АПРЕЛЬ 1990-ГО

Мы с Брендоном мчимся по шоссе Сан Бернардино на его мотоцикле, устремляясь в Биг-Беар-Сити, где у Ли есть коттедж. Карьерный застой в Лос-Анджелесе – очень тяжелая ноша. Нам приходится постоянно двигаться, иначе мы просто задохнемся от бездействия, которым буквально пропитана жизнь безработных актеров.

Мое любимое воспоминание об этом коттедже это летучая мышь.

После дня пеших прогулок, обеда и бутылочки вина мы забираемся в постель, выключаем свет и погружаемся в такую тьму, какую можно встретить только в удаленной местности. И вот мы лежим и в преддремотной тишине и вдруг слышим отчетливые скребущие звуки, а затем писк, от которого мурашки бегут по коже.

“Что это было? ” – спрашиваю я.

“Не знаю” – отвечает Брендон, его голос на октаву выше.

Писк. Писк. Скрип. Скрип.

“Здесь что-то есть” – говорю я громким шепотом.

“Черт”.

“В смысле черт? Что это? ”

“Черт, если б я знал”.

“Так пойди включи свет и посмотрим”.

“Я не собираюсь вылезать из постели и включать свет”.

“Ты же мужчина. Ты член клуба Сьерра! ”

Мы как шестилетние дети, которые ночью спрятались под наружным навесом, услышав особенно жуткую страшилку. Писк. Писк. Скрип, скрип, скрип.

“Господи Иисусе” – говорит Брендон.

“Дерьмо”.

“Ладно, ладно. Давай просто закутаемся в плед, подойдем к двери и включим свет”.

“Ладно. Вот дерьмо”.

“На счет три. Один… два… три! ”

Мы съезжаем с кровати, пытаясь оставаться под пледом так, чтобы все конечности были закрыты и нас ничто не могло укусить. Задыхаясь и падая, мы все-таки добираемся до выключателя.

Брендон щелкает по нему, и перед нами предстает маленькая напуганная черная летучая мышь, висящая кверху ногами с прибора верхнего света. Мы визжим как девчонки. Мышь визжит как мышь, а затем беспорядочно летит по комнате, несколько раз пикируя на нас. Пронзительно визжа, мы выскакиваем из спальни и захлопываем дверь за собой. Когда мы перестаем дрожать, у нас возникает план.

“Ты заходишь с метлой” – говорю я, “и выгоняешь мышь из комнаты”.

“А почему именно Я должен заходить с метлой? ”

“Потому что ты делал всякие уличные штуки. Как бойскауты”.

“И зачем я тебе рассказал об этом? ”

“Потому что ты хотел секса”.

“А, ну да. Черт”.

Брендон исчезает на короткое мгновение, а затем возвращается с метлой. Он готовится к битве и это одно из тех мгновений, когда его страсть к театральности совершенно очаровательна. Он напрягает мышцы, надувает грудь, целует меня в последний раз, а затем идет напролом. Я брезгливо дрожу за дверью, пока Брендон лупит мышь, съежившуюся от страха до размеров наперстка.

“Она уже улетела? Она улетела? ”

“Нет, нет… черт! Я уронил метлу! Ааааа! ”

Брендон вылетает из спальни и захлопывает дверь. Через пятнадцать минут мы спим на веранде снаружи на гигантском, вязком, бежевом мешке из бобов, под покрывалом звезд. (Ли обожают мешки из бобов). Не забывай, что снаружи летучих мышей намного больше, чем одна маленькая внутри.