Тошнота: экзистенциальные переживания современной философской мысли

Вместе с ницшеанской «смертью Бога» наступило заметное падение европейского духа, который уже вместо действительных исканий вечных истин, характерных для великих классиков от Платона и Аристотеля до Фихте и Гегеля, попросту погрузился в область текущих людских переживаний и, похоже, в ней собирается себя и захоронить. Впрочем, в своих бесконечных литературно-художественных вариациях на эту тему умирающая философская мысль Запада ещё пока остается привлекательным зрелищем для достаточно широкой аудитории, однако, скорее всего, как некоторая альтернатива глянцево-стандартному, откровенно бездуховному бытию современной цивилизации. «Все жанры хороши, кроме скучного» - так остроумно заметил однажды Вольтер. В этом отношении роман «Тошнота», написанный французским философом-экзистенциалистом Жаном Полем Сартром, является наглядным выражением того, насколько философия может уйти от себя в иные миры, в иные жанры, и, однако, вызывать пока ещё некоторый интерес именно присущей ей способностью схватывать существенное в обычном существовании вещей и людей.

По форме роман «Тошнота» представляет собой дневник вымышленного писателя, работающего над историческим романом, с подробными описаниями, как внешних событий, так и тех переживаний, которые испытывает сам автор дневника, некий Антуан Рокантене. Однако главное в произведении нашего экзистенциального писателя заключается не в форме изложения, а в тех проблемах, которые его волнуют как мыслителя, и о которых он хотел бы поделиться с мыслящими читателями. Само название романа сразу заставляет задуматься прежде всего о тех условиях и условностях жизни, в которых находится каждый из нас. Общество и быт, какими бы они не были обустроенными, свидетельствуют только о существовании человека преимущественно в мире вещей, но не дают и никогда не дадут ответа на вопрос: зачем живет человек и в чём смысл его существования? Только в конце произведения у Антуана возникает надежда создать такую книгу, которая будет необычной, как бы сверхбытовой, чем-то напоминающей сказку, «чтобы люди устыдились своего существования». Только стыд как внутреннее покаяние сможет хотя бы на миг вывести человека из цепких объятий окружающей его предметно-вещественной бессмыслицы и как-то «примирить с самим собой».

Вообще-то говоря, по меркам русской классической литературы XIX века страдания нашего героя могут показаться слишком надуманными и беспочвенными. Тем более что мы видим, что у него все-таки имеются некоторые способы «освобождения от приступов меланхолии», к примеру вечернее пиво и «занятие любовью» с хозяйкой «Приюта путейцев» или общение с Самоучкой, придумавшим оригинальный способ самообразования. Но несмотря на то, что дневник наполнен всякого рода наблюдениями за предметами, находящимися вне автора, но на самом деле внимательный читатель погружается вместе с нашим героем в его внутренний мир представлений и переживаний. Однако даже здесь, во внутреннем мире Антуану не дают покоя мысли по поводу существования внешних предметов. Часто его выводит из себя сам факт контакта с ними, порождающий ощущение потери свободы. Хотя в то же время его не удовлетворяет и состояние одиночества, которое подобно некоторой окружности оказывает давление на центр нашего Я, что и вызывает Тошноту. Но, опять же, не всё так безнадежно и безысходно: стоит только зазвучать музыке и … Тошнота на время исчезает, теперь «Я внутри музыки». Несмотря на то, что созданный Сартром персонаж много чего успел повидать в своей непростой по меркам обычных представлений жизни, путешествуя по Европе, Северной Америке и Дальнему Востоку, он, однако считает, что жизнь лишена реальных приключений и для него она всего лишь смена декораций без начала и конца. «Дни прибавляются друг к другу без всякого смысла, бесконечно и однообразно». При всём при этом наш Антуан, поскольку он хотя и вымышленный, но всё же писатель, продолжает внимательно следить за этим потоком образов, выделяя в нём некоторые небезынтересные для экзистенционально переживающего жизнь писателя детали. Вот он замечает, к примеру, как «женщина кокетливо сплевывает косточки в чайную ложку – словно кладет яйца» или, гуляя вдоль моря, он вдруг обнаруживает, как «в массе толпы растворяется аристократизм, остались просто люди, которые уже больше никак не представительствовали». Однако опыт или наблюдения за лишенными истинного бытия событиями утомляют, часто вызывая всякого рода видения. Порой бессмысленность существования доводит автора дневника до крайней точки отчаяния: «уж не видимость ли Я, и только?». Похоже, что последняя мысль задевает его за живое, что спустя некоторое время Антуан напрягает свою способность мыслить так, что она сама говорит ему: «ты есть», «ты вовсе не иллюзия». Однако и картезианское «cogito ergo sum» его не устраивает в принципе: «А зачем я мыслю?». Трудно быть мыслящим человеком там, где «Бог умер», ничего не радует, всё как-то увядает. Даже деревья не рвутся к небу, а наоборот, как-то ёжатся, как «усталый фаллос». Тошнота.