День после вчера

Эффект будет, как пробуждение после хорошей гулянки, выжавшей все энергетические соки и поровнявшей на приятные часы забвения извилины мозга. Но постепенно воспоминания о прошедшей ночи станут приобретать различимые очертания; тебе тяжело понять, что произошло на самом деле, а что плод изрядно потрепанного сознания. Только в нашем случае речь идет вовсе не о вчерашнем дне, а о целой жизни, о многосерийном диафильме твоих воспоминаний. Ты просыпаешься и понимаешь, что все под грифом «Прошлое» - было сном, а реальность начинается только с данной секунды. С моменты когда пропадает твой главный враг, ты приобретаешь божественную внешность, каждая вещь до которой дотрагиваешься становится фартовой…

…продолжаешь испытывать чувство любви, даже на самой грани…

Геннадий с треском и грохотом положил трубку огромного черного факса в предназначенное для нее гнездо. Связной агрегат был одной из последних моделей Сименса, и походил на огромный уничтожитель бумаги адаптированный под телефон. Гена развалился в офисном кресле со встроенным вибромассажем и, словно маленький ребенок, крутился вокруг своей оси, издавая радостные повизгивания. Только если карапузы делают это бессознательно, не имея особого повода – дурачась, то пухлый бизнесмен досконально знал, чего радуется. Сраный мордоворот, который рекетировал его фирму, запугивал и унижал, бывший одноклассник, избивший его на выпускном до потери сознания – сдох. Да именно ПОДОХ, как СКОТИНА! Так как заслуживает этого падаль, дикая бешеная тварь, приносившая за свою бесполезную жизнь лишь вред. Об умершем говорят, хорошо – либо молчат. Но верите: тридцатипятилетнему Геннадию все правила хорошего тона и поверья до жопы, он счастлив, кощунственно счастлив. Готов выбежать на улицу и заорать от переполняющих его эмоций, купить у морщинистой, горбатой бабки весь букет полу увядших ромашек, поцеловать случайную прохожую, снять обувь и побежать босыми ногами по зеленой поляне у здания фирмы.

«Сейчас необходима какая-то бодрящая музыка», - решительно подумал Геннадий и подхватил дистанционный пульт со стола, сделав это с залихватским задором. Пульт управлял всем техническим оснащением кабинета и нажатием на несколько клавиш Гена активизировал две огромные колонки в углах помещения и саббуфер у самой двери. Первоначальной волной было установлено 100 FM, где крутили новый танцевальный хит. Бог ты мой, когда в последний раз занятой предприниматель разминал косточки на танцполах помнилось примерно так же, как первые дни младенчества. Но сейчас он выделывал все известные и несуществующие движение на своем кожаном кресле, подергивая руками, притоптывая ногами и покачивая головой. Если б секретарша застала босса в такой эйфории, то вынуждено взяла бы длительный отпуск по состоянию психологического здоровья. Но вместо этого она перевела звонок от грубого мужчины, разговаривающего на уровне привокзального гопника.

Гена не сразу увидел, что красная лампочка телефонного аппарата мигает, и тем более не услышал вызова. Но примерно через минуту, во время одного из головокружительных выкрутасов, его взгляд упал на красный диод и мозг, словно реанимировали, пропустив разряд шокотерапии. Шестое чувство подсказало, что на этом ягодно-цветочная радость пропадет и наступит голодная зима.

На музыкально центре запестрила надпись MUTE.

- Добрый день, - насторожено начал Геннадий.

- Мутотень, а не день! Корефан, мы к тебе уже праздничный кортеж сооружаем, так что жди гостей, кошелек. Или ты думал, что черепица над башкой за дармовые гроши, на шариках держится? Раз предупредили – проигнорировал, второй – мусорами угрожал, а третий ботать будем, выйдя на линию, а не по трубе. Узнал хоть, кто базар ведет? – казалось, что после точки в каждом предложении, человек на том конце провода либо сплевывает, либо выжидает разрешение от старших товарищей продолжить дальше.

- Федор Михайлович Жгут, я вас, конечно же, узнал, - тело Геннадия горело и обливалось потом, голос был зачарованным. Разлагавшийся труп Жгута с перерезанными венами обнаружили в кровавой ванне его собственной квартиры, полтора года назад. Следствие установило: самоубийство, вроде влез в долги и со дня на день третейский суд и так бы лишил несчастного жизни. Но оказывается в истории этой, покрытой плотным слоем пыли, принял участие несуществующий ныне Кент. И теперь в голове задурманенного уникальной возможностью Гены закрутился отложенный до точки кипения вопрос: а что же будет после?

- Ты б еще все мое родовое дерево перемыл, коммерсант… просто Жгут, не больше, ни меньше. Короче жди гостей и не вздумай облаву организовывать, а то голову с плеч и камень к ноге…

***

Геннадий стоял перед раритетным зеркалом, позолоченной огранки, вывешенным на правой стене, рядом с окном. Позади зеркала располагался сейф с ценными бумагами и двумя стодолларовыми пачками по десять тысяч в каждой. Когда отморозки приедут, именно тайное хранилище станет их первой целью, но вовсе не по этой причине Гена замер у натертого до кристаллического блеска стекла. Он рассматривал в нем себя. Ему еще не было сорока, а пивной живот едва сдерживал максимально распущенный ремень при его-то низеньком росте; немногочисленные волосы на висках притрушены пеплом, лоб разрезают заметные морщины, белки глаз наполнились желтоватым оттенком. Он привык паниковать, как только идет самое мелкое отклонение от плана, и не просто паниковать, а психовать, терять самообладание, обрекаться, отчаиваться. Он не умел выходить из критических ситуаций, а мог только труситься в углу, истекать потом, грызть ногти и ждать пока кто-то другой все устроит. Такая себе покорная жертва, тряпка, слизняк.

После смерти жены с их двухмесячным сыном, семь лет назад (в 98-ом году взорвался баллон с газом в маленькой однокомнатной квартирке, которую они новообразовавшимся семейством снимали) Гена бесповоротно изменился. ОН, волей беспощадной судьбы, находился во время трагедии не со своим единственным счастьем на этой Земле, а банально ходил по рынку, покупая по списку продукты. Когда пришел, рядом с домом стояла пожарная машина, зеваки, шум, гам, черный столб дыма и сто перепроверок, отказов верить глазам, что смог валит именно из окна твоей квартиры.

Даже сейчас воспоминания о трагической картине всегда сопровождаются слезами, горькими слезами боли и несправедливости, которые редко увидишь в скупых на эмоции мужских глазах, плод беспощадной раскладки карт где-то там, в небесной канцелярии.

Вирту, этот нереальный герой мистического триллера, посланец дьявола подарил увядшую надежду. Ведь людям постигшим горе, не стоит говорить, что все пройдет и время лечит – для них время остановилось, ничего не меняется и не проходит. Но Добродетель сказал, что воскрешение невозможно, все что угодно кроме этого, в пределах разумного. Тогда шанс зажить новой жизни и убрать с пути главную кочку…

Когда наступали сложности, Геннадий открывал сейф, доставал снимок около роддома и окунался в приятные воспоминания, которые уносили в сказочную страну, в даль от всех проблем. Но он не сразу делал выбор между фотографией и холодным куском металла, который лежал рядом с ней. Это был пистолет, коллекционный ТТ, подаренный тестем в день свадьбы. Раздумья могли длиться, минуту, пол часа, час, но все-таки заканчивались победой здравого смысла. Он продолжал жить ради них, ведь самоубийство это самый простой выход, а он должен жить… ведь Марина…и Димочка не потерпят такой слабости, никогда не одобрят такого решения, не простят, что имея шанс, который отобрали у них, Гена собственноручно закопает себя в могилу… И именно в стычке со смертью он не был трусом, пока в душе хранилось мгновение счастья…

Дверца сейфа пронзительно скрипнула… послышалось передергивание ствола пистолета… щелк предохранителя… и оглушительный выстрел прогремел на весь квартал…