Фабрики стресса

Ганс Селье (Hans Selye), канадец, родившийся в Праге, производил в Университете Монреаля (Montreal University) массовую пытку мелких животных и потом заявил об открытии, которое казалось очень важным ему и его коллегам: животные реагируют стандартным, стереотипным образом на разные виды жестокого обращения с ними.

Чтобы помочь этой «работе», Р.Л. Нобл (R. L. Noble) и Коллип (J. B. Collip) из того же самого университета создали в 1942 году названный в честь них барабан, который используется в физиологических институтах по сей день и предназначен для того, чтобы кидать запертых в нем животных вверх и вниз, вперед и назад внутри крутящегося устройства. После такой «обработки» животные страдают от заворота кишок, ушибов, переломов костей, выбитых зубов, разрывов печени и селезенки, кровотечений в мозгу и в желудке. И через 20 лет после введения этого барабана можно было прочитать, что в Чикаго, в Медицинском университете Иллинойса (Illinois College of Medicine) несколько сотен крыс подвергались вращению примерно 2400 раз (см. статью в “Proceedings of the Society for Experimental Medicine and Biology”, март 1962, с. 674-675). И сегодня такие эксперименты продолжаются.

Чтобы Ганс Селье написал свою толстую и якобы научную книгу «Стресс» (“Stress”, 1950), не сотни и не тысячи, а миллионы животных подвергнуты пыткам, конец которым могла положить только смерть – отравлениям, ожогам, травматическим шокам, разным фрустрациям; их заставляли плавать до изнеможения, подвергали действию звукового оружия, им раздавливали кости и мускулы, удаляли железы внутренней секреции и органы, часто это делалось до вращения в барабан Нобла-Колиппа. И такое положение дел сохраняется в наши дни.

Селье ввел в оборот термин «стресс», известный во всем мире, но он и его коллеги и сейчас занимаются поиском объяснения, что же все-таки означает стресс. О его книге говорится в передовице “British Medical Journal” (22 мая 1954, с. 1195) с типичной британской сдержанностью: «В ряде случаев идеи Селье трудно принять. И его терминология ни в коей мере не облегчает их понимание. Другие исследователи до сих пор не всегда могут воспроизвести своих экспериментальные данные, и объяснение результатов не всегда ясно, особенно когда речь об их использовании применительно к человеку... Вряд ли у крыс, которым удалили почку, и которых кормят очень соленой пищей, экспериментальные повреждения будут такими же, как у людей, имеющих проблемы с соединительными тканями».

В 1956 году Селье выпустил свою книгу под новым названием “The Stress of Life”. В ней он убрал разные нечеткие места и предпринял попытку уточнить остальной материал, но видимого успеха это не принесло. На странице 46 он говорит, что для научных целей стресс определяется как состояние организма, проявляющееся как Общий синдром адаптации (“General Adaptation Syndrome”, GAS для краткости). «К нему относятся повышение уровня адреналина, сжатие лимфатических органов, язва желудка и кишки, изменение химического состава организма и т.д. Все эти изменения составляют синдром, иными словами, группу одновременно встречающихся проявлений болезни».

Во время своих объяснений он все больше запутывается в том, что имеет в виду, и после долгого перечисления всего того, что не относится к стрессу, он опять пытается объяснить, что есть стресс (с. 54): «Стресс – это состояние, распознаваемое с помощью особого синдрома, и вызываемое через самые разные неспецифические раздражители. То есть, стресс имеет характерную форму, но у него отсутствуют определенные причины».

По поводу последнего предложения я как дилетант – на самом деле, книга Селье задумана для дилетантов – могу сказать только, что состояние стресса у миллионов маленьких животных все же имело определенную причину, а именно – доктора Ганса Селье и барабан Нобла-Коллипа.

Селье с большим успехом вызывал язву желудка у мышей и крыс. Разумеется, эти язвы, созданные с помощью вращающихся барабанов, ударов током и других видов жестокого обращения, имели мало общего с той язвой желудка и кишок, которая встречается у людей; во-первых, человек – это не мышь, во-вторых, его не мучают так же, как мышь; следовательно, язва у них имеет совершенно другое происхождение, и, стало быть, через «исследования» такого рода нельзя найти ни методы лечения, ни способы профилактики. Но, к сожалению, люди, прошедшие идеологическую обработку в сегодняшних медицинских институтах, не в состоянии понять эту простую истину.

Ганс Селье особенно постарался убедить дилетантов в том, что экспериментаторы – это любящие и гуманные люди. «Никогда я не встречал профессионального исследователя, - говорит он на странице 69, – который бы не был озабочен страданиями животных и не старался избегать страданий животных... Даже если бы хирург-экспериментатор был садистом, он бы дал наркоз животному при проведении сложной операции, потому что, когда животное обороняется, делать серьезное вмешательство невозможно». Ну и что? Как только животное отходит от наркоза, для него словно начинается ад, который обычно заканчивается лишь с наступлением смерти, которую приходится ждать весьма и весьма долго. И необязательно быть садистом, чтобы подвергать других страданиями – для этого достаточно быть равнодушным и черствым.

На следующей странице Селье еще больше старается представить мерзость вивисекции как нечто незначительное: «В прошлом году мы в нашем институте использовали примерно по 400 крыс в неделю для исследований». 400 в неделю звучит гораздо меньше, чем более 21000 в год, при условии что его цифры верны. А как обстоят дела с тысячами других «институтов», которые с начала 40-х годов, многократно увеличили число экспериментов?

И потом опять (с. 70) – сказка об обезболивании: «При стандартном эксперименте крысу усыпляют эфиром или другим наркотиком до тех пор, пока они не потеряют сознание и не утратят способность двигаться и чувствовать боль. Тогда экспериментаторы могут обнажать и удалять железу, чтобы узнать, как крыса будет реагировать на стресс без этого органа...» На самом деле, как только крысы приходят в себя и начинают испытывать ужасные последствия операции, их заставляют плавать в воде, подвергают действию экстремальной жары или холода и т.д., чтобы увидеть, как они в изувеченном состоянии отреагируют на стресс Ганса Селье.

То есть, Селье и другие ученые установили, что у животных, подвергавшимся пыткам в лаборатории, происходит выделение гормона, и этот гормон можно воспроизвести химическим путем. Поэтому, когда сегодняшний врач диагностирует у пациента «нервный желудок», «состояние стресса» или (психосоматические нарушения» (любой опытный врач может придумать свое собственное определение), то возникает опасность, что ему пропишут какой-то синтетический «компенсационный гормон» - ACTH, препарат на основе кортизона или столь же токсичное средство – и таким образом назначат самое худшее лечение из всех возможных: дополнительные токсины усугубляют и без того нарушенное физическое и душевное состояние (кортизон нарушает душевное равновесие, и в результате появилась новая психическая болезнь).

*

На странице 205 своей книги Селье утверждает: «Течение некоторых из последовавших болезней адаптации улучшилось... например, благодаря приему гормонов после удаления желез внутренней секреции либо благодаря препаратам, которые подавляют активность желез внутренней секреции или нервов».

Но все больше врачей приходят к осознанию того, что лекарства, предлагаемые Селье, причиняют несоразмерно больший вред, чем состояние, при котором они призваны помочь. Кажется, что текст Селье действительно не очень-то разъясняет положение вещей. На странице 73 он говорит: «Когда я в 1950 году публиковал книгу «Стресс», первый технический труд на эту тему, мне пришлось обсудить 5500 оригинальных статей и книг на сходные темы. С тех пор мои коллеги и я ежегодно публиковали том под названием «Annual Report on Stress” («Ежегодный доклад о стрессе»). В каждом из этих томов нам приходилось сообщать о 2500-5700 публикациях».

У кого-то еще есть вопросы?

*

P.S. За свои труды в области стресса Ганс Селье получил не менее 16 академических почетных званий и около 50 разных медалей, премий, знаков отличия и званий почетного гражданина, а выплаты, которые он получил от американских государственных институтов здравоохранения – те помогали ему проводить массовую резню, предоставляя деньги налогоплательщиков – составили 728926 долларов с 1950 по 1963 г.