Студопедия

Главная страница Случайная страница

Разделы сайта

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Жизнь отца 8 страница






 

1 апреля. Утро первого дня Пасхи

Ранним утром мой друг сходила на могилу Доктора. От Межапарка ведь близко. Затем – и я. Пережил ещё раз случившееся. Здесь покоится внешняя оболочка, имя которой – Доктор < Лукин>. Дух вне имени, времени и пространства. Дух свободен от формопроявлений. Я обещал бороться, стремиться по стопам Доктора. Но в Обществе я в силах совершать только половину работы, пока не преодолею свой недостаток речи. Прощаясь, я задумался, ведь Доктор неоднократно лечил мне речь. Благодаря этому я с ним и познакомился несколько лет назад. Но успехов тогда не было. Может быть, теперь он знает истинный метод. Ибо теперь способен узреть начало и конец явлений. Открыл я «Иерархию» и читаю: «Целение лишь в познании Иерархии Сердца».

 

7 апреля

Я получил на днях от Вл. Шибаева альбом с фотографиями Наггара, письмо, где он озабочен состоянием здоровья Доктора. Интересно, что он писал 10 марта, в тот же день, когда я ему отослал своё письмо о тяжком состоянии Доктора. Он ведь, наверное, был ближайшим другом Доктора, расстались они несколько лет назад, когда Доктор был совсем иным, чем теперь. Бог весть, что переживают в Индии, что думают. Написал я длинное-длинное письмо в Наггар в связи с уходом Доктора, которое отошлют вместе с нашим совместным письмом от Общества. О самой истории заболевания много что будет сказать Мисиню. И у Стуре, который заведовал, между прочим, фармацевтическими делами Доктора, есть многое, что рассказать. Затем опишем сны нескольких членов Общества. Но время уходит. Я уже как бы смирился со случившимся. Возможно, теперь начнётся новая ступень нашей борьбы. Могут ещё быть громадные трудности, но чувства ответственности будет намного больше. Больше доверять придётся везде своим силам. Доктор у нас был авторитетным вождём, слова которого нам часто казались указом, подлежащим немедленному исполнению. Если иногда Доктор ошибался, то это были ошибки поиска и горения, и мы шли за ним в огонь. Когда я думаю о Докторе, я ещё и ещё раз изумляюсь его духовному росту. В последний год он совершенно больше не возбуждался, даже при неприятных спорах. Также в другом он себя сознательно воспитывал. В последнее время он желал освободиться и от «земной» собственности, доверил ведать ею специальной комиссии, в которую входили Стуре, Драудзинь, Мисинь. Упоминал он и меня. Он и в других делах себя сознательно воспитывал. Финансово труднейшим делом являются рецепты < лекарств>, ведать которыми Доктор поручил Стуре. Не будучи ещё полностью убеждённым в духовной направленности устремлений своего сына-врача, Доктор доверил Стуре сложные медицинские формулы и их изготовление. В последнее время он радовался, что сын начинает приближаться к духовному пониманию. Рецепты надо бы со временем запатентовать, доходы от них Доктор завещал направить на общее благо. Уже доказано, что некоторые лекарства Доктора имеют решительный успех, например, лекарство от гриппа, в чём я тоже убедился. Сложности ныне у Стуре с сыном Доктора, который требует передать ему формулы рецептов, иначе он отказывается лечить методом отца. Сегодня состоялось первое совещание нашей комиссии с сыном.

Далее, сложности в Обществе есть и по другим вопросам. Так, одна из членов нашего Общества, в целом – человек чудесный, из-за огорчения уходом Доктора и ещё по иным причинам настроена против Стуре. Удивляюсь, как способен на такое человек, многие годы проживший в солнечном свете Учения. Её влияние чувствуется в настроении других членов. Не хочется об этом писать. Стуре гармонично преодолевает себя, хотя и его душу не минует горькая чаша. Есть трудности и в кооперативе. Нам с Эллой о своих печалях поведал один близкий нам член Общества, человек, несомненно, духовный – Доктор в последнее время несправедливо относился к нему. Ему кажется, что кто-то неверно информировал Доктора. Жутко подумать, что то одна, то другая самость всплывают именно среди последователей Учения. Своей высшей основой Учение всегда выдвигало единение и согласие. Учение неизменно и всегда призывало понимать и любить друг друга. Нужна человечность, глубокая человечность.

В четверг на собрании мы председателем избрали Стуре и его помощником – г-жу Иогансон. Мы ожидали споров. Валковский пишет в Индию письмо – просьбу назначить и утвердить нам духовного вождя.

Г-жа В., будучи во власти многих чувств, как-то вечером видела сон: на могилу Доктора ползут черепахи с человеческими головами. Внезапно им перегородил дорогу какой-то светлый дух, который кричал: «Куда вы?!» Они ответили: «К Доктору». «Делайте его работу», – прозвучало в ответ. Не сожалеть надо, не нагружать пространство новыми тяжестями, но следовать Доктору в огненном труде.

 

8 апреля. Воскресенье

Вчера вечером мы были на заседании у молодого доктора Лукина. Главный разговор был о рецептах. Довольно неудобная ситуация, ибо мы вмешиваемся в дела чужой семьи. Сын требует рецепты, ибо не хочет быть ремесленником. Мы это понимаем, думаю, придётся это сделать. Но мы решили сперва узнать ответ из Индии. Стуре был твёрд, ему Доктор доверил рецепты, он и несёт наибольшую ответственность и тягость всего дела. Потом были споры. Всё это удручает сердце. Вчера была неожиданность – Стуре прочёл письмо от Мирона Тарасова из Парижа, которое он получил вчера. Тарасов – совсем чужой человек, но пишет нам, чтобы мы своей грустью и жалобами не мешали уходу Доктора, но поддерживали его. Он будто бы не ушёл, но продолжает нами руководить. Его советы, мы, проснувшись утром, будто бы помним, но приписываем себе. Ещё не известно, в каком виде воскреснет Доктор, но вживание в новое обиталище требует от него максимум энергии, поэтому надо его поддерживать, но не мешать. Он теперь будто бы в Шамбале, готовится служить Христу, Его приходу. Потому надо ему помочь, радостно заместить оставленный им пост, подтверждая этим, что его учение не напрасно, и послать ему радостные мысли. Действительно, неожиданность – это письмо. Написано оно в Страстную Пятницу, 30 марта, именно тогда, когда членам нашего Общества было наиболее тяжело. Это письмо теперь зачитывают во всех группах.

Сегодня утром, после прочтения письма, мы опять вернулись к «Беспредельности». В завершение говорили о Докторе. Стуре рассказал о своих наблюдениях. Сказал, что в видениях даже апельсиновый сок был запрещён Доктору. И что он был категорически против того, чтобы писать в Индию. Иначе думали бы, что он не доверяет руке Учителя. Поэтому он слушался Доктора и отослал телеграмму Е.И. именно такую, как тот желал. Но оппонент ответил: сын Доктора только что получил письмо из Индии, адресованное отцу, где Е.И. от всего сердца просит не уменьшать порции пищи. Что противодействующие, вражеские силы всячески пытаются нападать на наше Общество. Великая неожиданность! Неужели в уходе Доктора могла быть некая ошибка? Он ведь был так несокрушимо убеждён в правильности способов своего лечения. Или во всём этом есть и наша вина, наша карма? Об этом мы уже переживали. Битва велика, и нам надо напрячь всю энергию. Возможно, что-то новое нам откроется, когда мы ознакомимся с письмом.

Щит Учителя да будет над нами!

 

9 апреля

Каждый день несёт что-то новое. Каждый день может случиться нечто, что потребует проявить сообразительность, мужество, понимание сердца. Сегодня ко мне в библиотеку пришёл Стуре. Он сегодня утром был ещё у трёх членов Общества. Как поступить с делом рецептов Доктора? По заданию сына вчера в Общество приходили сестра и дочь д-ра Лукина и передали категорическое требование молодого доктора: дать определённый ответ до 12 часов сегодняшнего дня. Стуре сказал, что отец доверил рецепты ему, передать их сыну он отказывается, пока не прояснится, в каком направлении пойдёт его развитие. Прежде чем принять окончательное решение, Общество обратится с вопросом в Индию, что займёт один месяц, и в субботу комиссия просила молодого врача подождать до авторитетного ответа сверху. Это условие закономерно тем более потому, что Доктор, изобретая рецепты, основывался на Указаниях, стало быть, для дальнейшей их передачи необходима высшая санкция. Но молодому врачу надо было решиться до заседания совета университета, бросать ли место ассистента или нет. Понятно, что и сыну тяжело. Есть и своя гордость. Мы просили бы совета у Учителя, но сын этого пока не понимает... Вчерашние разговоры были неприятны. Мисинь, участвовавший в разговоре, говорил, что он определённо знает, что отец в последнее время хвалил сына, его большое самопожертвование, проявлявшееся в помощи ему, что он передал бы ему рецепты, если бы предвидел свой уход. Мисинь, не в пример Стуре, защищал сына. Были и слёзы. Сестра Доктора даже плакала. С Мисинем я долго говорил по телефону. Хорошо, что я познакомился с обеими сторонами. Я сказал, что, ради бога, надо пытаться найти взаимопонимание со Стуре. Как это неприятно, что другие люди слышат наши несогласия. Не хочу судить ни об одном из них, тем более что обе стороны убеждены в своей правоте. Стуре сегодня утром сказал: так как Мисинь убеждён, что он знает, как я могу продолжать настаивать? Я один более не несу ответственности. И другие члены Общества предлагали отдать рецепты, предварительно сняв копию, ибо, если ставить вопрос ребром – то есть медлить до получения ответа, – мы можем создать громадный конфликт с семьёй. Стуре продиктовал мне, что я должен сказать молодому врачу в его присутствии, и что ему передадут записи отца после снятия копий. Так. Ну, разберись же здесь со всей прозорливостью, прояви максимум своего опыта! Главное, надо было подойти к сознанию сына нежнее, терпимее, только так мы его победим.

*

Я получил от молодого доктора письма Е.И. и Вл. Шибаева Доктору, которые пришли позавчера и которые сын вскрыл. Какие трогательные и всё же грустные слова: «Выразить не могу, как огорчило и обеспокоило нас известие о Вашей болезни... Очень прошу Вас, примите все меры, чтобы дать себе столь заслуженный полный отдых. Ведь у Вас происходит огненная трансмутация центров... Ведь Вы неоценимый работник в Общем деле Великих Учителей и потому обязаны следить за своим здоровьем... Берегите себя».

Это пишет Е.И. А в длинном письме Шибаева та же мысль: «Знаете ли Вы, что всё является результатом сильнейших битв Армагеддона, и так как Вы особенно чувствительны и делаете такую прекрасную работу, то силы... ополчились на Вас. Но под лучом Владыки всё повернётся к победе, и потому просим Вас с Вашей стороны сделать всё, чтобы облегчить помощь Свыше, – то есть давать себе необходимый отдых телесный, не истощать себя в смысле пищи... именем всего добра просим Вас беречь себя особенно, и просим Вас сообщать нам как можно регулярнее о Вашем здоровье, уже потому, чтобы Е.И. не волновалась незнанием, ведь, по человечеству, с нашей стороны всё должно идти в человеческих руслах, чтобы не обременять ещё больше несущего Бремя Мира».

Здесь слова столь по-человечески глубокие, но мы жили и думали всё время словно в ином измерении. Конечно, Доктор, возможно, не принял бы наших советов, так же как он резко отвергнул советы Стуре во время болезни, но мы могли единственное – осмелиться спешно сообщить в Индию.

Шибаев заканчивает письмо словами: «Сделайте всё, чтобы облегчить процесс Помощи Учителя, а главное, не истощайтесь голодом или бессонницей, ведь теперь не простое время, а битва духовная, и нужны все силы сотрудников во всех отношениях».[45]

 

13 апреля

Сегодня утром по заданию Стуре я передал сыну Доктора рецепты, под расписку. Я бы от души желал, чтобы Стуре сделал это сам, но он говорит, что после всего случившегося удобнее, если сделает это один из членов комиссии. Как бы я хотел, чтобы отношение нашего Общества к молодому доктору было дружеским! Прекрасней всего его мог бы улучшить сам Стуре, который ныне изворачивается, но ему всё равно когда-нибудь придётся ввести молодого доктора в понимание структуры рецептов. Всё же – будет хорошо!

Сегодня я получил от Вл. Шибаева, лучшего друга Доктора, письмо. Пишет очень проникновенно, с мудростью сердца. Доктор, уходя, пережил самую великую, необычайнейшую радость, ибо увидел Учителя, и лучи Владыки помогли ему оторваться от земли. Его отдых не будет длительным, ибо он продолжит жизнь в своих полезных научных исследованиях. Надо помогать ему своими светлыми мыслями в его пути вверх. Шибаев призывает объединиться вокруг его доброго имени.

 

16 апреля. Понедельник, вечером

Дорогой Учитель, будь в вечном дозоре над нами!

 

17 апреля

Вчера мы получили от сына Доктора все письма, которые писались ему в связи с Обществом, фотографии, его собственные рукописи и т.д. Были мы с фрейлейн Кезберг, позже подошёл Мисинь. Кроме молодого доктора, участвовала в этом деле и его сестра. Гаральд открывал ящики стола, доставал папки и знакомил нас с их содержимым, откладывая отдельно всё, что относилось к Обществу. Последнюю папку разбирала сестра. Она выглядела встревоженной, хотя и сдерживала себя. На сердце было тяжело, неловко. Мы словно врываемся в чужую жизнь. Конечно, на это была воля отца, но родственники эту волю могли истолковать по-своему. Сестра из последней папки оставила себе несколько репродукций индийских художников, ещё – несколько листков, которые она отложила отдельно, письмо Шибаева и письмо из Америки. Последнее, однако, мы думаем позже потребовать от них. Как же подойти к их душе чутко, деликатно в этом столь трудном вопросе? Я не смог ещё с ними ближе познакомиться, тяжко мне говорить. Всё это полагалось улаживать Стуре, который теперь возлагает на других. Надо было подойти дружелюбно, психологически. Сестра, конечно, прибавила горечи в прошлое воскресенье, когда вместе с сестрой Доктора требовала от Стуре рецепты, когда происходили споры и одна из дам даже плакала. Об этом я уже писал 9 апреля. Молодой доктор недавно сказал Мисиню, когда тот высказал мысль, что Гаральд, наверное, когда-то обратится к Учению: «После всего случившегося я отрезан от Общества самое малое на 10 лет». Больно всё это переживать. Конечно, будет хорошо, но это всё требует времени. Но в этой напряжённой эпохе не ценна ли каждая минута?

Сегодня Валковский отослал в Индию «Обращение к нашим Духовным Родителям и Вождям» – просьбу и сообщение, что на место ушедшего Доктора избран Стуре и мы просим утвердить это и оказывать нам и в дальнейшем духовную поддержку. Валковский написал в прекрасном стиле. Подписали все активные члены Общества и новые; отсутствовали двое, которые живут далеко в провинции, не подписала и Мисинь. Относительно последней – у меня тяжёлое чувство. Она сказала: «Я внутренне не в силах подписать». Мы ей неоднократно говорили: «Если у тебя есть что-то против него, то ты должна понять, что нам следует воспитывать его, так вождь будет таким, какими будем мы». Пусть сдерживают себя, пусть сами втихомолку справятся с собой.

В середине прошлой недели мы послали весьма объёмистое письмо воздушной почтой в Индию: воспоминания Стуре, Мисиня и мои, письма и рецепты Доктора. На этой неделе те же воспоминания мы отослали Н.К.[46] Вместе с посланием Валковского я отправил обстоятельное письмо Шибаеву.

 

19 апреля

Только что по воздушной почте я снова получил письма от Е.И. и Шибаева. Великая, великая радость! Ответственность моя теперь стала десятикратной. Какая напряжённость, какая борьба ещё впереди? Разумеется, нет смысла пересказывать чудесные письма. Е.И. просит, чтобы мы писали ей обо всех впечатлениях, связанных с Доктором. Хотя наше Общество понесло великую утрату, но сам Доктор теперь переживает радость близости к Учителю. Также просит сообщать о ближайших планах.

«Вспомним, что в духе нет разлуки, и, почитая память его, продолжим начатое им строительство Красоты и Блага».

В таком же духе пишет и Шибаев. Поддерживает моё желание писать монографию об Н.К. В конце – «Теперь ещё об одном очень важном вопросе» – просит, чтобы я связался с молодым доктором и получил от него врачебные записи и последние врачебные опыты для института «Урусвати». Тем более потому, что многие советы Доктор получал оттуда, так же как и из Учения. Рад бы был от души, если бы всё дело решилось благополучно. Стуре уже отослал в Индию 86 рецептов. Но там будет не хватать алфавитного шифра для названия каждого растения. У Принциса что-то сохранилось, но не всё. Перебирая ящики Доктора, Гаральд нашёл необходимые таблицы, но оставил их у себя. Так же, как и некоторые медицинские записи. Стуре говорит, что надо было их потребовать. Разве Гаральду не сообщили волю отца? Но ведь нужна тактичность. И так уже ситуация была очень неудобной. Разумеется, эти записи необходимы в Индии. Надеюсь, что удастся уговорить молодого доктора их отослать. Теперь в Обществе Принцис фотографирует записи, находящиеся в распоряжении Стуре, чтобы у нас остались копии.

*

Есть дни, когда мой друг чувствует себя уставшей. Временами наваливается реакция от этих 11 месяцев. Я хочу быть внимательным и полезным, но иногда не хватает у меня возможностей и чуткости. Как болезненно мой друг воспринимает крики нашей малышки. Нервы сдают. В понедельник вечером я задержался у молодого доктора. Ещё зашёл куда-то. Вернулся домой после шести, когда положено купать малышку. Ребёнок к вечеру всё время кричал, возможно, чувствовал себя нездоровым. Мой друг пережила минуты ужаса. Ждала меня. Дошло до истерики. Это была моя вина, что не торопился. В этот день ожидался приезд матери моего друга. Поэтому я был спокоен. Хоть бы как-то можно было вылечить нервы моего друга. Я ведь сплю в комнате с малышкой довольно часто. Я бы всё охотно делал. Жаль времени. Все обязанности мои в полпути. Поэтому так глубоко я понимаю совет Доктора – нанять няню для ухода за ребёнком. Он мне это неоднократно говорил. Говорил он об этом и другим. Быть может, теперь возможность появится, но уже во многом – слишком поздно.

 

23 апреля. Понедельник, утром

В пятницу вечером я упорядочил наследие, оставленное Доктором. Уже получая его, я заметил Гаральду, что, по моему убеждению, должно быть больше писем Рериха. И теперь я с ужасом констатировал, что не хватает важнейших писем Николая и Елены Рерих, а именно почти всех от 1932 и 1933 годов. Также отсутствуют письма Шибаева за эти годы. Шибаев вообще очень много писал. Сам вполне хорошо помню некоторые письма, которые Доктор мне зачитывал. Там говорилось и о членах нашего Общества. Они с передачей писем медлили. Всё время откладывали. Когда я отдавал рецепты, то просил их об этом. Требовал я и письмо Шибаева, где он просит, чтобы ему письма выслали обратно. Не знаю, неужели с письмами, прежде чем их передать, кто-то провёл ревизию? В ящиках стола был хаос. Но не исключено, что это было и при Докторе. Я не хотел никого подозревать, и теперь ещё избегаю этой мысли, надеюсь, что письма Доктор хранил в каком-то тайном месте. Верю хотя бы в честность Гаральда. Я был у него в субботу, и он ещё раз переискал. В субботу был у него полтора часа, пришли и альбомы для Общества из Индии. Я был счастлив, что наши беседы весьма скоро повернулись к религиозным вопросам. Я много рассказывал, он больше слушал, спросил об идее перевоплощения в Евангелии, об идее Христа, о Майтрейе и т.д. Наконец, он говорит: «Но отчего тогда ваше Учение не идёт путём любви?» Я сразу понял, о чём он думает. Ответил, что Учение не виновато, если его последователи не следуют ему или – неправильно понимают. Наше Учение является синтезом любви и познания, но истинное познание не может прийти прежде, чем сердце загорится любовью. Стало быть, и для нашего Учения любовь является центральным понятием. Если он сомневается в наличии чувств любви среди наших членов, то пусть он берёт в пример своего отца, который был истинным воплощением жертвенной любви. Кто же ещё так верно и огненно приложил Учение к жизни, как не он? Буду бесконечно рад, если сумею приблизиться к его душе. Его невеста будто бы адвентистка. Ходят слухи, что и сам он недавно принял эту веру. Адвентизм был бы привлекательной сектой, если бы не чрезвычайная нетерпимость.

Вчера в Обществе решили открывать музей для публики по четвергам. Стуре прочёл и письмо Е.И., направленное ему с посланием Учителя Обществу о Докторе. Почти те же самые слова, что Шибаев писал мне. После заседания часть нашей группы собралась отдельно. Обсуждали отношение Мисинь к Стуре. Она будто бы агитирует против него. Кооператив рушится. И сама Мисинь хочет уйти из кооператива – она, руками которой всё это предприятие создавалось. Она как-то болезненно не терпит Стуре. Валковский пригласил Мисинь, чтобы всё выяснить. Оказалось, что между Мисинь и Стуре были недоразумения. Атмосфера была тяжёлой. Когда Стуре ушёл из группы, Мисинь плакала. Много Мисинь было сказано. И ранее, не только теперь. Не следует забывать, что Стуре хочет теперь всего себя отдать Обществу. Его устремление чисто. Если он ошибается, если иногда бывает посуровее, то – кто же без ошибок. Однако удивительно, что Стуре, который несколько десятилетий проработал в должности школьного учителя, совершенно не педагог. Подойти бы ему к Мисинь иначе, всё было бы хорошо. Педагог не допустил бы и конфликта с семьёй Доктора. Я ныне чувствую, что глубокое неодобрение и горечь питает к нам не только жена Доктора, но и её дочь. Стуре поручил мне уладить всё дело с рецептами, хотя я его просил и предупреждал, что лучше ему самому это решить. Ибо тогда всё получилось бы намного проще. Дочь я совсем не знаю, как же дойти до её души? И теперь – пропажа писем! Если они действительно не найдутся, будет прискорбно, будет карма для всех нас. Вчера вечером ко мне приехал Валковский. Мы долго бродили по лесу и говорили. Он рассказал мне о своих снах, видениях в последние ночи – об Н.К., Стуре и Докторе. Тяжело было на сердце. Ответственность непостижимая.

 

24 апреля. Утром

Я с Валковским был у молодого доктора, позже присоединилась и Мисинь. Он ещё раз пересмотрел ящики стола. Письма пропали. Доктор зачитывал нам некоторые из них. Нет ни одного. Самые главные, значительные, доверительные. Как же об этом теперь сообщить в Индию? Возложу на них новое горе. Быть может, письма более ранние отданы в сейф, к которому теперь нет доступа. А где же последние? Есть ещё одно предположение. Может быть, кто-то всё же взял? Гаральд видел, как всем нам это больно. Пришёл бы он нам на помощь. Позже мы обсуждали дело рецептов. Гаральд говорит, что не столько он, как дамы сильно огорчены этим делом. Успокаивали мы, как умели. Гаральд ведь сам признаёт, что это дело полагалось уладить спокойно и полюбовно. Мы сказали, что он не понял Стуре. И т. д. В начале марта Доктор предлагал Стуре письма для сохранения. Но ему в это время было необходимо ехать в Вентспилс, и он их не взял. Жаль, жаль! Большей части забот не было бы. И мы могли бы сложить вместе нашу находчивость, но многое уже слишком поздно.

 

26 апреля

Я получил от молодого доктора оккультные книги, у носильщика были две громадные корзины, мы перевезли их в Общество. Надо будет устроить специальный шкаф для наследия Доктора. Но письма мы не получили. Уж лучше пусть бы они оказались уничтоженными, чем попали в грязные руки. Пишу подробное письмо Е.И. и Шибаеву. Завтра отправлю. Как же их огорчить?

 

1 мая. Вторник, утром

Достоин ли я той великой ответственности, которая на меня возложена? Сумею ли справиться с невыразимо ответственным поручением, которое мне доверяют? Найдётся ли во мне достаточно мужества и прозорливости, огня и силы сердца, которое неизменно загоралось бы в нужный момент и в нужном напряжении?

В нашем Обществе всё ещё ощущается разлад. Нужно больше сплочённости, больше душевного единения, больше единого духа. Сердце велит как-то этому помочь. Всем нам следует обновиться новой мощью и новым ритмом. Нам всем по-братски надо взяться за руки, ибо накал борьбы нашей эпохи достиг своего высшего напряжения.

Не слишком ли велико доверие, которое нам оказано? Сумею ли я в полной мере осознать всю великую ответственность перед человечеством? О, воистину, все мои самые горячие желания только о том, чтобы что-то, хотя бы малейшее, совершить на пользу Учения.

Вчера вечером состоялось общее собрание членов Общества. Перед собранием Стуре мне прочёл письмо, которое он получил. Это письмо – самое священное переживание и великая неожиданность в моей жизни.

«Урусвати»

12 апреля 1934 г.

Глубокоуважаемые и дорогие Сотрудники

г-н Стуре и Рихард Яковлевич,

Ещё не получила от Вас ответа и уже снова пишу. Сердце так остро чувствует утрату нашего родного Феликса Денисовича и стремится послать начатому им делу всю ту заботу и поддержку, которая всегда была открыта ему. Несомненно, на Вас, своих ближайших помощников, полагал Ф.Д. надежду в деле развития Общества. Это выражено в последних письмах, но также ясно из строк Самого Великого Учителя, которые пересылаю Вам СОГЛАСНО ЕГО УКАЗАНИЮ.

«Есть много признаков, по которым можно судить о верности ученика. Первый признак – неотступность, являемая учеником на всех путях. Когда ученик являет среди бури и вихрей свою незыблемость, когда среди подкопов и града камней не страшится продолжить назначенный путь. Другой признак есть несломимость веры, когда путь, указанный Иерархией, есть единственный путь. И ещё среди признаков верности можно отметить, КАК РАЗВИВАЮТСЯ ВЗАИМООТНОШЕНИЯ. Нужно понять, как важен нуклеус из двух-трёх явленных сотрудников, скреплённых огненным уважением к Иерархии и друг к другу. По этим знакам можно определить огненную верность Иерархии. Верность между друзьями-сотрудниками есть залог преданности Иерархии. Нуклеус из двух-трёх друзей-сотрудников может явить самую мощную опору великим делам. Так утверждается цепь верности, которая ведёт неминуемо кверху. На пути к Миру Огненному нужно осознать Красоту верности. Этот чудесный путь исключает тот губительный яд, который Мы называем духовным взяточничеством и духовной подкупностью. Эти язвы несравнимы с земными физическими язвами. Итак, будем ценить верность на пути к Миру Огненному».

Верю всем сердцем, что именно Вы составите этот необходимый нуклеус и соберёте около себя всех близких по духу и тем утвердите мощное строительство. Латвийское общество под руководством незабываемого Ф.Д. так радовало нас, в нём чувствовалась организованность и самодеятельность и сотрудничество, согретое сердцем, именно те качества, которые так часто отсутствуют даже при наличии устремления и известной ступени духовного развития. Но без них не может быть прочного строительства. Сотрудничество при самодеятельности, лежащее в основании каждого истинного достижения, в наше время является редким исключением. Тем более ценим мы достигнутое Ф.Д. и его ближайшими сотрудниками.

С нетерпением ожидаю от Вас всех подробностей и решений и готова ответить с помощью Высшего Руководства на многие вопросы, которые могут возникнуть у Вас в связи с делами Общества и по Учению. Не бойтесь отяжелить перепиской, ибо дело Великих Учителей должно процветать. Потому примите и будьте хранителями той Сокровищницы Мудрости, которая всё время пополняется и всегда открыта сердцу преданных учеников. Моё сердце жаждет делиться получаемыми жемчужинами, тем более что время так кратко. Великие события надвигаются, многие ближайшие сотрудники будут призваны к широкой деятельности и получат возможности приложить свои способности и принести истинное благо своей родине, всему миру.

Шлю Вам призыв к напряжению всех сил, ибо лишь из напряжения рождается мощь и красота. Но пусть напряжение это будет соединено с мудрою осмотрительностью и БЕРЕЖНОСТЬЮ К ЗДОРОВЬЮ.

Всего светлого.

Духом с Вами,

Е. Р.

Странно и удивительно, что всё это было решено на Высшем Плане давно, ведь уже полгода назад о чём-то подобном мне вещали сны, часто повторявшиеся, но, конечно, мне и в голову не приходило всё это. Только после ухода Доктора у меня заново, вновь и вновь навязчиво всплывали сны, виденные в декабре, но я боролся против их влияния, ибо иначе это было бы величайшим зазнайством. Третьего декабря я видел во сне, что две девушки явились ко мне, чтобы пригласить выступить на вечере писателей, который должен состояться, кажется, 1 мая 1934 г., но в котором часу, не было известно. И я ожидал с вниманием этого часа, ибо чувствовал, что нечто особенное должно случиться в моей жизни. Помимо воли этот сон в моём сознании соединился с другим, из середины декабря. Я обычно важнейшие сны записываю, но тогда мне казалось высокомерием даже принять этот сон в сознание, и оттого я всячески пытался его забыть. А было вот что: видел, будто Доктор куда-то собирался уехать. В руке у него пучок свечей, разноцветных рождественских свечей. Мне было грустно. Затем я слышу очень ясно какой-то голос, который мне говорит: «Тебе надо быть помощником Доктора или заменить его». Именно этот голос мне казался столь невероятным, что я успел частично забыть об этом. Во-первых, как же верить невероятному, – Доктор ведь был ещё так бодр, и кто мог подумать, что он уйдёт. И также после его ухода, хотя этот голос тайными отзвуками гремел в моём сознании, я не был способен ему верить, ибо из-за дефекта речи я не в состоянии играть выдающуюся роль в Обществе. И ведь заместителем Доктора был Стуре. Но если таков Указ, то я хочу все силы своего сердца, всю энергию и устремление посвятить деятельности на пользу Общества. Было бы только у меня больше времени и больше сил. Ещё раз я убедился, что Стуре умеет вести группы изумительно хорошо. А что же могу я? Поэтому, быть может, я смогу помочь в практической деятельности, в реальных жизненных делах. В последние дни я теснее сблизился со Стуре, прикоснулся к струнам его души, верю – будем друзьями и сотрудниками, насколько меня, с моим скромным опытом, хватит, буду ему помощником в жизненных решениях.






© 2023 :: MyLektsii.ru :: Мои Лекции
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
Копирование текстов разрешено только с указанием индексируемой ссылки на источник.