Еврейство и христианство

Каковы были ближайшие следствия Пятидесят­ницы?

Быстро росла числом вновь созданная Церковь. Скоро вслед за тремя тысячами, которые обратились в день Пятидесятницы (Деян. 2, 41), обратились, после исцеления хромого, еще пять тысяч (Деян. 4, 4). Но помимо этого, «Господь ежедневно прилагал спасаемых к Церкви». Ибо поистине «великая благодать была на всех» верующих (Деян. 2, 47; 4, 33). Она настолько очевидно и обильно себя проявила, что, когда синед­рион стал запрещать учить о Воскресшем Господе Иисусе, Апостолы не усомнились сказать: «Свидетели Ему в сем мы и Дух Святой, Которого Бог дал пови­нующимся Ему» (Деян. 5, 32). Дух Святой, пребывая в верующих и среди верующих, являл Себя в порази­тельных знамениях и чудесах и в не менее порази­тельном перерождении всего существа и жизни обра­щавшихся к Церкви (Деян. 2, 41, 47; 4, 32-35).

Знамения и чудеса были поразительны: хромой от рождения, доживший до сорока лет с лишним, по слову Апостола Петра и поднятии его рукою, вскочил и начал ходить и скакать, хваля Бога, и это на глазах народа, много лет знавшего его беспомощность (хро­мого всегда носили посторонние) (Деян. 3, 2-10). Сам синедрион, враждебный христианам, признавал это: «Что нам делать с этими людьми? Ибо всем живущим в Иерусалиме известно, что ими сделано явное чудо, и мы не можем отвергнуть сего» (Деян. 4, 16).

А вслед за этим первым чудом, привлекшим к Церкви пять тысяч вновь уверовавших, «руками же Апостолов совершались... многие (иные) знамения и чудеса» (Деян. 5, 12). Так что уже из окрестных го­родов стали сходиться в Иерусалим, «неся больных и нечистыми духами одержимых, которые и исцелялись все» (Деян. 5, 16). Апостолы «всякий день в храме и по домам не переставали учить и благовествовать об Иисусе Христе» и Его Воскресении (Деян. 5, 42).

Воскресший Христос озарил светом Своего Вос­кресения всю жизнь первых христиан. Поистине до­стигло земли Царствие Божие (Мф. 12, 28) — Дух Святой посредством апостолов (Мф. 12, 28) исцелял тела и души верующих. Исцеление душ было не ме­нее поразительно, чем чудесное врачевание болезней телесных. Вчера еще равнодушная и грешная, толпа мгновенно воспламенялась новою жизнью Духа. Род строптивый и развращенный (Втор. 32, 5), предав­ший и распявший Христа, уверовав силою и помо­щью нисшедшего Духа, не только продавал имения и всякую собственность, приносил добровольно к ногам Апостолов свое достояние, которое распределялось всем, смотря по нужде каждого, но обрел единое, ве­селое и простое сердце, единую душу (Деян. 4, 32-35). Ибо вчерашние грешники каялись и получали прощение грехов, уходили из-под власти греха и са­таны и в крещении получали единую и новую жизнь: исполнялись Духа Святого, служа Богу день и ночь. Чуждые и посторонние друг другу, очищенные воспринятою благодатью, делались между собою ближе родных. Вот почему «у множества верующих было одно сердце и одна душа» (Деян. 4, 32). Единый Дух, воспринятый ими в крещении, собирал их в один организм Истины и Любви под руководством Апостолов, под главенство Христово.

Со вне, особенно первые годы, в общей массе они мало чем отличались от окружающих их иудеев, даже были особыми ревнителями Закона Моисеева. Никто ревностнее их не посещал храм, где они собирались ежедневно. Кто был усерднее их в служении Богу день и ночь, соблюдая Закон? Лет через двадцать после основания Церкви Апостол Иаков говорил Апостолу Павлу: «Видишь, брат, сколько тысяч уве­ровавших из иудеев, и все они ревнители закона» (Деян. 21, 20). Сами фарисеи почитали главу иеруса­лимских христиан, Апостола Иакова, как исключи­тельного и видного представителя своей веры и стро­гого блюстителя своих обычаев (Егизипп, у Евсевия. П. 23; ср. Иосифа Флавия ²⁴). Но когда обращенные приносили в общем для всех иудеев храме свои еди­нодушные молитвы, никто из посторонних «не смел пристать к ним» (Деян. 5, 13), ибо и они чувствова­ли, что в этих людей влилась какая-то новая жизнь.

Первоначально эта жизнь вызывала прославление и любовь народа, и эта любовь сдерживала преследова­ние синедриона и особенно враждебных христианам саддукеев, с ненавистью увидевших в них прежде всего проповедников упорно отвергаемого ими Воскре­сения. Ненависть эта прорывалась лишь временами и вспышками: в запрещении Апостолам проповедовать после первого чуда над хромым (Деян. 4, 17-18; ср.: Деян. 5, 40); в однодневном заключении их в темни-цу (Деян. 5, 17-18); в угрозах, в телесном наказании (Деян. 5, 40); в убийстве архидиакона Стефана и последующем кратковременном, но жестоком гонении, связанном с именем Савла (будущего Апостола Павла) (Деян. 6, 12 — 8, 3), когда на время Церковь Иерусалимская, за исключением Апостолов, рассеялась по окрестным странам, и других нападениях.

Но в общем органически, как ребенок от матери вырастало христианство из еврейства; хотя рождение это было не безболезненно, но болезнь эта обращалась для христиан в радость новой жизни Духа (ср.: Ин. 16, 20). Новость этой жизни была вместе исконной радостью лучших сынов Израиля, их вековым чаянием, их самой дорогой надеждой. «За надежду Израилеву обложен я этими узами», — говорил Апо­стол Павел евреям (Деян. 28, 20).

Новость этой жизни была прежде всего та, что христиане обрели в Иисусе Христе Мессию, Которо­го всегда ждал и продолжал ждать еврейский народ.

В Христе евреи обрели большее, чем ожидали от Мессии. Ибо мало кто из евреев предчувствовал и ожидал, что Мессия будет Сам Господь, Творец неба и земли, пришедший на землю к людям и соединивший в Себе их сердца: это предносилось лишь исключи­тельным сынам — пророкам Израиля. И не легко было обычному еврею, твердо знавшему Единого, Не­видимого Бога, поверить, что Христос Иисус, среди них рожденный и распятый, есть Сын Божий и Бог.

Но вместе с тем и меньше обретало во Христе ев­рейство, ибо оно ждало Мессию — Царя мира, воцаряющего Себя и весь Израиль явно и чувственно над всем языческим миром. Нелегко было понять и при­нять Царствие Христово — Царствие Божие — как Царствие благодати и истины, Царство не от мира сего; Царство, хотя действительное (реальное), дос­тигшее землю, но незримое обычными очами; в котором победа над миром, хотя не призрачная, но пре­имущественно в душе и в духе — лишь предначинательно в Теле Воскресшего Христа.

До сих пор еще большая часть человечества не хочет примириться, что на земле до Второго Прише­ствия Христос царствует в теле бичуемом, умерщвля­емом, при внешнем торжестве зла; до сих пор еще привлекает радость Апостолов, но отвращает то, как они ее обретали и в чем видели свою победу. Радо­вались они не мало — чище, совершеннее (Деян. 2, 28, 46; 8, 8, 39; 9, 31 и пр.), ярче, чем кто бы то ни было на земле. Тела их были бичуемы, а они радость свою обретали в бесчестии. Их победа была победа Распятого, Чье Воскресение узрели лишь избранные.

Но хотя христиане не спешили создавать новые формы богопочитания, не стремились обособляться в богослужении и продолжали чувствовать себя подлин­ным истинным Израилем, но их зрение Бога во Хрис­те, сознание, что они искуплены от суетной жизни от­цов кровию Христовою, ставшее краеугольным камнем их жизни, неизбежно повлекло их к выделению из ста­рой иудейской народной среды (1 Пет. 1, 18-20).

Они молились Единому Богу, приносили жертвы и совершали очищения в общем с иудеями храме, но в этой молитве раскрывалась уже новая жизнь, неизве­стная дотоле иудейству.

Камнем этой новой жизни пренебрегли руководи­тели народа. Апостолы с упреком и в то же время с торжеством свидетельствовали об этом перед перво­священниками и всем синедрионом: «Да будет изве­стно всем вам и всему народу израильскому, что... Христос Воскресший есть камень, пренебреженный вами (отвергнутый и распятый. — С. М.), но сделавшийся главою угла, и нет ни в ком ином спасения» (Деян. 4, 10-11; ср.: 1 Пет. 2, 3-7).

Эта связь с Христом, спасение и жизнь во Хрис­те стали немедленно проявляться в разнообразных, дотоле неизвестных евреям, формах; и эти новые формы богообщения, веры, жизни, выросшие перво­начально наряду с прежними, еврейскими, постепен­но и органически сменяли и вытесняли Закон Мои­сеев и отеческие обычаи. Этот процесс завершился со вне мученической смертью Апостола Иакова — стол­па христиан, исполнителей Закона, и гибелью храма Иерусалимского, а идейно (догматически) — Посла­нием Апостола Павла к Евреям.

Обычаи, обряды еврейские и особенно Закон Мои­сеев и пророки давали много христианам. Во всем они видели и чувствовали служение Богу и предощущение Христа. Поэтому ничто в подлинном еврействе им не было чуждо, но многое сделалось бесполезным и еще большего недоставало. Это евреи-христиане не все сразу и в одинаковой степени осознали: руководите­ли — раньше, а затем постепенно и вся Церковь. Отсюда многие трудности и некоторые недоразуме­ния, отмеченные в Книге Деяний и в Посланиях Апостола Павла. Но одно было ясно каждому: эти обычаи и это богослужение ничего не говорили о пришедшем Христе, спасшем от греха и диавола, рас­пятом и воскресшем Господе Иисусе; все только о Грядущем. Но ведь Он пришел!

Наряду с храмом, христиане стали собираться по домам; наряду с прежними обычаями — очищениями и жертвами иудейскими — стали совершаться новые обряды и обычаи: крещения и жертвы Евхаристичес­кие, спасительные. А по мере жизненного и благодат­ного опыта самый Закон Моисеев все яснее сознавал­ся лишь как приготовление к Евангелию, как тень бу­дущих и теперь наступающих Христовых благ. Эти блага, которые только предчувствовали пророки и За-

кон, каждый обретал через веру и общение с Воскрес­шим Господом (1 Пет. 1, 7-12; 2, 3-10). Чем более они укреплялись и укоренялись в «познании Господа Иисуса» (2 Пет. 1, 8), чем теснее примыкали под ру­ководством апостолов «к Нему, Камню живому, чело­веками отверженному, но Богом избранному, драгоцен­ному» (1 Пет. 2, 4), тем более отходило для них в «тень» «прежнее служение скинии ветхой» (см. Евр. 8, 5-13), богослужение еврейское и святилище земное.

Из ревнителей буквы Закона под руководством благодати Христовой, возрастая в ней, неизбежно зре­ли ревнители Его Духа. Некоторые, как Апостол Па­вел и другие, прошли этот путь почти мгновенно, дру­гие медленнее и болезненней. Но путь был один — и по нему постепенно, но определенно под руководством Апостолов шла вся Церковь: на смену ветхому храму вырастал дом духовный, из камней живых — Церковь, Тело Христово; на смену левитскому священству — «священство святое, чтобы приносить духовные жерт­вы, благоприятные Богу Иисусом Христом» (1 Пет. 2, 5; ср.: Евр. 7, 1-6). На смену Завету Ветхому с обето­ваниями плотскими приходил Новый, законы которо­го писались не на скрижалях каменных, а Самим Бо­гом — нисшедшим Духом Святым — в сердцах и мыс­лях верующих, с обетованиями вечными, небесными (Евр. 8, 10-12; 10, 15-16).

На смену Моисею пришел Воскресший Христос (Евр. 10, 21).

Это коренным образом перестраивало и внутренне и внешне жизнь каждого уверовавшего, не только эллина, но и еврея.

Из кого же собралась Церковь в Иерусалиме?

То была, прежде всего, Пречистая Матерь Господа, Апостолы и другие ближайшие, окружавшие Господа Христа, ученики Его; наконец, родные Его по плоти, которые теперь, после Воскресения, уже были в числе уверовавших.В общем, эта основа Церкви собиралась еще преж­де Пятидесятницы в числе около ста двадцати чело­век (Деян. 1, 16). Апостол Павел знает, что более пятисот учеников видели Воскресшего Господа, но, вероятно, некоторые из них были вне Иерусалима (1 Кор. 15, 6).

Вскоре число учеников возросло сперва до трех, потом до пяти тысяч. Через несколько лет Апостол Иаков и пресвитеры насчитывают в Иерусалиме мно­гие тысячи верующих (Деян. 21, 20).

Эти многие тысячи были по своему происхожде­нию из очень разных слоев народа. Преобладали здесь ремесленники, рыбаки, скинотворцы, но были и люди состоятельные, владеющие домами (Иоанн-Марк), имениями (Варнава), даже придворные (жена управляющего двором царя Ирода) и члены синедри­она (Иосиф и Никодим); люди большого образова­ния (Апостол Павел), красноречивые (как Аполлос) наряду с «некнижными и простыми» (как Апостолы Петр и Иоанн).

Во исполнение пророчества, «лев здесь пасся с яг­ненком», ненавистные сборщики податей (мытари) — наряду с теми, кого они прежде обирали и обижали.

Но руководящее положение в основании Церкви принадлежало не тем, кому, казалось бы, по прежне­му значению своему естественно было стать во главе Иерусалимской Церкви. Хотя Книга Деяний и отме­чает, что «из священников очень многие покорились вере» (Деян. 6, 7), но во главе Церкви стали не они. В числе двенадцати Апостолов, которые возглавляли Церковь, были ремесленники, рыбаки, был мытарь, но не видно еврейских священников. Самыми вос­приимчивыми и способными носителями новой бла­годати и проповедниками во вселенной оказались в большинстве люди простые и некнижные, чтобы по­срамить забывших Бога мудрых и сильных мира сего, как объяснил Апостол Павел.

Известно, что и язык первых христианских памят­ников (Евангелия, Посланий Апостольских), по новей­шим исследованиям, был не литературный (искусст­венный), а коренной народный. Не язык напряженной мысли, а слово самой жизни²⁵. Христианство было де­лом «Начальника жизни», Который творил и претво­рял эту жизнь в целом и в ее основаниях. Эта новая жизнь открывалась искренним сердцам, кто имел не двоящиеся мысли. Коренная почва первохристиан -ства — глубина жизни народа, а не отвлеченной мысли.

Каково прошлое призванных к новой жизни Церк­ви? Нам знакомы окружавшие Господа. Фарисеи жа­ловались, что в числе их было слишком много мытарей и грешников: Господь привлекал не только простых и чистых (говоря по-человечески — ибо кто чист перед Богом?), но и больных телом и душою. Он пришел всех призвать на покаяние и новую жизнь. Евангелие не описывает в подробностях прошлую жизнь обращенных ко Христу, но достаточно говорит, чтобы понять, что для многих она была прежде обычная, греховная.

Несколько подробнее описывают Послания Апос­тольские, кого и от какой жизни призывают они ко спасению: «Довольно, что вы в прошедшее время жизни поступали по воле языческой, предаваясь не­чистотам, похотям... [помыслам], пьянству, излише­ству в пище и питии» (1 Пет. 4, 3).

К людям, которые в своей душе носили всякую злобу, всякое коварство, лицемерие и зависть, чьи уста знали всякое злословие, всю обычную грешную и пошлую действительность, — вот к кому обраща­лись Апостолы (1 Пет. 4, 3).

Этим грешным обычным людям возвещалось, что явился, воскрес Христос, что грех и смерть Им по­беждены, что можно загладить, очистить свои грехи, получить в них прощение силою Воскресшего; возве­щалось, что вера и обещание в крещении доброй совести спасает не святых, а грешных Воскресением Иисуса Христа (ср.: 1 Пет. 2, 1); что отныне сила Божия и благодать Духа через веру соблюдает ко спасению приступающих ко Христу (1 Пет. 1, 5).

«Благословен Бог, Отец Господа нашего Иисуса Христа, по великой Своей милости возродивший нас Воскресением Иисуса Христа из мертвых (или от мертвых дел. — С. М.) к упованию живому» (1 Пет. 1, 3): ибо отныне в Сионе положен Камень краеу­гольный, избранный, драгоценный, и верующий в Него и к Нему приступающий не постыдится. Ка­мень этот — Христос — невидимое Основание и Гла­ва Церкви. Такова была проповедь Апостолов.

Перед Апостолами стояла толпа, которая еще так недавно предала Его, отреклась, убила Его, Святого и Праведного, Начальника Жизни. Но и ей возвеща­лось, что если она обратится, покается, то загладятся и простятся грехи ее и придут времена отрады (Де­ян. 3, 12-20).

Пусть приступают грешники, принося веру и пло­ды покаяния, на какое способны. Даруется все по­требное для жизни и благочестия как дар «от Боже­ственной силы» Призвавшего (2 Пет. 1, 3). Тогда уже дело христиан — помощью дарованного Духа восхо­дить от силы в силу...

Вот путь первых христиан: поверить, покаяться, креститься во Имя Иисуса Христа и получить дар Святого Духа.

Дар Святого Духа, о котором говорит в своей пер­вой проповеди в Иерусалиме Апостол Петр, — это, прежде всего, способность «спасаться от развращенно­го рода» (Деян. 2, 40), жить свято, жить с Богом и для Бога, то есть служить Богу и друг другу «каждый тем даром, какой получил, как добрые домостроители многоразличной благодати Божией» (1 Пет. 4, 10).

Заметим, что Апостол все время говорит о дарах благодати, дарах Святого Духа, о чем-то даруемом, о милости, «подарке» тем, кто приступает ко Христу (1 Пет. 1, 3).

Мы сейчас не решаем сложный вопрос о взаимо­отношении свободы человеческой и благодати Божи­ей, а берем исторический факт — образование перво­начальной Церкви, как он дан в Книге Деяний и Посланиях Апостольских.

Люди грешные, обычные, погрязшие в грехах, че­рез веру и покаяние, через «обещание в крещении Богу доброй совести» (1 Пет. 3, 21) получили дар — прощение грехов, получили благодать Святого Духа, которою созидали свою дальнейшую жизнь. Христи­анство явилось, прежде всего, радостною вестью и плодом победы Воскресшего Христа, победы над гре­хом, диаволом, дотоле князем мира сего, и смер­тию — а не только призывом к борьбе с ними (1 Пет. 1; 2 Пет. 1, 3).

Борьбу знало человечество от начала грехопаде­ния. И кто к этой борьбе со злом не призывал (хотя каждый по-своему)?

Во Христе же возвещалась победа уже одержан­ная, общая, полная: держись сколько есть сил Госпо­да искренним сердцем, как учил вновь обратившихся Апостол Варнава (Деян. 11, 23), и разделишь плоды Его победы, не по своей, а по Его силе — таков смысл великой милости Креста и плод Воскресения Христова (1 Пет. 1, 11-13, 18-21; 2, 24; 3, 18-21; Еф. 4, 7-8 и далее).

Поэтому нет ни в ком ином спасения, и тот, кто Его призовет, спасается; призовет, конечно, не одни­ми устами, а искренним сердцем и целой жизнью. Поэтому грешные и мытари предваряют праведных фарисеев в Царствии Божием, ибо они раньше их приходят к сознанию немощи человеческой, ищут Краеугольного Камня, в Котором Одном победа и спасение, и «ранами Его» исцеляются (Деян. 4, 11; 2, 21; 1 Пет. 2, 24).Так на основании Апостольских Посланий можно разъяснить то, что в Книге Деяний передано так сдержанно, так сжато, двумя—тремя фразами, о первых слушателях проповеди апостольской и их обращении к Богу

Сказано: «Они умилились сердцем и сказали Петру? и прочим Апостолам: что нам делать, мужи братия? Петр же сказал им: покайтесь, и да крестится каждый, из вас во имя Иисуса Христа для прощения грехов, и получите дар Святого Духа... И другими многими словами (не переданными в Книге Деяний. — С. М) он свидетельствовал и увещевал, говоря: спасайтесь от рода сего развращенного» (Деян. 2, 37-38, 40).

Они крестились. И вот уже мы видим их крещен­ных и достигших высоты христианской жизни: еди­нодушных в жизни, в постоянном общении Таинств, в молитвах, в постоянном учении Апостолов. Так они спасались Воскресением и силою Иисуса Христа.

Сделаем попытку уяснить и самую жизнь того времени, как она строилась.

Главная особенность вновь возникшей Церкви была та, что Основание и Краеугольный Камень это­го нового строения уходили куда-то вне пределов земли.

Живые камни его были здесь, в Иерусалиме, или даже разбросаны по всей вселенной, но все же здесь на земле, но Основание — вне поля обычного зрения.

Принято говорить, что в основу первохристианства легла вера в Воскресшего Христа. Но этого мало ска­зать, особенно если под верой разуметь отвлеченное убеждение. Строилась жизнь, а не отвлеченная систе­ма мысли, строилась так, чтобы жизненно примыкать к этому Краеугольному Камню, прильнуть к Нему, не когда-нибудь там, после общего Воскресения, а сей­час, здесь, на земле. «Приступая к Нему, Камню Живому, человеками отверженному, но Богом избран­ному, драгоценному, и сами, как живые камни», христиане должны были устроить из себя «дом духов­ный» сейчас, здесь, на земле (1 Пет. 2, 4-5).

Эта коренная особенность Церкви наложила яркий отпечаток на всю жизнь христиан Иерусалима. Их жизнь уходила корнями в какую-то дотоле сокровен­ную глубину, откуда они черпали силу и свет, про­свещающий и преображающий.

Путем новым и живым шли к Богу христиане Иерусалима. И не в том он заключался, что на сме­ну храму Иерусалимскому и синагоге пришли сперва дома, позднее храмы христианские; что священство еврейское сменили Апостолы и их преемники; что обряды еврейские заменились, постепенно, обрядами и Таинствами христианскими, и не в том даже, что заповеди Моисеевы углублены были заповедями Евангельскими.

Это были более или менее внешние признаки внутреннего коренного изменения.

О нем по Книге Деяний мы можем в какой-то мере дать себе отчет, собрав воедино разрозненные черты христианской жизни, смысл которых становит­ся яснее при сопоставлении их с Посланиями Апо­стольскими. Ибо Книга Деяний передает по преиму­ществу внешнюю обстановку проповеди и самую про­поведь Апостолов почти исключительно ко вне­шним — к толпе еще не верующих евреев, к язычни­кам, впервые слышащим слово Божие. Не то в По­сланиях. В них выражено руководство и строение самой христианской жизни. Отрывая Деяния от По­сланий, как это обычно делается, мы закрываем себе доступ и теряем ключ к событиям первохристианской жизни. Но некоторые проявления этой жизни как бы пронизывают всю Книгу Деяний: это прежде всего молитва, Таинства и исполнение и проявления Духа Святого — эта особая, новая близость Бога к собран­ным в Церковь; наряду с этим единодушие — новая любовь между людьми, единодушие и единомыслие, частично иногда нарушаемое, потом вновь обретаемое помощью и силою Духа, посредством руководителей Церкви и прежде всего Апостолов, которые неустан­но, день и ночь учат верующих и руководят ими.

Черты эти свойственны всей Церкви, но впервые с особенной силой и своеобразием раскрылись они в Иерусалимской Церкви.

Если мы всмотримся в жизнь христиан Иерусали­ма, то мы заметим, что утром, днем и вечером и даже ночью события застают их за молитвой. Молит­ва как воздух облекает всю их жизнь.

В 3 часа утра (в 9 утра по нашему счету) они со­браны на молитву в день Пятидесятницы (Деян. 2, 15), около шестого часа (в 12 часов дня по-нашему) молится Апостол Петр и приходит в исступление (Деян. 10, 9); в 9 часов дня (в 15 часов по-нашему) идут Апостолы Петр и Иоанн в храм на молитву (Деян. 3, 1); и ночью застает христиан на молитве в доме Иоанна-Марка освобожденный Ангелом Петр (Деян. 12, 12). Словом, во всякое время христиане бодрствуют и молятся по указанию своего Спасителя.

Говоря словами самих Деяний, они «постоянно пребывали... в молитвах» (Деян. 2, 42; ср.: 6, 4).

Все события христианской жизни дают повод рас­крыться и укрепиться в плодотворной непрерывной молитве: всякое собрание христианское (Деян. 1, 14; 4, 31 и т. д.), трапеза (Деян. 2, 46-47), выборы и поставление должностных лиц (6, 4; ср.: 13, 3), страда­ния (Иак. 5, 13; ср.: Деян. 7, 59), смерть (Иак. 7, 60), исцеление (Иак. 5, 14-15; Деян. 9, 40), заключение в темницу (Деян. 12, 5), столкновение с властями (Деян. 4, 31), радости и грехи ближних (Деян. 11, 18; 8, 24; ср.: 7, 60) — словом, все, что бы ни случалось с христианами, обнаруживало в них молитвенный дух. Вся их жизнь пронизана и овеяна молитвой.

Молитву и служение Слова Апостолы поставили выше всего, выше благотворительной помощи ближним, переданной ими семи диаконам; ибо проповедь была призывом, а молитва — средоточием христиан­ской жизни. «Нехорошо нам, оставив слово Божие, пещись о столах», — говорил Апостол, — потому «братия, выберите из среды себя семь человек... их поставим на эту службу. А мы постоянно пребудем в молитве и служении слова» (Деян. 6, 2-4).

Заповедь Христова (Лк. 18, 1) и апостольская (1 Фес. 5, 17) о непрестанной молитве и духовном бодрствовании была для христиан Иерусалима не от­влеченным пожеланием, а делом жизни. Почему это? Почему такое исключительное место в жизни первых христиан принадлежит молитве?

Это сделается понятным, если заметим, каковы плоды их молитвы, или что в молитве (и в Таин­ствах, которые были видом молитвенного действия) они прежде всего приобретали.

В молитве они прежде всего соприкасались и со­единяли свою жизнь со всей той областью Духа (Царства Божия), которая для них раскрылась со времени крещения Духом. Молитвою они прежде всего раскрывали, созидали, расширяли то напоение Духом, ту жизнь во Христе, во свете, благодати и Истине, которую разные Апостолы обозначали разны­ми именами, но которые все говорили об одном, бес­конечно богатом факте, — о жизни в Боге и с Бо­гом*, раскрывшейся на земле. Но молитвою не толь­ко освящались и просвещались все проявления их земной жизни. В молитвах и в Таинствах они обре­тали Самого Христа и Бога, исполнялись Духом Свя­тым, слышали Его указания, исполнялись Его мудро­стью, светом, силой, любовью, всеми дарами благода­ти — словом, жизнью Христовою, вечною, и, наконец, Сам Господь Иисус давал им Себя видеть и слышать в непосредственном явлении (Деян. 1, 14; 2, 1-4; 4, 31; 8, 15-17; 10, 9-20 и т. д.; ср.: Иак. 4, 8; 5, 13-18; 1 Пет. 1, 13; 4, 11, 14, 19; 5, 7).

Молится Апостол Петр и приходит в исступление, и ему открываются судьбы язычников, принимаемых отныне в Церковь. Молится Апостол Павел в храме Иерусалимском и видит Господа Иисуса и беседует с Ним (Деян. 22, 17 и далее).

«Они исполнились Духа», «Дух Святой сказал», или: «они не были допущены Духом Святым пропо­ведовать» — вот обычные выражения Книги Деяний. Таковы близость и участие Божие в жизни Церкви.

Церковь не напрасно получила обетование Христо­во: «Я с вами во все дни до скончания века» (Мф. 28, 20). Слова Христова Евангелия, что Господь по­среди двоих или троих, собранных во Имя Его, были хорошо знакомы Иерусалимской Церкви, ибо для ев­реев и по-еврейски Евангелие от Матфея было преж­де всего написано.

Так в молитве и в Таинствах они соприкасались с Господом, среди них невидимо пребывающим Своей благодатию, со всем миром — духовным небом, Иеру­салимом Небесным, святилищем Нерукотворенным, «куда предтечею... вошел Иисус», сделавшись для но­вой Церкви «Первосвященником вовек» (Евр. 6, 20).

Эта близость Божия и руководство Христово со времени сошествия Святого Духа сказывались во всей жизни нового Израиля. Об этом говорит почти каждая страница Книги Деяний. Дух Божий, Дух Христов исполнил и научил их, «некнижных и про­стых», с такой силой исповедовать Христову Истину, что они приводили в удивление и к молчанию муд­рецов синедриона. «...Собрались в Иерусалим началь­ники их, и старейшины, и книжники, и Анна перво­священник, и Каиафа, и Иоанн, и Александр; и про­чие из рода первосвященнического, и, поставив их

(Апостолов. — СМ.) посреди, спрашивали: какою силою или каким именем вы сделали это? Тогда Петр, исполнившись Духа Святого, сказал им... Видя смелость Петра и Иоанна и приметив, что они люди некнижные и простые, они удивлялись... видя же ис­целенного человека, стоящего с ними, ничего не мог­ли сказать вопреки» (Деян. 4, 5-8, 13-14).

Глава: СВЯТОЙ АПОСТОЛ ИАКОВ

Предание церковное, Писания Апостольские и ев­рейские воспоминания (Иосиф Флавий) сохранили нам облик великого и праведного Апостола, брата Господня Иакова, первого епископа Иерусалимского.

В лице его сочеталось все то, что было своеобраз­ного и лучшего в первых евреях-христианах. «Петр, Иаков (Зеведеев) и Иоанн, хотя от Самого Господа предпочтены были (другим ученикам), одна­ко по Вознесении Спасителя не стали состязаться о славе, но Иерусалимским епископом избрали Иакова Праведного».

Помимо этого древнейшего предания (по-видимому, конца I или начала II века) — о том, как Апостол Иаков, брат Господень, был поставлен во главе Иерусалимской Церкви, сохранилось более раннее свидетельство в Деяниях Апостолов и в Посланиях Апостола Павла. Предание, которое связано со слова-; ми Апостола Павла (1 Кор. 15, 7), говорит еще об особом явлении Господа Апостолу Иакову с посвящением его на престол Церкви Иерусалимской.

Около трех десятилетий возглавлял он Иерусалимскую Церковь. Вплоть до своей мученической кончины Апостол Иаков своим поведением и праведной жизнью сохранил к себе уважение и любовь не только евреев-христиан, но и евреев необращенных, несмотря на ненависть к христианам вождей народа -первосвященников и значительной части синедриона.

Это отразилось, например, в таком замечании еврейского историка Иосифа Флавия по поводу казни Апостола Иакова: «Более благомыслящие из граждан и ревностные чтители Закона, не одобряя такого опре­деления (первосвященника Анана о казни Апостола), тайно отправили к царю (Агриппе) прошение о том, чтобы он запретил первосвященнику такие поступки». А в другом месте, говоря о бедствиях, постигших Иерусалим, он мимоходом замечает: «Все сие приклю­чалось иудеям в отмщение за Иакова Праведного (ко­торый был брат Иисуса, называемого Христом), как скоро они убили этого праведнейшего мужа»²⁶.

Таково было своеобразие положения вновь возник­шего христианства в Иерусалиме. Еврейский народ чувствовал, хотя и не весь способен был к полной вере, что в тех, кого вожди народа (саддукеи, перво­священники, книжники, отчасти фарисеи) стараются изобразить как врагов Моисеева Закона, — на самом деле в них-то и жива подлинная вера и праведность израильская.

Особенно ясно это было на примере вождя и гла­вы иерусалимских христиан. Он всей своей правед­ной жизнью свидетельствовал, что сделаться христи­анином не значит порвать с верой отцов. Наоборот, от него веяло для всякого подлинного ревнителя За­кона ветхозаветною праведностью подлинного проро­ка или первосвященника израильского.

Вот как его облик сохранил в несколько путаном рассказе простоватый (по оценке блаженного Иеро­нима) христианский историк середины II века Егизипп: Иаков «был свят от чрева матери своей, не пил вина и сикера, не употреблял в пищу никакого животного, не стриг волос, не умащался елеем и не мылся в бане. Ему одному только позволялось вхо­дить во Святая (храма Иерусалимского. — С. М.); потому (что) он носил не шерстяные одежды, а льняные. В храм вступал он один (вероятно, первый, раньше других. — С. М.), и его находили там сто­ящим на коленях и молящимся об отпущении грехов народа. От беспрестанных коленопреклонений во время молитвы о спасении народа колени его ожестели, как у верблюда. За сие превосходство своей правоты он и назван " праведным" и " овлиасом", что в переводе на греческий язык означает защиту наро­да и правду».

Если велико было уважение к праведному Апостолу среди необращенного еврейства, то, конечно, еще большей любовью и значением пользовался он во всей христианской Церкви — как праведник, как родственник по плоти Христа Спасителя и как гла­ва Иерусалимской Церкви, матери Церквей. Не на­прасно он был поставлен во главе первенствовавшей тогда христианской общины. Его значение особенно раскрылось на первом Иерусалимском Соборе (около 50, года).

В молодом тогда церковном обществе возникли трудности и смущения. К христианству, под влиянием проповеди Апостола Петра, а потом особенно Апостолов Павла и Варнавы, стали массами присое­диняться язычники. Вновь обращенные, при всей своей ревности к христианской жизни, не заботились о соблюдении многих предписаний Закона Моисеева: не обрезывались, не соблюдали и другие, менее важ­ные, но в жизни очень заметные ветхозаветные узаконения. Ревностные евреи-христиане с опасением увидели ниспровержение Моисеева Закона людьми, которые, как и они, надеялись спастись благодатию Христовою, благодатию Мессии — Надежды Израи-левой. Не все имели просветленный ум Апостола Павла, не все получали откровения, как Апостол Петр, чтобы быть уверенными, что есть воля Божия, Бога Израилева, Бога Авраама, Исаака и Иакова, жить и спасаться в Церкви, не соблюдая Закон Мо-исеев во всей его обрядовой полноте.

Чтобы уяснить общецерковно этот серьезный во­прос, особенно для еврейства как до тех пор исклю­чительно народа Божия, собрались Апостолы и пре­свитеры на первый Собор в Иерусалиме. Здесь про­яснено было для общецерковного сознания вселен­ское назначение христианства и завершение времени Ветхого Завета (Деян. 15).

Тогда и было провозглашено, что благодатью Хри­стовою спасаются не только евреи, но и язычники, что Дух Святой в излиянии даров Своих на учени­ков не полагал различия между обрезанными и не-обрезанными. Эти истины, поразительные для древ­него еврея, воспитанного в отеческих преданиях, было дано изъяснить Апостолам Петру и Павлу.

Но дело было признано решенным, когда Патри­арх (берем это слово как связующее Ветхий и Но­вый Завет Израиля) христиан Иерусалима — Апос­тол Иаков — засвидетельствовал, что с сим согласно учение пророков и что «ведомо Богу от вечности» это великое дело — призвание и спасение язычников; что отныне не одни евреи, но и язычники призваны составить народ Божий.

Слово епископа Иерусалимского было заключи­тельным и решающим. Ибо кто лучше его знал про­роков, строже понимал и соблюдал Закон? Он был «праведник» (по-еврейски: цаддик) и «защита» еврей­ского народа, и его истолкованию воли Божией с доверием и без ропота покорилась вся Церковь евре­ев-христиан.

И в другом случае, в Слове-Послании, обращен­ном ко всему еврейству в рассеянии, он явился как мудрый христианин, умиротворитель и толкователь Закона и Истины.

В немалом брожении и недоумении было еврей­ство во всем мире. Лучшие его представители, жив­шие верою и надеждою Израилевою, были между страхом и радостью. Волна христианства докатывалась до самых отдаленных колоний рассеянного ев­рейства. Из Иерусалима шла радостная весть. В на­роде творилось что-то новое, неслыханное. Но что это было: исполнение ли исконных чаяний народа Божия или злая попытка ниспровергнуть весь строй и миросозерцание еврейства? Этот вопрос, не суще­ствовавший для язычников, должен был настойчиво смущать всякого праведного еврея. В Иерусалиме он был смягчен и облегчен тем, что евреи-христиане, во главе с Апостолом Иаковом, как ревностные фарисеи блюли отеческие предания («Сколько тысяч уверо­вавших иудеев, и все они ревнители Закона», — го­ворил Апостол Иаков Апостолу Павлу (Деян. 21, 20). Если этим для еврея вопрос не решался по суще­ству, то отсрочивался: не покидая обряда Моисеева, он успевал окрепнуть в благодати Христовой, окры­лившись которой, его дух уже спокойно побеждал племенные смущения и трудности, связанные с пере­ходом от Ветхого к Новому Завету Евреев же рассея­ния были в более трудном положении, которое усу­губилось еще тем, что некоторые, по выражению Апостола Петра, «невежды и неутвержденные» (2 Пет. 3, 16), извращали проповедь апостольскую.

Особенно давала повод к этому проповедь Апосто­ла Павла, ибо ему по преимуществу было Спасителем поручено призвание в Церковь язычников. В ос­новании его проповеди было учение о всеобщем спасении верою и благодатию Христовою, помимо дел (обрядов) Закона Моисеева (Рим. 3, 28; Гал. 2, 16), которое трудно усвоялось и смущало иудеев. Сверх того, оно перетолковывалось как упразднение всяких дел, предписанных Законом, как возможность и по-вод к «угождению плоти». «Вера, действующая любовию» (Гал. 5, 6), подменялась верою, спасающею помимо всякой любви и добра; из учения о том, что «когда умножился грех, стала преизобиловать благодать» пришедшего Спасителя (Рим. 5, 20), делали

вывод: «не делать ли нам зло, чтобы вышло добро?», «не оставаться ли нам во грехе, чтобы умножилась благодать?» (Рим. 3, 8; б, 1). Понятно, какое справед­ливое, по-видимому, негодование вызывали в еврей­стве такие «новозаветные» якобы учения, ниспровер­гавшие в корне действительно не только букву, но и дух Моисеева Закона и Пророков, в угоду присоеди­няемым язычникам.

Апостол Павел негодовал и призывал праведный суд Божий на таких извратителей христианской про­поведи (Рим. 3, 8). Но особенно умиротворяюще дол­жно было подействовать слово столь авторитетного в еврействе Апостола Иакова.

Он обратился к «двенадцати коленам, находящим­ся в рассеянии», с Посланием, которое изъясняло, какова та вера, которая спасает, по учению христиан­скому, помимо дел Закона.

Спокойно и мудро начинает он изъяснять веру христианскую — не как отвлеченное убеждение (зна­ние), а как животворящее начало нового порядка жизни: веру терпеливую в испытаниях, уповающую на Бога и от Него ожидающую всякого блага; веру в Его благодать и помощь, в исполнении воли Божи­ей — призрении вдов и сирот и уклонении от мира и дружбы с ним, в несении своей жизненной тягости в терпении и смирении, находящем свое оправдание в основном жизнеутверждающем принципе: «Смиритесь пред Господом, и вознесет вас». Такова христианская спасающая вера.

Живую христианскую веру, от которой необходимо рождается всякое добро, он противопоставляет столь знакомой евреям лицемерной, мертвой вере их пре­жних вождей. Он напоминает в своем Послании об­лик этих учителей Закона: в богатой одежде, с золо­тым перстнем входящих в синагогу, чтобы занимать там первые места, любящих быть и зваться наставни­ками мудрости, которой они на самом деле лишены, ибо не течет из одного источника доброе и злое. А эти наставники обычно завистливы, сварливы и толь­ко прикрываются отеческою верою. Не такова была вера Авраама, готовая жертвовать единственным сы­ном, и даже вера Раавы-блудницы, которая, пренебре­гая опасностью, спасла соглядатаев Израиля. Вера этих учителей мертва, ибо ни в какой степени не от­ражается на их сердце и жизни, и не спасет их неко­торое, преимущественно внешнее, соблюдение Закона при пренебрежении его сущностью, ибо «кто соблюда­ет Закон и согрешит в одном чем-нибудь, тот стано­вится виновным во всем». А их забвение любви и милости, накопленное на чужом горе богатство свиде­тельствуют, что ни подлинных дел Закона, ни веры, кроме свойственного и бесам отвлеченного знания Бога, они не имеют. Понятно, что истинный правед­ник, прежде всего Христос — им невыносимое обличе­ние, и они «осудили, убили Праведника, и Он не про­тивился» им (Иак. 5, 6). Таков неизбежный конец их лицемерной праведности. После подобного обличения должно было сделаться ясным для всякого еврея, рев­нителя закона, где только кажущееся соблюдение за­кона и веры отцов и где живая вера — подлинная на­следница пророческих обетований. И Апостол закан­чивает Послание призывом к подлинному, живому единению с пророками и праведниками Ветхого Заве­та в терпении и молитвенном уповании на Бога, что обретается в христианском устроении жизни и души. Это Послание, столь сильно отражавшее фарисей­ские нападки на христианство, якобы ниспровергшее Закон Моисеев и Пророков, вместе служит и вечным напоминанием, что вера христианская не в одном изучении, отвлеченном знании и внешнем исповеда­нии, но что истинное «благочестие» (Иак. 1, 27) в вере, действующей любовию, свидетельствуемой внут­ренним и внешним деланием во Христе. Таков веч­ный смысл Послания.

Послание Апостола Иакова, как и вся его деятель­ность, отвечало на самые больные вопросы еврейства, встревоженного христианством. Оно оказалось и про­рочеством о собственной участи Апостола: вожди на­рода «осудили, убили Праведника», и «Он не проти­вился вам» (Иак. 5, 6).

После многих лет мудрого и сравнительно спокой­ного руководства Иерусалимской Церковью ему при­шлось и на себе испытать, что отпавшим от благода­ти вождям еврейства непереносим был истинный праведник, поступавший «по всем заповедям и уста­вам Господним беспорочно».

Разногласия в вопросах веры, и притом суще­ственные (например, разногласия саддукеев и фарисе­ев), в еврействе допускались, но при условии соблю­дения всех предписаний Закона Моисеева. И еврей­ство, в общем, спокойно относилось к христианству, пока дело не касалось отношения к язычникам и со­блюдения обрядов Закона.

А так как христиане-евреи Иерусалима строго со­блюдали этот Закон и обряды, то их спокойно допус­кали в течение тридцати или сорока лет в Иеруса­лимский храм, который евреи ревниво оберегали от всякого, чуждого их вере. И глава иерусалимских христиан Апостол Иаков даже пользовался почетным правом молитвы в Святилище храма — «входить во Святая». Быть может, уважение и любовь народа по­буждали, священников как бы закрывать глаза на христианскую веру, в общем, по-еврейски праведного и «правильного» еврея — Апостола Иакова.

Но не могло в конце концов скрыться, что Апос­тол Иаков поддержал, «подал руку общения» такому, по мнению вождей, разрушителю еврейских обычаев, как Апостол Павел. Апостол Павел приходил в Иеру­салим проверять свое учение у столпов Церкви, и Апостолы Петр, Иоанн и Иаков, брат Господень, одобрили его, открыто общавшегося с язычниками, допускавшего и даже проповедовавшего христианство без обрезания и соблюдения отеческих преданий. И решение Иерусалимского Собора не осталось, вероят­но, тайной. Так или иначе, но в конце концов старей-шины, книжники, фарисеи, особенно саддукеи, встреч божились: влияние христианства среди евреев, благо­даря народному доверию к личности Апостола Иако­ва, росло, и синедрион решил положить этому конец.

Егизипп, родом еврей, сказав о семи еврейских на­родных сектах, описывает это так: «Упомянутые пре­жде секты не верили ни в Воскресение, ни в буду­щее воздаяние по делам каждого, а которые повери­ли, то обязаны были этим Иакову (Праведному); когда же уверовавших оказалось много, даже и меж­ду старейшими, то иудеи, книжники и фарисеи нача­ли кричать и говорить, что таким образом, пожалуй, и весь народ в Иисусе станет ожидать Христа. По­этому, пришедши к Иакову, они сказали ему: " Просим тебя, удержи народ; ведь он в заблуждении и Иисуса признает Христом (Мессией). Вот теперь все сошлись на праздник Пасхи. Просим тебя, вразуми их касательно Иисуса. Мы доверяем тебе это, потому что сами, вместе с народом, свидетельствуем о твоей праведности и нелицеприятии; так убеди же людей не ошибаться в рассуждении Иисуса. Тебя все послу­шают, и мы — со всеми. Стань на крыле храма, что­бы сверху ты был видим и чтобы слова твои были слышны целому собранию..." А на Пасху собрались тогда все колена иудейские и много язычников».

То, что за этим последовало, совершенно вывело из себя старейшин: поставленный на крыле храма Апостол Иаков не только не отрекся от Христа Спа­сителя, но всенародно и громогласно засвидетельство­вал свою христианскую веру. Это свидетельство на многих так подействовало, что они тотчас начали «славословить Иисуса, восклицая: осанна Сыну Дави­дову».

Старейшины вознегодовали и решили, что необхо­димо для примера тотчас наказать праведника: «О, о, и праведный заблуждается» и «исполнили написан­ное Исаием: уловили Праведника, зане непотребен им есть». Они взошли, сбросили Праведного и «ска­зали друг другу: убьем его камнями, и начали бро­сать в него камнями. Сверженный не вдруг умер, но, приподнявшись, стал на колени и говорил: " Господи Боже, Отче! Молю Тебя, отпусти, они не знают, что делают". Между тем как на него летели камни, некто, священник, один из сынов Рихава, сына Рихаимова... вскричал: " Стойте, что вы делаете? Праведник за нас молится". Но в то самое время один из них, сукон­щик, схватил скалку, на которую накатываются сукна, ударил ею Праведника по голове, и он скончался. На том месте и погребли его. Над его могилою, подле храма, и доселе стоит памятник», — прибавляет Еги­зипп, живший менее чем через сто лет после случив­шегося. «Таким образом Иаков, — говорит он да­лее, — был верный свидетель для иудеев и эллинов, что Иисус есть Христос. Вскоре за сим последовало нашествие Веспасиана на Иудею и пленение народа». Пала последняя духовная опора и защита Израиля, пал и народ, отвергнувший в лице праведного Апо­стола последнюю возможность своего спасения — христианство, соблюдавшее всю истину и красоту подлинного Израиля.

Рассказ «Постановлений» Климента (у Евсевия)²⁷ и Иосифа Флавия, современника случившегося, в общем совпадает и подтверждает сказанное Егизиппом. Толь­ко, по Флавию, смерти Апостола предшествовал суд синедриона над ним, где решающее значение имел первосвященник Анан. Вероятно, Апостолу было пред­ложено: или почет и всенародное отречение от Хрис­та, или смерть, которую и описал Егизипп. Как мы видели, Иосиф Флавий, выражая, по-ви­димому, народное мнение, также ставит бедствия ев­реев в связь со смертью Праведника (свидетельство его мы привели выше). Еврейский народ бессозна­тельно чувствовал то, что теперь мы можем осознать. Народ, отвергнувший в лице праведного Апостола христианство, соблюдавшее весь его подлинный ду­ховный и народный строй, отверг свое духовное и историческое спасение. Падение храма и пленение народа было как бы отсрочено на одно поколение (около 40 лет) после распятия Христа Спасителя. Народу было дано Богом время на покаяние.

Была явлена праведность еврейская и вместе хрис­тианская и дана «защита» народу в лице Церкви Иерусалимской и ее главы — Апостола Иакова.

Отвергнув Праведника, народ отрекся от своего оправдания и спасения. Погибла защита Израиля, погибла Иудея.

Глава: РИМСКАЯ ЦЕРКОВЬ В КОНЦЕ I И В НАЧАЛЕ II ВЕКА

Время святого Климента (89—98 годы)

Мы знаем, каким подъемом духовной жизни со­провождалась первоначально проповедь апостольская. Сотни и тысячи людей безраздельно отдавались жиз­ни Царствия Божия. Но вскоре самим Апостолам в устной проповеди и в Посланиях пришлось предосте­регать новообращенных от множества опасностей и искушений, которые грозили новой жизни. И потому по смерти Апостолов — устроителей и руководителей Царствия Христова — появились новые заботы в жизни молодых еще Церквей.

Какова же их дальнейшая судьба?

Для первых тридцати лет сведения наши довольно ограниченны. Деяния Апостолов обрываются около 60 года. Послания Апостола Павла кончены тоже в 60-х годах. Апокалипсис, Послание святого Климента, «Пастырь» Ерма — вот наиболее достоверное и суще­ственное, что дает познать, как жила Церковь в кон­це I века. О Малоазийских Церквах этого времени мы уже имели случай говорить.

Послание Климента в светлых и сжатых чертах го­ворит о жизни Коринфской Церкви вплоть до 96 года.

«Кто, побывавший у вас, — пишет святой Климент в Коринф, — не хвалил вашей, всеми добродетелями исполненной и твердой, веры? Не удивлялся вашему трезвенному и кроткому во Христе благочестию? Не превозносил вашей великой щедрости в гостеприим­стве? Не прославлял вашего совершенного и верного знания? Во всем вы поступали нелицеприятно, ходи­ли в заповедях Божиих, повинуясь предводителям вашим и воздавая должную честь старшим (пресви­терам) между вами! Все вы были смиренны и чуж­ды тщеславия, любили более подчиняться, нежели повелевать, и давать, нежели принимать. Довольству­ясь тем, что Бог дал вам на путь земной жизни, и тщательно внимая словам Его, вы хранили их в глу­бине сердца, и страдания Его были пред очами ва­шими. Таким образом всем был дарован глубокий и прекрасный мир и ненасытимое стремление делать добро: и на всех было полное излияние Святого Духа. Полные святых желаний, с искренним усерди­ем и с благочестивым упованием вы простирали руки свои ко Всемогущему Богу и умоляли Его быть ми­лосердым, если вы в чем невольно погрешили. День и ночь подвигом вашим было попечение о всем брат­стве, чтобы число избранных Его спасалось в добро­душии и единомыслии. Вы были искренни, чистосер­дечны и не помнили зла друг на друге. Всякий мя­теж и всякое разделение было вам противно. Вы плакали о проступках ближних, их недостатки счита­ли собственными. Не скучали делать добро, готовые на всякое дело доброе... Вы все совершали в страхе Господа: Его повеления и заповеди были написаны на скрижалях сердца вашего».

Таковы впечатления очевидцев о жизни Коринф­ской Церкви, которые описывает святой Климент в 96 году со слов «побывавшего» в Коринфе.

Казалось, они были благоприятнее, чем то, что прозревали тайнозрители в Малоазийской Церкви в то же приблизительно время.

Но вот неожиданный мятеж, случившийся в 90-96 годах в Коринфе, и тяжелое потрясение всего духов­ного строя этой Церкви заставляют думать, что впе­чатления «очевидца» были менее глубоки, чем прозре­ния Апостола Иоанна. Апостол зрел такие внутренние искушения и падения, которые, вероятно, просмотрены более поверхностным наблюдателем в Коринфе.

В некоторой, видимо, более молодой, части Коринф­ской Церкви, выросшей уже без непосредственного апостольского руководства, к 90-м годам накаплива­лись воззрения и вкусы к жизни не такой, какую зна­ла ранее Коринфская Церковь. Но об этом после.

Наши источники дают нам возможность несколько ближе приглядеться к жизни другой знаменитой Церкви этого времени — Церкви Римской.

Что же происходило в Римской Церкви после смерти Апостолов Петра и Павла?

Первые тридцать лет после гонения Нерона и смерти Апостолов прошли для Римской Церкви со стороны внешней (но не внутренней) без существен­ных перемен и потрясений. Только одни имена Лина и Анаклета (или Клета) — двух епископов Рима, преемников Апостолов — сохранило предание от заб­вения. Только эти два имени, и никаких событий из их времени, запомнил святой Ириней Лионский. «Блаженные Апостолы (Петр и Павел), — пишет он, — основав и устроив Церковь (в Риме), вручили служение епископства Лину. Об этом Лине Павел упоминает в Посланиях к Тимофею (2 Тим. 4, 21). Ему преемствует Анаклет; после него на третьем ме­сте от Апостолов получает епископство Климент». Таков рассказ святого Иринея²⁹.

Климент был епископом, по хронологии Евсевия Кесарийского, с 92 по 101 годы (или, как теперь ис­правляют эту хронологию, — с 89 по 98 годы).

Начиная с епископа Климента Римская Церковь выходит из того исторического забвения, в которое она на время погрузилась. Появляется много преда­ний. Законно, и еще больше незаконно, с именем святого Климента связалось множество творений, преданий, рассказов. В своих очерках мы остановим­ся преимущественно на том, что не вызывает слиш­ком много споров и сомнений. Во всем объеме мы надеемся коснуться всего, связанного со святым Кли-ментом, в более обширной работе. Для нашей цели пока достаточно ограничиться Посланием самого свя­того Климента и книгой (собственно первой ее час­тью) под именем «Пастырь» Ерма. (Об этих памят­никах конца I и начала II века мы скажем в даль­нейшем подробнее.)

Здесь мы находим хотя и весьма сжатые, но все же отчетливые указания на жизнь христиан этого времени, и кое-что даже такое, что проливает свет на промежуток с 60 по 90 годы I века.

Что же мы застаем в христианском Риме конца I века? Апостолы скончались. Кто продолжал их дело, каковы были христиане, что им пришлось пережить?

Апостольские дарования просвещать, пророчество­вать, руководить, управлять уже с этого времени, ви­димо, редко сочетались в одном лице, как это было первоначально в лице Апостолов.

Книга «Пастырь» (сборник видений одного рим­ского мирянина по имени Ерм) достаточно отчетли­во вскрывает положение. Вслед за смертью Апосто­лов дело назидания Римской Церкви, строительство ее духовной жизни мы видим в руках прозорливца — пророка Ерма. Но действует он не один, а совместно с предстоятелями — пресвитерами и епископами (ср. подобную же картину церковной жизни в «Δ ι δ α χ ή»³⁰).

Ерму было заповедано записать сказанное ему в видении, чтобы откровенные слова обнародованы были избранным. Но обнародовать это и назидать «избранных» (то есть Церковь) он должен был не сам, не самостоятельно. «Ты прочтешь ее (книгу ви­дений)в этом городе (то есть в Риме) вместе с пре­свитерами, предстоятелями Церкви»³¹.

В Церкви, как видно, был определенный порядок руководства и научения народа, которому подчиня­лись и пророки и которому научала следовать Ерма Церковь, являвшаяся ему в видении в образе стари­цы. У Ерма не заметно никакого желания оспаривать

значение для Церкви епископского и пресвитерского служения.

Но и среди предстоятелей Церкви старица, явив­шаяся в видении святому Ерму, различает одного с особыми полномочиями: «Ты напишешь две книги, — говорила она, — и одну отдашь Клименту... Климент отошлет во внешние города, ибо ему это предоставле­но...»³² Из этого указания нетрудно догадаться, что пресвитеров, предстоятелей в Риме, в это время воз­главлял святой Климент. Он имел особые полномо­чия, в частности, сноситься со «внешними городами». Только за этим главою пресвитеров римских, как видно из книги Ерма, еще не закрепилось имя «епис­копа» в отличие от пресвитеров, как это было уже в те годы в Малой Азии, Антиохии и, видимо, прежде всего в Иерусалиме. Как нам известно, в Иерусалиме с первых же годов основания Церкви (и не позднее 44 года) Апостолы во главе пресвитеров и всей Церк­ви поставили одного предстоятеля, первого «еписко­па» — Апостола Иакова, брата Господня.

Тот же порядок был уже издавна крепко и ясно установлен в Церквах Малой Азии и Сирии, когда в самом начале II века ученик апостольский святой Игнатий Антиохийский писал свои послания. То же было, видимо, и в Риме, только здесь еще долго (по крайней мере до конца II века, до времен святого Иринея) слова «пресвитер», «епископ» употребляли так же, как мы — слово «пастырь», прилагая их при случае безразлично и к главе священства — еписко­пу, и ко всему священству — пресвитерам. Так делал еще святой Ириней Лионский. Святой Ириней твер­до знает и помнит преемственную нить римских предстоятелей — глав пресвитеров (то есть еписко­пов) — нить, которая по его списку восходит в Риме к самим Апостолам³³. Только это не мешает ему при случае назвать их «пресвитерами» (ср.: 1-е Послание святого Климента. Гл. 42, 44).Так, не выделяя еще по имени («епископ»). Рим­ская Церковь в конце I века (и по книге Ерма, и по святому Иринею) имела все же особого предстоятеля, который выделялся некоторыми полномочиями из среды остальных пресвитеров. Вот скромное начало столь нескромного представительства, которое много позднее получило имя папства!

В конце царствования Домициана (81-96 годы) и в первые годы царствования Траяна (98-117 годы) это место предстоятеля римских пресвитеров занимал святой Климент, по списку святого Иринея третий после апостолов епископ, как стали говорить в Риме позднее.

Для истории святой Климент, действительно, как и говорит о нем святой Ерм в своей книге «Пас­тырь», известен по преимуществу своими сношения­ми от имени Церкви Римской с «внешними города­ми», и в частности с городом Коринфом и его знаме­нитой Церковью.

Его Послание в Коринф, которое дошло и до нас, там долго помнили и читали. Лет через семьдесят из Коринфа писал в Рим, в ответ на новое Послание из Рима, знаменитый Дионисий, епископ Коринфский: «Сегодня мы провели святой воскресный день и про­читали ваше Послание, которое для собственного на­зидания всегда будем читать, как и написанное нам еще прежде Климентом».

Это Послание выделило святого Климента из ряда предшествующих и последующих римских епископов, которые вплоть до середины II века ничем себя в жизни церковной сколько-нибудь заметно не прояв­ляли. Римские епископы писали, видимо, редко и не оставили до середины II века, за исключением свято­го Климента, никакого другого литературного или догматического следа.

Послание святого Климента получило широкую из­вестность. Его знали на Востоке и на Западе. Оно от­вечало, видимо, на живую потребность не одной толь­ко Коринфской Церкви. В нем был ответ на недоразу­мения, которые вслед за смертью Апостолов возника­ли в той или иной степени едва ли не в каждой Цер­кви. И ответ давался человеком, который, по словам святого Иринея, имел апостольскую проповедь еще «в ушах своих и предание их перед глазами своими». И писалось это от имени Церкви (святой Климент не поставил своего имени в Послании — оно было от имени Римской Церкви), где тогда еще многие полу­чили наставления от самих Апостолов.

Это Послание читал и, видимо, одобрял другой зна­менитый ученик апостольский — святой Игнатий Бо­гоносец. Он писал в Рим: «Вы никогда никому не за­видовали и других учили тому же. Желаю, чтобы вы подтвердили делом, что преподаете в своих наставлени­ях» (Рим. 3). Послание святого Климента в первой своей части посвящено было именно вреду зависти (гл. 3-4). Читал и пользовался этим Посланием и свя­той Поликарп Смирнский и его ученик — святой Ири­ней Лионский, который нам более других писателей этого века говорит об этом Послании и его авторе.

Он пишет: «На третьем месте от Апостолов (Пет­ра и Павла) получает епископство (в Риме) Климент, видевший блаженных Апостолов и обращавшийся с ними, еще имевший проповедь Апостолов в ушах своих и предание их пред глазами своими; впрочем, он не один, но многие еще оставались тогда (во вре­мя Домициана, в конце I века. — С. М.), которые по­лучили наставление от Апостолов. При этом Климен­те, когда произошло немалое разномыслие между братьями в Коринфе, Церковь Римская написала к коринфянам весьма дельное Послание, увещевая их к миру и восстановляя их веру и возвещая недавно принятое от Апостолов предание»³⁴.В дальнейшем мы подробно познакомимся по это­му Посланию, с какими мыслями и понятиями жил после Апостолов Рим, но сейчас остановимся на том, что уясняет внешние события жизни Римской Церк­ви на грани II века.

Святой Климент пишет в Коринф: «Внезапные и одно за другим случившиеся с нами несчастия и бед­ствия были причиною того, братья, что поздно, как думается нам, обратили мы внимание на спорные у вас дела». Несчастья и бедствия, о которых говорит святой Климент, христиане потерпели в конце I века (в 96 году) от императора Домициана. Это «гонение Домициана», которое хорошо помнят христианские писатели II века, упоминают, по словам Евсевия Кеса­рийского, и языческие историки (Евсевий, в частно­сти, ссылается на некоего языческого историка III века, «История» которого до нас не сохранилась)³⁵.

Как встретили и перенесли эти бедствия христиа­не Рима, мы увидим в книге видений Ерма, совре­менника Климента.

В последнее время самое гонение Домициана по­чти отрицают, сводя дело к нескольким случайным казням и ссылкам. И потому приходится несколько остановиться на вопросе, каково было внешнее поло­жение христиан на грани II века, было ли гонение на христиан в конце I века.

Следует обратить внимание прежде всего на то, что святой Климент говорит от имени целой Церкви, что она пережила «внезапные и одно за другим слу­чившиеся несчастия и бедствия», — бедствия косну­лись целой Церкви.

Соответственно с этим, когда святой Мелитон Сардикийский (70-е годы II века) обращается с аполо­гией к императору Марку Аврелию³⁶, он ставит До­мициана наряду с Нероном как врага христиан.

Святой Ириней Лионский определенно ко времени Домициана (к концу его царствования) относит ссылку на остров Патмос Апостола Иоанна. Следова­тельно, и в Апокалипсисе упомянутые преследования должны быть относимы к этому времени. Несколько путано, по обыкновению, и с своей палестинской точки зрения, говорит о преследовании Домициана Егизипп (писавший приблизительно одновременно с Мелитоном). Судя по его рассказу, Домициан, кото­рому, как известно и из языческих источников, всю­ду мерещились заговорщики, услыхав, что христиане ждут какого-то нового Царства, Царства Давидова — Христова, встревожился. Донесли ему, в частности, на родственников по плоти Спасителя, сыновей Иуды, так называемого брата Господня. Домициан их счел за претендентов на престол этого ожидаемого Цар­ства. По словам Егизиппа, Домициан сам их допра­шивал о Христе и Его Царстве. Но, узнав, что «Его Царство — не от мира» и не земное, а Небесное и ангельское, что оно откроется по окончании века, когда Господь придет судить живых и мертвых, импе­ратор успокоился. Убедившись, что родственники Спасителя — люди бедные, своими руками добываю­щие себе пропитание с ничтожного клочка земли, «презрел их, как людей ничтожных, дал им свободу» и указом прекратил гонение на Церковь.

Егизипп здесь тоже говорит о гонении на Цер­ковь, которое вскоре, впрочем, прекратилось. Но о каком гонении у него речь — местном в Палестине или общем — неясно.

Говорит о гонении при Домициане и Тертуллиан — шестой свидетель из этой эпохи. «Преследовал нас и Домициан, часть Нерона по жестокости», — пишет он в своей Апологии в конце II века. Но вместе с Еги-зиппом (и, быть может, под его влиянием) говорит о скором прекращении гонения и даже возвращении сосланных, что, вероятно, относилось только к эпизоду в Палестине, ибо, по Евсевию, который опирался и на языческие источники и на церковные предания, не Домициан прекратил гонение. Сосланные были возвращены только после смерти Домициана сенатом, который отменил почти все его распоряжения. В ча­стности, уже после смерти Домициана вернулся в Ефес из ссылки с Патмоса и Апостол Иоанн Бого­слов. Это подтверждает и Климент Александрийский, говоря, что он вернулся, «когда тиран умер». А язы­ческие историки II и III века, по словам Евсевия, повествуют, что «на пятнадцатом (последнем) году царствования Домициана (96 год) вместе со многими другими и Флавия Домицилла, племянница (или жена) Флавия Климента, одного из тогдашних рим­ских консулов, в наказание за исповедание Христа сослана была на остров Понтию».

По языческим источникам Евсевия, ссылка косну­лась «многих», что вполне соответствует словам свя­того Климента о «бедствиях и несчастиях» целой Церкви Римской, а как мы видим по Апокалипси­су — не одной Церкви Римской. Флавия Домицилла отмечена историками особо, как близкая родственни­ца императора. Помещения, где она жила в ссылке, показывали еще в IV веке. Их видел блаженный Иероним, который, рассказывая об этом, называет Домициллу «знаменитейшей из жен». Таким образом, если не придумывать каких-либо искусственных ги­потез, гонение на христиан при Домициане было бес­спорным фактом.

В связи с гонением Домициана много споров вы­зывает судьба дяди (или мужа?) Флавии Домициллы — консула Флавия Климента. За что казнен кон­сул Климент — один из первых людей в Римском го­сударстве? Одни видят в нем христианского мучени­ка, другие считают невозможным, чтобы христиане первых трех веков забыли такого видного мученика.

О нем ничего не говорят христианские писатели. «Иное дело, — говорят, — забыть какого-нибудь раба, дровосека, иное — верующего из дома кесарева»³⁹ (Климент был близкий родственник императора).

В древних календарях (и в частности, карфаген­ском) значится мученик Климент, но в них не отме­чалось, кто был мученик. Христианские писатели II и III веков молчат о Флавии Домицилле, несомненно, пострадавшей за Христа, хотя она была также не «раба-дровосек», а «из дома кесарева», и если бы не указание Бруттия (или Бреттия), язычника, мы бы, быть может, не знали и этой «знаменитейшей из жен» века Домициана. История часто нелицеприятно забывает людей независимо от происхождения. Что касается Флавия Климента, то его отношение к хрис­тианству было забыто, быть может, потому, что Дион Кассий, который рассказывает о его смерти, не так ясно, как Бруттий о Домицилле, ставил в связь его судьбу с принадлежностью к христианству.

Вот сообщение Диона Кассия: «Климент и его жена Домицилла были обвинены в безбожии — обви­нение, жертвой которого становились многие лица, державшиеся иудейства. Одни были казнены, другие лишены имущества» и сосланы.

Здесь ясное указание, что преследование Климен­та и других носило религиозный характер. Однако вводит в заблуждение указание на иудейство Кли­мента и его сообщников. Но если вспомнить, что в I веке большинство римлян и самая власть мало раз­личали христианство от иудейства (различать стали ясно едва ли раньше Траяна), что Флавия Домицил­ла была несомненно христианкой, что одно из древ­нейших кладбищ Рима (на Ардеатинской дороге) было расположено на земле Флавиев, — нужно ска­зать, что, весьма вероятно, казни Климента и других державшихся «иудейского суеверия» были частью тех«бедствий и несчастий», которые, по словам Посла­ния святого Климента, постигли Церковь Римскую.

Таково то немногое, что мы знаем о внешней судьбе римских христиан того времени. Добавим к этому, что семья Флавиев, на которую обрушились несчастья 96 года, была не единственной знатной се­мьей, примкнувшей к христианству.

Надписи древних кладбищ Рима, сопоставленные с намеками у языческих историков, говорят о проник­новении христианства в конце I века в знатнейшие семьи Помпониев, Ацилиев и других.

Этому составу Римской Церкви соответствуют об­личения Ерма в том, что многие римские «христиане, оставив первоначальную ревность, вновь покупают поместья, строят великолепные здания и ненужные жилища⁴¹.

Из слов Ерма ясно, что к Римской Церкви прим­кнуло немало людей, имевших возможность прони­кать в самые разнообразные круги римского обще­ства — от рабов до царских родов.

Но не долго длился этот безмятежный «мирской успех» Римской Церкви и е