Глава третья

Ведовские верования

Хотя мне трудно сказать, во что именно верят современные ведьмы, мне известно, что одна из них, например, время от времени ходит в церковь, хотя конформисткой является, в лучшем случае, спорадической. Она твердо верит в перевоплощение, как и многие христиане. Как им удается примирить эту веру с христианским учением, мне неизвестно. Но для начала могу сказать, что вера в существование множества разных небес, на каждом из которых есть свой бог, — дело отнюдь не самое необычное.

Бог ведовского культа считается богом иного мира, или смерти и воскресения, или реинкарнации, умягчителем душ, утешителем. После жизни человек радостно отправляется в его царство для отдыха и обновления, чтобы снова стать юным и сильным и дождаться времени своего нового рождения на земле.

Ему молятся, чтобы он посылал назад души тех, кого мы любили и кто уже покинул нас, дабы они воссоединялись с нами на ведовских празднествах.

То, что ведьмы верят во что-то подобное, явствует из мифа о богине, являющегося смысловой осью одного из их ритуалов.

В принципе это похоже на некую разновидность первобытного спиритуализма.

У ведьм нет книг по теологии, так что мне оказалось очень нелегко понять, во что же они в действительности верят. Со всеми тысячами книг по христианству дать определение подлинным христианским верованиям — отнюдь не более легкая задача. Той же транссубстанциации, к примеру. С другой стороны, не так уж сложно вычленить центральную идею мифа, которую, мне думается, можно определить как сюжет или историю, влияющую на поступки людей. Строго говоря, христианский миф, с этой точки зрения, заключается в Распятии и Воскресении, и в этом отношении не так уж много христиан расходятся во мнении. Главным мифом ведовства, судя по всему, является история богини, которую я привожу ниже. Сообщать ее имя мне запрещено, так что я буду назвать ее просто Б.

Б. никогда еще не знала любви, но в силах была раскрыть любые тайны, в том числе и тайну Смерти, и потому отправилась в иной мир. Стражи врат остановили ее. «Совлеки одежды твои, сними украшения, ибо ничто из них не дозволено тебе взять с собою в наши земли», — сказали они. И совлекла она одежды свои, и сняла украшения, и была связана, /сл/с и все, /сто вступает в земли Смерти, могущественного владыки¹.

И такова была ее красота, что аш Смерть преклонил перед нею колена и облобызал стопы, говоря: «Благословенны да будут ноги твои, принесшие тебя на пути эти. Живи со мною,

л*яе положить ледяную ладонь мою тебе на сердце». И отвечала она: «Не люб ты мне. Почему заставляешь ты все, что л люблю и чем наслаждаюсь, вянуть и умирать?» «Госпожа, — говорил ей Смерть, — то судьба и старость, супротив которых я бессилен. Старость изнашивает все, но когда люди умирают в конце своего срока, я даю им мир и покой, и возвращаю силу, чтобы могли они вернуться. Но ты так прекрасна. Не возвращайся, останься со мною». Но отвечала она: «Я не люблю тебя».

И сказал Смерть: «Если не хочешь ты принять руку мою себе на сердце, придется тебе принять кару Смерти». «Если такова судьба, тем лучше», — промолвила в ответ она и преклонила колена. И бичевал ее Смерть, и вскричала она: «О, познала я муки любви!» И сказал ей Смерть: «Будь же благословенна!»,

1 У кельтов существовал обычай связывать мертвые тела; шнур, которым был связан труп, был потом очень полезен для обретения второго зрения. Однако в древнем мире бытовала, судя по всему, весьма распространенная идея, что живого человека необходимо связать, дабы он мог вступить во владения владык Смерти. Тацит в своей «Германии» (xxix) рассказывает о священных рощах, где собирались члены племени, дабы получить прозрения от предков. Чтобы войти в такую рощу, посвященную владыкам смерти, «все были связаны, дабы показать, что они находятся во власти божества; и если они падали, никто не помогал им подняться. Когда такое случалось, им полагалось по мере сил катиться дальше по земле. Это свидетельствует, что связаны они были весьма тесно, раз уж не могли сами встать; ясно, что путы эти были не для виду».

Лукиан в своей «Подлинной истории», которая, хотя и роман, повествует о популярных верованиях того времени, говорит о живых мореплавателях, приставших к берегам Острова Блаженных; они были немедленно скованы цепями и представлены пред очи Царя Мертвых.

Идея живых или недавно преставившихся людей, скованных так цепями по вступлении в страну смерти, могла, думаю, послужить основой поверью, что призраки гремят цепями: они недавно из лимба и от цепей избавиться еще не успели. — Примеч. автора.

и даровал ей пятикратное лобзание, говоря такие слова: «Лишь так могла ты обрести радость и знание».

И открыл он ей все тайны, и любили они, и были едины; и научил он ее всей магии. Ибо есть три великих события в жизни каждого человека: любовь, смерть и воскресение в новом теле — и магии подвластны все они. Дабы обрести любовь, должен ты вернуться в том же времени и месте, что и возлюбленный твой, и должен вспомнить и полюбить его или ее снова. Но чтобы возродиться, ты должен умереть и подготовиться к новому телу; чтобы умереть, ты должен родиться; без любви ты не сможешь родиться, и это — вся магия.

Этот миф является центральной идеей культа, и на нем члены последнего основывают свои поступки. Возможно, он был придуман для объяснения уже существующих идей и ритуалов, а также того, почему более мудрый, старый и могущественный бог отдал свою магическую власть богине. Легко было бы сказать, что это — всего лишь история Иштар, сходящей в преисподнюю, но суть сюжета в другом.

Можно сказать, что речь в ней идет просто о Шиве, боге смерти и возрождения, но и не об этом рассказывает миф. Вполне возможно, что легенды об Иштар и Шиве действительно повлияли на него, но мне думается, что происхождение он имеет, скорее всего, кельтское. В кельтских легендах владыки иного мира и вправду готовили людей к возрождению, и говорят, что многие из живых бывали в их краях, заключали с ними союзы и возвращались живыми и невредимыми — но для этого требовалась великая храбрость. Лишь герой или полубог мог отважиться на это. В кельтских мистериях со всей определенностью присутствовали ритуалы смерти и возрождения, а также, возможно, обряды путешествия в иной мир со счастливым возвращением оттуда. Думаю, Чистилище Святого Патрика в Луг-Дерг было как раз христианизированной версией этого предания.

Первобытный человек страшился самой идеи рождения в другом племени, среда чужаков, и потому молился и совершал ритуалы, призванные обеспечить ему новое рождение в том же

месте и в том же времени, что и любимые им люди, которые узнают и будут любить его и в новой жизни. Богиня ведовского культа — это, конечно, Великая Мать, подательница жизни, воплощенная любовь. Она правит весенними наслаждениями, и пирами, и всеми блаженствами остальной части года (вместе с другими богинями) и имеет особое сродство с луной.

Перед инициацией читается напутствие, начинающееся так:

«Внемли словам Великой Матери, что издревле звалась меж людьми также Артемидой, Астартой, Дионой, Мелюзиной, Афродитой и многими другими именами. Пред моими алтарями юноши Лакедемона приносили должные жертвы. Единожды в месяц, и лучше на полной луне, собирайтесь в некоем тайном месте и поклоняйтесь мне, кто есть владычица всего волшебства...

Ибо я — благая богиня. Я дарую немыслимые радости на земле: уверенность — а не веру — при жизни в том, что будет по смерти; покой несказанный, отдохновение и блаженство; и я не требую взамен никаких жертв».

Напутствие это, мнится мне, пришло из тех времен, когда в Британию явились римляне или иные чужаки; оно содержит некоторые объяснения того, что в те времена отнюдь не было известно всем и каждому, и отождествляет богиню с богинями других земель. Весьма вероятно, что подобное напутствие служило составной частью и мистериям античного мира.

Больше я не имею права сказать об этом ничего; но если вы примете ее владычество, вам станут доступны многочисленные преимущества, вас допустят в Круг, познакомят с Могущественными Мертвыми и с членами общины.

Есть здесь, конечно, место и «запугиванию», присутствует «испытание» и необходимость принести «обет». Иными словами, кандидату показывают определенные вещи и дают определенные наставления. Они, впрочем, очень просты и прямолинейны.

Среди самых распространенных обвинений против ведьм было то, что они отрицали или отвергали христианскую религию. Все, что я могу сказать по этому поводу, это что ни я,

ни мои друзья никогда не видали подобного отречения и не слыхали о нем. Я думаю, что в древние времена все принадлежали к старой вере и регулярно чтили старых богов, пока те не оказались изгнаны. Для римлян и романо-британцев это означало всего лишь поклонение своим собственным богам, которые благополучно стали отождествляться с кельтскими, так что отвергать им было особо нечего.

Возможно, что во времена гонений при появлении на больших религиозных сборищах незнакомых людей, их, дабы обезопасить культ от шпионов, подвергали чему-то вроде проверки и могли просить, скажем, отречься от христианства. Никого не стали бы ни посвящать, ни принимать в Круг, не убедившись предварительно, что он принадлежит к старой вере. Когда гонения стали особенно ожесточенными, культ ушел в подполье и посвящение стало уделом, наверное, только детей, в культе же рожденных и воспитанных. Могу охотно поверить в то, что если временами некто, не принадлежащий к культу по крови, искал приема в Круг, его расспрашивали с пристрастием; однако требовать от среднестатистического кандидата отречься от христианства имело примерно такой же смысл, что и отречься от веры в Зеленые Угодья Скрипача, о которых рассказывали старые моряки — о ждущем их рае, что находится на дальней оконечности ада.

Итак, я думаю, что хотя в прошлом и наблюдались отдельные случаи отречения от христианской религии, их было не так уж много. Считать это обвинение доказанным на том только основании, что многие ведьмы под пытками признавались в отречении от христианства, — все равно, что по тем же причинам считать очевидным фактом полеты по воздуху на метле. Главная моя трудность в выяснении ведовских верований как раз в том и состоит, что они забыли практически все, что знали о своем боге; все мои сведения почерпнуты из ритуалов и текстов обращенных к нему молитв.

Ведьмы не знают, откуда взялся их культ. Моя собственная теория, как я уже говорил, заключается в том, что он пришел из Каменного века, из матриархальных времен, когда вождем племени была женщина; впоследствии главенствующее положение занял бог-мужчина, но женский культ из-за находившихся в его ведении магических тайн продолжил свое существование как что-то вроде ордена. Верховный жрец мужского бога иногда присутствовал на их собраниях, занимая там главное место; когда его не было, представительницей его выступала верховная жрица.

В этой связи необходимо заметить, что есть обряды, где в ведущей роли выступает мужчина, но если мужчины соответствующего ранга в наличии нет, главная жрица препоясывается мечом и считается в таких случаях мужчиной. Хотя женщина в некоторых случаях может занимать место мужчины, мужчина ни при каких обстоятельствах не может занимать место женщины.

Возможно, обычай этот восходит к тем временам, когда существовали общины друидесс, которых римляне полагали колдуньями. Были ли эти друидессы настоящими, я не знаю. Это вполне могла быть самостоятельная религиозная организация, возможно, — под управлением Верховного Друида, который играл примерно ту же роль, что жрец или еще кто-нибудь, фигурировавший на собраниях ведьм как признанный глава и считавшийся в Средние Века не кем иным, как «Дьяволом». Думаю, использование ведьмами кругов в их магических операциях могло происходить и от друидов, или даже от их предшественников, построивших Стоунхендж и Эйвбери и использовавших их для концентрации пробуждаемой энергии.

Эти круги — прямые потомки тех, что применялись в доисторической пещерной магии, хотя возможно, что на самом деле они пришли с Востока. Римляне притесняли друидов в тех областях, которые им удалось успешно оккупировать, но мне кажется, что женская часть движения могла функционировать даже и тогда, хотя, возможно, и перейдя на тайное положение. Или, возможно, к ним напротив отнеслись с терпимостью, и кто-то из британских римлян и греков, посвященных в разнообразные мистерии — по большей части мистерии Митры — обнаружив на островах сходные организации, вступил в них, вследствие чего местные богини отождествились с их родными, классическими — откуда и слова напутствия.