Ксенна. – Ксенна? – пальцы мага наконец-то разжались и я упала на землю, задыхаясь и жадно хватая ртом воздух

– Ксенна? – пальцы мага наконец-то разжались и я упала на землю, задыхаясь и жадно хватая ртом воздух. – Значит, святилище действительно то, что мы так долго искали… Но зачем? И как ты смогла? Откуда ты знала, как это сделать?

Какое-то время я могла только стоять на четвереньках, откашливаясь и стараясь надышаться. Когда в висках наконец перестало бешено стучать, а черные круги, до которых сжался весь видимый мир, исчезли, уселась прямо на песок и посмотрела на мага снизу вверх.

– Мне пришлось. Я не лгала тебе, когда рассказывала про ядовитую стрелу и про смерть. Меня действительно подстрелили во время разгрома Аль-Хиры и мое тело должно было умереть. Но Великая Мать подсказала мне другой путь. Чтобы воля ее была выполнена, мне пришлось забрать тело Ахмара. Я бы с удовольствием взяла бы чье-то другое, но возможности выбирать у меня не было.

Снова дышать было замечательно, как, впрочем, и то, что мне не нужно было уже следить за речью и говорить как мужчина. Вот только какой-то туман все продолжал заволакивать взгляд, время от времени превращая лицо по прежнему изумленно глядящего на меня мага в размытое пятно.

– Ты чудовище. – он как-то очень медленно опустился и присел напротив меня. – Он ведь был готов загубить себя самого ради тебя. А ты взяла его жизнь.

– Не для себя. Для Великой Матери. Ее воля священна. – туман исчез, но странная лень овладела мной. Просто неимоверным усилием я подняла руку и ущипнула себя за ухо, пытаясь придти в чувство. Время растянулось и превратилось в липкий сироп, а я была завязшей в нем мухой. – Что ты сделал со мной, маг?

-Яяяя? – медленно протянул он. – Это не я… Что происходит?

Слева на земле появились чьи-то босые ноги и я попыталась поднять голову, чтобы разглядеть их хозяина. Я задирала ее все выше и выше, а тело все никак не кончалось, продолжая тянуться вверх. Наконец-то появилось лицо. Халим.

– Все кончено, демоны. – его мальчишеский голос звенел от возбуждения. – Вы больше не причините никому зла. А Оден простит меня.

– Ты отравил нас, мерзавец? – я слышала свой голос словно с стороны.

– Это не яд. Дурман. Вы еще увидите Белый Храм перед смертью, и легкой она для вас не будет. – ответил мне уже другой голос. – Свяжите их на всякий случай, хотя раньше чем через день они двигаться не смогут. И мальчика тоже. А ты, кади, готовь кинжал. Если муршидом сегодня быть мне, то палачом – тебе.

Вокруг замелькали темные фигуры и я почувствовала, как в руки и ноги врезаются веревки, хотя боли от этого не было. Ощущение нереальности происходящего осталось, но вдобавок появилась тревога, пронзительная и визгливая, заставляющая все внутри трепетать, подобно испуганному мотыльку.

– Усадите их тут. – произнес все тот же голос и я почувствовала, как меня тащат в сторону. – Пусть смотрят.

На что смотрят? Я со всей силы зажмурила глаза и помотала головой. Стало полегче. Когда я открыла глаза, мне показалось, что все, происходившее несколько последних дней, было нелепым сном, и я снова наблюдаю через решетку зафаррской тюрьмы на судилище верных. Только жертва в этот раз была одна. На песке передо мной лежал связанный и полностью обнаженный Халим, а над ним нависали зафаррский кади и незнакомый мне человек в белом одеянии с узорчатой синей вышивкой. В руках у кади был кинжал, а у белой фигуры – объемистый мешочек.

– К отцу нашему Одену я обращаюсь! – завопил белый. – Знаешь ты, что тяжела вина этого мальчика, но знаешь ты так же и то, что превозмог он скверну, отринул Локи и остался верным тебе. Потому, достоин он прощения твоего, хоть и через тяжкое искупление. Ныне очищаем мы тело и душу его Льдом, чтобы достоин он был своей новой жизни! Помилуй и прости его, владыка Оден!

Как только жрец закончил свою речь, кади тут же опустился на колени и, воткнув кинжал чуть повыше паха, принялся деловито вспарывать Халиму живот, ведя разрез снизу вверх. Послышался хруст – и я увидела, что во рту мальчика между зубов сжата деревяшка. Он, бледнея и обливаясь потом, терзал ее, чтобы не закричать, и я не могла понять, что именно так хрустит – дерево, или его крошащиеся зубы.

– Осторожно, не задень сердце. – бросил белый жрец кади, когда тот дошел до груди. Он молча кивнул и продолжал резать, налегая на кинжал всем телом, чтобы выламывать ребра, но погружая внутрь только кончик лезвия. Доведя разрез почти до шеи, он остановился и встал, утирая с лица обильно текущий пот. Мальчика била крупная дрожь, он дергался телом во все стороны и мычал, продолжая грызть деревяшку.

– Во имя Одена и Льда, да будешь ты спасен для жизни вечной! – торжественно провозгласил белый жрец и, наклонившись над Халимом, начал высыпать в разрез соль из мешочка. Мальчик сначала держался, но потом не выдержал, и, выплюнув деревяшку, закричал. Закричал страшно, как дикий зверь, взвизгивая и всхлипывая, изгибаясь дугой и снова падая на песок. Жрец спокойно продолжил свое дело, и засыпав соль в разрез до конца, начал зачерпывать ее из мешочка щедрыми пригоршнями и швырять на тело сверху. Когда мешок опустел, он молча стал рядом и закрыл глаза. Халим продолжал дергаться и кричать, но все слабее и слабее, пока крик не перерос в негромкие визги, в которых уже не было ничего человеческого. Тогда кади снова опустился на колени и провел кинжалом по горлу. Послышалось бульканье, мальчик еще несколько раз дернулся и затих. Кади поднялся и встал рядом со жрецом, так же закрыв глаза.

– Ну, ты довольна? – сидящий рядом маг шептал мне это в самое ухо, но мне казалось, что он кричит на всю пустыню. – Ты ведь такая же, как они, слуга своей Великой Матери! Из-за твоего фанатизма и жестокости погиб сейчас этот мальчик. Из-за того, что ты так легко отбирала чужие жизни, мы теперь тоже потеряем свои. Этого не произошло бы, не будь ты таким чудовищем – ты даже сама не понимаешь, насколько бездушным и жестоким. Но я помогу тебе осознать, что ты натворила. Я собирался рассказать Ахмару после твоего суда одну важную вещь, но мятеж Верных не дал мне. Расскажу сейчас тебе. Пока Красный Орден существовал, мы могли узнать очень много о человеке по его крови. Кровь Ахмара мы получили, когда он проходил у нас обучение, а твою, как ты помнишь, я взял у тебя в его доме. И мы увидели кое-что интересное. Вы с ним были брат и сестра, Ксенна! Понимаешь, что ты натворила?! Ради своей богини ты убила собственного брата! Живи теперь с этим весь недолгий остаток своих дней, пока верные не убьют нас – из-за твоей глупости и жестокости.

– Ты врешь, мерзавец! Ты просто хочешь заставить меня раскаяться за то, что я отбирала жизни у этих никчемных людишек! Я не виновата, что мальчишка оказался таким же безумным фанатиком, как они все, и предал нас!

– О чем шепчетесь, демоны? – кади, оказывается, перестал медитировать рядом со жрецом и стоял теперь перед нами. – Вас ждет то же самое, порождения скверны, вот только ваши мучения продолжаться и после смерти. Мальчика мы от вас спасли, но вот вам самим спасения не будет.

– Послушай меня, верный. – я пристально посмотрела на него. – Я обещаю тебе и тому негодяю в белом, что вы оба умрете такой же страшной смертью, как этот глупый мальчишка. Я позабочусь об этом лично!

Он наклонился ко мне и расхохотался, и тогда я плюнула ему прямо в лицо. Кади взревел, выдернул из-за пояса саблю и, перевернув лезвие плашмя, со всей силы опустил мне на голову.

И наступила темнота…

… а потом в темноте появились картинки…

… и я ясно понимала, что это не сон…

… а осколок памяти, той самой, что я считала утраченной навсегда…

… по зеленому-зеленому лесу, в котором много-много деревьев, идут мальчик и девочка. Девочке на вид лет двенадцать, мальчику около восьми. Девочка – это я. А мальчик – это Ахмар, хоть его пока зовут совсем не так, впрочем, как и меня.

– Закрой глаза. – говорит мальчику девочка. – Я отведу тебя на полянку, где много-много земляники. Но обещай, что не будешь подсматривать.

– Хорошо. – важно кивает тот. – Но и ты обещай, что не бросишь меня тут.

Он закрывает глаза, и она ведет его вперед, затем выталкивает на небольшую полянку, а сама прячется в кустах.

– Ты где? – возмущенно кричит мальчик, открыв глаза. – Так нечестно! Ты же мне обещала!

А девочка весело хихикает в кустах. Ей смешно, что она снова так весело подшутила над простофилей-братцем. Но потом ей становится не до смеха, потому что кусты на другом конце полянки шевелятся, и из них появляется крупный серый волк, а за ним следом еще два, помельче.

Мальчик кричит. Он тоже увидел волков. А теперь и они его увидели.

Крупный волк рычит и в два прыжка пересекает поляну. Мальчик пытается пятиться назад, но спотыкается о ветку и падает. Волк прыгает вперед.

Но девочка уже там. В руке у нее нож, потому что они шли собирать грибы. В последний момент она успевает встать между мальчиком и волком, и челюсти смыкаются на ее левой руке. А правую она заводит вниз и вонзает нож волку меж ребер – именно туда, где бьется звериное сердце.

Все, он мертв. А двое других видели это, испугались и убежали.

Девочка гладит по голове ревущего мальчика, по ее руке течет кровь, но она улыбается.

– Испугался, дурашка? – говорит она. – Я никогда не брошу тебя, братик…

… а вот уже другая картинка…

… но ее я уже помню хорошо…

… Мы с Ахмаром в святилище, он помогает мне сесть на кресло, а я говорю ему сесть на другое, стоящее напротив. С которого, я знаю, ему уже никогда не подняться…

" Я никогда не брошу тебя, братик…"

Я хочу умереть.