ВВЕДЕНИЕ. Чем же собственно актуальна тема оружия Поволжья в средние века?

Чем же собственно актуальна тема оружия Поволжья в средние века?

Как известно по истории оружия можно проследить не только конкретно военную историю общества, но и определить уровень его (общества) социально-экономического развития, состояния ремесла, и культуры в целом. Оружие впитывало в себя главные технические достижения общества, ибо во все времена существовала такая естественная потребность человека, как быть защищенным. По своей значимости не уступающая в потребностям в пище и воде. Человек, стремясь защитить свою жизнь, свободу, имущество от конкретных врагов был вынужден вооружаться. И именно от качества вооружения и умения им владеть зависело, насколько удачно ему это удавалось в борьбе с воинственными соседями.

В эпоху средневековья на территории Поволжья столкнулись три основные военные системы Восточной Европы: Древней Руси, Волжской Булгарии и кочевническая. Наш интерес к данному региону обусловлен тем, что все эти системы были представлены здесь одновременно, в развитии и взаимодействии. Каждая из них прошла определенные этапы эволюции, впитывая опыт соседей и вырабатывая свои оригинальные черты, которые наиболее ярко проявились в IX – XIII веках, в период возникновения и расцвета феодальных государств Восточной Европы. Взятые временные рамки позволяют нам выявить конкретную специфику рассмотренных систем вооружения, еще не столкнувшихся в рассматриваемый период с проблемой монгольского нашествия, а так же с проявлениями, так называемой «монгольской моды» в военном деле, когда свою самостоятельность, по большому счету, сохранила, только древнерусская военная система.

Таким образом, целью работы является освещение проблемы оружия Поволжья в средние века, которое в домонгольский период было представлено тремя военными системами: Древней Русью, Волжской Булгарией и кочевниками Восточной Европы. В соответствии с этим, для решения проблемы, были поставлены следующие задачи: рассмотреть основные системы оружия, представленные в данном регионе, предварительно проследив историю их изучения; выявить их общие и специфические черты, в том числе и в рамках европейского оружия в целом; обозначить основные тенденции для каждой группы отдельно, и для всего региона в общем, а так же проследить влияние эволюции оружия на состояние военного дела и наоборот – влияние совершенствования военной системы на вооружение.

Определение специфики оружия того или иного этноса или государства во многом зависит от изучения взаимовлияния народов, будь то торговля или же открытые боевые столкновения. В эпоху средневековья огромные регионы имели довольно близкий набор вооружения и развивались в сходном направлении, теряя свою этническую специфику¹. Вместе с тем, несмотря на сравнительно быстрое распространение военно-технических достижений², даже на фоне влияния общих тенденций развития боевого снаряжения, можно всегда выявить местные особенности, которые связаны с социальными и этническими факторами.

На протяжении рассматриваемого нами периода, финно-угорские племена Поволжья переживают упадок дружинной культуры, а по сему, их оружие будет рассмотрено в купе с древнерусской и булгарской системами вооружения, где, в частности, можно отметить выработку некоторых общих форм топоров и копий.

Оружие вышеуказанных групп будет рассмотрено отдельными блоками, что обусловлено целым рядом причин. Во-первых, необходимо четко разграничить вооружение не только на основе типологий, но и по принадлежности к тому или иному народу. Говоря другими словами – выяснить не только «что это» но и «чье это». Во-вторых, только разделяя оружие на древнерусскую, булгарскую и кочевническую группы мы имеем возможность, определить местную специфику для каждой из них, и попытаться определить этапы эволюции некоторых систем вооружения от самых истоков их формирования. Кроме того, изучение взаимовлияния и взаимопроникновения данных культур возможно только на основе четкого отделения «своего» от «чужого», внутренней тенденции от внешней. Так же необходимо отметить, что каждая из рассмотренных систем, формировалась в своих, присущих только ей условиях, отвечала каким-то конкретным требованиям, которые предъявляла к ней история данного народа.

В заключении, конечно, необходимо привести общий, сопоставительный анализ всех трех указанных групп (уже не разграничивая их подобным образом). Рассмотреть их на основе взаимодействия, подвести итоги их взаимовлияния, взаимопроникновения.

Специфика данной работы состоит в том, что, рассматривая военные системы, представленные в средние века в Поволжье (домонгольского периода), мы исследуем вооружение не только указанного региона, но и всей Восточной Европы в целом, так как по сути дела охватываем в данном аспекте историю большинства народов населявших ее в указанный период. Это тем более понятно, если отметить, что и Древняя Русь, и Волжская Булгария, и кочевники за свое влияние в Поволжье.

Все рассмотренные системы вооружения одновременно и специфичны, и несут в себе ряд общих черт. Отправной точкой работы удобней всего иметь оружие Древней Руси. Здесь больше археологических данных, хорошо проработаны классификации и относительно широко представлены письменные источники. А уже после описания русского оружия проводить параллель с Волжской Булгарией и кочевыми народами. Не следует при этом думать, что древнерусское оружие является хоть в какой-то мере эталонным по отношению к остальным группам. Как справедливо заметил А. Н. Кирпичников, «… использование или не использование тех или иных военно-технических устройств чаще всего находит оправдание в конкретно-исторической обстановке и совсем не свидетельствует об ущербности развития»³.

Таким образом, рассматриваемая нами тема охватывает оружие представленное в Поволжье в средние века, подробно касаясь в частности оружия ближнего боя и защитного вооружения, включая описание состояния военного дела в целом. Непосредственный переход к теме предваряет историография проблемы, что позволяет более ясно представить себе основные аспекты и проблематику работы.

Наиболее широко в соответствующей литературе представлена тема Древней Руси. На проработку ее понадобилась бы, несомненно, уже совершенно отдельная работа, поэтому мы коснемся лишь основных ее аспектов.

Целенаправленное изучение археологических памятников Древней Руси началось в XIX в., более интенсивно с его второй половины. Интерес к ним возрос с общим патриотическим подъемом после войны 1812 года. Но в археологических древностях тогда видели не столько полноценный исторический источник, сколько раритеты далекого прошлого, немых свидетелей славянской старины. Одним из первых, кто начал собирать сведения о древних городищах и курганах стал З. Доленго-Ходаковский (Адам Чарнотцкий). Однако большинство его материалов остались неопубликованными; хотя некоторые из них использовались другими исследователями. Вслед за ним исследовали данную проблему М.П. Погодин («Разыскания о городах и пределах древних русских княжеств с 1054 по 1240 г.г.» 1848 г.), И.И. Срезневский (работы: «Святилища и обряды языческого богослужения древних славян», 1846 г. и «О городищах и землях славянских», 1850 г.). Так археологические наблюдения, правда, пока еще в качестве иллюстраций, стали попадать на страницы исторических сочинений.

Во второй половине XIX в., особенно после создания земских учреждений, активизировался интерес к памятникам старины на местах. Отдельные любители древности, ученые архивные комиссии и статистические комитеты занялись описанием достопримечательностей своих уездов, губерний, епархий. Был собран громадный фактический материал. Но без раскопок, без целенаправленного археологического обследования вся эта масса данных оставалась не систематизированной и малопригодной для глубоких исследований.

Вторая половина XIX - начало XX в., ознаменовались грандиозными по своим масштабам раскопками славянских курганов. В сравнительно короткий срок были раскопаны многие тысячи могильных насыпей. Впервые удалось собрать такой значительный и многообразный материал. Некоторые ученые, такие как Д. Я. Самоквасов, П. В. Голубовский, стали говорить уже о необходимости систематических раскопок городищ. Но малая вероятность получения впечатляющих результатов (прежде всего коллекций полностью сохранившихся предметов древности) и большие затраты средств и труда, при отсутствии эффективной методики исследования тормозили эти работы.

В начале XX в. наметился некоторый перелом в отношении раскопок древнерусских поселений. Большие работы осуществил в Среднем Поднепровье украинский археолог В. В. Хвойко.

Таким образом, в начале XX в. археология Древней Руси накопила значительный фактический материал, особенно из раскопок могильников. Обобщению и систематизации этих данных много сил отдал один из крупнейших русских археологов и историков А. А. Спицин. Однако дореволюционная историография остановилась на стадии накопления фактического материала, а археологическое изучение Древней Руси до 1917 г. не превратилось в полноправную отрасль исторических знаний.

Характерно, что первые советские историки большое внимание уделили древнерусской экономики. Одновременно археологи искали возможность непосредственно по данным раскопок судить о социальной структуре древних обществ.

В послевоенный период данная отрасль получила дальнейшее развитие. Одним из важнейших достижений славяно-русской археологии стало комплексное изучение древнерусского ремесла. Здесь прежде всего следует назвать монографическое исследование Б. А. Рыбакова «Ремесло Древней Руси», 1948г., и конечно же «История культуры Древней Руси», 1948 г., где в первом томе отдельно рассматривается древнерусское военное дело. Перейдем собственно к нему.

Наука о русских военных древностях имеет точную дату своего рождения. В 1808 г. недалеко от города Юрьев – Подольск крестьянка Ларионова, находясь в «кустах для щипания орехов, усмотрела близ орехового куста в кочке что-то светящееся». Это оказались шлем и кольчуга, не без основания, приписанные президентом Академии художеств А. Н. Олпиным князю Ярославу Всеволодовичу бросившему свои доспехи во время бегства с поля Липецкой битвы в 1216 г. Липецкие находки сигнализировали ученым того времени о существовании особой категории предметов материальной культуры – древнерусского вооружения. Подавляющее большинство этого, относящегося к раннему и среднему средневековью вооружения, однако, лишено «именного» владельческого адреса и стало известно в результате археологических работ. Важно отметить, что в России рано появились фундаментальные труды по истории оружия и военного костюма, что способствовало интенсивному развитию отечественного оружиеведения.

Новые пути изучения военного дела, в том числе и оружия Древней Руси, продолжили в первую очередь советские археологи: Б. А. Рыбаков, А. В. Арциховский, Б. А. Колчин, А. Ф. Медведев и другие. Они обратили внимание на внутренние причины развития военного дела Руси и рассеяли ряд предубеждений, вызванных отрицанием или незнанием отечественного ремесла, много сделали преодоления всякого рода теорий, сводивших развитие вооружения и тактики боя к одним лишь внешним воздействиям, выяснили социальные различия в вооружении смерда и дружинника. Итог этой работы выражен в следующих справедливых словах Арциховского А.В.: «Русские дружинники X – XIII вв. были настоящими, профессиональными воинами, не уступавшими по вооружению своим западным современникам». К настоящему времени накоплен большой опыт по научной обработке оружия. В рамках «Свода археологических источников СССР» по инициативе Б. А. Рыбакова впервые осуществлена полная публикация предметов вооружения, относящихся к IX -–III вв., найденных на территории Древней Руси.

Не менее значительные работы, посвященные истории оружия А. Ф. Медведева, где он создал сводку находок древнерусских наконечников стрел, деталей луков и колчанов («Ручное метательное орудие (лук и стрелы, самострел) VIII – XIV вв.» 1966 г.), подробно рассмотрел историю развития пластинчатого доспеха⁴. Благодаря коллекциям советской археологической экспедиции из Каракорума удалось выделить группу монгольских наконечников стрел, что имеет важное значение для точной фиксации слоев на памятниках времен нашествия Батыя.

Отдельно необходимо отметить работы А. Н. Кирпичникова, где проведен наиболее полный анализ древнерусского вооружения, а четкая типология и хронология различных видов оружия позволяет воссоздать подробную картину поступательного развития техники военного дела. А. Н. Кирпичников высоко оценивал военное дело Древней Руси, особо отмечая тот факт, что еще на рубеже своего существования «молодое государство смогло установить и удержать обширные границы, выдвинуло значительное, в том числе конное войско, создало собственный арсенал военных средств, приступило к строительству крепостей, включая каменные форпосты.»⁵. Сопоставляя западноевропейскую военную технику с русской, он говорит о сходстве в тенденциях ее развития, что в частности проявилось в эволюции меча… «одинаковыми были в XII –XIII вв. также пики, шпоры, кольчатые доспехи, некоторые предохранительные детали воинского убора, щиты, самострелы, деление на тактические отряды (их количество и численность и количество были, конечно, различны), приемы копьевого боя»⁶. Главная общая черта военного дела Руси и Запада, по Кирпичникову, - преобладание конницы с тяжеловооруженным всадником копейщиком в качестве главной боевой единицы. Но он так же отмечает, что русские воины, в целом придерживались европейской системы боя, зачастую сражаясь как азиаты⁷. Русская военная культура, вобравшая в себя достижения многих народов востока и запада, не относится им ни к западной, ни к восточной, равно как и не выделяется ее местный характер. А. Н. Кирпичников отмечает, что наряду с заимствованием чужого опыта создавались и использовались собственные виды вооружения. Разнообразие первоначального, боевого арсенала объясняется не только внешними причинами, но и внутренними, так как он создавался в исключительно напряженной обстановке, вызванной крайностями ведения войны на два фронта – киевским дружинам приходилось иметь дело на севере и северо-западе с относительно малоподвижным противником и на юго-востоке с быстрыми, маневренными конными степняками.

Завершая обзор, отметим, что собранные и систематизированные находки вооружения Древней Руси могут рассматриваться в качестве самостоятельного исторического источника особой ценности. Достаточно сказать, что по количеству обнаруженных таких изделий средневековая Россия является одной из самых представительных стран Европы, и отечественные находки во многих отношениях приобретают международное научное значение.

Изучение вооружения и военного дела Волжской Булгарииимеет более чем столетнюю историю. Долгое время данные о военном деле булгар ученые черпали в основном из русских летописей, причем чаще всего обращались к этой теме лишь в связи с русско-булгарскими и булгаро-татарскими войнами. Описывая эти события, ученые выдвинули интересные предложения о тактике боя и обороны булгар. Во второй половине XIX в. стали появляться исторические сочинения по исследуемой тематике. Из ряда работ необходимо выделить труд С. М. Шпилевского, в котором он опубликовал наиболее полную сводку всех известных к тому времени письменных источников и сделал комментарии к ним. Особенно интересны замечания автора о русско-болгарских войнах и описания древних городищ, в слоях которых были найдены некоторые предметы вооружения.

Одним из первых ученых, обратившихся непосредственно к изучению предметов булгарского вооружения, был известный казанский археолог, нумизмат и коллекционер А. Ф. Лихачев. В 1876 г., ко второму Археологическому съезду он подготовил доклад «Бытовые памятники Великой Булгарии», в котором для характеристики булгарского вооружения использовал находки оружия (бронзовые булавы, топоры, стрелы и т.д.). Особое внимание Лихачев уделил орнаментированному топорику, принадлежащему, по его мнению, чиновному лицу в войске. Ученым так же сделан вывод о широком распространении кольчуг у булгар. Он подготовил тридцать одну литографию с наиболее интересными предметами быта, хозяйства и вооружения. В оставшейся, к сожалению, неопубликованной работе «История Великой Булгарии» А. Ф. Лихачев сделал вывод о том, что находки стрел, мечей и кольчуг дают основания считать, что «все эти части вооружения изготавливались самими болгарами». Там же он, основываясь на письменных источниках, делает интересное предположение, что у булгар «война велась с помощью вассальных князей, которые требовали вознаграждение за их военные расходы …из военной добычи». Публиковали рисунки предметов булгарского вооружения и такие ученые как Н. Ф. Высоцкий, А. А. Шушенберг и другие. Однако они булгарское вооружение и военное дело подробно не анализировали. Больше, чем другие предметы вооружения, внимания исследователей привлекли булгарские орнаментированные топорики. К сожалению, ни в одной из работ не был поставлен вопрос о булгарском происхождении топориков и их значении в системе булгарского вооружения⁸.

Дореволюционные военные историки при характеристике военного дела булгар опирались, преимущественно, на данные письменных источников. Наиболее показателен в этом отношении исторический экскурс Н. С. Голицина. По его мнению, булгары «…не были чужды и ведению войн с соседями, как с целью завоевания, так в особенности грабежа и приобретения добычи и пленников. Они воевали преимущественно на конях, имели кованное оружие, носили кольчуги и пр. Вообще военное дело у них имело тот же характер, что у всех современных азиатских народов, а со времен покорения Болгарии монголами – то же, что у этих последних».

Известный востоковед В. В. Григорьев в работе, посвященной истории Волжской Булгарии, отмечал. Что «торговый дух булгар не уменьшил, однако ж, их воинственности. Не знаем в каких отношениях они были с соседями своими с севера, юга и востока, но с Русскими враждовали они почти беспрерывно». Он так же сделал предположение, что булгары были разделены на «поколения», которыми управляли особые князья, а их армия представляла собой, видимо, ополчения этих князей.

Успехи дореволюционной историографии в изучении вооружения и военной организации Булгарии могли быть и большими, если бы почти над всеми историками, занимавшимися той темой, не довлела гипотеза о «мирном», «торговом» характере булгар. Эта концепция появилась, видимо, вследствии сравнения древних булгар с современными чувашами. Например, А. Ф. Лихачев считал, что булгары «войны избегали, чаще сами терпели от грабежа соседей, нежели грабили сами и если старались занять какой-нибудь чужой город, то исключительно в видах торговли…, а не с целью грабежа…Вообще видно, что булгары были народ кроткий, как нынешние чуваши…»⁹. Влиянием на умы историков и археологов этой гипотезы, видимо, и объясняется то, что во многих обобщающих работах не уделялось должного внимания военному делу и вообще военным аспектам Волжской Булгарии. Так в статье П. В. Голубовского подчеркивалось, что «Болгария была по преимуществу государство торговое, промышленное. Интересами чисто промышленного характера объясняется и вся ее внешняя история»¹⁰.

Дореволюционный период изучения военного дела волжских булгар в целом можно охарактеризовать как время накопления материала. Именно тогда были собраны большие археологические коллекции, изданы основные письменные источники, накоплен опыт изучения военнополитической истории Булгарии. Вместе с тем, следует сказать, что для большинства работ того периода присуще пристрастие к описательству и фактографии, а так же недостаточно критическое отношение к источникам. В результате этого терялась динамика развития общества в целом и военного дела в частности.

В 20 - 30-е годы двадцатого века в развитии исторической науки наступил новый этап, характеризующийся активным внедрением в историю марксистской концепции развития общества. Более пристальное внимание исследователи стали уделять экономике, политическому строю и институтам государственной власти. В связи с этим наметились новые методические подходы к истории Волжской Булгарии и ее военного дела¹¹.

Значительным шагом вперед по сравнению с предшествующим периодом следует признать попытку выяснить классовую структуру военной организации Булгарского государства и целенаправленное привлечение для анализа этих вопросов археологического материала. На многие исследования того времени оказали большое влияние теоретические построения школы М. Н. Покровского. Так в кратких очерках по истории Булгарии В. Ф. Смолин и особенно Н. Н. Фирсов совершенно бездоказательно считали, что она была чуть ли не «буржуазным государством» которое основывало свое могущество на транзитной торговле, а булгарскую знать называют «торговой буржуазией». Говоря о государственном устройстве булгар В. Ф. Смолин пишет, что оно «представляет собой ряд мелких удельных ханств, подчиненных главному хану болгарскому». По его мнению, армия подчинялась хану и снаряжалась за счет казны. Тем не менее, имея большой экономический потенциал и централизованную армию, булгары «противопоставить Руси сильное войско так и не смогли».

Тогда же вышел ряд статей, в которых описываются события русско-булгарских войн, а так же анализируется булгарское общество, в результате чего авторы делают вывод о феодальном характере булгарского государства и армии. Следует также отметить работу Б. Зайковского, который рассматривая вопрос о происхождении кистеня и опираясь на булгарский материал, высказал гипотезу, что этот вид оружия появился в домонгольский период на территории Северной Руси ¹².

Новый этап в булгароведении начался в конце 30-х годов с развертывания широких археологических исследований и с выходом в свет работы А. П. Смирнова «Очерки по истории древних булгар». Автор разбирает предметы вооружения и указывает (за исключением мечей и сабель) на местный характер их производства. Привлечение письменных источников позволило А. П. Смирнову сделать довольно обоснованный вывод о том, что «булгарское государство являлось типичным феодальным государством со сложной иерархией и воинской повинностью». Исходя из этого, он делает заключение о развитой военной организации булгар, основой которой была армия, состоящая из отрядов отдельных феодалов (князей). Далее автор подчеркивает, что «целый ряд документов указывает на существование дружин». Говоря о мощи и боевой выучке этой армии, А. П. Смирнов указывает, что на некоторое время «монгольские отряды оказались бессильными перед их объединенными отрядами».

В статье посвященной волжским булгарам IX – Xвв. Б. Д. Греков так же остановился на их военной организации. Критикуя Смирнова он указал на разницу между войском и дружиной, а так же подтвердил, что в эпоху феодализма «говорить о военной демократии не приходиться». В другой работе (совместно с Н. Ф. Калининым) Греков на основе письменных источников раскрывает сложный характер общественного строя политической организации Волжской Булгарии. Однако, используя для характеристики XI – XIII вв. преимущественно данные арабских источников IX – X вв. он делал явную ошибку, так как не учитывал развитие социальных институтов булгар. Следование этой неверной посылке привело Грекова к утверждению, что Булгария была «дофеодальным государством» и что «именно этим обстоятельством объясняется сравнительно значительная военная сила этого еще не разобщенного государства, способного выставить в поле большое, подчиненное единому вождю войско».

В своей новой работе «Волжские булгары» А. П. Смирнов посвятил военному делу целую главу «Военное искусство». В ней автор дает характеристику некоторых видов вооружения (мечей, сабель, лука и стрел, шестоперов и др.) и делает вывод о том, что большинство из них было продукцией булгарских ремесленников. Несомненно, заслугой Смирнова является доказательство положения, что «булгары не копировали слепо русские образцы, а перерабатывали их мотивы по своему вкусу, создавая оригинальные вещи». По его мнению, войско у булгар имело феодальный характер. Главной силой служила тяжелая конница, а пехота имела подсобное значение. Военная тактика булгар напоминала приемы боя, свойственные кочевникам-сарматам, и была рассчитана на внезапность удара. Булгарам были известны приемы постройки крепостей, и их система обороны отвечала всем требованиям техники того времени, но вести правильную осаду булгары не умели. Автор особо подчеркивал, что булгарская дружина была слабее русской, а объединенные полки нескольких русских князей располагали почти всегда более сильным войском. «Вся военная история булгар, - делает А. П. Смирнов общий вывод, - показывает, что они уступали русским в полевом военном искусстве, но военно- инженерное дело у них стояло на высоте. Причиной слабости булгар была их тактика, рассчитанная на конницу, мало пригодную в борьбе с русскими, обладавшими прекрасными пешими отрядами.

Развернутая характеристика военного дела у булгар, данная Смирновым, явилась несомненным шагом вперед по сравнению с предыдущим периодом и оказала большое влияние на все последующие работы по этой тематике. Отметим, однако, что его взглядам на эту проблему свойственна некоторая противоречивость. С одной стороны, он считал, что у булгар была передовая военная техника, военно-инженерное дело и сильная конница, а с другой – не эффективная тактика боя и обороны. Эта парадоксальная и в немалой степени абсурдная точка зрения, по-видимому, объясняется недостаточной комплексностью подхода к изучению материалов по военному делу, непониманием характера развития составных элементов военного искусства.

В последних работах он продолжал развивать основные положения, высказанные в монографии «Волжские булгары». В то же время отметим, что некоторые исследователи стали развивать те положения его работ, где говорилось об архаичности тактики боя булгар, и на этой основе начали строить свои гипотезы. Причем с каждой новой публикацией все больше подчеркивалась консервативность вооружения и военной организации булгар. Ряд исследователей без какого-либо нового анализа фактов, а зачастую без учета данных истории и археологии, пытались с помощью некоторых цитат из работ А. П. Смирнова восстановить старое представление о Булгарии XI - начала XIII вв. как о «раннефеодальной» или «дофеодальной» монархии, или даже как полуфеодальной, полурабовладельческой «восточной деспотии» с сильной армией, построенной по старым родовым признакам. Так Ф. В. Каховский, частично основываясь на характеристике, данной Смирновым, пишет, что «основной род войск булгар - тяжелая конница – имел преимущества в открытом бою, но при осаде города или защите своей крепости не имел успеха. Булгары имели строить хорошие укрепления по типу античных или византийских крепостей, но оборонять их в полную силу не могли из-за слабости пеших войск». Истоки такой тактики домонгольских булгар он видит в военном деле гуннов и древних булгар. Автора не смущает чисто формальный характер приведенной аналогии. Для обоснования сходства таких качественно разных явлений, как тактика боя раннесредневековых кочевников и оседлых булгар требуются очень веские аргументы, которых Каховский, к сожалению, не приводит. Это позволяет считать, что в основе приведенных суждений лежит, некритическое отношение к источникам и неисторический перенос сообщений арабских историков IX-Xвв. на булгарское общество XII-XIIIвв. В принципе эта мысль – возрождение прежней и давно устаревшей гипотезы о «мирном характере булгар». Политические и военные институты булгар сторонники этой теории представляют архаическими, а армию изображают конгломератом кочевых дружин, хронически не способную противостоять войскам Руси.

Однако они не учитывают, что после выхода монографии Смирнова «Волжские булгары» были проведены обширные археологические работы на территории Волжской Булгарии, пересмотрен ряд исторических концепций, собрана большая коллекция предметов вооружения. Особо следует отметить публикацию серий находок с ряда городищ: Билярского^{13, 14}, Хулаш, Тигашевского, Казанского, «Муромского городка», Кураловского (Старокуйбышевского) селища, булгарских памятников Пензенского края¹⁵ и ряда других археологических объектов¹⁶.

Важнейшее значение для разработки данной темы имели многолетние исследования Билярдского городища, коллективом ученых, выявивших огромный фактический материал, который позволил охарактеризовать различные стороны жизни средневекового булгарского общества, в том числе военного дела. Интересны, например, результаты изучения укреплений Биляра, давшие возможность наглядно представить историю развития военного и оборонительного дела.

Многие важные проблемы, касающиеся истории изучения военного дела, затронул А. Х. Халиков, работы которого основаны преимущественно на материалах, полученных в результате многочисленных археологических раскопок. Опираясь на большое количество археологических данных, и сопоставляя их с письменными источниками, он сформулировал вывод о том, что в начале Xв. Булгария была раннефеодальным, а к XII - началу XIIIв. стала развитым феодальным государством, для которого было характерно появление признаков феодальной раздробленности. Целый ряд гипотез высказал Халиков по поводу походов русских войск на Булгарию, борьбы с монгольским нашествием и состояния военно-оборонительного дела булгар. Изучение многочисленных ремесленных изделий булгар позволило ему утверждать, что многие изделия являются «своеобразными как по форме, так и по технологии их производства». Это мнение было подтверждено в коллективной работе «Культура Биляра», в которой авторы, проанализировав большое количество находок орудий труда и предметов вооружения, пришли к выводам, что Билярские изделия не уступают по качеству аналогичным предметам средневековой Европы, свидетельствуя о высоком положении булгарских ремесел, в частности связанных с изготовлением оружия. Наиболее близкие аналоги булгарским изделиям авторы отмечают в культуре Руси¹⁷. Автор раздела о вооружении происходящего с территории Билярского городища, Ф. Ш. Хузин провел значительную работу по классификации оружия и конского снаряжения. Заслугой его является то, что он, собрав значительный массив находок из одного памятника (к сожалению, все же далеко не полный и точно не выверенный), попытался определить хронологию, эволюцию и распространение некоторых типов оружия у булгар.

В целом работу «Культура Биляра» можно считать значительным вкладом в изучение оружия и снаряжения булгарского воина. В этой работе впервые были поставлены вопросы типологии и хронологии оружия ближнего боя.

Основные ремесленные производства булгар X – XIII вв. подробно изучала Т. А. Хлебникова, которая сделала вывод о высоком культурном уровне его развития и отметила влияние салтово-маяцкой культуры на металлообработку булгар, которое, по мнению автора, особенно отчетливо прослеживается в изготовлении оружия. По ее мнению, «комплекс предметов вооружения, бесспорно местного производства, и составляется многими типами наконечников стрел, наконечниками копий различной формы, разнообразными боевыми топориками, кистенями, чесноками, обрывками кольчуг и пластинчатых доспехов». Позднее это заключение в целом подтвердил Ю. А. Семыкин на основе изучения технологий кузнечного производства и металлографического анализа булгарских железных изделий, в частности предметов вооружения.

Согласился с этими выводами Ш. Ф. Мухамедьяров отметив развитость оружиеделательных ремесел. К сожалению, он так и не дал цельную характеристику военного дела Волжской Булгарии.

Рассматривал в своих работах историю вооружения булгар и Е. П. Казаков, который высказал несколько интересных замечаний о существовании у них различных видов оружия¹⁸ и защитного вооружения западного, по его мнению, происхождения¹⁹. Он также подчеркнул, что с образованием государства вооружение булгар утяжеляется и обнаруживает большое сходство со средневековыми европейскими образцами. Вызывает, однако, сомнения тезис о заимствовании булгарами кистеня с запада, так как это оружие было широко распространено у многих народов Восточной Европы. Кистень, в частности, был найден среди предметов вооружения Большетарханского могильника ²⁰, и салтово-маяцких памятников, и др.

Р. Г. Фахрутдинов в ряде работ останавливался на проблемах булгарского военного дала. Убедительно выглядит его довод о феодальном характере булгарского общества ²¹, о том, что «булгарская техника ведения войны стояла на довольно высоком уровне своего времени», что «войско при полном вооружении было боеспособном, могло выступать против иноземных завоевателей и совершать успешные походы»²². К сожалению, доводы автора не были подкреплены анализом булгарского вооружения и военной организации. Он ограничился лишь перечислением предметов вооружения и кратким обзором оборонительных сооружений. По существу автор только обозначил проблему.

Заслуживает внимания специализированный сборник статей «Военно-оборонительное дело домонгольской Булгарии», на страницах которого авторы указывали на высокий уровень военно-инженерного и оборонительного дела булгар и выделили этапы его развития.

Целый ряд замечаний по вопросам вооружения и военного дела булгар принадлежит авторитетным специалистам в области средневековой военной техники – А. Ф. Медведеву и А. Н. Кирпичникову. В трудах посвященных древнерусскому оружию кирпичников неоднократно касался и его влияния на вооружение соседних народов. Особо он указал на то, что многие типы вооружения Руси и Булгарии были аналогичны, что говорит о большом влиянии древнерусской военной техники на Булгарскую, а также общность тактических приемов у этих соседних народов ^{23, 24}.

А. Ф. Медведев, использовав большое количество булгарских наконечников стрел в своей типологии, также отмечал значительное разнообразие и сходство булгарского метательного вооружения с древнерусским ²⁵.

Заслуживают внимания и некоторые зарубежные исследования последних лет. Показательная в этом отношении статья о Волжской Булгарии польского историка Э. Триарски²⁶, который считает, что «основу армии составляла конница, причем можно допустить, что местные племена поставляли также вооружение для экипировки пехоты». Однако с выводом автора о «мирном характере» булгар, основанном на гипотезе о том, что основное их внимание было направленно «на более мирные и выгодные занятия», трудно согласиться. В целом же все эти работы отличаются особым вниманием к письменным источникам, но никак не к реальным предметам вооружения и, соответственно, тенденции их развития.

Наибольший интерес по данной проблеме представляет работа И. Л. Измайлова «Вооружение и военное дело населения Волжской Булгарии X – начала XIIвв.». в своей работе автор отмечает, что «вооружение и военное дело населения Волжской Булгарии в эпоху средневековья было достаточно ярким и самобытным явлением в истории военного искусства Восточной Европы, представляющим собой сплав ряда неоднородных и разнохарактерных элементов». Измайлов считает, что во многом это объясняется географическим положением Волжской Булгарии, чья военная организация испытывала влияние военной техники из различных регионов Евразии и выработала свою, во многом оригинальную систему военного дела.

Уровень развития военного дела, отмечал Измайлов, можно определить только на фоне военной техники всей Восточной Европы X – XIIIвв. «Анализ вооружения булгар показал, что в этот период оно значительно отличается от оружия финно-угров, которые переживали упадок дружинной культуры, особенно заметный у мордовских племен… Наибольшее соответствие обнаруживает оружие и вся система военного дела у … Булгарии и Руси». Основой булгарского войска, по Измайлову, иерархически соподчиненные феодальные дружины. А высокий уровень развития военного дела Булгарии доказывается и фактами военной истории. Булгария долгое время не только противоборствовала с древнерусскими княжествами, но и отражала почти 13 лет следовавшие почти один за другим походы монгольских войск. Поэтому «вся совокупность данных позволяет с уверенностью сказать, что булгарское военное дело, характеризуется совершенной военной техникой и сложной военно-социальной структурой, достигло значительного уровня прогресса».

Кочевники восточноевропейских степей в X-XIIIвв. В наше время уже достаточно хорошо изучены. Вот кратко основные аспекты данной проблемы.

Интерес к кочевым народам, живших в восточноевропейских степях в рассматриваемый нами период, отчетливо проявился примерно в середине прошлого века. Многочисленные свидетельства русских летописей об этих народах, подкрепленные сообщениями восточных и византийских авторов, неоднократно привлекали внимание исследователей второй половины XIX века. В те же десятилетия русские археологи занялись археологическими материалами характеризующими, в первую очередь, культуру и быт степняков в домонгольское время (Л. С. Стемпковский, А. А. Бобринский, Д. Я. Бранденбург, Е. П. Трефильев, В. А. Городцов и др.). среди множества курганов, наполнявших степи и лесостепи Восточной Европы, выделялись группы сравнительно небольших насыпей (редко превышающих в высоту 1 метр). Под ними и находились погребения так называемых поздних кочевников, датирующиеся в своей массе XII-XIIIвв., хотя среди них попадались и более ранние захоронения – X-XIвв. Значительное количество захоронений того времени помещалось в больших курганных насыпях предыдущих эпох (бронзового века и скифских).

Особенно активизировалась работа по изучению малых курганов поздних кочевников в начале XX века. Д. Я. Бранденбург раскопал сто курганов в Киевской области, в Поросье, где, согласно летописи, обитали вассалы Руси – Черные Клобуки. В. А. Городцов в эти же годы исследовал кочевнические погребения на среднем Донце, а Д. И. Эварницкий – в Приднепровье. Археологи сразу же пытались этнически осмыслить открытые ими материалы. В этой сложной работе, помимо полевых исследователей, принял участие крупнейший русский археолог А. А. Спицин, который разделил все раскопанные Бранденбургом погребения на торческие, печенежские и берендеевы (А. А. Спицин «Курганы киевских торков и берендеев». 1899 г.). в 1927 году он вновь возвращается к этой теме, пытаясь сопоставить выделенные им типы погребений с народами, известными в степях по письменным источникам.

В советское время, особенно после 1945 г., начались большие археологические исследования в нижневолжских степях. Сначала там работали П. Д. Рау, П. С. Рыков, Н. К. Арзютов, позднее К. Ф. Смирнов, И. В. Синицин, В. П. Шилов и др. Раскапывая могильники более ранних эпох, они постоянно находили и исследовали случайно попавшиеся им поздние курганы и погребения. В результате была создана замечательная коллекция позднекочевнических памятников X-XIVвв. Продолжались работы на степных курганах, могильниках и в других местах. Так, в начале 50-х годов был раскопан кочевнический могильник у Саркела – Белой Вежи, украинские археологи на Херсонщине и в Крыму вскрыли несколько могильников и десятки отдельных погребений, относящимся к трем первым векам второго тысячелетия. Большие экспедиции, работающие в последние годы в Ростовской области, на нижнем Дону по изучению курганов, также дали новый интересный материал для исследования позднекочевнических древностей ²⁷.

Советские археологи продолжили начатую еще Спициным работу по историческому осмыслению курганных материалов. В 1948 г. Н. Д. Мец пишет небольшую статью – «К вопросу о торках» - о группе погребений с костями коня, а в 1952 г. были защищены диссертации Л. П. Зяблиным и С. А. Плетневой на близкие темы, охватывающие почти все кочевнические погребения восточноевропейских степей²⁸. Вслед за Спициным все три автора исходили при разделении материалов на группы из того, что каждый народ имел вполне определенный погребальный обряд, характерный только для него и неизменный во времени. В 1966 г. вышла книга «Кочевники Восточной Европы под властью золотоордынских ханов» Г. А. Федорова-Давыдова, в которой автор еще раз вернулся к обработке позднекочевнических материалов. Он разделил их не на этнические, а на хронологические группы, которые, в конечном счете, совпали, поскольку народы, оставившие курганы (печенеги, торки, половцы), последовательно сменяли друг друга. В восточноевропейских степях по письменным источникам можно выделить два этапа: печенежский (X - начало XI вв.) и половецкий (середина XI – первая половина XIII вв.). торческого периода не было, так как этот народ недолго кочевал по донским и приднепровским степям. У торков была цель завоевать Византию. Преследуя ее, они, по существу, только прошли по Причерноморью на Балканский полуостров. Какая-то часть торков осталась в степях, но датируются их курганы уже новым, половецким временем.

Подводя итоги главы, отметим, что – таким образом, историография данной проблемы охватывает, в силу специфики региона, историю различных областей Восточной Европы. Наиболее широко в соответствующей литературе представлена тема Древней Руси. Однако и оружие кочевых народов и Волжской Булгарии изучено так же достаточно хорошо; особый интерес к данным темам возник на протяжении последних лет, когда уже имелся в большом количестве новый накопленный материал.

Примечания:

1. Кирпичников А.Н. Военное дело на Руси в XIII-XIVвв. Л. Наука. 1976. С 136.

2. Колчин Б. А. Оружейное дело древней Руси (техника производства) //Проблемы советской археологии. М. Наука.1978. С 188-196.

3. Кирпичников А.Н. Древнерусское оружие. Вып.3. Доспех, комплекс боевых средств.IX-XIIIвв. Л. 1971. С 74.

4. Медведев А. Ф. К истории пластинчатого доспеха на Руси.//СА. 1959.№2. С.119-134.

5. Кирпичников А. И., Медведев А. Ф. Вооружение.//Археология СССР. Древняя Русь, Город, замок, село. М., Наука, 1985. С. 298-363.

6. Смотри сноску 5.

7. Смотри сноску 5.

8. Измайлов И. Л. Вооружение и военное дело населения Волжской Булгарии Х – начала ХIII в. Магадан. 1997.С. 212.

9. Гумилев Л.Н. История народа хунну. М. 1960. С. 250.

10. Соловьев А.И. Военное дело коренного населения Западной Сибири. Эпоха средневековья. Новосибирск. Наука, 1987.С. 193.

11. Шарифуллин Р.Ф. Колодцы Центра Билярского городища. Новое в археологии Поволжья. Казань, 1979. С. 102-113.

12. Смотри сноску 8.

13. Культура Биляра. Под ред. А. Х. Халикова. М., Наука, 1985. С. 216.

14. Новое в археологии Поволжья. Под ред. Л. Х. Халикова. Казань, 1979. С. 155.

15. Полесских М. Р. О культуре и некоторых ремеслах обулгаризованных буртас.// Из истории ранних булгар. Казань, 1981. С. 56-68.

16. Измайлов И. Л. Комплексы вооружения в регионах на пути из Булгара в Киев в Х-ХI вв. Воронеж, 1990. С.53-53.

17. Смотри сноску 13.

18. Смотри сноску 16.

19. Смотри сноску 16, С 50.

20. Путешествия в Восточные страны Плано Карпини и Рубрука. М. 1967. С. 272.

21. Фахрутдинов Р.Г. Очерки истории Волжской Булгарии. М. Наука, 1984. С.27-31.

22. Смотри сноску 21. С 63.

23. Кирпичников А. Н. Древнерусское оружие. Вып. 2. Копья, сулицы, боевые топоры, булавы, кистени IХ-ХIII вв. М., Л., 1966. С. 147.

24. 24.Кирпичников А. Н. Древнерусское оружие. Вып. 3: Доспех, комплекс боевых средств. IХ - ХIII вв. Л. 1971. С. 92.

25. Смотри сноску 5.

26. Смотри сноску 8.

27. Мошкова М. Г., Максименко В. Е. Работы Багаевской экспедиции. Археологические памятники Нижнего Подонья. М., 1974. т. II. C. 9-12.

28. Плетнева С. Л. Печенеги, торки, половцы. Археология СССР. Степи Евразии в эпоху средневековья. М. Наука, 1981. С. 213-222.