобы не успеть нахватать новых «системных ошибок».

— Чего нахватать? — переспросил я.

— Нагрешить, — ответил он.

— И мне тоже надо будет про свои грехи рассказывать?

— Конечно. Боишься? Это нормально, настоящие мужики очень редко признают какую-либо вину или ошибку за собой. Тем более сказать об этом другому мужику — совсем фантастично.

Я развел руками:

— Я ничего не боюсь! Мне кажется, у меня грехов мало, я быстро справлюсь, и пойдем креститься.

Дмитрий усмехнулся.

— Тебе эти три дня поста как раз и пригодятся, чтобы вспомнить свои ошибки.

— Так ошибки или грехи? — удивился я.

— А что ты понимаешь под грехами? — спросил он.

— Ну… обжорство, похоть, алчность, убийства, насилие, кражи со взломом, жадность, езда на красный свет, взятки. Я, к слову, совсем не жадный, никого не убивал, в депутаты не записывался, по-крупному не воровал. Может, побил кого, но только из соображения самообороны. Может, грехов пять, ну ладно, десять, наскребу.

— Это обобщенные понятия, — отрезал Дмитрий. — Грехи можно обобщать, но только когда понимаешь их по сути. А так… это из той же глупости про семь смертных грехов.

— А что, их нет?

— Есть.

Я развел руками.

— Но не в том понимании, какое им приписывают, — пояснил он.

— Объясни уж, раз начал, — сказал я.

— Ты застал старые операционные системы для компьютеров?

— Видел у одного знакомого на древнем компе в деревне. И что?

— Помнишь, что раньше их устанавливали на год, максимум — два, а потом она крошилась под натиском нескончаемых ошибок?

— Ну да, синий экран смерти или в таком духе.

— Точно. Придумывали разные чистилки реестра и памяти, но системные ошибки накапливались все равно, и операционка помирала. Дальше — только полная переустановка. У человека схожая ситуация, только мы не переустанавливаемся. За жизнь накапливаем тысячи ошибок, это приводит к болезням и, в конечном итоге, к смерти.

— Мы — как глючная старая операционная система? — усмехнулся я.

— Это образно. С рождения у человека накапливается огромное количество ошибок, они остаются и начинают мешать, организм и нервная система начинают сбоить, органы заболевают. В итоге, какой-то один из серьезных органов ломается и тянет все тело к смерти. Человек крошится, как устаревшая операционная система.

— Но ведь сейчас все обновляется онлайн — каждую неделю присылают исправленные патчи, латают ошибки, подкручивают систему и чистят реестр. Я операционку лет десять не переустанавливал. Работает на всех моих ноутбуках как часы.

— А ты смотрел хоть раз, сколько за неделю накапливается ошибок? — спросил Дмитрий.

— Тысячи. Там отчеты на километры бумаги, если распечатать.

Он поднял указательный палец вверх.

— Во-от, а это всего лишь операционная система, но ведь человек намного сложнее!

— Ты хочешь сказать, что у нас за неделю может накопиться несколько десятков тысяч ошибок.

— Именно. Они и накапливаются. Это называется грехи. Грех — это ошибка, промах, системный сбой, а перечисленные тобой грехи — обобщенные понятия целых греховных пластов. Сейчас наши компьютеры, ноутбуки, планшеты и другая техника, работают, потому что постоянно правятся ошибки, исправляются кривые скрипты, и все это делается благодаря связи с создателями ОС через сеть. Они мониторят новые ошибки, армии программистов исправляют баги и присылают лечебные патчи на компьютер, пока ты спишь или на заднем фоне во время работы. Вот и у нас так же. Мы через исповедь отправляем отчеты о грехах. Условно говоря, армии ангелов их обрабатывают на небесных серверах и посылают обратно поправки, исправления и лечение через причастие. В народе церковь часто называют «лечебница». Связь с Создателем онлайн, поэтому и выживаем, сохраняемся дольше и работаем лучше.

Дмитрий остановился, посмотрел на меня. У меня не было слов, мозг кипел от новой информации, я смог только выговорить:

— Ты мне сейчас просто мозг вынес!

— Это я пока, еще простые вещи тебе пытаюсь объяснить.

— И как я должен рассказать про свои тысячи тысяч ошибок священнику? Тут и десяти жизней не хватит.

Я взглянул на очередь людей. Она постепенно уменьшалась, за время нашей беседы свои грехи успели рассказать уже пятеро. Никто из них не стоял по два часа возле священника, исповедь проходила относительно быстро, и человек отходил в сторону.

— Тебе не надо их все перечислять. Ты называешь основное в общих словах, а система считывает их уже из твоей памяти и мыслеобразов, как из реестра. Тебе надо указать направление общих грехов и дать согласие на их считывание, через внутреннее осознание их ошибками, чтобы облегчить работу Святому Духу, который вычислит в тебе сотни тысяч и других накопившихся багов.

— А священник зачем?

— Он связующее звено.

— А если я совру или что-то не расскажу?

— Тогда это останется в тебе и еще больше перепутается. Система не может действовать через силу — если ты не позволяешь, то никто и не настаивает.

— Священник как системный администратор, управляет потоками, фильтрует спам, следит за чистотой соединения — это мне знакомо.

— Схватываешь на лету, — похвалил Дмитрий.

— Примерно понятно. Значит, на исповеди считывают наши системные ошибки. А потом что? Куда-то их передают?

— На облачные сервера, там твоя заявка обрабатывается в реальном времени, и тебе отправляется лекарство. Патч с обновлениями.

— А где его можно получить?

— Через причастие же! Поэтому мы и пытаемся максимально сократить время между исповедью, сканированием ошибок в нас, то есть грехов, и причастием, лечебным и обновляющим патчем.

— Вот это система!

— Некоторые монахи причащаются каждый день.

— Причастие, получается, как таблетка с лекарствами? — спросил я.

— Там много всего, в том числе патч с исправлением твоих системных ошибок. Некоторые бабушки называют это лекарством, просто им не объяснить более сложными терминами. Достань смарты, присмотрись к процессу.

Я последовал его совету. Активировал смарт-очки и сразу же вздрогнул от неожиданной картины. На экранах очков можно было видеть, что рядом со священником, с двух сторон, стоят два высоких ангела. Большие и мощные, с настоящими крыльями. От них исходили волны яркого света. В руках они держали жезлы и щиты. Щитами закрывались от сильных потоков необычного ветра, словно какая-то сила пыталась их сдуть, унести из храма. Сила ветра была такой мощной, что ангелы упирались ногами в пол, чтобы не скользить, их крылья трепетали за спинами, белые одежды колыхались в вихревых потоках. Сдерживание потоков стоило ангелам огромных усилий, было видно, как напряжены их конечности, сама поза говорила об этом. Видно, кому-то не нравилось, что ангелы помогают людям, или же это атмосфера реагировала на разрыв пространства, разделяющего миры. Между ангелами бил поток света, уходящий вверх. Священник и не подозревал о том, что происходит у него за спиной, по крайне мере, не подавал виду. От этого зрелища у меня выступила испарина на лбу, я весь напрягся, буквально всем телом чувствовал давление, которое образовалось в той части храма, сводило мышцы живота, руки сами ухватились за края скамейки. Если бы ангелы не сдерживали шквальные потоки ветра или какой-то невидимой силы своими щитами, то людей просто раскидало бы по храму.

Когда к священнику подходил человек, то ангелы касались его головы двумя жезлами, потом, во время самой исповеди, происходили яркие вспышки, наверное, в это время сканировали грехи, как рентгеновскими лучами или фотосъемкой. Вспышка света озаряла человека и впитывалась обратно в ангельский жезл.

— Ты видишь это? — спросил я Дмитрия.

— Что?

— Ну, ангелов с жезлами, вспышки света, ураганный шторм и все остальное.

— Я вижу, но немного по-другому. Все зависит от уровня твоей духовной прокачки.

— Все по-разному видят? — удивился я.

— Все по-разному, но в общих чертах одно и то же. Раньше совсем ничего не видели, только в редких случаях могли что-то заметить, уловить краем глаза. Сохранились истории, когда ангелы приходили в образе людей, с жезлами, со свитками и посланиями. Вручали послание и уходили в невидимость. Слово ангел означает «посланник», и сами ангелы появились раньше физического человека и видимого нам мира. Вот и не видим мы их, а они есть, постоянно тут перемещаются, но полностью не проявляются в нашем мире.

— А сейчас с помощью современной техники их можно увидеть? — спросил я.

— Да.

— Вот теперь если увижу человека в смарт‑ очках в церкви, то есть в храме, сразу буду знать, что он в теме! — сказал я.

— А может, у него будет простой гаджет.

— Простые люди с гаджетами в храм не ходят!

Из алтаря несколько раз выходили священники, читали текст нараспев и уходили в алтарь. Продолжал петь хор. Дмитрий поднялся со скамейки и направился ближе к центру храма, многие люди также устремились к центру. Из алтаря вышел священник и начал кадить кадилом в разные стороны, затем пошел по периметру храма и кадил иконы, а также присутствующих в храме людей. Цепь кадила ритмично позвякивала в такт его движениям. Атмосфера в храме начала меняться, воздух уплотнился. Я наблюдал за всем через очки, но и само тело чувствовало изменения вокруг, что-то внутри меня просто переполошилось, словно я присутствовал на самом ответственном экзамене, и от его результата зависела моя дальнейшая судьба. Я постарался взять себя в руки, успокоиться, даже очки поднял на лоб, чтобы вернуться к обычному зрению, но волнение осталось. Люди вокруг подпевали молитвы, крестились, некоторые ставили свечи. Я засмотрелся на огонь свечи, и это позволило мне успокоиться, восстановить нормальное расположение.

Я вернулся к наблюдению за происходящим через экран смарт‑ гаджета. Изображения на стенах начали оживать — от одного из них отделились силуэты двух ангелов, выросли в размерах. Они подошли к открытым створам ворот в алтарь и начали их удерживать с огромными усилиями.

Из алтаря вышли сразу несколько священников, один из них держал золотую чашу. Вновь пропели молитвы, все крестились. За спинами священников я увидел, как сверху нисходил мощный столп света, который охватывал почти все пространство алтарной части храма. Ангелы удерживали ворота, чтобы они не закрылись. Некая невидимая сила пыталась вернуть створы ворот в закрытое положение и не выпустить волны света из алтаря.

Через раз, на некоторых словах молитвы, столп света вспыхивал, бил более интенсивно и разливался волнами в храм, яркие светящиеся снежинки появлялись из потока и плавно разлетались по всему храму. Я проследил за полетом одного такого летающего огонька — он сделал круг над центром храма и под воздействием невидимого дуновения унесся в пространство иконы на боковой стене.

Я направился в сторону этой иконы и вновь увидел трехмерное пространство внутри нее. Икона на стене была живой и поражала своей глубиной. За образом святого в белоснежных одеждах простиралось реальное пространство: земли с холмами и лугами, морской берег, за холмом возвышается белоснежный замок, на крышах которого развеваются разноцветные флаги, я почувствовал дуновение ветра на лице. Не моргая и не сводя взгляда с полотна, я стоял и завороженно смотрел на икону несколько минут, а может, и больше. Меня потянуло к изображению, сознание погружалось в ожившее пространство. Я, скорее всего, сделал несколько шагов в сторону иконы, и, возможно, уперся бы лбом в стекло, если бы меня за плечо не остановил Дмитрий. Он весело ухмылялся.

— Втягиваешься потихоньку… — сказал он.

— Что это было? Гипноз?

— Нет, конечно. Это бонус новичка. Обычное дело для нас. Ты не отвлекайся от более важного для тебя на данный момент.

Дмитрий показал глазами в сторону алтаря — там уже вынесли чашу и причащали всех присутствующих людей. Выстроилась длинная очередь полукругом. Держа руки скрещенными на своей груди, каждый подходил к священнику, называл свое имя и ему золотой ложкой доставали кусочек хлеба в вине. Хлеб можно было увидеть только простым зрением. В очках я наблюдал, как вместо хлеба, с помощью золотой ложки, священник перемещал кристалл света, который растворялся в причащающемся человеке, и по его телу разливались светящиеся ленточки — они измельчались до полупрозрачных нитей, впитывались, и человек некоторое время светился изнутри. Наверное, так усваивалось небесное лекарство.

По бокам от священника стояли два помощника, а за ними появились новые ангелы с золотыми щитами, они как спартанцы прикрывали щитами пространство вокруг алтаря, а первые два ангела продолжали удерживать створы ворот, пропуская свет к нам.

Причастившиеся отходили в сторону, где их угощали чем-то в серебряных кружках и давали кусочек обычного хлеба.

Священник осенил всех крестным знамением с чашей в руках и унес ее в алтарь. Затем священник выходил еще несколько раз и что-то произносил. Меня слегка смущало то, что я не мог понять, что происходит и о чем все поют, но точно знал, что происходит что-то торжественное и величественное.

— И что, исцелились они? — спросил я его, указывая взглядом на людей.

— Конечно.

— Что-то незаметно…

— Не светятся, как новогодние елки, и не летают под куполом? — переспросил Дмитрий.

— Типа того. Где чудеса-то? В играх хоть какие-то пояснения есть, подсказки и всплывающие таблички. А тут где?

— Внутри. Ты, когда операционку обновляешь и чистишь реестр, не заставляешь ноутбук летать или пускать фейерверки? Так ведь? Изменения происходят внутри системы, для этого не нужны внешние свистелки и кричалки.

Я махнул рукой.

— Ладно, проверим…

Народ начал расходиться, часть людей осталась в храме. На выходе все разворачивались лицом к алтарю, еще раз крестились, преклоняли голову и только потом выходили на улицу.

Мы с Дмитрием повторили эти действия — и вышли из храма.

На улице ночь. Фонари подсвечивают дорожки, беседки и монастырские сооружения. Вся территория внутри ограды превратилась в сказочный уютный городок. Я взглянул на часы: начало пятого. Тело было бодрым, словно и не стоял только что два часа на ногах, а отдыхал и набирался сил. Потянуло на подвиги и свершения.

— У нас уже обед или вечер? — весело спросил я, вспомнив, что у православных день начинается в шесть вечера.

— Ты ведь не знал, что Бог творил наш мир по ночам? — переспросил Дмитрий.

— Вот оно как…

Он развернулся на ступеньках храма лицом ко мне.

— Многие люди отмечают, что им легче работать вечером и ночью. Словно открывается второе дыхание, особенно у творческих личностей. Рисуют картины, пишут книги, сочиняют стихи. Много кто это отмечает, но мало кто задумывается. Монахи молятся за мир. Ночью им никто не мешает, не тревожит в храмах, не отвлекает. Все спят, а молитва спокойно разливается по Земле, люди получают вдохновение. Теперь ты знаешь секрет.

Я задумался. Ведь и вправду, мне легче было заниматься делами по ночам, удавалось лучше сосредотачиваться на процессе работы, мозг работал как часы, словно попадал в рабочий поток. За три–четыре вечерних часа удавалось сделать в пять раз больше дел, чем за целый день. Иногда такой же эффект я чувствовал ранним утром. Дмитрий снова вытянул мои мысли прямо из моей головы и добавил:

— Монахи молятся вечером, ночью и заканчивают под утро, когда обычные люди только начинают просыпаться на работу. Раннее утро так же подходит для творчества и работы. Если вставать за три часа до обычного пробуждения, то можно застать монахов за молитвой, чтобы использовать общий поток для решения своих задач.

Я задумался.

— А монахи не могут молиться круглыми сутками? Чтобы работать так же продуктивно и днем?

— Они и молятся сутками, — ответил Дмитрий. — Только днем потребителей энергии больше, чем ночью. Монахов на всех не хватает. А ночью почти все спят, а те, кто не спит, — снимают сливки.

— Так надо увеличить количество монахов, — предложил я. — Тогда и продуктивность поднимем!

— Как? Люди, сами не ведая, что делают себе во вред, выступают против церквей, против православных и монахов. Осыпают ругательствами РПЦ, очерняют священников, выступают с пикетами против строительства новых храмов. Разве не так?

Я пожал плечами.

— Так, конечно. А если насильно заставить, это же для их пользы?

— Ну ты и эксплуататор! — засмеялся Дмитрий. — Не-е, насильно ничего не делается, только во вред пойдет. «Онижедети» — встанут, упрутся рогом, ни себе и никому. Толпа обиженных на все подростков, неважно, что кому-то уже давно за двадцать или за шестьдесят. За мягкое обращение норовят укусить тебя за пятку, от жесткого — скулят и жалуются.

Дмитрий потерял интерес к беседе и посмотрел в сторону сада, я увидел там группу людей, идущих по направлению к другому храму, меньшему по размерам. Среди них я разглядел Олега.

— Пойдем к ним, — предложил Дмитрий. — Сейчас начнется кое-что интересное.

Мы спустились на каменную дорожку, и пошли к соседнему храму, группа парней уже вошла внутрь него. Здание этого храма было примерно в два раза меньше центрального храма, только с одним куполом, окрашенным в синий цвет, который сейчас почти сливался с ночным небом, — его выдавали только золотистые звездочки на поверхности луковицы, отражавшие свет фонарей. Мы зашли внутрь. Я, на всякий случай, перекрестился. Атмосфера в храме отличалась от главного храма. За счет небольшого размера помещения, тут было более уютно, роспись на стенах была выполнена в приглушенных тонах. Среди внутреннего убранства храма особенно выделялся великолепный резной иконостас с очень древними, по виду, иконами. Людей, кроме нас и группы Олега, не было. Потрескивая, горели свечи и лампады. На центральной части иконостаса я увидел иконы Иисуса Христа и Богородицы, а на боковых стенах были новые для меня, неизвестные образы. Парни сгруппировались у большой иконы с изображением воина в доспехах. Дмитрий направился к ним, я — следом.

Я присмотрелся к иконе: высокий статный воин в золотых доспехах, за спиной развевается бардовый плащ, в правой руке держит копье, в левой — крест, у ног стоит щит. За воином виднеются башни с колпаками синих крыш и белые стены крепости — возможно, это какой-то древний прибрежный город.

Из алтаря вышел парнишка в белом наряде с золотистой вышивкой, в руках он держал свернутый ковер. Он подошел к иконе, расстелил ковер, затем притащил высокий деревянный столик и ушел в алтарь через боковую дверь. Парни выстроились по обе стороны ковра. Дмитрий пояснил:

— Сейчас будут служить акафист перед иконой Иоанна Воина и молебен на успешное дело для наших дружинников.

Я удивился, вроде как больше двух часов служили в основном храме, а тут еще продолжение, хотя, кроме группы парней, никого не было.

— Это какое-то специальное служение? Не для всех?

Дмитрий почесал затылок, соображая над моим вопросом, наконец, сказал:

— Продолжая аналогию с играми ММОРПГ — это момент, когда группа игроков отправляется в поход на задание. В зависимости от задания, спасти кого-то, найти что-то высоко в горах, отправиться в морское путешествие или ловить драконов в данже, игроки используют подходящую для дела экипировку. Надевают огнеупорные доспехи, берут копья, обвешиваются бафами, употребляют противоядия или эликсиры невидимости, экипируют в отряд лекаря или лучника. Перед каждым важным действием необходим определенный подготовительный процесс. У нас так же. В зависимости от того, какую проблему требуется разрешить, — формируют список служений разным святым. Есть основные службы: вечерня, всенощная, литургия. И есть дополнительные ответвления: акафисты, молебны, крестные ходы.

— И что, сейчас происходит? — спросил я, показывая взглядом на людей у иконы.

— Есть задача, и для ее решения требуются подкрепление и помощь.

— Запрашиваете подкрепление с базы?

— Можно и так сказать, — усмехнулся Дмитрий. — Через молитву посылается запрос на помощь сверху. Аналогии из игр я привожу, чтобы ты понял общий смысл и сходство действий, но это не значит, что в православии все как в онлайн‑ игре, все с одной стороны проще, с другой — бесконечно разнообразнее. К тому же на кону стоит твоя жизнь после смерти, твое бессмертие. Мы, знаешь ли, выступаем за бессмертие.

Я кивнул.

— Ну, то, что вы серьезные ребята, я уже догадался. В чем будет заключаться помощь со стороны святого?

— Служится акафист Иоанну Воину, если знать историю его жизни, то примерно можно догадаться, — ответил Дмитрий.

— Но я-то не знаю! — отрезал я.

— Кто бы сомневался… — усмехнулся он. — Ты не одинок в своем незнании… Святой Иоанн, славянин по происхождению, служил воином при царе Юлиане в четвертом веке. Юлиан отправлял его во главе отряда воинов для уничтожения христианских общин, но, вместо того чтобы убивать их, Иоанн поддерживал их! Снабжал деньгами, едой, одеждой, предупреждал о надвигающейся опасности, помогал спасаться. Он всегда знал о планах царя и успевал предотвратить кровопролитие, увести людей до того, как их покрошат в труху. Когда Император узнал об этом, то велел поместить Иоанна в темницу.

— Его убили?

— Нет. Царь не успел отдать приказ о расправе, поскольку умер сам. Иоанна отпустили. Он затерялся среди нищих, жил на кладбище, и о нем никто ничего не знал. Только после его смерти люди увидели столб света на кладбище, начали там молиться в надежде понять знамение. По молитве, одной из женщин явился святой и показал, где находятся его мощи, которые потом перевезли в храм Иоанна Богослова в Константинополе. При жизни Святой Иоанн часто предупреждал вражеские нападения, заранее знал, где будет засада или облава. Теперь он помогает нам в схожих ситуациях.

— Столб света, указывающий на артефакт, клад или особое место — это распространенная фишка в играх! — сказал я.

— А ты думаешь, откуда ноги растут? — переспросил Дмитрий. — Что было раньше — христианство или онлайн‑ игры? То-то же… Игроделы — тоже люди, а не какие-то там скандинавские боги, им надо откуда-то брать информацию, истории, сюжетные линии, образы. Да и самые крутые виртуальные спортсмены мира — пока еще полные нубы по сравнению с православными братишками хай‑ левела.

Я поднял указательный палец вверх:

— Мне нравится, когда ты так выражаешься! Специфично и неповторимо.

— А то…

— Слушай, а вы, случайно, сами игры не выпускаете?

Дмитрий развел руками:

— Готовых игр нет.

— А что есть?

— Ведутся кое-какие разработки…

Дмитрий не успел ответить, из алтаря вышел священник с кадилом и направился к нам. Мы отошли, чтобы не мешать остальным. Дмитрий отвел меня к скамейкам у противоположной стены. Священник начал нараспев читать акафист, кадил дымом вокруг и саму икону, а паренек, его помощник, перелистывал страницы книги на деревянной подставке. До нас долетел хвойный аромат дыма. Парни, стоявшие у иконы Иоанна Воина, слегка склонили головы и дружно подпевали за священником некоторые фрагменты акафиста. Дмитрий потянул меня за рукав и тихо заговорил:

— Во время службы рождается связь между реальностями, в храме у иконы происходит совмещение двух миров, мы не можем перейти в тот мир в своем теле, но можем получить оттуда кое-что…

Я пытался пристально смотреть на икону, чтобы ничего не пропустить, вдруг оттуда вылетит что-нибудь светящееся с крыльями. Дмитрий не обращал внимания на происходящее и смотрел в сторону горящих свечей в центре храма.

— Так для чего это все? — спросил я.

— Сегодня по трассе за городом перевозят важный груз. Две фуры в сопровождении наших ребят. Мы узнали, что будет нападение, но где и когда — неизвестно, колонна уже двигается, отменить поездку нельзя. Груз очень ценный, надо сохранить и довезти до пункта назначения. Святой Иоанн нам в этом поможет, он укажет на засаду.

Я продолжал внимательно следить за иконой и произнес в полголоса:

— Вроде понятно. Святой укажет на засаду, и вы сделаете ей подсветку в слоях виртуальной реальности, чтобы можно было отметить засаду на картах и следить за нападающими в смарт-очках. Так?

— Молодец!

— А что потом? Двинетесь в рейд и уничтожите их?

— Слишком ты агрессивный! Христианин никогда не бьет первым. Да и вообще не бьет, только защита.

— А помню, помню…. ударили по левой щеке, подставь правую.

Дмитрий отмахнулся:

— Это про другое. Это для тебя пока еще сложно. Впрочем, и защита бывает разная, ты вот, как мастер по лоу‑ кикам, понимаешь, что если навстречу кулаку выставить локоть, то бьющему мало не покажется. А сколько раз бойцы ломали ноги, когда встречали на пути удара защиту коленом?

Я взглянул на него с удивлением.

— А ты не простой всезнайка! Кое-что соображаешь в драках...

— Я тебе еще не такое покажу, — усмехнулся Дмитрий.

— Ловлю на слове, — сказал я. — А что за груз? Вы занимаетесь сопровождением грузов? Перевозкой?

— Груз наш. Из одной лаборатории, перевозим опытные образцы современной техники, чипы, кристаллы.

Я чуть не подпрыгнул от неожиданности и оторвал взгляд от иконы воина.

— У вас есть свои лаборатории? Шутишь? Вот я не могу понять, когда ты смеешься, а когда серьезно.

— Конечно есть. — спокойно ответил Дмитрий, словно это прописные истины. — Когда я шутил? Напомню, тем, кто забыл, Христианство — самая современная форма существования на этой планете, соответственно мы помогаем создавать самые крутые технологии по всему миру.

Я усмехнулся и стукнул ладонями по коленям.

— Половина населения Японии сейчас оглянулась. В такие сказки я пока не готов поверить.

— Я разве должен тебе рассказывать только то, во что ты готов поверить? — спросил Дмитрий. — Каким образом тогда ты узнаешь что-то новое?

— Как всегда, уклончиво и ничего не понятно.

Я уже хотел задать следующий вопрос, но заметил вспышку в другой части храма. Парней, стоявших у иконы, окутало свечением. Все действие можно было наблюдать только в очках дополнительной реальности, без них сцена оставалась неизменной — священник читал молитву, кадил, его помощник держал книгу, а парни стояли, склонив головы. Зато через линзы очков было видно, что воин на иконе сдвинулся с места, его окутал яркий свет. Он протянул копье к одному из парней и коснулся его плеча. Затем, воин сделал крестное знамение и вернулся на свое место. Освещение пришло в норму, парни подняли головы и перекрестились.

Мои чувства смешались, я не мог понять сам себя, мышцы тела напряглись, скулы сводило от боли, зрение обострилось, а волосы на теле, казалось, пришли в движение. Боялся ли я, испытывал ли страх или эта непонятная реакция от присутствия чего-то, вернее, некоего существа, которое только что ожило в иконе? Словно передо мной появился кто-то очень мощный и могущественный, а тело само пришло в боевую готовность, но это был не страх, нет. Очень странное ощущение — признание силы и превосходства кого-то другого. До этого момента я не встречал людей, которые смогли бы вызвать такой переполох в моем внутреннем мире, ни родители, ни сильнейшие бойцы, никто. А тут какая-то голограмма из иконы. Что это было?