Тело умрет, но внутри тела есть нечто, что никогда не умирает. Обе эти вещи одновременно истинны. Поэтому обе эти вещи нужно иметь в виду, чтобы понять природу смерти.

Другой друг спросил:

Те вещи, которые мы хотим уничтожить, — такие, как цепи слепой веры и суеверие, — находят еще большее подтверждение в твоих лекциях. Слушая тебя, кажется, что есть жизнь после смерти, боги и духи, переселение душ. В таком случае трудно будет избавиться от суеверий. Разве они не станут еще сильнее?

Здесь нужно понять две вещи. Первое: если нечто принимается как суеверие без поиска и надлежащего исследования — это способ создания еще большего суеверия; это показывает чрезвычайно суеверный ум. Один человек верит, что есть привидения и злые духи, и ты называешь его суеверным; ты веришь, что ничего подобного нет, и считаешь себя очень знающим. Но вот в чем вопрос: что такое суеверие? Если кто-то верит в привидения и злых духов без всякого исследования — это суеверие; если кто-то другой без всякого исследования верит, что ничего подобного нет, — суеверие и это. Суеверие значит верование во что-то без уверенности в его истинности. Если кто-то поддерживает верование, противоположное твоему собственному, это не значит, что только поэтому он суеверен.

Верующий в Бога может быть таким же внушаемым, как и неверующий. Мы должны понять определение суеверия. Суеверие означает верование во что-то слепо, без проверки. Русские — суеверные атеисты; индийцы — суеверные теисты; те и другие страдают слепым верованием. Русские не позаботились о том, чтобы открыть, что Бога нет, они поверили, что это так, как и индийцы не попытались открыть, что Бог есть, прежде чем поверить, что это так. Поэтому не впадай в заблуждение, думая, что суеверны только теисты; есть свои суеверия и у атеистов. И странность в том, что есть и научные суеверия. Это звучит противоречиво: как суеверие может быть научным?

Если ты изучал геометрию, ты сталкивался с определением Евклида, в котором он утверждает, что у линии есть длина, но нет ширины. Что может быть более суеверным? В мире никогда не бывает линии без ширины. Детей учат, что у точки нет ни длины, ни ширины, и даже величайший ученый работает с предположением, что у точки нет ни длины, ни ширины. Как точка может существовать без длины и ширины?

Все мы привыкли к цифрам от одного до девяти. Человек имеет полное право спросить, не суеверие ли это. Почему девять цифр? Ни один ученый не может объяснить, почему цифр девять. Почему не семь? Что плохого в семи? Почему не три? Есть математики — одним из них был Лейбниц, — которые пользовались тремя цифрами. Он говорил: за одним, двумя и тремя следует десять, одиннадцать, двенадцать, тринадцать; затем двадцать, двадцать один, двадцать два, двадцать три. Такой была его система счисления; и он прекрасно пользовался этой системой, и тем, кто не соглашался с ним, он предлагал доказать, что он ошибается. Он подверг сомнению нужность девяти цифр.

Позднее Эйнштейн сказал, что не нужно и трех цифр, что человек может обойтись даже двумя; только с одной цифрой будет трудно, но человек может обойтись двумя. То, что цифр в математике должно быть девять, — научное суеверие. Но и математик не готов сдаваться, он говорит: — Как можно работать с менее чем девятью цифрами?