Сделано в Италии

В 1996 году мы были в полном дерьме. Я помню, как, увидев машину, я сказал: «Она слишком уж отличается от машин остальных команд». Оказалось, что остальные правы, а мы ошиблись.

Эдди Ирвайн, бывший пилот Ferrari

Шумахер в 1995 году оставил конкурентов далеко позади и завоевал свой второй титул чемпиона с командой Benetton. Он до­минировал по ходу сезона, причем показывал такие результаты, которые камня на камне не оставили от уверенности Деймона Хилла, его основного соперника. Неоспоримую победу в чемпионате Михаэль одержал за две гонки до конца чемпионата. Ему было двадцать шесть лет — самый молодой в истории двукратный чемпион мира на тот период времени и, вне сомнений, гонщик номер один в мире. Но он не хотел сидеть на месте — и мог уже в большей или меньшей степени называть цену.

За лето 1994 года стало ясно, что переход в другую команду необходим для развития его карьеры. У Михаэля было три потенциальных работодателя: Williams, McLaren и Ferrari. Из трех команд только Williams мог предложить Шумахеру конкурентоспособную машину. McLaren претерпел значительные изменения с тех пор, как в начале 1990-х потерял Honda и Айртона Сенну, а первый сезон команды с Mercedes был просто катастрофичным. Команда финишировала на четвертом месте в чемпионате — в ее активе было менее четверти очков от числа набранных Benetton. Ferrari тем временем постепенно прибавляла в скорости под руководством Жана Тодта, который стоял у штурвала итальянской «конюшни» на протяжении уже трех сезонов. Но команде было еще далеко до уровня Williams и Benetton. Вилли Вебер вспоминает:

«Было трудно убедить Михаэля, что Ferrari может стать для нас хорошим партнером. Он видел все под другим углом, «Вилли, — сказал он, — ты знаешь, что, когда я оказываюсь позади них, их легче обогнать, чем кого-то еще? Ты уверен, что это правильный шаг?»

Конечно, мы могли перейти в McLaren. У них была силь- ная машина, а гонщик прежде всего смотрит на потенциал, который позволит ему победить в большинстве гонок. Но я вновь и вновь убеждал его, и, все обдумав, он понял, что у команды Ferrari огромный скрытый потенциал.

У нас была возможность разорвать контракт на год раньше. Нам, естественно, хотелось сменить команду* а для меня, не нужно и говорить, Ferrari всегда была настоя­щей легендой. Я водил Ferrari много лет, эти машины меня завораживают. Я знаю, что гонщики, заключившие контракт с Ferrari в Формуле-1, имеют иной статус в отличие от пило» тов Benetton, например. Ferrari — это всегда цель и большая мечта гонщиков. Для Михаэля Ferrari в то время была просто конкурентом, он не смотрел на них с этой точки зрения».

Для перехода в Ferrari у Шумахера были и спортивные причины, не только коммерческие. Пищей для размышлений стал тот факт, что совсем не обязательно выбирать себе самый быстрый болид — так и поступали Сенна, Прост, Фанхио и многие величайшие гонщики. Оглядываясь по сторонам в паддоке, Михаэль понимал, что нет ни одного пилота его уровня, кото­рого нужно было бы побеждать. В отличие от Сенны и Проста, которым приходилось соревноваться друг с другом, Шумахер в те годы выступал в своей собственной лиге, и ему больше нравилась мысль о том, что он может построить что-то свое с преданными ему людьми, нежели чем просто подписать контракт с быстрейшей командой в пелотоне.

Когда Шумахера критикуют за неспортивное поведение, часто забывают об этом его решении, которое, возможно, было самым впечатляющим спортивным поступком в его карьере. Это сопоставимо с тем, что за всю свою карьеру делают другие гонщики. Михаэль поставил себе задачу вернуть былую славу самой известной «конюшне» в Формуле-1 — и нужно отдать ему должное за этот поступок.

Ferrari же тогда была несколько обеспокоена, как объяснил ее президент Лука ди Монтедземоло годом позже: «Когда Тодт начал переговоры с Шумахером, я сказал: «Вы действительно уверены, что Ferrari сможет предоставить ему машину, способную побеждать сейчас или в ближайшем будущем?»

Коммерческая выгода сделала этот союз особенно при­влекательным для Вебера. Линейка атрибутики Шумахера в последующие годы расширилась под зорким глазом Вебера почти до ста наименований. Частью сделки с Ferrari стала до­говоренность Вебера о праве использования логотипа итальян­ской команды — знаменитого гарцующего жеребца. Это было неоценимым преимуществом для бренда. Хитрый Вебер также оговорил пункт, по которому Шумахер мог иметь персональ­ных спонсоров, связи с которыми были важнее ответственности перед ключевыми спонсорами Ferrari. Вебер добился подписания контракта с Nike, а также Canon, причем обе компании предложили мультимиллионные контракты и оставались партнерами Шумахера долгое время. Спонсорская реклама на бейсболках приносила около пяти миллионов долларов в год — Шумахера практически не видели без его фирменной бейсболки. Все это вылилось в дополнительный доход, который был почти равен основному доходу немца в Ferrari.

Что касается команды McLaren-Mercedes, то договор с ними был разорван. Рон Деннис не позволяет своим пилотам заключать персональные сделки со спонсорами — он лучше сам выплатит им дополнительное вознаграждение. Приоритетом являются спонсоры команды. И «левая» бейсболка также не сошла бы с рук. Несмотря на то что McLaren готов был предложить Шумахеру базовую зарплату на уровень выше, чем Ferrari, решил дело несоизмеримый дополнительный доход. Тем более что McLaren жестко ограничил бы коммерческую свободу гонщика.

Если говорить о Фрэнке Уильямсе, то тому просто при­шлось платить огромные зарплаты Алену Просту в 1993 году и Айртону Сенне в 1994-м, но это было не в его стиле — предлагать гонщику больше десяти миллионов долларов в год. «Я бы очень хотел, чтобы Михаэль выступал за мою коман­ду, — говорит сэр Фрэнк Уильяме. — Я однажды попытался. Мы пару раз беседовали с Вилли Вебером в конце 1995 года. Я был серьезно настроен, но мы никогда не платили гонщикам таких денег. Так что мечта осталась мечтой. Михаэль — совершенно потрясающий гонщик, один из лучших».

Оглядываясь назад, Шумахер признает, что он не до кон­ца понимал, во что ввязывается.

Подписывая контракт с Ferrari, я был убежден, что момент подходящий. Мне пришлось выбирать между двумя командами, Ferrari и Williams. Мы много общались, и я взвешивал все за и против. Скажу лишь, что я не хотел просто сесть в самый быстрый болид и поехать. Люди ждали от меня побед. Но мне нравится бороться, нравится соперничество.

До прихода в Ferrari я не знал, что представляет собой эта команда. И мне пришлось многому научиться. Ferrari была для меня своего рода вызовом — таким сложным казалось их положение. Но теперь я чувствую, что знаю их. Знаю, как это — гоняться за них. Итальянцы безумно преданы своей команде. Для них это как отец или мать, как Папа. Вся страна стоит за нами — не один какой-то город, как в случае с футбольным клубом».

Но Шумахер не сразу осознал, что такое Ferrari. По словам Сабины Кем, частично потому, что немец не готов был принять эмоциональность команды.