Святые Моторы.

Французская " Новая волна". Культурный взрыв.

От Сартра до Лео Каракса. Чувство прекрасного и восприятие искусства.

Святые Моторы.

" Ни один художник не терпит действительности", — Фридрих Ницше.

Искусство принадлежит к тем явлениям, которые одновременно превозносят и отрицают. Это верно; но верно и то что ни один художник не может без нее обойтись. Творчество — это тяга к единению и в то же время отрицание мира. Но искусство отрицает мир за то, чего ему недостает, во имя того, чем он хотя бы иногда является. Люди бывают несчастны по разным причинам, и не только потому, что бедны. Столь же вечной причиной человеческих страданий было и остается то, что люди смертны и потому подвержены старению, болезням, порокам, любви, нелюбви, что всегда взаимосвязано.

Итак мы сегодня смотрим фильм Лео Каракса «Святые моторы». Как замечательно кто-то из французских критиков написал: Черный оптимизм «Проклятого поэта» кино Лео Каракса или монументальное признание в любви, сотканное из фантастических по красоте метафор и художественных цитат. Исповедь о мечте в поисках утраченного времени. Диковинный мир, сотканный на серебряной пленке из ниток кинематографических аллюзий.

Чтобы понять кто такой Лео Каракс и представить себе масштаб его кинематографического таланта давайте обозначим ракурс, используя термин кино.

Арт хаус. Авторское кино. Интеллектуальное или эмоциональное удовольствие.Что такое интеллектуальное удовольствие и что такое эмоциональное удовольствие? Нужно ли их разделять? Эмоциональное удовольствие это наверное самое доступное, обычные фильмы, простые веселые спектакли, музыка. Интеллектуальное удовольствоие это мысль, надо полагать. Я мыслю – следовательно я существую. Разделение этого восприятия на мой взгляд вообще выглядит нездоровым. Оно к конце концов унижает. Я хочу привести пример. Представим себе, что мы пишем рассказ и в уста одного из своих героев вкладываем одну из своих любимых реплик. Мы ее вкладываем по той простой причине, что она нам нравится. Когда-то мы получили от нее удовольствие.Какое это удовольствие? Интеллектуальное или эмоциональное? Этот прием и в литературе и в кино называется аллюзией. Есть еще реминисценция. Это достаточно скрытая(неявная отсылка к другому произведению) книге или фильму, к идее.Сила искусства в том, что оно способно воплотить страхи и надежды самых странных людей в образы, понятные столетия спустя. Понятные нам при условии, что мы распознаем эти коды, образы, символы.

И поэтому о кодах мы тоже поговорим. Ну, коды вообще понятие довольно условное. Просто назовем эти аллюзии культурными кодами. Нам не избежать разговора о проклятых поэтах, сюрреализме и поэтах сюрреаалистах, о предшественниках Каракса, о тех режиссерах, кого он считает своими учителями: Годар, Трюффо, Луи Маль, Ален Рене, Андрей Тарковский. И о восприятии искусства вообще.

Итак начнем с проклятых поэтов. Откуда появилось само название проклятые?

Про́ клятые поэ́ ты (фр. Les Poè tes maudits) Таким было название цикла статей Поля Верлена, посвящённых его отверженным и непризнанным собратьям по перу, которые не желали вписываться в окружающий мир буржуазного успеха и скучной добропорядочности. Рембо и Малларме. Название это очень быстро стало нарицательным, и список прó клятых поэтов ретроспективно пополнился именами Вийона и Нерваля, Китса и Эдгара По, Бодлера и Лотреамона, Альфреда Жарри и Антонена Арто. Арто вообще фигура отдельная и знаковая для театра. Об этом вообще лучше сделать отдельную лекцию. Итак Артюр Рембо. История Артюра Рембо. Первого «проклятого поэта». Как писал Альбер Камю о Рембо и о сюрреалистах: «Не быть ничем — таков вопль духа, уставшего от собственного бунтарства. Сюрреализм, завершающий это великое бунтарское движение, значителен потому, что он попытался продолжить дело Рембо. Сюрреализм воплощает борьбу между волей к бытию и желанием небытия. Это борьба между «да» и «нет» несовершенному миру.

Был ли Рембо сюрреалистом? Я думаю в его времена такого понятия не существовало как такового. Но с него все началось. Само понятие сюрреализм появилось в ХХ веке. Это уже Жак Риго, Андре Бретон и остальные.Андре Бретон (поэт, основоположник сюрреализма)цитата: «Сюрреализм — это крик духа, враждующего с самим собой и полного отчаянной решимости вы браться из своих пут». Это такой антитеизм. Бунт против Бога. Теизм – это вера в бога или богов. Антитеизм соответственно понятно, - неверие. Я бы сказал лучше, - недоверие к богу. Или желание стать равным Богу. И желание это проявляется в желании творить. Кстати если мы запомним это «антитеизм» и «теизм», то встретим отсылку к этому в «Святых моторах» Там Алекс убивает своего двойника по имени Тео.Действие происходит на складе товаров огромного супермаркета. Так как я знаю где это снималось, то могу вам сказать, что это за место: это – нижние подземные этажи «Галери Лафайетт». «Галери Лафайетт» это самый большой и красивый универмаг в центре Парижа. Это своего рода символ благополучия и красоты мира, как он понимается в общепринятом смысле. То есть что делает герой? Он разделывается с Богом в себе, в очень символичном месте и выходит полуживым из этой схватки. Что происходит дальше? Одного убийства недостаточно. Он убивает еще раз. Еще одного своего двойника в образе жесткого успешного бизнесмена, одного из «хозяев» жизни, торговца оружием. Как мы помним из первого эпизода. Что он говорит при этом? Реплика: цельтесь в пах! Да. Последнее, что нужно убить в себе это- Эрос. Последовательная цепьубийств данностей(Мне не нужно ничего от тебя! Вот ответ героя богу) Вера, Власть(в образе успешного торговца оружием)Чувственность(или Эрос). Вот вам вопль сюрреалиста, человека, чувствующего свою невиновность, человека, которому надо вернуть «всю ту мощь, что вложена им самим в слово „Бог“. Но, раз уж ты наказал меня ни за что, так целься же в пах, убийца. Это – вопль художника, обращенный к Богу.

Но Как всегда в истории бунта, идея абсолютной невиновности, порожденная отчаянием, мало-помалу превращается в манию кары. Сюрреалисты, провозглашая человеческую невинность, считали единственным выходом отобрать у Бога свое право на смерть. Самоубийство представлялось им выходом, Кревель, например покончил с собой, так же как Жак Риго. да вообще конец двадцатых – это эпоха самоубийств в Европе. 50-е в Германии. 70-е в СССР. 90-е в Америке. Это были целые эпидемии. Почитайте в интернете. Это общеизвестные факты. То есть в чем очевидная мысль? Не обязательно знать что-то о сюрреалистах и об экзистенциальном бунте, чтобы прийти к бунту. Который вот так выражается.Рекомендую вам почитать поэтов сюрреалистов или хотя бы что-то о них. История Жака Риго. Клуб самоубийц.

Теперь перейдем к французкой «новой волне» и к Сартру. Почему появился этот культурный феномен? Что это вообще такое? Общепринятое определение это: направление в кинематографе Франции конца 1950-х и 1960-х годов. Одним из его главных отличий от преобладавших тогда коммерческих фильмов был отказ от устоявшегося и уже исчерпавшего себя стиля съёмки и от предсказуемости повествования. То есть что? Человек, на интересе к которому, после второй мировой был поставлен крест, снова интересен. Трюффо и Годар были ребятами умными. Да и пойди найди в те годы в Париже глупого художника, да просто молодого студента. Все были невероятно умны, полны идей и столь же невероятно бедны. Буржуазное благополучие они отвергали и здесь сюрреализм жив, но в то же время они требовали и социальной справедливости. И здесь мы выходим на Сартра, безусловного, неоспоримого интеллектуального авторитета своего времени. Пророка своего времени, если хотите. Экзистенциалистская философия повлияла на несколько поколений, на огромное количество людей и продолжает влиять до сих пор. Одним из центральных понятий для всей философии Сартра является понятие свободы. У Сартра свобода представлялась как нечто абсолютное, раз и навсегда данное («человек осужден быть свободным»). Она предшествует сущности человека. Сартр понимает свободу не как свободу духа, ведущую к бездействию, а как свободу выбора, которую никто не может отнять у человека: узник свободен принять решение — смириться или бороться за своё освобождение, а что будет дальше — зависит от обстоятельств, находящихся вне компетенции философа. И вот эта адская смесь экзистенциальной идеи, безумного желания творить, чувства социальной несправедливости, и не забытых поэтов сюрреалистов дала на выходе то, что мы сейчас и называем французской «новой волной».

Поговорим теперь о Лео Караксе.

Лео Каракс, наследник Годара и Трюффо, снял «Святые моторы» спустя 13 лет после предыдущей полнометражной «Полы Икс». Как и в случае с «Полой», Канны были обескуражены. Часть критиков восторженно гудела, мгновенно объявив фильм шедевром, кто-то свистел после пресс-показа, кто-то уходил в тихом недоумении. Новое эстетское кинозрелище режиссера — очередной бенефис его любимого актера, неразлучного друга и альтер эго Дени Лавена. В начале фильма сам Каракс проберется в темноту кинотеатра, чтобы его глазами мы увидели и почувствовали этот диковинный мир, сотканный на серебряной пленке из ниток кинематографических аллюзий, ссылок и цитат (фильмов Каракса и его любимых киноучителей). В этом «кино о природе кино» некий бизнесмен Оскар в исполнении Лавена кружит в лимузине по городу, перевоплощаясь неисчислимо (Лавен играет в фильме 11 ролей!). За каждым «углом» на его пути пышно расцветают шокирующие метафоры и театрализованные реинкарнации героя: в нищенку, миллионера, в подземного монстра, в убийцу и в убитого. Магнетический пинг-понг жизни и смерти, игры и действительности, молодости и старости, актера и его персонажа. Режиссера с собственной жизнью. Отсюда столь острое в этом продолжительном бенефисе Лавена — почти осязаемое ощущение смертельного одиночества, истеричной взвинченности, нескрываемое чувство горечи и вины (фильм посвящен памяти покончившей собой возлюбленной, музы и жены режиссера, актрисы Екатерины Голубевой.

«Сколько у нас сегодня встреч, Селин?» — «Девять, мсье Оскар. Папка с ближайшим делом лежит рядом с вами». Мсье Оскар глядит в зеркало глазами человека, уставшего от количества смертельных исходов. В ближайшие два часа экранного времени вы увидите девятиактную пьесу с прологом и эпилогом про природу творчества, боль, любовь, жизнь и смерть.Фильмы Каракса всегда складывались из двух компонентов — всепроникающей, до боли конкретной любви мужчины и женщины и его собственной любви к кино. Стремительные, отчаянные — это лучшие фильмы про то, что жизнь без любви не имеет смысла. Любовь — это разрушающая сила. Любовь — это отчаяние, кошмар на грани истерики. Любовь — это смерть, но ее обязательно, непременно надо сберечь. Теперь любовь умерла, и зачем все это? Вместе с любовью умерла и Катя Голубева, жена Лео Каракса, ускользающая красота. Екатерина Голубева покончила с собой таким же образом как и героиня эпизода вунивермаге.

Для меня сцена в универмаге – самое пронзительное, самое красивое, из того что я видел в кино.

Итак: Опустевший «Самаритен» больше не сияет огнями, глядя на Новый мост.Художник и его муза, то есть красота входят в опустевший и заброшенный мир, некогда сиявший огнями. Поразительная, фантастическая по красоте метафора. «Самаритен» здесь используется как метафора мира Красоты.Это мир искусства, мир художника, в котором несмотря на его заброшенность, художник вместе с любимой(то есть Красотой) и сразу под окнами собор Нотр Дам. Но вот он выходит на крышу, он несет Красоту на руках, выходит к людям(к нам, к зрителям) и что происходит? Он теряет Красоту, а собор Нотр Дам оказывается очень далеко от него, собора даже не видно, он, художник стоит к собору спиной. «У нас есть двадцать минут, чтобы наверстать двадцать лет». Двадцать лет назад вышел его фильм «Любовники с Нового моста». Кто я без тебя? Who we are? Who we were? Поет Кайли Миноуг в этой сцене. Кто я, если все это уже неважно? Кто я без тебя? Вы обратили внимание на то, что когда герои входят в универмаг, охранник узнает ЕЕ голос. Ей охранник говорит «добрый вечер, мадам»? Героя охранник не видит. Герой как бы мертв. В этом эпизоде Каракс умирает вместо любимой. Он так отчаянно хотел бы это сделать в жизни, и из-за невозможности это сделать в жизни, - делает это в кино.

В его жизни любимой больше нет. В живых осталась только вторая любовь — к искусству. Но без первого компонента нет больше движущей силы, глохнет мотор, пропадает возможность рассказывать истории, и кадр, сцена, мир искусства, сама красота распадается на миллиард разноцветных пикселей, случайностей, растворенных в мире сущностей. И ты едешь по кладбищу ночью. Вот это метафора! Сам Артюр Рембо если он может это видеть на том свете, безусловно апплодирует стоя. Когда он после сцены в универмаге едет через кладбище на лимузине. Вы помните лицо героя? От этой сцены бросает в дрожь. Небесная механика больше не нужна, говорящие лимузины тоже скоро сдадут в утиль, но ведь нельзя иначе, он не владеет другим языком. Теперь задача состоит в том, чтобы найти себя, принять настоящее. И вывернутый наизнанку некролог Автора парадоксальным образом становится манифестом авторской свободы, поминками по кинематографу, прелюдией и фугой для баяна с оркестром.

Как бы ты ни любил искусство, что бы ты ни делал в нем, – все что тебе остается это играть на баяне в опустевшей церкви с такими же одержимыми восторженными и экзальтированными одинокими фриками, как ты сам. Знать, что искусство легкомысленно, и найти в себе силы посвятить ему жизнь, — великое достижение.

Разговор с Богом в лимузине. «Что заставляет тебя продолжать?» — «То же, с чего все началось: красота игры». Красота — в глазах того, кто смотрит. А если никто не смотрит?

Возможно, это и правда последний фильм Каракса. Мы слышали это много раз, но «Святые моторы» — смертельный номер, выход Художника, Творца, на темную сцену. Он молча пожимает плечами — и этим жестом объясняет все сразу. Ему нечего скрывать, у него не осталось ничего, что он мог или хотел бы сберечь. Монументальное признание в любви, собранное из внушительной коллекции всех фильмов на свете — своих и чужих, — это исповедь о мечте в поисках утраченного времени. Ведь его так мало, что не успеешь оглянуться, как все соратники мертвы, любимая спрыгнула с крыши, а ты остался один — отчаянный, но все еще бунтующий против своего вечного удела. И в этом кино несмотря на обилие смертей вновь оживают и та, кого он любил, и те кого он любил, - проклятые поэты: Ребмо, Верлен, Малларме, Жак Риго, режиссеры: Годар, Трюффо, Ален Рене, Луи Маль, художники: Сальвадор Дали, Пикассо, Ренуар, философы: Ницше, Сартр, и Камю с его «человеком бунтующим» и Красота. Вечная, сияющая и недоступная никому, кроме самого Художника. Он говорит с ней на одном ему понятном языке и она, Красота его понимает.