Сцена третья. Спальня в Йоркском дворце

Спальня в Йоркском дворце. Анна Болейн лежит в постели с новорожденной. здесь же, в спальне, находятся Елизавета Болейн, Мадж Шелтон и Норфолк. Мадж и Елизавета склонились над девочкой.

Елизавета. Какие пальчики красивые! И личико прелестно!

Анна. Я, мама, думаю назвать ее Елизаветой как тебя.

Елизавета. Шш, тише!

Анна. Когда-то нужно ведь сказать ему – раньше. Пусть будет раньше.

Норфолк Тогда спешу поставить вас s стоит за дверью.

Елизавета. Так надо пригласить его войти

Анна. Нет, не сейчас еще. Придумайте придет попозже.

Елизавета. Родная, это же ее отец – король!

Анна Она красивая?

Елизавета. Красавица!

Норфолк (у двери). Сир, кажется, тут все готово.

Входит Генрих. Остановившись в дверях, глядит на постель.

Генрих Нэн, милая...

Анна. Да, Генри?

Генрих. Я слишком рано? Тебе, наверно, трудно говорить?

Анна. Нет, Генри, ничего. Я рада твоему приходу.

Генрих проходит в комнату, не отрывая глаз от ребенка.

Генрих. Ну, я не буду много говорить. Ни долго оставаться. Я лишь хочу взглянуть на вас двоих. Какой бесценный груз лежит на этом ложе! Супруга-королева и принц, мой сын.

Анна. Милорд...

Генрих. Молчи, дружок; лежи себе спокойно и набирайся сил. Я назову дофина Эдуардом. Английским королям, носившим это имя, всегда во всем везло. Оно приносит им успехи славу. Желаю, мой малыш, такой тебе удачи, такой блестящей славы, чтоб ты затмил их всех!

Анна. Милорд, у нас...

Генрих. Всю жизнь я, ваш король, просил у бога лишь только об одном: пошли мне, боже, сына, которому я передам престол. И вот господь дает мне даже больше, чем я про­сил: у малыша красивое и смелое лицо – уже мужчина! – в глазенках виден ум...

Анна. Мы назовем ее Елизаветой.

Генрих. Мы назовем – кого?

Анна. У нас с тобою дочь... Елизавета.

Генрих. Как дочь? Так что же мне об этом не сказали?

Норфолк. Они боялись, сир. Я вызвался пойти: «Не может же он гнев сорвать на старце! Ну, четвертует на худой конец». Но мне велели ждать.

Генрих. Они не правы. При всех превратностях необходимо смотреть судьбе в лицо. Не огорчайся, Нэн. Уж раз мы сделали здоровую девчонку, то, значит, сделаем здорового сынка. У нас еще он будет.

Анна. Мне жаль, что так случилось, Генри. Я чувствую себя как будто виноватой.

Генрих. Никто не виноват. Не только мальчики – и девочки нужны на свете. У ней прелестная и милая мордашка... Она мне нравится теперь – как девочка – ничуть не мень­ше. Что ж, будь здорова, Нэн. Побольше ешь, скорее поправляйся. Как встанешь на ноги, мы славно заживем. Пускай красавица немного подрастет, а после заведем сыночка. У нас все впереди. Я – на охоту, Норфолк. Поедете со мной.

Норфолк. Кто – я, милорд?

Генрих. Да, вы. Поедете со мной, чтоб развлекать меня крамольными речами! Нэн, милая, возись с малюткой и вспоминай почаще обо мне.

Анна. Я слушаюсь, милорд.

Генрих. Ну, поцелуй меня (целует ее), и я пошел.

Анна. А ты не поцелуешь дочку, Генри?

Генрих. Когда она немножко подрастет, обрядится в юбчон­ку, станет бегать. А впрочем, можно и сейчас! (Целует новорожденную). Идемте, герцог... да заготовьте на дорогу шутку. Храни вас всех тут бог...

Свет гаснет.